Легендариум

Бита вновь прошлась по ребру. Хрустнуло глубоко. Вначале словно сбоку поцеловав, затем острая боль обожгла, бесцеремонно, по-свойски. Эрик скривился, а перед глазами поплыло...

Очнулся он от холода воды, видимо, на него вылили целое ведро — по телу лились чуть розовые струи.

— Ну как, полегчало, хочешь, мы продолжим? — бесцеремонно спросили, и сразу кто-то ударил.

— На лице итак живого кусочка нет.

— Хорошо, я все скажу… — почти захлебываясь водой и кровью из разбитого носа, произнес Эрик.

— Внимаем тебе.

— Деньги в машине, в багажнике. А что вы со мной сделаете?

Вместо ответа удар, еще, еще. Его медленно накрывал серый мрак, а Эрик молча уходил из себя, наблюдая как небо плывет над ним. В голове застучало часто-часто. И он провалился куда-то дальше беспамятства.

***

Белый песок, дождь из денег, она бежит, замирая на миг, вверх бросает парик. А я, смеясь, подбрасываю конфетти из долларов. Машина рванула в закат, оставляя отблеск. Мы почти выбрались из Невады...

… Щелчок и тьма расступилась. Перед ним вновь стоял его мучитель. У него за спиной надвигался грозовой фронт.

Зажигалка щелкнула.

— А вот тебе на дорожку, — он засунул пачку долларов мне в нагрудный карман, и стал поливать мои ноги маслом из бутылки. — Теперь если выживешь не побегаешь. Вегас нельзя обмануть.

Очень захотелось заорать, но в ответ холеному охраннику лишь скрежетнули зубы. Он поднял зажигалку. Закрыл-открыл. И тут бутылка с маслом в его руке взорвалась, огонь от зажигалки передался ему и уже живой факел катался по песку, а пламя, продолжая свой путь, стало лизать мои ботинки.

Красивая рыжеволосая девушка подбежала, включила огнетушитель, и удалось отделаться лишь слегка обожженной обувью.

— Ну как, живой? — вместе с вопросом мое лицо обвили теплые ладони.

— Сзади...

Удачно сбив огонь, и избавившись от пиджака, слегка обгорелый охранник с размаху толкнул ее, собираясь ударить, но я успел помешать, сделав ему подсечку. И он ударился головой о каркас качельки, к перекладине которой я был полуподвешен за руки, затих. А девушка подошла ближе, громко сказала:

— Натяни цепь...

Два выстрела и свобода.

Мы быстро выбрались на хэдвей. Я гнал, и машина мчалась ветром. Прошло минут пятнадцать в пути. На стекло, словно мотылек, ударившись, прилипла бумажка, затем другая. Ураган банкнот воздушной рекой накрыл нас. Впереди летели сто и пятьсот долларовые банкноты. Поток денег облаком мечты уносило на север. Проехав еще немного, остановил машину. Перед аварийной пробкой я разглядел двух палачей из казино — одного перевязывали, другого увозили на каталке к скорой. Несколько мгновений раздумий, и, сдав назад, развернул кабриолет.

"Нельзя убежать от себя", — шепнули ее глаза.

Я попытаюсь.

Он прошел мимо и исчез.

Он был рядом, но все равно невидим для нее.

Окси закрыла глаза и представила его. Ветер пел. Его песня успокаивала, в ней растворилось всё, и она тоже.

Песня бесконечности. Стая птиц пролетела перед волной. Ветер развевал волосы. Бриз дул в лицо. Окси оказалась на берегу моря.

Гудок. Почти у берега остановилась машина. Из нее выскочил парень, затем девушка.

— Мы должны спешить! — почти хором выпалили они.

Они буквально затащили ее в салон, а ей было все равно, услышав эту песнь. Все потеряло значение, осталось ощущение, нет, предощущение, предчувствие чего-то светлого и немного грустного.

Машина набирала скорость, ее трясло, но вот она выбралась с песчаного пляжа и на ровном, гладком хэдвее, помчалась в сторону города, утопающего в закате.

Они остановились. Парень выскочил, схватился за голову. Окси же, мягко поддерживая, из машины вытянула девушка.

— Всё, мы его упустили! — паренек не мог найти себе места.

— Стой, смотри! Вот он!!! — крикнула девушка.

Где-то в переулке промелькнула фигура и скрылась.

Они побежали за ним. Сначала Окси не очень сильно бежала, но потом ей вдруг стало легко, и она, раскинув руки, практически летела над дорогой.

"Еще, еще чуть-чуть, и получится", — так думала она, пытаясь взлететь. В какой-то момент от восторга, охватившего тело и разум, она прикрыла глаза и тут же упала, споткнувшись.

А вот юноша и девушка своей цели достигли: они скрутили, заломив руки за спину другому, постарше, молодому человеку и уже зачитывали ему права.

Она подошла к ним, постепенно эйфория спадала — все вокруг стало отчетливее.

— Ты его узнаешь, узнаешь?

Все внутри воскликнуло: "ДА!" но она уже держала себя в руках. Помотав для убедительности головой, Окси четко сказала:

— Нет, я не видела кто это был.

— Да она врет! — не выдержав, воскликнул парень.

— Возможно, но у нас нет прав больше удерживать вас, — девушка разжала захват, отпуская схваченного. — Простите, светлый, что обознались, но в уделах вам делать больше нечего.

С этими словами девушка взмахнула рукой: слепящий свет портала разорвал унылый пейзаж городка.

— Наоми, он же ангел, здесь больше никого нет на многие километры. Это он!

Девушка вздохнула. Покачала головой. Подойдя к Окси, посмотрела ей в глаза, не угрюмо, как смотрел ее напарник, не слегка насмешливо, как ангел, ушедший в сияющий свет портала, а так, как Окси бы посмотрела ей в глаза, поменяйся они с ней местами, как старая подруга, которая увела любимого, потому что раньше увели у нее.

— Ну-ну, свет — это наркотик. Тебе сейчас его жалко, ты даже почти влюбилась, а еще эта эйфория, беспричинная радость еще не сошла, но завтра будет ломать, возможно ты будешь кричать от боли, когда тьма будет течь из всех твоих пор, из каждой клеточки, возвращая себе своё.

— Не буду, — грустно сказала Окси.

— Наоми, она же хочет!..

Договорить парень не успел. Холодный свет сорвался с руки девушки, заморозив юношу прямо с раскрытым ртом.

— Спасибо… — произнесла Окси и неумелыми движениями начала творить проход. Наоми грустно заулыбалась, наблюдая за корявыми движениями и неуверенными пассами, глубоко вздохнув, она одним движением открыла новый портал.

— Беги...

***

Наоми присела на капот машины. Она нежно провела рукой по волевым линиям красавца-туарега. Прошло минут пять. По телу юноши прошли судороги, и он неестественно громко выкрикнул недовысказанную мысль:

—… Дезертировать!..

Затем парень растерянно заозирался — Окси уже не было.

— Наоми, так как это?.. Это третий уровень...

— Четвертый, дурашка! — девушка засмеялась.

— Девчонка не способна даже на третий. Если бы ты не была надеждой нашего дома… В адских уделах такое не прощают.

—… А не заморачивайся, французик. Вдруг мир станет лучше, если одна душа сбежит из нашей безнадеги?

Сигарета вспыхнула.

— Люди умирают от этого, но разве мертвецу можно запретить немного подымить?

— Твое настроение, такое как обычно.

— Я вижу, — начинает цвести яблоня. Весна, жизнь пробуждается и это не радует меня. Кровь, которая холоднее льда нельзя разогреть. И даже в объятьях пламени мне уже не жарко и не сгореть...

— Бос...

— Почему он не идет?! Почему Макс исчез? Я мечтал долгие годы, мечтал о встрече… Сравнять счет. Теперь смешно. А он просто исчез, забрав мою свободу — уничтожив свою и прихватив все ответы в могилу. Забавно все разрешилось? Два великих раба света и так...

— Свет не порабощает — он лишь ограждает от вас мир.

— Тогда почему я не могу наконец получить успокоение?

Ментальный сквозняк пробирал, вызывал дрожь и даже ей, имеющей абсолютную власть над ним благодаря ее крови, вновь стало не по себе.

В комнату ворвался вихрь: шальной, безумный, серебристый. А мужчина, поправив широкополую шляпу, встал. Взял со стола два пистолета, затем выпрямился. Пространство сужалось, словно комнату целиком погружали в туннель — в углу шевелясь, просыпалась тьма. Сквозь нее все отчетливее проступал блеск золота и хрусталя, — вальсирующие пары кружились в декорациях великосветского бала. Лишь за одной гранью от реальности...

— Еще одна ночь жалких развлечений… не стоит, бессмертие после смерти не стоит ничего. Маскарад, — последнее слово было произнесено с нескрываемым сожалением и самоиронией.

— Я с тобой… — Эта ночь и так захлебнется от крови. Смысл?

Образ его померк, лишь миг и, словно полуденная тень он исчез.

— Куда же ты, Босхэ? Поддержка прибудет только через...

Но тьма накрыла комнату, поглотив ее слова целиком...

… Девушка корчилась, пытаясь разорвать веревки под смех, шутки: вокруг скалились кровососы. Мужчина, улыбаясь, занес над ней серповидный кинжал, в это мгновенье ему вынесло почти весь череп. Прямо из стены выходил Босхэ.

— Танцы кончились, с последним ударом часов наступила ваша полночь.

Весь зал захлебнулся возмущением и ужасом: за шипением зазвучал свист, раздались выкрики, но неотвратимо помещение заполнял дым от огня, свист пуль и жалобные стоны.

— Слабые бежали, сильные — нет, — оглядывая пол, усеянный телами, произнес Босхэ, затем, чувствуя прикосновение, обернулся. — Странно...

Обгоревшая девушка задыхаясь, схватила его за подол плаща.

Он склонился над ней, и в его бездонных, кроваво-красных зрачках танцевало пламя, когда он произнес:

— Есть только два пути и каждый из них — это конец: один смерть и что там ждет за ней ты не знаешь, другой — жизнь после нее, но тогда конец твоей свободе, а человек без нее уже… а кто же, разве человек? Что выберешь?

— Я не успела… — задыхаясь, прохрипела она.

— Ты хочешь отомстить, — как банально и знакомо. Для меня недопустимо проигнорировать подобное желание, — он наклонился, взял девушку на руки.

— Больно не будет… Больно потом, когда свет солнца станет обжигать сильнее, чем кипяток, когда ты будешь бояться себя и своих мыслей, и когда желание жить свободно станет навязчивой идеей, извечной целью.