Ученики Богов

Шел дождь. Он сыпал крупными каплями, покрывая асфальт хоть и тонкой, но все же значительной пленкой воды. На улице была ночь, холодная, с легким морозом, осветленная парой-тройкой фонарей и тысячью ночных светил. Перед стареньким семиэтажным зданием — местным род. домом — стояло пятеро человек. Один из них, с слегка синеватой бородкой, густыми бровями и волосами схваченными голубой шапкой в заложники, сжав зубы, мрачно пинал случайно попавшийся ему на глаза камень.

— Та девочка, в чье тело войдет мама… Она же… Она умрет? — собравшись с силами, спросил юноша, с длинными волосами голубо-зеленого цвета. В его глазах легко было угадать одновременно скорбь и детское волнение. Ему было не по себе. Да и какому сыну будет по себе в похожей ситуации? Только что скончалась его мать!

— Да, — мрачно ответил седовласый старик — брат погибшей. Ему и самому было не по себе. Он прекрасно понимал смятение племянника.

— Но, разве это правильно? Душа в обмен на душу? — вновь, немного помолчав, подал голос парень.

— Жизнь целого мира гораздо важнее жизни одного младенца. Запомни это, Тритон. — назидательно сказала женщина, стоящая недалеко от седовласого старика. Павлин, сидящий у нее на плече, утвеждающе крикнул, распушив свой золотой хвост.

— Но, вы же учили меня, что жизнь смертных так же дорога, как и наша собственная… — не успел Тритон договорить, как отец его перебил:

— Она твоя мать. Неужели тебе этого мало? — мужчина с синей бородой мрачно посмотрел на сына.

— Но...

— Хватит нокать! Давайте быстрее перейдем к делу! — нервно подал голос еще один, стоящий позади всех и держащий в руках светящийся шар. Его голову покрывала густая кудрявая шевелюра, окрашенная в угольно-черный цвет, а глаза в темноте светились странными красноватыми огоньками.

— Терпение. Она еще не родилась, — сказала Гера, внимательно смотря в одно из окон род. дома. Она, на правах покровительницы родов, точно знала где и какой ребенок вот-вот должен постучаться в этот мир. И на данный момент этим местом была операционная, находящаяся за тем самым окном.

— Она между прочим тяжелая! — заныл кудрявый.

— Ты единственный здесь, кто может удержать душу в руках, — все так же мрачно подметил синеволосый.

— Я, между прочим, вообще мог вам не помогать! Делать мне больше нечего!

— Аид, у тебя все равно не было выбора. — спокойно сказал седовласый.

— Мир в опасности. Ни у кого не было выбора, — обреченно продолжил за брата Посейдон.

— А… — Аид хотел что-то возразить, но так и не придумал что.

Около часа назад жена его младшего брата, Посейдона, трагически скончалась. Она была одной из трех цариц Мира. Сам факт жизни этих цариц поддерживает мир в равновесии. И если бы Посейдон не женился по любви до восхода солнца, то вся вода на Земле испарилась бы. Но Посейдон совсем не хотел жениться, ведь Амфитрита была его единственной любовью. Аид — царь Мира Мертвых согласился отпустить ее душу и помочь спасти мир. Хотя эта затея брата с оживлением Царицы Океанов ему не нравилась, Аид ничего не мог поделать. Пришлось слепо поверить брату, что это сработает.

— Амфитрита рождена. — объявила Гера, наконец оторвав взгляд от окошка род дома и переведя его на владыку тьмы. — Пора.

Аид, тяжело вздохнув, приподнял шар над головой. От шара пошли голубые искры, особенно эффектно смотревшийся на фоне уже усилившегося ливня.

— Моя Амфи… — пролив скупую слезу, прошептал Посейдон.

Искры сыпали во все стороны, точно сварка. Они подлетали в воздух и, пролетев пару метров, начинали падать. Как только голубые искры касались земли, они таяли, словно снежинки, не оставляя после себя никаких следов собственного существования: ни запаха, ни подтаявшего снега.

Шар извергал их около минуты, после чего резко затих и перестал светиться. Теперь это был самый обыкновенный стекляный шарик. Души в нем больше не было. И по этой причине владыка Тартара небрежно откинул его в сторону. Шар, брякнув на прощанье, разлетелся на тысячи осколков. Осколки же в свою очередь опустились на дно свежей лужи, омываемые все новыми и новыми потоками воды.

Повисло молчание, нарушаемое редкими всхлипами Посейдона.

— И что же дальше? — спросила Гера, нарушив тишину. Внимание общественности тут же обратилось на Царя Олимпа.

— Она не будет помнить свою прошлую жизнь. Я думаю, ей это без надобности. До тех пор, пока мы не откроем ей тайну, она не будет знать о своем происхождении, — объявил громовержец.

— А как насчет сроков? — вновь поинтересовалась Гера, на этот раз уже у Аида.

— Думаю, лет через четырнадцать, ее душа будет полностью готова, — подумав, ответил Аид.

— Четырнадцать лет, — глядя в ему одному известную точку, пробормотал Посейдон. Казалось, он готов рыдать.

— Нам пора, — посмотрев на часы, напомнила Гера. Все пятеро тут же пропали. Исчезли. Испарились. Словно они тут и не стояли. Лишь осколки шара, лежащие в луже, говорили о том, что здесь только что побывали боги Олимпа.

В тот день дождь продолжал лить до самого вечера. В прогнозе погоды, который до этого обещал радостное и солнечное небо над Россией, говорили, что ливень продолится дня два-три, не больше. Однако знающие люди понимали, что это сам Посейдон оплакивает смерть своей супруги. И сыпать такой ливень будет ближайший месяц. Не меньше.

Четырнадцать лет спустя.

На троне, поставив локоть на подлокотник, а голову положив на руку, сидел мужчина, лет эдак сорока. Аккуратно выстриженная седая бородка завивалась кудрями и обхватывала собой добрую половину лица. Волосы его так же были седыми, но виться им не давала короткая стрижка. Он блаженно внимал звукам, извликаемым нимфой из старой, потрепанной временем лиры. На спинке трона сидел молодой орел. Он, крепко вцепившись когтями в металл, мерно покачивался из стороны в сторону, стараясь не уснуть окончательно. У самого трона, на пьедестале, сидела молодая девушка и, дабы не заскучать, точила при помощи камня самый заурядный железный меч. Вся эта сцена выражала полное спокойствие и умиротворение. В зале царила полная, пусть и немного скучная, атмосфера гармонии.

Вдруг, перед самым троном громовержца, возникла смуглая женщина, лет тридцати на вид, с черными, словно смоль, волосами. Она злобно смотрела на мужа. Настолько злобно, что даже орел, сидящий на спинке трона, поспешил упархнуть куда подальше.

— Зевс! — гневно воскликнула она. Ее голос прозвучал словно гром, среди ясного неба. — Сколько можно ждать?! Мы сдвинули график вот уже на шестьдясят два дня! И что я узнаю? Что ты опять перенес время! — Гера кинула в мужа молненией, до этого мирно валяющейся рядом с остальными возле трона, но Царь Богов, на свое счастье, успел увернуться. Молния с треском вошла в метталическую спинку трона, как раз там, где за секунду до этого сидела птица. Орел крикнул из-под потолка, увидав, что с ним могло случиться.

Нимфа, уже успевшая перестать играть, поспешила ретироваться к стене и, пройдя сквозь кирпичную кладку, исчезла из комнаты.

Зевс тяжело вздохнул.

— Ника, выйди пожалуйста, — обратился он к девушке, точившей меч. Богиня Победы кивнула и, взмахнув золотыми крыльями, улетела прочь.

Гера выжидающе смотрела на мужа. Она все еще тяжело дышала от только что выпущенной ею молнии.

— Начинай, — приготовившись к головомойке, сказал Зевс.

— Амфитрите уже шестьдясят два дня, как четырнадцать лет! Когда мы начнем ее обучение?! Когда мы вообще наконец объявимся ей?! — привзвизгнула Царица Богов.

— Завтра… — лениво протянул громовержец, бросив кроткосрочный взгляд на часы, висящие в воздухе. Подобные скандалы Гера закатывала ему раз в неделю, исправно в каждый вторник, когда к ней приходили отчеты от киклопов. Но сейчас она была настроена гораздо серьезнее, чем обычно.

Гера недовольно взвыла, не в силах передать всю свою ярость словами.

— Ты меня уже шестьдясят два дня завтраками кормишь! И я сыта ими по горло! — Гера кинула в сторону мужа такой гневный взгляд, что тот тут же взбодрился и поспешил спрятать молнии, лежащие у подножия его трона, за спину.

— Атлант, между прочим, не дремлет! Не сегодня — дак завтра он скинет небосвод с своих плеч и отправится завоевывать мир! А что говорить о Тифоне? Думаешь, стены Тартара его удержат? Вот тебе уши и хвост ишака, мой дорогой! Примерь их! С такими вещами шутки плохи!

— Шутки только с оголенным проводом плохи, с остальным же можно шутить как и когда вздумается, — посмеявшись, процитировал брата Зевс. Аид часто шутил насчет смерти, что в его случае было вовсе не синдромом самоубицы, а скорей издержкой профессии.

— Шутки шутишь? А мы с Персефоночкой, между прочим, уже не можем вдоем тренироваться! Нам для баланса нужна третья царица! — Гера обиженно сложила руки на груди.

— То что вы свои чаепития "тренировками" обзываете не делает их таковыми. А косточки перемывать и вдоем можно, — Зевс встал с трона и, дойдя до козлиного рога, лежавшего на высоком белом пьедестале, просунул руку в его отверстие. Не смотря на небольшие размеры рога — пятнадцать сантиметров — рука вошла в него по локоть. Нащупав там что-то, Зевс улыбнулся, но, когда рука извлекла от туда шоколадку, огорчился.

— Минус рога изобилия в том, — начал громовержец, с грустным вздохом рассматривая "трофей", — что он выдает тебе не то, что ты хочешь, а то, что тебе нужно. — Зевс развернул шоколадку, откусил от нее достаточно большой кусок, и только потом продолжил: — Вот, например: я сейчас хотел достать смартфон. Ну, для того чтобы скачать одну игру. А что он мне выдал? Шоколадку! Плохо ли это? Нет! Но! Но и не хорошо!...

— Так, прекрати, — прервала рассуждения мужа насчет шоколадки Гера, — не уходи от темы!

— А я разве ухожу? Я только лишь подметил, что...

Гера обиженно хмыкнула.

— Я сказала — прекрати! — уже настойчивее повторила она. Зевс тут же умолк. Царица богов, немного поморщив лоб, спросила: — На чем мы остановились?

— На ваших чаепитиях… — смачно жуя шоколад, напомнил громовержец.

— Да будет тебе известно, муж мой, что мы на тренировках не только чай пьем! Между прочим, если бы не эти "чаепития", Амфитрита не отправила бы тогда Атланта обратно!

—… И не умерла бы… — сам себе, как можно тише, сказал Зевс. Но шепот громовержца, даже скрываемый за шуршанием фантика от шоколодки, не укрылся от бдительных ушей его жены.

— Зевс! — Гера резко побледнела, — Как ты… Да как у тебя язык повернулся такое сказать?

С тех пор как Амфитрита пала жертвой Атланта и героически спасла мир, ее имя даже сам Хаос произносил с каким-то трепетом и уважением к ней. И не было еще такого, что бы кто-то из богов упрекнул ее в этом.

Зевс, тут же взяв себя в руки и сообразив чего наговорил, тихо, словно скомканно произнес:

— Через час.

— Что через час? — удивленно спросила Гера.

— Через час я отдам приказ объявиться Амфи...

* * *

По улице "Екатериниская — 21" скрючившись и злобно посапывая простывшим носом, шла девушка, завернутая в нелепый красный шарф. Шарф скрывал ровно половину ее лица, что среди ночи и в слабом свете фонаря выглядело так, словно она ниндзя, идущий за хлебом. Она что-то гневно бормотала, крепко сжимая замерзшими пальцами пустой целофановый пакет. " "Зато не замерзнешь", "зато не замерзнешь", — передразнивала брата Амфи. — Я и так не мерзну! Тут дойти — пять секунд!"

Вечерело. На улице, сверкая пятками, танцевала метель. Она то завывала, пародируя волков, то затихала и тогда начинала молча сбивать людей с ног. Снежинки окутывали пространство в белую непроглядную пелену, в которой можно было рассмотреть лишь очертания близлежащих предметов.

Вдруг, в полумраке ночи, девушка мельком увидела кроткосрочную синюю вспышку, а за ней громкий восклик "Ай! Больно! Откуда здесь дерево?". Решив, что кто-то там балуется петардами, Амфи не предала этому никакого значения. А между тем, совсем недалеко от магазинчика, возник парень, лет семнадцати на вид. Ночью можно было разобрать лишь то, что у этого парня довольно смуглая кожа. А еще с трудом, но все же возможно, прочесть надпись "Спартак" на его ярко-синей шапке.

Вот красный шарф мелькнул около двери небольшого полу-подвального магазинчика. Открыв дверь, девушка прошмыгнула внутрь помещения.

Магазинчик был небольшой, и в нем с трудом могло поместиться четыре человека (если учесть всю стоящую там технику и мебель). Однако магазин "Эвелина" продолжал исправно работать вот уже двадцать три года. И столько же лет тут работала Ефросинья Игоревна — снабжитель пермского сарафаного радио и завсегдатый посетитель местных лавочек.

— Здравствуйте, баб Фрось! — девушка стянула с носа шарф, дав свободу смуглому, истыканному веснушками, носу.

— Привет, привет, — улыбнувшись беззубым ртом, прочавкала старушка, — Неужто Севка наказал? — понимающе спросила она, переходя сразу к сути дела.

Баба Фрося знала семью Литвиновых еще с незапамятных времен, с тех самых пор, как их отец только-только сюда переехал. И потому успела выучить все их привычки. И привычку Севы воспитывать свою сестру походами в магазин в том числе.

— Ага, — кивнула Амфи, протягивая Ефросинье список покупок.

Бабушка отвернулась, складывая в целофанновый пакет нужные товары.

— И за что же на этот раз? — спросила Игоревна, даже не отрываясь от работы.

— Да, ерунда. Как всегда — тройка по алгебре вышла, — сказала Амфитрита, следя за тем, как десяток яиц "Буренка" скрылся в ее пакетике.

Старуха хмыкнула.

— Ясно все с вами, — продавщица протянула девушке пакет и, взяв плату, добавила: — А Севке передай, что еще раз тебя в такую погоду на улицу выгонит — получит!

— Передам, — посмеявшись, девушка попрощалась с бабой Фросей и вышла из магазина. Натянув шарф обратно на нос, она двинулась в сторону своего подъезда. В след за ней медленным размеренным шагом, двинулся тот самый юноша в шапке "Спартака". Вдруг, кто-то сильно врезался в ее плечо и, даже не извинившись, продолжил идти.

— Придурок! — недовольно буркнула девушка, смотря в след шпале, который только что ее толкнул.

Амфи, оказавшись около лифта, окончательно сняла ненавистный шарф. Вдруг сзади послышался сдавленный кашель, который явно хотели утаить. Обернувшись, девушка увидела "Спартаковца". "Ну вот, еще и с попутчиком ехать..." — недовольно вздохнув, подумала она.

И вновь не предав этому значения, Амфитрита нажала на кнопку вызова лифта.

Лифт загудел, и нехотя стал спускаться с седьмого этажа на первый.

Пока лифт спускался, Амфи задумалась. Вот сейчас она поднимется на свой родной шестой этаж. Вот ее встретит Сева. Вот он проверит все ли она купила. И вот он отправит ее спать… А ей это надо? Конечно же нет! Ну кто ложится спать в девять вечера? Только несравненная Амфитрита! А все почему? Потому что она просто не делала в течении двух месяцев домашку по алгебре! И стоило ли два месяца безделья этого? А если еще и учесть тройку, которая, возможно, повлияет на годовую оценку… Поняв, что воспитательные меры Севы работают, и она уже задумалась о будущем и осознала свою ошибку, девушка, брату назло, сразу же изменила ход своих мыслей с учебы на мультики. Дескать "Ничего у вас не выйдет, господин Литвинов! Не перевоспитаете меня вы своими глупыми методами! Видите: я даже не думаю о том, что бы исправиться!".

Но тут, не дав ей закончить мысль, раздался противный компьютерный пик, означающий о прибытии лифта.

Амфи шагнула в посеребренную металлическую кабину. Двери уже почти закрылись, когда она вспомнила о парне, стоящем позади нее. Решив сделать доброе дело, девушка задержала дверцы. Но проходить никто не спешил. Амфи подождала минуту. Две.

— Молодой человек, проходите! — не выдержав, сказала она. Но никто не отозвался. Высунув голову из лифта, Амфитрита посмотрела по сторонам. В подъезде никого не было.

"Неужели я настолько задумалась, что даже не заметила как хлопнула дверь подъезда?" — грустно подумала девушка, нажимая на кнопку шестого этажа. Серебрянная кнопка загорелась красным глазом. Действительно, не заметить что дверь подъезда закрывается — было нереально! Эта старая дверь хлопала так громко, что жители первого и второго этажей покрыли стены звукоизолирующим материалом. Всерьез задумавшись над своим слухом, Амфи решила посмотреть рекламу висевшую в лифте. "Банк "ДОВЕРИЕ" — мы не подведем!" — гласил слоган на ней. А под слоганом располагалась фотка молодого человека в знакомой ярко-синей шапке с надписью "Спартак" и не менее знакомым лицом. "Шапка тут совершенно ни к месту… — промелькнула мысль в голове Амфитриты, — А вот костюмчик ничего. Только, лицо у него какое-то не такое, будто вырезали в фотошопе голову подростка и приклеили на взрослое тело… Хотя стоп, это даже не "взрослое" тело! Это "старческое"!.. ".

Вдруг лифт перестал гудеть и остановился. Двери раскрылись. Выйдя на лестничную площадку, девушка, как всегда, по привычке, прошлась взглядом по доске объявилений, висевшей у них на этаже. Под графой "Их разыскивает полиция" висело шесть абсолютно одинаковый портретов… Того самого незнакомца! Амфи запоздало сообразила, что у того парня, который сбежал от нее в подъезде и у рекламы банка "Доверие", лицо и шапка были одни и те же! А тут еще и шесть его портретов! Под каждой из фотографий, в графе "информация" было подписано "Разыскивается за незаконную красоту и недопустимое обояние". Амфи точно помнила, что когда она уходила из дому, портреты тут висели совершенно другие. Да и одинаковыми они не были уж точно! А что говорить о графе "информация"… Решить что этот парень от скучной жизни решил приколоться и развесить повсюду свои изображение было бы вполне логично, но интуиция внутри почему-то звенела в тревожный колокольчик...

Амфи, приняв версию о розыгрыше, отвернулась от портретов к двери. Все шесть фотографий тут же синхронно обратили на нее свои взоры. Девушка начала пытаться открыть дверь ключом, но тот никак не хотел поворачиваться.

Кое-как открыв дверь, Амфи пронесла пакеты на кухню. Из севиной комнаты доносился крик комментатора и шум толпы болельщиков. Сам хозяин комнаты увлеченно следил за ходом игры и даже не заметил только что вошедшую сестру. Телевизор орал на полную громкость.

— Я тут! — напомнила о своем существовании Амфи, когда ей надоело стоять истуканом на пороге комнаты.

— А? Хорошо, — даже не отворачиваясь от экрана и потягивая пиво, отозвался брат.

— Может поможешь? — недовольно буркнула девушка.

— Сама дотащишь, — отмахнулся Сева.

Тяжело вздохнув, Амфи поставила пакет на пол и потащила вдоль по коридору.

— Вот придурок, — раздался чей-то голос.

— Ага, — прохрипела Амфи под тяжестью продуктов… Стоп, а разве тут кто-то был?

Литвинова испуганно посмотрела на то место, где должен был стоять автор только что услышанных ею слов. Но там никого не было. "Показалось?" — подумала Амфитрита и потащила пакеты дальше. С газеты, валяющейся на полу, за ней глазами следил парень в шапке Спартака.

— Я могу посидеть в компе? — заискивающе спросила девушка, дотащив все-таки еду до стола и надеясь на отреченное состояние Всеволода.

— Не, иди спать, — все так же не отрываясь от игры, сказал болельщик.

— Ну, почему… — заныла сестра.

— Нефиг было тройку приносить, — Амфитрита хотела что-то возразить, но Сева присек все на корню: — Иди спать, я сказал. А то комп совсем отберу!

Девушка, сжав ладошки в маленькие кулачки, отправилась в свою комнату.

Жила она с братом. Хотя родители у нее имелись: и отец, и отчим, и мачеха, и все присылали им энное количество раз в месяц деньги на содержание квартиры… Однако жила она со своим сводным братом. Ладили с Севой они хорошо. Можно даже сказать так: Сева и был ее единственным настоящим родственником. Как так получилось — объяснять долго. Очень долго. И потому мы придержим эту историю на некоторое время.

Амфи вошла в комнату, даже не пытаясь включить свет. Из-за выключенного света она не заметила, как с некогда ее собственной фотографии на стене, за ней взглядом следит парень в шапке Спартака. Кое-как стянув с кровати покрывало, девушка прямо в одежде легла спать. Как только она сомкнула глаза, перед ее кроватью возник все тот же самый незнакомец.

* * *

В коридоре музыкальной школы смешиваются тысячи разных мелодий. В отдельных классах их не слышно, а вот в коридоре складывается настоящая какафония. Все, кто прошел школу музыки надолго запоминают эту смесь фортепьянной "К Элизе" и "Зеленых островов" с переложением на аккардеон; "Еврейской народной" на скрипке и слегка назойливого, но все же нежного "Дождика" на флейте...

В классе номер два распологался небольшой подиум. На подиуме стояло два скрипача. Из-под натренерованных пальцев выходило дерзкое, словно ломаное Primo и ровное, отмеренное по часам Secondo. Играло танго. Оба скрипача играли с одинаковой уверенностью, с одинаковым мастерством и одинаковым сосредоточением на лице.

— Валера, не отставай! — командовала учительница, отстукивая такт ногой. Парень тут же начал с большим усердием водить смычком по струнам.

Девушка, стоящая рядом с ним, боясь потерять мелодию, начала играть чуть-чуть громче.

— Валя! Не заглушай его! Если будет слышна только первая партия, зачем нам тогда вторая? — девушка немного убавила громкость.

Валера и Валя были близнецами. За исключением пола, они были абсолютно одинаковыми. И одевались они, если не одинакового, то очень похоже. Оба были рыжими, длинна волос у них была примерно одинаковой — слишком длинной для мальчика и слишком короткой для девочки. Их прически различались лишь тем, что у Вали она была все же чуть-чуть подлинее и поаккуратнее, чем у ее брата. У Валеры же волосы были убраны в коротенький волчий хвост, подвязанный широкой черной резинкой. Одеты они были в одинаковые строгие жилетки, джинсы разного покроя, а на кистях у обоих крутились черные браслеты с перекрещенными скрипичным и басовым ключом.

Близнецов поставили в дуэт, что бы на ежегодном отчетно-новогоднем концерте сорвать приз зрительских симпатий. Правда, если с зрительскими симпатиями дело еще обстояло вполне нормально, то мелодия у скрипачей не вязалась. Дело в том, что Валя постоянно гнала вперед и даже не смотря на то, что она Primo, она задавала темп, за которым бедный Secondo никак не мог угнаться и сбивался. Как только вторая партия сбивалась, первая, чтобы не потерять мелодию, начинала играть громче, оставляя брата далеко позади. В итоге вся мелодия рушилась. И как бы Нина Федоровна — лучший педагог пермской музыкальной школы номер три — не пыталась это испавить, ничегошеньки у нее не выходило.

— Так, все, идите с глаз моих домой! — тяжело выдохнув, педагог грузно упала на стул.

— А расписаться в дневниках? — растеряно спросил Валера, недовольный тем, что его игру остановили.

— Сами распишитесь, — прохрипела Нина Федоровна, большими глотками глотая воду из стакана и вытирая со лба пот.

— Но… — не успел парень и слова сказать, как учительница начала буквально выталкивать близнецов из класса:

— Все, все, уходите! Урок окончен! — педагог, закрыв за учениками дверь, облегченно выдохнула.

Близнецы с минуту удивленно смотрели на дверь.

— Думаешь, мы ей надоели? — грустно вздохнув, спросила Валя.

— Думаю да, — потвердил Валера, протягивая сестре кейс с ее скрипкой.

Валя, взяв скрипку, потащила брата к выходу.

Они шли по длинному коридору. Ото всюду слышались различные мелодии, сыгранные на самых разных инструментах. Валя прислушивалась к каждой и пыталась угадать что это за музыка и кем она написана. Правда, получалось у нее это с переменым успехом. Валере же было совершенно наплевать на все и вся вокруг. Он погрузился в мысли, пытаясь понять, что он сыграл не правильно, и придя к выводу, что он все правильно прочитал, и во всем виновата его сестра, Валерий успокоился и беспечно стал размышлять о мороженом, съеденом на завтрак. Вдруг парень, задумавшись, врезался в кого-то. В кого-то пахнущего перекисью водорода.

— Приветсвую, — тут же послышался голос его сестры. А затем, краем глаза, Валера увидел, что Валя поклонилась. И это явно относилось к тому, в кого он врезался...

От догадок, пришедших ему в голову, Валерий, испугавшись, тут же отскочил в сторону от пострадавшего.

— Приветсвую, — Валера наспех поклонился, чуть не выронив скрипку из рук.

— Приветсвую и я, — безразлично произнес бархатный, словно обволакивающий собой собеседника, голос.

Валера не ошибся. Перед ним стоял высокий блондин, с мертвено-бледной кожей, ярко-красными, словно накрашенными губами, излишне худым длинным телом, и очками, косо сидевшими на переносице. На вид ему было лет двадцать-двадцать пять, хотя на самом деле он еще помнил, как в войну 1812 он, вместе с неким Бонапартом напился так, что очнулся только через неделю в канаве, в обнимку с лошадью.

Имя этому молодому человеку было Агалиарепт и близнецам он приходился учителем. При чем не обыкновенным учителем математики или русского языка, а самым настоящим педагогом по ведьмологии, знахарству и тонким энергетическим искусствам. Вообще-то, по всем правилам и обычаям всех шести потусторонних миров, согласно кодексу о совместном неразглашении тайны, раздел "подопечные и прочие их разновидности", сказано: "На одну душу, находящуюся на обучении, полагается одна душа учителя (если же педагог таковой не имеет, в замен считается голова)". И, как известно, те древние, что писали это правило под "одной душой" подразумевали "одного ученика". Но тут получилась осечка — душа у близнецов-то была одна, а вот ученика выходило два. Вот так вот и получилось, что на одного наиблестательнейшего учителя Пекла, приходилось два совершенно безолаберных ученика.

— Сожалею, я сегодня опоздал. Часов на шесть, полагаю, — сказал Лиар, брезгливо смахивая с плеча невидимую миру пылинку.

— Но сейчас же шесть часов вечера, — удивленно подметила Валя, кинув мимолетный взгляд на часы.

— И что? — Лиар удивленно поднял одну бровь.

— А уроки начинаются ровно в двенадцать ночи… — продолжил мысль сестры Валера.

— Правда? — демону, прожившему не одну тысячу лет, было абсолютно наплевать на земное время. Он даже часами пользоваться не умел. Поэтому, собственно, частенько путал людские понятия "день", "вечер" и "ночь".

— Вас людей не поймешь, — отмахнулся учитель, — "утро", "вечер"! Не легче ли использовать "тьма" и "свет", например? Да и звучит это гораздо поэтичнее! — Агалиарепт щелкнул пальцами. В обе стороны от учителя прошлелся каскад белых волн, еле различимых глазом. Одежда Вали и Валеры тут же резко сменилась на длинное, темно-алое платье с пышной юбкой, и такой же темно-алый фрак, доходящий своей длинной Валере до колен. Из копны рыжих волос у обоих показались небольшие, совсем маленькие, еле заметные рожки. Из-за спины у близнецов игриво замаячили хвосты. Лиар тоже преобразился: длинное бежевое пальто превратилось в черный смокинг, а за спиной из неоткуда возник ярко-красный плащ. Рога у демона были гораздо больше, чем у близнецов, и к концам завивались кольцами, будто у горного козла.

Увидев, что произошло, Валера напрягся. Валеро же наоборот, неожиданно расслабилась. В конце концов, тут, на изнаночной стороне, она чувствовала себя гораздо спокойнее.

— Зачем вы перенесли нас на амброзийную сторону? — заволновался Валерий. — разве вы не поняли, что урок начинается лишь через шесть часов?!

— Успокойся, считать я умею. Я перенес вас сюда, чтобы нас никто не смог подслушать, — спокойно сказал демон.

— Подслушать? — удивилась Валя.

— Именно, — Лиар прислушался.

В конце коридора показалась Нина Федоровна. Она, сопровождаемая громким цоканьем каблуков, прошедствовала до близнецов. Женщина уже хотела шагнуть на то самое место, где стоял Лиар, но вдруг что-то ее остановило. Чихнув, она не заметила, как обошла невидимого ей демона и близнецов стороной.

Амброзийная сторона — это что-то вроде изнаночной стороны мира, нечто, похожее на кармашки в пространстве. В этих "кармашках" легко можно спрятаться и вас никто не увидит, зато вы будете видеть все, что происходит с другой стороны. Но как либо повлиять на происходящее там вы никак не сможите.

— Но кому надо нас подслушивать? — осмелев, спросил Валера. В конце концов, они самые рядовые ученики! Что такого в их разговоре можно подслушать?

— Титанам надо. Тифону надо. Атланту, в конце концов, — Агалиарепт замешкался, и поняв, что сказал лишнее, как ни в чем не бывало продолжил, — Вчера Зевс отдал приказ объявиться Великой Амфитрите, — близнецы затаили дыхание. Демон, увидев реакцию учеников, самодовольно улыбнулся, — знать об этом положено лишь узкому кругу потустроних существ...

— Но при чем здесь мы-то? — перебив демона, спросила Валя.

— Амфи проживает в вашем районе, а следовательно, будет учиться в вашем кругу. В связи с этим, Зевс лично просил пригласить вас на прием. — Лиар ухмыльнулся, представляя, как его ученички будут волноваться во время приема. В конце концов, для энергетического вампира, волнение — это самое то! Конечно же Агалиарепта тоже пригласили на этот приславутый прием. Но только потому, что, согласно все тому же кодексу о совместном неразглашении тайны, разделу "подопечные и прочие их разновидности", сказано: "… ученик\подопечный, находящийся в любом из шести потусторонних миров (за исключением Океана), должен находиться в обществе своего учителся\наставника...". Вообще-то демонам запрещено находиться на Олимпе, в Свете и еще в паре-тройке земных мест, но для Лиара сделали исключение. И для демона это была отличная возможность подпитаться всласть энергией кучки напуганных и взволнованых божков. Такой энергии ему хватило бы на тысячу лет, а то и больше. И Лиар надеялся на этот пир. Если его конечно не заклеймят.

Тем временем по улице шел длинновязый, сильно ссутулившийся парень, лет семнадцати, а может и меньше. Его серые глаза болезненно оглядывались по сторонам, словно он ожидал, что в любой момент на него свалится пианино, а вместе с ним слон и все беды человечества. Он шел и думал о том, что дома его ждет бутерброд с маслом теплый плед и любимый кот… Этот затравленный молодой человек гордо звался Павлом Недотрогиным. И он очень торопился домой к вышеупомянотому бутерброду с маслом. Он шел по заснеженной, слегка припорошеной снегом улице. Сугробы в центре города таяли с такой быстротой, что даже неуспевали появляться. Город шумел, работал, торопился куда-то и убегал от чего-то. Машины ездили, бибикали светили фарами, стояли в пробках… Мир вокруг Павла Недотрогина суетился. И Паша не отставал от него. Он шел быстро, неоглядываясь по сторонам.

На улице уже вечерело, а до дома семьи Недотрогиных остовалось никак не меньше трех остановок на автобусе. Дело в том, что Паша умудрился потерять деньги на проезд. И парень сейчас, злой как сам черт, старался утешить себя мыслью, что в автобусе его бы все равно укачало, да и к тому же в общественных транспортах полно микробов!...

— Паш! — окликнул кто-то Недотрогина. Павел испуганно обернулся, с облегчением отметив, что это всего лишь его старые знакомые.

— Привет, — к парню быстрым шагом двинулись два абсолютно одинаковых пуховика — желтый и зеленый. Метель начинала свой танец и уже невозможно было разглядеть их лица издалека или вообще догадаться о поле данных субъектов, но для Павла, имеющего дальнее зренее, это не составило бы проблемы. "Пуховчики" приблизились и перед Недотрогиным возникла аккуратная, веселая и улыбающаяся Валеро, а рядом с ней запыхавшийся, заюзганый и усталый, держащий в обеих руках по скрипке, Валера.

— Вы с музыки? — кинув мимолетный взгляд на черные кейсы, догадался Паша.

— Угум, — весело улыбаясь, потвердила Валя.

— А ты? — опередив сестру, спросил Валера.

— Я из школы вообще-то, — виновато улыбаясь, ответил Недотрогин.

— Ты же в первую смену учишься, — удивилась девушка.

— Да, я деньги на билеты потерял, — удрученно пояснил Павел.

Близнецы, переглянулись. Их губы одновременно сжались, с трудом сдерживаясь порыв рассмеяться.

Дело в том, что с Пашей постоянно что-нибудь да и происходило: то утюгом обожется, то в кипящую воду телефон уронит, то молотком по пальцу съездит, однажды даже случайно ключи от квартиры проглотил… Вообщем было у Павла Недотрогина полное невезение, прежде всего связанное с датой его рождения — 13.06 (кстати, этот день, по совместительству был еще и пятницей). Именно из-за того, что Пашу угораздило родиться в самый несчастливый день в году, его постоянно преследовали неудачи. Он даже умереть нормально как все люди не смог!.. Но, об этом позже.

— У нас денег нет, — тут же предупредил друга Валера.

—… Но, были бы, мы бы обязательно тебе дали, — ткнув брата в бок за такое невежество, продолжила Валеро.

— Спасибо конечно, но, извините, мне пора, — Недотрогин уже собирался откланяться, как Валя, удивленно захлопав глазами, спросила:

— А как же телепортация? Это ведь гораздо быстрее, чем ногами!

— Я же не ведьмак чтобы телепортироваться, — напомнил Павел.

Все же распрощавшись с друзьями, Паша двинулся дальше.

Вот он уже почти дома. Метель значительно усилилась. Часовая стрелка на часах неумолимо направлялась к цифре "девять", минутная же напрочь отстуствовала. На улицах Перми становилось опасно.

Паша шел через малознакомый ему закоулок. Он уже представлял как волнуется мама, и как ему дома влетит. Ведь телефон так кстати решил уйти в заслуженный отпуск, а следовательно о приключениях Павла Недотрогина никто и не догадывался.

Вдруг он плечом врезался в кого-то. Паша уже хотел по обычаю извиниться, как увидел, что в далеке какое-то ярко синее пятно движется в его сторону. Знакомое ярко-синее пятно… Использовав дальновидное зрение, он увидел надпись "Спартак", маячущую за ближайшим сугробом. Обрадовавшись, Павел совсем забыл о сбитой жертве.

— Придурок! — донеслось до него.

Решив, что извинится как-нибудь потом, Паша догнал Спартаковца.

— Приветсвую, — Недотрогин поклонился.

— Я тороплюсь, — наспех ответил юноша.

Паша отметил, что в воздухе витает легкий запах гари. "Телепортация" — промелькнула мысль в голове.

Перед Недотрогиным стоял смуглый парень с темно-русыми волосами, торчащими из-под шапки; его нижнюю губу пересекал старый шрам, успевший стать белым. Под глазом виднелся свежий темно-серый синяк. Юноша тяжело дышал, словно после быстрого бега.

— Гермес, помоги пожалуйста! — взмолился Паша. Гер уже хотел притвориться что не услышал и идти дальше, но Павел, заметив это, добавил: — И я сразу же от тебя отстану!

— Как? — без боя сдался Гер не переставая следить взглядом за девушкой, которую Недотрогину посчастливилось сбить.

— Телепортируй меня домой!

— Ты сдурел? Я тебе что, мама родная, чтобы тебя телепортировать?! Или я на твою жену смахиваю?! — Гермес вдруг вспылил, потеряв объект своей слежки из виду. В параллельных мирах просить о телепортации парня — верх некультурия. А если об этом парня просит парень...

— Я тебя умоляю! Мне срочно надо! — Недотрогин встал бы на колени, если бы не боязнь простудиться.

Гермес недовольно закатил глаза. Он уже понял, что быстро от него не отвяжешься. А девушка между тем уже скрылась за первым поворотом!

Быстро сопоставив в голове все возможные варианты, он изрек:

— Только никому не рассказывай!

Гер, брезгливо поморщившись, направил в сторону Недотрогина голубо-зеленый луч. Паша испуганно сжался. Проведя год на обучении у такого странного божка как Вуду, он до сих пор боялся телепортации и прочей магии. Коснувшись своей цели, луч обвил Павла синей аурой. Некромант исчез, оставив после себя лишь утоптанный снег. Гермес тут же двинулся следом за потерянной целью, которая уже успела войти в подъезд.