Сумерки мира. Весна

Сумерки мира. Весна

… Ночи приходят, несущие снег

Вечную тьму в мою душу

Неперестающие черные холодные дни...

Darkseed, “Forever Darkness”

Я увижу свет в ночи,

Сверкающий сквозь небеса...

Yngwie J. Malmsteen, «I’ll See Light Tonight»

Моя вера теперь — мой второй путь...

Graveworm, «Lost yourself»

Странный путь ждал человека, ставшего на тропу туманных идеалов.

Это был молодой мужчина лет двадцати пяти на вид. Невысокий рост, светлые волосы неровными прядями рассыпались на голове. Серая дорожная одежда, хранившая крупицы пыли, носила следы заклятий, что были рождены ее владельцем. За поводья, что держал в правой руке, путник вел с собой бурого коня. Невидимые нити, вроде дружбы и верности, держали хозяина и это существо вместе.

Ничего особенного на первый взгляд. Лишь глаза со следами потаенной мудрости пробуждали неуверенность, словно о смотрящем он знал куда больше, чем тот о самом себе. И в глазах застыла улыбка, что немного пугала и завораживала.

Может, этот человек отверг все то, что прячется по ту сторону души. Животные чувства, желания… Может, что-то выгнало его из родного дома и держало на пути, что ведет в никуда. Может, для него еще не определена судьба, и он вынужден искать ее на перепутьях дорог меж лесов и туманов. И где-то ждет его книга, что не каждому дана для прочтения, в которую не каждому внести новые главы. Может, этот человек, держа клинок у сердца, однажды поклялся служить силам, что выше его. Или он рыцарь, что всегда одинок.

Где светит солнце, что коснулось лучами его пути? Огромный мир открыл свои объятия. И он открылся ему в ответ. Было ли что-то, что пыталось оторвать его от земли?

Да, иногда он поднимал глаза к небу.

●●●

Его имя было Серин. Оно скользило всегда внутри сознания, но он не мог сказать, откуда оно пришло. Прошлое казалось бесконечным бездонным колодцем, в котором он застрял между настоящим и небытием. Из каких миров ведет тропа, куда и зачем, не понимал. Но и не нужно это знать. Он человек, это точно. Нечеловеческие существа воспринимают мир по-другому. И с ними ему не по пути.

«Сколь длинна будет моя дорога?»

Никто не знает.

«Есть ли смысл в том, что я делаю?»

Может быть...

«Я помню, что в детстве видел мир вокруг себя огромным и светлым, не замечая, что он маленький и темный. Все изменилось сейчас, но я слишком взрослый, чтобы видеть свет вокруг себя».

Но если ты найдешь свет в своей жизни, то и он сможет найти тебя.

●●●

Серин встречал по пути много богов. И видел много храмов. Порой ужасных и таинственных, порой жалких и ничтожных. Но ничему из того, что видел, не поклонялся, так как верил, что бог — единственный, и он живет где-то внутри сердца. Он не требует молитв или жертв, он постоянно рядом. Его божественный свет льется изнутри и направляет человека. И душа — это мост между потусторонним и реальным. И не нужно терять связь, чтобы не потеряться в огромном мире.

Серину немного требовалось для того, чтобы выжить. Проходя мимо поселений, он не отказывался от того, что предлагали люди. Иногда участвовал в сезонных работах, таких как уборка урожая. Иногда выполнял поручения вроде изгнания монстров. Порой сопровождал торговые караваны в качестве охранника. Часто не пренебрегал тем, что найдет по дороге: ягодами или грибами.

Родной дом… Серин никогда его не знал, ибо был сиротой. Огромный холодный город стал для него прибежищем, но в нем обитали ужасы, пришедшие не извне, нет. Их породила темная сторона души человека.

Серин знал, что никогда не узнает свой родной дом, и не стоит туда возвращаться. Люди, что остались там, никогда его не признают. Но путник не хранил обиды, он не знает всех причин. И не ему судить.

Путник знал, что было написано в его книге судьбы, так как сам перечеркнул в ней половину глав.

●●●

И предначертано ему быть брошенным ребенком бедных родителей, который вырастет на улице, чтобы стать вором или убийцей. Никто не будет помогать, и свое однажды он возьмет сам. Он проживет жизнь полную опасностей, что закончится под крики гневной толпы на виселице. А, может, он утонет в стоках для нечистот, получив кинжал в бок от человека, с которым недавно вместе пил. Или замерзнет на тротуаре зимой, чувствуя обмороженные конечности и боль от гниющей плоти, вымаливая у равнодушных горожан милостыню.

Но в книге забыли упомянуть, что он не сломается, и это определит его дальнейший путь.

Серин помнил свое детство. Почти до совершеннолетия он воровал. Сознание было наполнено осторожностью и голодом, сущность направлена на то, чтобы взламывать магические замки и охранные системы. И рядом были такие волки, как и он, что его этому научили. Некие люди управляли его жизнью, так как они позволили ему существовать в их мире. И он не задумывался о том, что делал.

Но настал день, когда он, спрятавшись в повозке, незаметно покинул город. Он захотел измениться, несмотря на демонов прошлого, что преследовали по пятам. И поклялся небесам, которым поклонялся, что не обернется назад.

Много дней он провел в пути. Была осень, шло много дождей. Но ему повезло, и он нашел работу в качестве подмастерья. Серин многое узнал о том, как живут простые люди. И эти знания могли помочь и теперь.

Синее чистое небо… Что может быть прекраснее, чем ты? Что иное может быть вечным напоминанием о той ответственности, что каждый человек несет перед самим собой?

По следам долго ходили невидимые убийцы, и Серин прятался, пока они не исчезли. Умение быть неслышимым и невидимым он сохранил от себя прежнего.

Магия… Она была давно в его душе, она есть в каждом человеке, стоит лишь попытаться ее разбудить. И Серин узнал, что с ее помощью можно не только прятаться и подкрадываться, можно и сражаться, и убивать. И он много потратил времени, чтобы научиться основам.

Серин захотел стать воином и подался охранять караваны. И пусть далеко не сразу, он смог достигнуть определенных результатов. А впоследствии понял, что такое помогать другим людям. Может, в этом заключается смысл жизни? Может, да, но...

Он должен идти дальше. И то, что он ищет, обитает не среди обычных людей. Сказания, что донес ветер до ушей, хранят воспоминания о храме света, затерянном среди лесов. Спрятан он за Герскими болотами и преграждает ему путь древний город.

Он ищет храм? Или все же монастырь? Говорят, войти туда не так просто, надо пройти испытание, но какое, никто сказать не мог. Кто знает, почему он туда шел и что хотел найти. Может, это знание, может безумие. А, может, искупление, ведь простыми молитвами не искупить вины.

Смерть — нечто предрешенное. Ничто не спасет, если она идет по следам. А у него есть солнце, что освещает путь. Даже если впереди только пустота.

Мы плакали, мы страдали, мы умерли...

Снова и снова и снова опять.

Запустение освящено — стены окружают.

Воскрешение ужасающе — я вижу усмешки людей...

Draconian, “The Dying”

Серин шел пешком через лес по заросшей тропе, что возможно когда-то была вытоптана зверями, ведя за уздцы бурого коня. Путник старался не нарушать тишину, но совсем не чувствовал себя в безопасности, он ощущал силы древние, не стоило которые будить. Но пока ветер не согнет пополам, он будет бороться. Будет идти, пока не останется сил.

Где-то впереди за деревьями показались зубья частокола, и Серин отвлекся от своих мыслей. Но первый порыв радости, что охватил его, быстро исчез, так как понял, что лесное поселение давно заброшено.

Серин вышел на пустошь, что заросла высокой травой почти по пояс, и увидел поваленные на землю неодолимой силой времени бревна. На них остались следы огня, словно сказочные огненные существа прошли сквозь него. Башенки, укрепления разрушились до неузнавания, и за ними поднимались черные остова сгоревших домов, зубьями смотрящие в синеву. На земле лежали обломки, что хрустели под ногами. Когда же природа это поглотит?

Но здесь были не только деревянные постройки, посреди сгоревшего селения Серин нашел руины какого-то каменного строения. Стены обвалились, проходы, ведущие вниз, были засыпаны обломками. На них цвели розовые цветы каких-то вьющихся растений.

Серин прошел дальше и увидел невысокие приземистые дома, не тронутые пламенем. Они были перекошенные, ветхие, поросшие мхом, местами с обвалившимися крышами. Дворы давно заросли сорняками, в частности крапивой.

Иногда подобные места имеют свою память. И оно явно не хотело забывать того, что произошло. Хотелось вдохнуть тишину и покой глубже внутрь себя, чтобы различить то, что спряталось когда-то.

Рядом с одним из домов, более-менее сохранившихся, Серин увидел древнего старика в лохмотьях, что напоминали собой ворох грязных тряпок. Голова на дряблой шее была обвязана куском ткани с неровными краями неопределенного цвета. Опирались сухие, морщинистые руки на длинную деревянную палку. Блеклые старческие глаза ничего не выражали, словно давно ничего не видели.

Жизнь старика сохранилась только в туманном внутреннем мире, из которого тому уже явно не выбраться.

Серин долго всматривался в тощее тело, но присутствие постороннего старик так и не заметил. Путник не стал к нему обращаться, подумав, что тот все равно не услышит. Как такой беспомощный человек может жить здесь в одиночестве? Чем питается? Как выполняет необходимую ежедневную работу, когда у него такие дряблые руки, не способные поднять почти ничего? Как до него не добрались местные твари?

Может, ему кто-то помогает? Но, наверное, нет… Серин вообще исключил эту возможность, еще раз осмотревшись вокруг.

… Ветер. Теплый ветерок коснулся щеки, исказив холодное пространство.

Путник обернулся, но не увидел ничего.

●●●

Время подходило к вечеру. Благоразумие подсказывало, неплохо бы остаться на ночлег в одном их уцелевших домов. Но Серин видел много подобных руин, что прячут внутри себя невидимых чудовищ. И рисковать не имело смысла. Откуда-то из глубины провалов окон на него смотрело множество пустых глаз.

Несомненно, места, знавшие много смертей, могут быть неуютными для тех, кто об этом знает. Воображение рисует картины жутких пыток, и, кажется, здесь повисло проклятье. Но если не подозревать ни о чем, чувствуешь, как кто-то дарит покой. А те, кто раньше страдал, остались навсегда, но постарались забыть все. И можно слышать голоса, детский смех почти на краю восприятия, ощущать жизнь всего лишь в шаге от себя, но видеть глазами только огромное поле, поросшее травой. Опасности нет обычно, но Серин ничего не знал об этом селении. Ужасные события, превратившие его в руины, могли произойти недавно, а, может, и не одну сотню лет назад. И что-то здесь не хочет забыть того, что произошло раньше. Неизвестно, что случиться, если зайти хотя бы в один дом.

То, что здесь живет старик, ничего не значит. Его помутневшее сознание давно покинули все чувства, его дряблое тело еле держит искру жизни. И дни его сочтены в безумии, бессилии и слепоте. Может, он не представляет никакого интереса для сил, что здесь прячутся.

Серин решил поторопиться. Время он определял по положению солнца, также ему помогало чутье, что было подобно нюху животного. И путник попрощался с селением. Потянув коня за поводья, он постарался прибавить шагу. Вскоре перед ним опять раскрыл свои объятия лес, наполняющийся постепенно ночной прохладой.

●●●

День медленно, неумолимо приближался к концу. Между деревьями протянулись серые туманы. Серин постепенно начинал жалеть, что не остался в мертвой деревне. Может, там было не так опасно, как он изначально полагал.

Задумавшись, путник пропустил момент, когда в тумане стали прорисовываться силуэты темных крестов. Их было неестественно много, они скрывались где-то за горизонтом. Один, два, три, четыре… больше десятка… Имена… Почему-то Серин боялся смотреть на них, чтобы не прочесть начертанные письмена и случайно не увидеть чужую боль.

Странник остановился, и придержал коня. Надо отсюда выбираться, не хотелось бы заночевать среди могил. Чем возвращаться назад, лучше, наверное, узнать, что впереди. Серин, немного побродив, все же вышел из кладбища в неприветливый, заметно потемневший лес. Туман все еще стелился по земле.

Отчего-то на душе жутко. Холодный липкий воздух с трудом проникал в легкие. И Серин в очередной раз очень жалел, что рядом никого нет, совсем никого, кроме его коня. Все же одному вдыхать мертвый дым как-то неуютно. Слишком чужим он ощущал себя.

Серин привязал коня и поставил на земле маскирующие заклинания, которые работают некоторое время, если жив заклинатель. Он плохо умел творить магию, используя источники извне. И если во сне умрет, некому будет защитить Слерта.

Серин лег на землю и попытался закутаться в тонкое одеяло и скрутиться под шершавым деревом. Лицом он чувствовал капельки росы на листьях. Что-то шелестело в лесу, стрекотало. Обычные звуки, что преследовали перед сном. Надо уснуть, хотя не получается. Усталость, накопившаяся за день, темным облаком окутала сознание. Она уносила куда-то за темные грани подсознания...

●●●

… Смерть окружает тебя,

И в ее бездыханности

Приютилась моя надежда...

Evadne, “No Place for Hope”

Серин искал во сне зачем-то зеркало, и снился ему лес, в котором он уснул. Такой же туман, протянувшийся среди ночи. Таинственное его сияние навевало мысли о загробном мире.

Странник долго ходил среди деревьев, пока обернувшись, не заметил, что искомый предмет за спиной. Хрустальная прозрачная поверхность, холодное стекло, но оттуда на него смотрит его темное отражение. Серин прикоснулся к грани между двумя мирами и почувствовал, что человек, находящийся внутри, имеет свои мысли и у него есть собственная воля. И может они единое целое. Серин отпрянул, но взгляд так и не смог отвести.

Невольно он запомнил бесконечную ненависть, что существо за зеркалом чувствовало ко всему в этом мире. Кто это был? Неужели это таится в его душе? Лучше об этом не думать.

Сон прервался, и промозглая ночная прохлада стала пробирать до костей. Где-то обитал голод и одиночество некого зверя, что был далеко, но притом словно просачивался во сны. И на краю воспоминаний вертелись страшные сказки, что Серин слышал о темных призраках.

Странник приоткрыл глаза. Все нормально вокруг, кажется. Конь неподалеку, все в порядке.

Он повернулся на другой бок и попытался снова уснуть. И снился теперь не его лик в черном зеркале, а приснилось селение, что он покинул недавно. Природа, зелень, дома — все вокруг необычайно ярко, но в этом был оттенок фальши.

Он стоял перед заброшенным домом, а напротив него был старик, которого недавно видел. Но на этот раз взгляд старого человека был осмысленным и был направлен прямо в глаза. Несмотря на годы, болезни, что сковали его, некая искра не давала умереть иссушенному телу.

Старик вытянул вперед сморщенный палец, пытаясь что-то выговорить. Это звучало как угроза или как предупреждение, но о чем, не понять.

Сознание затуманилось, Серин не услышал ничего. Его понесло куда-то по течение желтой бесконечной реки. Он не знал, сколько времени прошло, все смазалось. Но вот он опять видит этого старика.

Кое-что изменилось. Одной рукой тот все еще опирался на палку, в другой он держал в руке сверкающий меч, от которого отражались лучи оранжевого солнца. Появилось ощущение, что странное оружие соткано из солнечного света.

— Я… Я знаю. Ты мертв. Ты давно мертв! — воскликнул Серин.

Это была чисто интуитивная догадка. Он успел забыть, что находится во сне. И сейчас пытался понять отяжелевшим затуманенным сознанием, почему недавно был в лесу, а теперь здесь.

Старик начал говорить, причем голос с неестественным запозданием доходил до него. Он словно проходил сквозь какую-то вату, что поглощала отдельные слова. Серин изо всех сил напрягал непослушное восприятие, чтобы услышать адресованное ему.

— Я так долго хранил это в себе… потеряв все… свою личность… сознание… и воспоминания… Я не мог умереть, не выполнив свое предназначение… не выполнив своего обещания… Я так долго нес это бремя… Я жил только ради этого… Я так долго ждал именно тебя… Чтобы ты взял, наконец, то, что так долго искал… Возьми мой меч, пожалуйста...

В его взгляде не было мольбы, он был ясен, словно принадлежал человеку, что узрел вдруг кусочек истины. Старик протянул вперед свой меч, но только Серин хотел прикоснуться к рукоятке, оружие распалось на свет, что разлетелся в разные стороны яркими лучами. Путник почувствовал их тепло, и это показалось необычным. Ведь здесь было так холодно.

Старик упал, сложился под действием чего-то настолько беспощадного, как время. Хрупкое тело скорчилось на земле в агонии, и жизнь сразу покинула его, как должна была сделать давным-давно.

Но тепло от солнечных лучей осталось на руках Серина, кожа помнила их ласковое прикосновение. И становилось увереннее на душе, а страх ушел в глубокие закоулки.

Сон начал напоминать какой-то хаос из шума, который надвигается и заполоняет собой все пространство.

●●●

… В поисках сквозь темноту

Загадки твоей души...

Siebenbürgen, «Storms»

Серин проснулся. Такие яркие сны могли родиться только в месте с сильной аурой. Или, может, уставший разум порождает безумные видения? Но до сих пор он чувствовал на руке тепло солнечных лучей, что приятно согревали душу.

Странник по обыкновению нащупал веревку, чтобы удостовериться, что Слерт не сбежал, но она свободно болталась, так как к ней никто не был привязан.

Серин вскочил. Слерта нигде не было. От этого стало еще более тоскливо. Рано или поздно так могло случиться. Животные чувствительны к плохим местам.

На стволе дерева осталась лишь одинокая петелька. Сон, как рукой, сняло. Холод промозглый таки пробрал до костей. Жаль, Слерт был единственный его друг. Может, стоит пойти поискать? Может, недалеко он успел уйти.

Серин подумал, что уже не сможет уснуть. Он понимал — то, что он задумал, очень плохая идея. Но не сделать ничего не мог. Полагаясь скорее на свое чутье и неяркий лунный свет, в траве он смог почти на ощупь различить следы, хотя те были очень нечеткие. Ступая по ним, Серин перестал быть уверенным, что они принадлежат тому, о ком он думает.

Серину казалось, что он пробирается сквозь океан белого молока, что растеклось в бесконечности. Он почти не замечал того, что творится у него под ногами, и, подчиняясь слепой интуиции, брел вперед. Пару раз позвал Слерта, но на самом деле ему совсем не хотелось тревожить недружелюбную тишину. По ощущениям здесь никого не было, но оттого на душе совсем не становилось спокойно.

Пока ходил, он наткнулся на труп какого-то крупного животного. На нем были огромные раны, а кожа практически отсутствовала. Не понять, лось это, олень или конь… Почему-то не хотелось знать. Присмотревшись к трупу, так и не сделав никаких выводов, он побрел дальше, ведомый единственным желанием выбраться отсюда хоть куда-нибудь.

— Ох, и зря я не остался в том селении.

Смертельная усталость начала пронзать тело. Серин прислонился к дереву и тяжело вздохнул. Куда ни глянь, окружало серое море тумана, в котором вырастали черные зловещие силуэты. Может, все же следовало прилечь и попробовать немного поспать. Неразумно было посреди ночи куда-то идти. Ничего уже не воротишь. Он вспомнил, что забыл наложить на себя спросонья маскирующие заклинания, которые могли спрятать при движении и действовали ограниченное время.

И тут он услышал. Это было почти невероятно, но это был голос человека… песня. Она как будто раздавалась издалека, и отражалась у него в душе тонкими переливами чувств. Серин никогда в своей жизни в полной мере не знал, что такое музыка. В местах, где он бывал, она никогда не достигала в своем развитии высоких вершин.

Но это было совсем не похоже на то, что он раньше слышал.

Женский голос, одинокий, о чем-то поющий на неизвестном языке, а может просто не различить слов. Это была песня о боли, об одиночестве, об иступляющей тоске. Такая неземная печаль была в нем. От него не становилось легче на душе, но притуплялись чувства, а душа наполнялась трепетом. Он был очень слаб, словно шепот ветра.

Несомненно, голос мог принадлежать только прекрасной девушке, ведь твари далеки от искусства, как и от разума, насколько Серин знал.

Путник снова побрел, не думая, куда и зачем. Там, где человек, всегда есть тепло и кров, там кончаются кошмары. Деревья становились толще и выше, клубился призрачным сиянием туман, в свои права давно вступила истинная ночь. Было темно, далеко в высоте меж деревьями горели заезды. Но Серин их не видел, он брел.

Пение не прекращалось, оно только усилилось и повисло в воздухе, чудесное, чарующее. Такой голос должен быть у певицы подобной божеству. Несомненно, она что-то неземное.

Для какой-либо осторожности Серин был слишком околдован.

Незаметно окружающий туман исчез. Девушка замолчала. Серин вышел на просторную лесную поляну, освещенную лунным сиянием. Блики мерцающего светила отражались от листьев шепчущих деревьев, наполняя все пространство прекрасным светом.

Вот оно, трепетное создание. Она стояла к нему спиной. На ней была белоснежная местами порванная сорочка, что покрывала стройную утонченную фигуру и колыхалась при малейшем дуновении ветра. Длинные, немного растрепанные русые волосы ниспадали водопадом вниз. Почему она здесь одна? Где ее дом?

Как ни странно, Серина это не испугало. Ощущая хрупкость и нематериальность окружающего мира, он подошел к ней, боясь нарушить тишину. Она не двигалась, легкие порывы ветра колыхали очарованное пространство, словно море, состоящее из теней. Наверное, и она знает, что он здесь, если молчит.

Медленно Серин стал обходить ее, чтобы заглянуть в опущенное лицо. И все внутри него застыло под влиянием ужаса.

… Лица не было, оно было ободрано до костей, вместо него был виден лишь кровавый череп с остатками мышц. Кто-то давно мучительно умер, чтобы впоследствии нести смерть остальным живым существам.

Холодные белые пальцы с силой схватили Серина за предплечье, но он сразу этого не почувствовал, заколдованный ее взглядом. Боль, выворачивающая суставы скрутила его тело. Холодный яд, перетекающий по жилам, обжигающий сосуды, перетекал к сердцу, парализовал сознание осознанием фатальной ошибки.

… Все, что осталось, это очаг холодной боли. Когда-то он видел солнце, но со всех сторон его заволакивала тьма, пока оно не превратилось в маленькую светящуюся точку. Свет погас, но тепло осталось, подаренное погаснувшим светилом.

… Серин угодил в ловушку, из которой ему никак не выбраться. Воздух вокруг пронзил жуткий крик, который, быть может, породило его искаженное воображение. Прикосновение холодной руки стерло все воспоминания о том, что он был когда-то мыслящим существом.

●●●

… Бескрайнее синее море, прими в себя душу путника… И эта темно-синяя бездна, что воронкой разверзлась, заполонив собой все пространство… Прими его...

●●●

… Адский холод. Боль по всему телу, особенно где-то на животе. Во рту вкус крови и песок. Слабость. Лихорадка. Но он все еще жив, раз способен что-то ощущать. Краем сознания он смутно это воспринимал, ползя по грязи из какого-то болота. Грязь была во рту, но он не пытался выплюнуть, ею была пропитана и вся одежда. В данный момент, словно после пробуждения, он ничего не помнил о себе: ни то, что происходило, ни имени, ни языка своего. Единственное, что двигало вперед, это цель, что он должен выбраться из этого места. Боль… Страх… Но все чувства подавлены.

… Остатки злых снов, поглощенные огнем...

Artrosis, «Hipnoza»

Майя была смуглой невысокой черноволосой девушкой, что не сильно отличалась от окружающих людей, чья кожа была выпалена безжалостным солнцем. Она уже девятнадцать лет жила в Синрее — священном каменном городе, пришедшем из туманного прошлого, что был закованной в камень крепостью, через которую протекала река Син.

Божественная сила была вложена в священные стены, что происходила от заточенных в подземелье узников — странных созданий, состоящих из пепла. Люди шептались, что это злые духи — демоны и нет им пути наверх, пока стоит город. И вечность они будут прозябать в рабстве и заточении.

Говорят, люди произошли от богов и животных, поэтому они должны бороться со своей двойственной натурой и выбирать один путь. Путь разума или путь страстей. Путь разума — это путь веры, путь поклонения великим богам, путь страстей — это иные пути, которыми правит греховная человеческая природа. Майя мысленно выбрала второй, хотя исполняла все ритуалы, что требовала от нее племя, чтобы не выделяться из него.

Говорят, был один бог, воплощение лунного света, что предал остальных небесных богов, чтобы помочь низменным богам земли взойти на небесный трон. Но его подставили, убили, отдали забвению. Люди, что верили в него, отвернулись. Великая бездна поглотила все, даже его имя. И низшие божества, что последовали по его стопам, были наказаны безумием.

Но лунный свет остался, пусть теперь и не освещает темную ночь. Сущность бога осталась, но теперь он великий бог Пустоты, у которого нет имени. И он вынужден постоянно пожирать эфир, из которого состоит вселенная, чтобы заполнить внутри себя бесконечный вакуум. Его сила начинается в заброшенных местах и кончается в душах людей, в жизни которых отсутствует смысл.

Нет других поселений, кроме Синрея. В остальных живут теперь далеко не люди. Это города-монстры с чудовищными мерзкими жителями. Трудно вспомнить их названия, но они начинают всплывать в памяти по порядку. Сора, Сина, Арива, Тола, Урона, Уросса… В них обитают люди-без-головы, люди-рыбы, люди-черви, люди-змеи, люди-птицы… Города-монстры сами по себе способны мыслить, любой, кто видел их хоть однажды, сходил с ума.

Мало кто знает, что названия этим городам даны в соответствии с именами демонов-покровителей, что заточены в глубоких подземельях под Синреем. И только священная сила способна удержать богов, что прогневили справедливость и были наказаны безумием. Их изуродованные конечности прикованы к черным камням, железо впивается в плоть, вызывая страдания, что не прекращаются ни днем, ни ночью. Огонь каждый день опаляет тела, стремясь растворить их в небытие.

Их сдерживают цепи и священная магия, но они не успокоятся, пока не вырвутся из глубины. А в души неверных они всегда найдут тайные тропочки. К человеку приходят незаметно, сливаясь с мыслями, желаниями, мечтаниями… И не замечает он, что сам начинает гореть в огне и что его душа оказывается в огненной клетке в каменной могиле.

Из Синрея никто никогда не уходил, в этом не было смысла. И пришельцев боялись, ведь они были не люди. Здесь не было образования, почти не было иной магии, кроме священной. Люди страшились не только гостей и монстров, но и новых знаний и всего того, что может подарить душа, стремящаяся к саморазвитию.

●●●

Майя дремала в покачивающемся кресле. Все в доме было старым и медленно покрывалось пылью, пожиралось великим временем.

Сегодня выходной, но вчера Майя устала, и ни на что не осталось сил. Что-то зажато в руке, и девушка подняла это, чтобы рассмотреть. Это оказалось талисманом, выщербленным, потемневшим серебряным крестиком. Сколько лет ему минуло? Какое на него заклятие наложили, если оно действительно есть? Что означают странные магические слова «Спаси и сохрани»?

Майя слышала шум ветра, что убаюкивал ее. Глухой протяжный стон замораживал кровь. Деревья шелестели листьями, переговариваясь друг с другом, заманивая душу в свои ветви. Закрыв глаза, она блуждает среди них, и там находит странные сны.

Например, Майя видела себя лежащей на старом корабле, плывущем по широкой реке. И яркая луна освещает темные плещущейся волны и порванные развевающиеся паруса над головой. Поскрипывают мачты. И она одна, но ей совсем не страшно, словно она приоткрыла дверь новой тайны.

Пустота подкрадывалась со всех сторон, но пришла она не из внешнего мира, а изнутри темной души человека, что смотрел на нее.

●●●

Из далекого внешнего мира когда-то пришла старушка, что впоследствии приютила Майю. Для девочки она стала просто бабушкой. Майя не спрашивала и не пыталась понять, как той раньше удавалось выживать в городах-монстрах, и как удалось поселиться в Синрее и стать его неотъемлемой частью. Чужеродной частью, словно легкий холодный ветер в теплую погоду.

Майя помнит один день, как бабушка стояла напротив зеркала, отражавшего не столько внешность человека, сколько его скрытые мысли. И за хрустальной поверхностью скрывался иной зловещий мир человеческого подсознания.

Девочка несмело подошла и заглянула в потемневший прозрачный пруд. Она увидела свое хрупкое худое тело, затравленные испуганные глазки, смуглое грязное личико и спутанные черные волосы. Отражение робко смотрело в ответ на Майю.

Наклонившись над самым ухом, бабушка сказала тихо.

— Я расскажу тебе маленькую тайну, что будем хранить друг для друга только ты и я. Никому не говори, иначе мы умрем в пламени горящего костра. Или на жертвенном алтаре будем истекать кровью. И ты знаешь, что за гранью смерти забвение нас не будет ждать. Только горящий ад и вечные муки, забытье и темная примитивная материя.

Девочка испуганно кивнула головой.

— Слушай меня внимательно, я хочу, чтобы ты поняла, что магия — это не проклятье и не дар, а просвещение. Она доступна для всех, кто протянет руку. Человек давно уже не может собственными силами справляться с природой, и настанет однажды время, когда ты покинешь этот город навсегда.

Но до этой поры я научу тебя колдовать и покажу потаенные тропы внутрь собственной души, ведь душа — великое зеркало, где отражается прошлое и будущее.

Бойся всего, что не охватывает твое сознание. Бойся тех, кто однажды тебе предложит жизнь вечную, и не доверяй тем, кто не должен жить.

Может, ты с удивлением узнаешь, что наш мир не только этот город?

Бабушка засмеялась, и легкой своей рукой подарила Майе сокровище, недоступное в местах, подобных Синрею.

Пламя течет по моим жилам,

Внутри мрачное блаженство

Овладевает мной,

В моих глазах темнеет — чтобы узреть...

Пока они танцуют под аккомпанемент

Варварских сердец с более чем реальными

Галлюцинациями,

Я пересекаю глубочайшую реку моего сознания.

Darzamat, «Hallucinations»

Тишина потопила все на много миль вокруг. Но Майя не одинока, так как постоянно чувствовала присутствие невидимых божеств, что заполняли жизнь всех местных обитателей.

Храм, стоявший за городом, был построен из огромных каменных плит. На нем не было резьбы, не было украшений, он пришел из времен, от которых больше ничего не осталось. Внутри святилища было просторное помещение, и у противоположной от входа стены стоял каменный идол. Не имело смысла описывать то, что видишь, каждый видел свой страх. В храм запрещено вносить свет, иначе карающая рука судьбы уничтожит ослушавшегося.

Это было низшее божество земли, раз в год ему приносили в дар душу человека. Обычно, это были заключенные, но… Майя всегда боялась, что могут избавиться и от нее.

●●●

Серое туманное утро. Белая дымка подкрадывалась к дверям, истаивая у дощатой поверхности. Промозглый холод пробирался до самых костей, и слышится шум, но не понять, откуда.

Майя долго ворочалась, но не могла вырваться из цепких объятий сновидений. Но, ближе к утру, она резко села на кровати, словно сбросила оковы. Поморщившись, потерла рукой лицо. Не было никаких желаний: ни есть, ни валяться дальше, ни куда-то идти. Может, это усталость, что добила ее, наконец? Слишком изматывается она порой.

Встав и заправив постель, Майя умылась над тазиком. Из воды на нее посмотрело серое лицо землистого оттенка. И синие глаза, то постепенно потухали в глазницах.

Майя немного прибралась в доме. Потом собралась, оделась в первое, что попалось под руку. Она никогда не заботилась о своей одежде, носила что попало. Одежда должна защищать от холода, остальное не важно. И все равно, что думают окружающие.

Выйдя за дверь, Майя заперла ее, проверила грубый замок. Потом поздоровалась с соседкой, старой женщиной, что жила в следующей квартире. Взгляд старушки застыл, смотря в никуда, и губы чуть шевелились. Майя не слышала слов. Она так и не смогла согнать туман: тиски, что сжали сознание.

Вокруг мельтешили люди. Все они спешили по своим делам. Майя на них не обращала внимания, они для нее были все равно, что тени, неслышно невидно проходящие мимо.

Майя прошла площадь, потом свернула в переулок. Минуя несколько зданий по грязной улочке, выложенной серыми плитами, оказалась у мастерской. У нее было свое место с не самым лучшим станком, так как Майя не считалась хорошим работником. Бытовало мнение, что она медлительна, и неэффективно ей давать новые инструменты, поэтому доставалось то, что оставалось от других.

Приступив к работе, Майя почти не произносила слов в течение дня. До ее слуха долетали разговоры других ткачих, истории из их жизни, сплетни. Иногда те пытались задирать девушку или при ней обсуждали, какая она странная или медлительная, но та не реагировала на реплики. Она выполняла свою работу, молча сжав зубы, но слова падали в душу, словно капли воды в чашу.

Кап… Кап… Кап… Медленно она наполнялась водой.

Здесь были и надзиратели, что следили за порядком и не позволяли работникам расслабляться. И Майе нередко доставалось, когда она могла о чем-то задуматься. Но за кое-что была им благодарна. Они пресекали любые разговоры, в том числе и на житейские темы.

Иногда слабая улыбка проскальзывала на губах, когда Майя слышала, что кого-то собирались наказать. Смутное удовольствие туманило разум. И она работала усерднее.

Но сейчас… Как кружится голова. Это слабое дурманящее чувство подавляло рассудок, возвращало в сон об утреннем тумане. Не было сил противостоять чарам, хотя Майя, прикрыв глаза, пыталась их согнать, но не могла.

День подошел к концу слишком незаметно. И Майя словно с самого утра не просыпалась. Не слыша ничего, она шла в темноте домой, глядя себе под ноги.

Как болит голова...

●●●

Майя пыталась вырваться из сна, но не могла. Этот туман стал еще гуще, шум никак не затихает, становился громче. Она стоит в чистом поле посреди леса. Туманы, туманы, бесконечные туманы… Откуда вы идете и куда?

Это сильнее давит на сознание. Приложив усилия, Майя вырывается из цепких объятий дурмана и садится на кровати. Она чувствует усталость и то, как часто-часто бьется сердце в груди.

Майя встала, заправила кровать, немного навела порядок в доме. Потом умылась, чем-то перекусила безвкусным, о чем не осталось ни малейшего воспоминания. Майя натянула на себя свою старенькую одежду. И, глядя на свое отражение, видела побледневшее лицо, словно была нездорова. Но затуманенный разум не замечал этого.

Майя вышла, перевела дыхание, словно еще не проснулась. Потом закрыла дверь и проверила, дернув за ручку, как это сделала. Повернувшись, поздоровалась с соседкой.

Пергаментное лицо, бледные губы что-то прошептали в ответ, только девушка этого не услышала. Все поглотила тишина. Майя шла по мостовой, и казалось, нечто выпивает разум.

Небо, подернутое облаками. Серые улицы. Майя прошла мимо площади. Потом свернула в маленькую грязную улочку, где через пару домов должна была быть мастерская.

Стоя у дверей, Майя обхватила голову руками. Она пыталась вытрясти из головы что-то застрявшее там, но ничего не могла с этим поделать. Сила воли никла перед тем, что было сильнее.

Зайдя в мастерскую, Майя постаралась поскорее занять свое место. Работая на станке, погрузившись в свой внутренний мир, она ничего не замечала и ничего не слышала. Разве что краем своего сознания уловила очередные слухи о том, кто будет принесен в жертву.

—… Странник, его нашли на окраинах дорог… Давно к нам не приходили люди с другой стороны… Все, что мы знаем о них, это то, что они опасны… Им не стоит доверять...

—… Да, я тоже видела его… Она такой страшный… Даже на человека не похож...

—… Он колдун и пришел, чтобы нести зло своей магией, навеянной темными силами...

—… То-то будет интересно посмотреть, как он будет корчиться на алтаре в луже крови...

«… Не в силах противостоять собственной смерти...!»

—… Он умрет и это неизбежно. У нас и так хватает чудиков, ты только посмотри хотя бы на эту...

—… Да, с головой у нее явно не все в порядке...

Майя не слышала, о ком говорили, но подозревала, что о ней.

—… Там соберется много народа, чтобы увидеть темный ритуал очищения...

«… что проходит через боль...»

—… Интересно, долгий ли у него был путь? Но...

«… Темные холоднее болота не смогли убить его… Это сделают люди на каменном алтаре… Смерть — неизбежное зло в этом мире… Темный Бог возьмет свое...»

Видение или воспоминание… Перед глазами под речи окружающих людей Майя видела мертвеца, бледную женщину всю в крови, что держала в руке за лезвие черный кинжал. Труп сжал холодный металл так сильно, что тот прорезал кожу.

«… однажды она придет и сюда...»

Майя встряхнула головой, чувствуя тяжесть. Подняв непослушные веки и оглядевшись вокруг, увидела туман прямо в комнате, но никто его не замечал.

Появление странника действительно тревожно, и для города будет лучше, если он умрет. Как и все люди, Майя не доверяла незнакомцам.

Вечер подкрался как-то незаметно. Небо захватили звезды. Майя плелась домой, чувствуя, что у нее не осталось собственных мыслей. Их словно вытеснило что-то другое из ее сознания.

●●●

Туман захватил всю землю. Майя слышит шум. Она бродит по темному болоту, пытается понять, что это. И понимает, что шумит пламя. Где-то горит огонь, она его слышит, только не может найти. Где горит огонь? Она его ищет… ищет… ищет...

Майя металась, пока не проснулась и не села на кровати. Она чувствовала безмерную усталость. Ночь прошла очень быстро. Спать не хотелось, хотя усталость тянула вниз.

Девушка перевела дыхание и стала собираться. Она заправила постель, немного убрала дома. Что-то наспех перекусила. Еда была пресной и безвкусной, не осталось воспоминаний о ней.

Посмотрев в зеркало, Майя увидела свое землистое лицо.

Трудно поверить, что это реальность. Дни повторялись и повторялись, все больше искажаясь, приобретая жуткие черты. Вчера было как сегодня, и как позавчера, и как много-много дней назад. Каждый раз оно было сильнее. Нет, она не верит, что все происходит на самом деле. Ад, словно ад пришел на землю. Или может она умерла и попала в его кромешную бездну. Кажется, ей рассказывала о нем бабушка...

«… В аду все повторяется бесконечными циклами… Огонь все рождается и умирает, чтобы родится вновь… Огонь… Однажды родиться вечный огонь, что охватит весь мир… Ты слышишь его пламя? Ты чувствуешь его запах? Огонь...»

Майя встряхнула головой, вышла за дверь. Заперев дверь, она проверила, как хорошо это сделала. Недалеко стояла соседка, словно невесомый призрак на тонких ногах, что неспособны держать тело. Девушка поздоровалась, ей ответили неслышно что-то прошептавшие губы. Кажется или нет, что она видит на старческих сморщенных губах улыбку?

Майя шла среди высоких домов, не замечая ничего вокруг. Серые улицы, что затопил туман. Нет, это не туман, а дым, только у него нет запаха. Майя попыталась осмыслить это, но ее мысли кто-то украл. Напрягаясь, у себя внутри она не находила ничего.

Девушка прошла площадь, потом вступила в грязный переулок. Пройдя несколько зданий, она увидела дверь мастерской. Немного постояв, Майя дернула ручку. Дверь распахнулась, открывая вход в полумрак огромного помещения, в котором почти ничего не видно. Майя зашла внутрь, и постаралась найти свое место. Она работала не покладая рук, не думая, не зная, что делает, почему делает, для чего делает.

… Черная холодная каменная темница. В ней держат веками узников. За столько времени черны стали их души, но не могут умереть их тела. Их ненависть становиться все сильнее и все беспредельнее страдание. Хотя не все из них были действительно виновны. Темнота окружает крепость. Ее никто не охраняет, но никто не может к ней подступиться. Никто не может оттуда сбежать.

Не все были виновными, таящиеся в темнице. Не все...

По серым каменным стенам стекает вода.

Майя шла в потемках. Она не помнила, как прошел рабочий день. Она даже не помнила, чтобы видела лица людей, что работали рядом. Голова раскалывалась. Хотелось поскорее добраться домой, хотя там она не чувствовала себя в безопасности. Там было так же, как и везде, но присутствовало ложное ощущение покоя.

●●●

Майя не помнила своих сновидений, что были как черная туманная дымка, в которой таились расплывчатые силуэты. И она падает в пропасть все быстрее и быстрее.

Девушка проснулась, и села на постели. Чувствуя усталость и давящую тяжесть, потерла свой лоб. Немного передохнув, встала, и наспех поправив постель, умылась. На нее смотрело бледное изможденное лицо. Потом Майя что-то ела, но не знала что. Сознание не попыталось сфокусироваться на этом.

Майя оделась в старенькую одежду. На секунду остановившись, попыталась задуматься, что делает. Нет, она не может прервать цепь событий. Но...

… Что-то пыталось прорваться к ней из другого мира. Она слышит пламя огня. Обхватив голову, она пыталась вырваться из капкана, которым стало сознание. Но ничто не может заглушить этот шум.

Майя вышла за дверь, закрыла ее на ключ. Проверила, хорошо ли это сделала.

Повернувшись, девушка увидела соседку, Майя поздоровалась, та что-то сказала в ответ. Старушка была давно мертва, несколько лет назад ее похоронили, но Майя видела ее на прежнем месте. Тонкое сморщенное бесплотное тело, мертвецки бледное лицо. Но губы неслышно шептали не приветствие. Они шептали что-то другое, и эти слова отпечатывались в Майином сознании против воли. Настанет время, она услышит и поймет.

Майя с трудом оторвала взгляд от слабо шевелящихся губ. Она прошла площадь, где стояла статуя, даже не посмотрев в ту сторону. Она спустилась в грязную маленькую улицу, где была ткацкая мастерская.

Стоя перед дверью, Майя ее толкнула. Она увидела темное помещение, где не было ни огонька света, словно подвал. Она туда шагнула и провалилась в глухую темноту.

Видение пыталось к ней прорваться из другого мира. Огонь начинает прожигать его стены. И Майя видит себя на поле битвы. Или это другое место?

Она стоит на пожухлой траве перед черной горой, что возвышается над ней непреодолимой силой, и она видит, как по его склонам стекает лава. Это огонь, что низвергли недра земли. Медленно ползут по земле огненные реки. Они везде. Пламя… Громкий оглушающий треск… Это горят леса. Горят леса… и черный дым густым непроницаемым облаком поднимается в небеса над горой. Подняв глаза в небо, Майя не увидела ничего. Темнота, в которой не было звезд, словно она находилась в пещере.

Черные склоны покрыли кровавые реки. Черное пламя сжигало реальность. И Майя видела, как вокруг нее снежинками падал пепел. И медленно его хлопья устилали, словно снегом, все...

Она не заметила, что стоит уже некоторое время на улице. Ночь. Ее работа давно закончилась.

Отверстие тьмы

Находится недалеко от меня,

Моя кровь заморожена сейчас...

О боже, я не могу ничего чувствовать!

Что случилось со мной?

Acylum, «Freeze»

Худенький маленький мальчик в тряпье лежал у стены в закоулке на холодной, выложенной камнями, мостовой. Неизвестно, на первый взгляд, жизнь теплилась в нем или он давно окоченел и умер. К нему подошел высокий мужчина и пнул тощее тело перед ним.

— Вставай, ничтожество. Ты собрал положенные мне деньги?

Мальчик пошевелился и достал жменю монет. Мужчина забрал деньги, посчитал, покрутил их в руках.

— Хорошо. Проваливай! Чтобы я тебя здесь не видел!

Мальчик встал и побежал. Дома у него не было, спал, где придется. И маму с папой он тоже никогда не знал или не помнил. Побирался на мусорке или собирал милостыню. Воровал иногда. И часть денег отдавал этому дядьке, чтобы он и его друзья его не били.

Ах, как холодно в этом мире! Мальчик поднял свои глаза вверх и встретился взглядом с полной бледной луной, что закрывала собой полнеба.

●●●

Серин чувствовал себя очень плохо. Ему казалось, что он умер в холодных болотах, а душа блуждает среди серых туманов вечно. Но нет, он жив, так как будь иначе, таких мыслей, как и прочих, у него не осталось бы. А что было с ним последние несколько дней? Ничего не помнил. Последнее воспоминание было о болоте и о том, что он искал… кажется, кого-то искал. Кого он там искал?

Человека… Или животное… А может, что-то нашел… Наконец-то нашел.

Он только видел и знал, что за ним кто-то охотится. Из одного кошмара в другой за ним идет она, мертвая дева с истерзанным телом. Она принимала разные обличья, у нее были разные лица, но везде один и тот же смысл. Она ищет его.

Он почти видел, почти чувствовал окостеневшие пальцы, что ласкают шершавый камень, и окоченевшее тело, что судорожно движется к нему. Распластавшись, хватаясь за трещинки и выступы, оставляя за собой кровавые следы, оно ползет. Медленно, неслышно, невидно… Она придет. Он почти ощущал холод, который всегда преследует ее.

Все тело Серина болело. Но он не знал, что с ним случилось. Но что-то живое поселилось на его животе, оно пульсировало и причиняло нестерпимые страдания. Черви жили внутри. Они копошились, извивались, терзая его сущность. Голова раскалывалась на множество маленьких частей. Горло пересохло, хотелось пить. Но не было сил открыть глаза и посмотреть, где он, что вокруг него.

Сквозь бред Серин вдруг понял, что не один. Кто-то положил ему холодную на лоб, умеряя жар, растекшийся по всему телу. Жажда постепенно куда-то пропала, хотя он не выпил ни капельки воды. Боль все еще пронзала живот, ломота скрутила суставы, но она все ослабевала, уходя в небытие. Потухала темно-красная реальность.

Серин проснулся и смог открыть глаза. Чем-то сильно неприятно пахло. Он находился в грязном помещении. Стены были сделаны из серых шершавых камней, и на единственном небольшом окне были решетки. Там же висело пара рваных занавесок. Сбоку была большая металлическая дверь, судя по всему запертая.

Дневной свет неуверенно заглядывал к нему, рассеивая полумрак. Где-то там за каменной преградой была весна.

Серин лежал у стены на полу, на соломенном матрасе, в котором, судя по всему, копошились насекомые. Путник чувствовал себя крайне обессилившим. Каждое движение, что совершал, причиняло страдание. Недалеко от головы стоял кувшин с водою.

Серин попробовал приподняться. Это далось с трудом, но он понял, что сможет поправиться спустя некоторое время. Рука коснулась живота, потом отдернулась. Там обнаружился глубокий порез. Серин попытался прошептать заклинание, что притупляет боль. Это все, что он мог сделать для себя. Нужно время, еще немного времени.

Серин дотянулся до кувшина с водой, и стал жадно пить тухловатую воду. Потом с превеликим наслаждением съел черствый заплесневелый кусочек хлеба. Делая это, он как-то особо не удивился, узнав, что все его оружие конфисковали.

На нем была все та же одежда, в которой он путешествовал. Болотная грязь высохла и превратилась в корку, что сковывала тело, и падала небольшими комками на пол при попытке совершить движение. Явно никто не занимался лечением, и ему придется уповать на себя.

●●●

Ночь. Мальчик, совсем маленький, тихо и осторожно отмычкой ковыряет замок. Потом забирается в мастерскую. Его взгляду открывается так много вещей. Ничего страшного, если он возьмет совсем чуть-чуть. А в комнату через открытую дверь льется призрачный холодный свет полной луны.

●●●

Я умираю изнутри,

Умираю изнутри,

Изнутри моего тела,

Изнутри моего ума.

Я ходячее тело,

Я живой мертвец,

Я теряю мой разум,

О Боже, я схожу сума

Умираюизнутри

Suicide Commando, “Dying Inside”

— Просыпайся, урод.

Серин проснулся от грубого пинка, от которого согнулся. Сжав зубы, он не выдал ни звука. Не надо доставлять удовольствие мучителям.

— Поднимайся, животное!

Выговор отличался от того, что он раньше слышал. Тем не менее, слова были понятны.

Пленника грубо поставили на ноги, и он, пошатываясь, пытался понять, что происходит. Рядом с ним стояло пара потных охранников. Сопротивляться бесполезно. Чувство обреченности и бессилия захватило его.

На голову надели мешок и куда-то повели, грубо подталкивая пинками. Было больно и унизительно, но оставалось покорно идти вперед, чувствуя повсюду потухающие следы охранной магии.

… Вот открывается куда-то дверь, и его забросили внутрь. Серин растянулся на полу, кожей ощущая мелкий мусор. Болело лицо, локти и колени неприветливо встретились с камнем. Кто-то снял мешок.

Темное помещение, в котором разлилось тепло. Металлический стул, грязный стол с какими-то приспособлениями на нем. Напротив сидел дородный мужчина с татуировками на лице и короткой черной мантии, расшитой белыми узорами. За его спиной в камине полыхал огонь, над которым на решетке лежали раскаленные щипцы и прутья. Быстрого осмотра комнаты хватило, чтобы понять, что его привели к палачу. А о назначении многих находящихся здесь инструментов лучше никогда не знать.

Серин почувствовал холодок на спине и закрыл глаза, чтобы прошептать молитву своему единственному богу.

— Добрый день! — поздоровался с ним палач, улыбаясь широкими белыми зубами. Серин открыл глаза, но не переставал шептать молитву. Боль… Что с ним сделает боль? Останется ли в нем хоть что-то человеческое после всего?

— Назови свое имя, грешник.

— Серин, — прошептал потрескавшимися губами путник.

— Имя твоего отца?

— У меня нет отца.

— Ты сын демона, поэтому у тебя нет отца.

Незнакомец взял со стола в руки инструмент, похожий на кусачки, и стал крутить его в руках. За спиной Серина все еще находились стражи.

— Меня зовут Еврелий Аскреленти, жрец третьей ступени. Так что ты больше всего ценишь? И чего боишься?

Серин не отвечал. Еврелий не вставал со своего места, и задумчиво рассматривал холодный металл в своих руках.

— У Верховного есть на тебя определенные планы, а Боги не любят, когда им подносят искалеченную жертву, еретик. Признаешь ли ты себя замешанным в нечестивой магии или мне нужно вытянуть признание иными методами?

— Да, — прошептал Серин, — я признаю себя замешанным в нечестивой магии.

— Скажи громче.

— Я еретик, и признаю себя замешанным в нечестивой магии.

Еврелий улыбнулся.

— А ты боишься смерти? Можешь, не отвечать, знаю, что боишься. Ты приговорил себя к смертной казни, ну а если ты останешься здесь? Ты переживешь всю боль, а если выживешь, сможешь остаться со мной и быть моим рабом.

Серин угрюмо молчал некоторое время, потом сказал:

— Я выбираю смерть на алтаре.

— И не попытаешься избежать казни?

Серин молчал. Лицо палача наклонилось.

— Что ж, тогда будем учить песнь проклятых, которую ты пропоешь перед алтарем. За каждое неверное слово будешь получать сапогом по ребрам.

Одной рукой палач швырнул Серину под нос книгу. Дрожащими руками пленник попытался ее открыть.

— На первой странице.

Книга открылась, и все поплыло перед глазами. Он увидел символы, незнакомые для него.

— Я не умею читать, — тихо сказал он.

— Громче.

— Я не умею читать.

— А это тебе не напомнит, чужеземец? — пухлые пальцы сжали щипцы в руках. Еврелий выругался, взял книгу и стал сам читать, чтобы пленник за ним повторял. У Серина была хорошая память, и он повторял, как заведенный, те слова, что ему говорили, молясь мысленно своему богу. Его взгляд, его внутреннее око было направлено на жаровню, в которой тлели угли, над которой было раскаленное докрасна железо. Несколько раз он получил удары, и сейчас глотал кровь с разбитых губ. И он молился, и боялся, как никогда в жизни.

Серин знал, что смерть будет ждать его при любом выборе. И он не из тех, кто может пережить немыслимые пытки. Он мог только просить всевышнего, и тот, кажется, его услышал.

— Я проклятый, я еретик, я добровольно отдаю свою жизнь на поругание смерти, — шептал он. — Я буду вечно служить в загробной жизни темным богам, я буду вечно гореть в подземном пламени...

— Молодец, я даже немного разочарован.

Лицо палача приблизилось:

— Напоследок я тебе оставлю одно напоминание, чтобы и там ты не забывал, что ты мой раб.

Стражи схватили Серина, и тело отказало ему в повиновении. Ужас парализовал каждый нерв. Еврелий взял один из прутов, который оканчивался пластиной в виде птицы. Предплечье Серина обожгла сильнейшая боль, но он не потерял сознание. Хотя комната перед ним померкла.

— Заберите это и помойте, чтобы оно не осквернило своим видом ритуал.

Серин резко подняли, на голову накинули мешок. Потом долго вели куда-то. Потом сбросили мешок, заставили раздеться и забросили в каменный бассейн с холодной водой. Серин выполнил все, что от него просили, чувствуя взгляды стражей на себе, чувствуя толщину холодных стен и спрятанные в них ловушки.

После этого на него надели длинный балахон, и он снова оказался в цепях в своей темнице. Было грязно, ужасный запах щекотал ноздри, откуда-то доносились стоны. Он видел, как забирали из клеток других пленников и куда-то вели. Возможно, им везло меньше.

Еретик, он еретик… Разглядывая ожег, это было единственным, о чем сейчас он думал.

●●●

Сон одолел Серина, все нахлынувшие на него переживания остались где-то за завесой, и он оглянулся в свое прошлое, хотя и боялся, что оттуда могли выйти его кошмары.

… Он искал своего коня Слерта, но так и не нашел. По пути ему попадались истерзанные трупы, но в них он не опознал своего друга. Неожиданно его поиски остановились, когда в странном заброшенном месте он услышал девушку, что печально о чем-то пела посреди леса. Он верил, что твари чужды искусству, и пошел на этот голос, так как раньше никогда не слышал столь волшебного пения.

… Жуткой смертью погибла одна из великих певиц прошлого, чтобы петь теперь на погибель всем живым...

Дальше он помнил только свет, что загорелся во тьме. Заклинание, что пришло словно из прошлой жизни, когда у него были совсем иные цели. Оно способно разогнать мрак, но лишь для тех, кто верит в него. Серин словно застыл между двумя мирами. Но куда идти, что делать, никто ему сказать не мог.

Нет ничего, что могло с этим сравниться. Нет ничего, что могло этому противостоять. Как узнать имя темноты? Как снова встретить эту певицу? И понять, зачем она это делает.

Несомненно, она одна из темных призраков.

— Как тебя зовут? — спросил он у мертвой красавицы мысленно, только она не могла ответить на его вопрос.

Тело покрывали синяки и порезы, которые он получил до того, как попасть в тюрьму. Но Серин так и не смог вспомнить, что с ним произошло.

… Все, что я оставлю позади, пойдет со мной навсегда,

Немного сорняков счастья — то, что разрушило меня...

Evadne, «All I Will Leave Behind»

Майе снились туманные сны, которые ничего не значили. Но они унесли ее в детство. Забытая реальность, в которой чувства были свободны, а демоны остались за пределами туманных миражей.

Тут Майя оказалась маленькой девочкой, и перед ней раскрылся огромный солнечный мир, в котором властвовала весна. Хорошее настроение разлилось в воздухе, отражаясь в улыбках на лицах людей и в ликовании окружающей природы.

Бабушка, чудесная бабушка была рядом с ней. Увидев ее, Майя почувствовала нестерпимую тоску. Как же она соскучилась! Как хочется ее обнять! Как хорошо, что всего, что с ней произошло до этого момента, никогда не было. И бабушка не умерла, а жизнь всего лишь очередная страшная история.

Солнечный день. Поют птицы. Стрекочут кузнечики. Все прекрасно и нереально.

— Бабушка, не уходи, пожалуйста, — обняла маленькая девочка бабушку, боясь, что та куда-нибудь снова уйдет.

Бабушка смотрела в ответ с легким удивлением, не понимая, что Майя имеет в виду. Она не осознавала, что один раз уже исчезла, и девочка боится пережить снова этот кошмар. Какие у этой женщины прекрасные глаза! Море света! Давно Майя не чувствовала себя настолько хорошо.

— Я проклята? — спросила Майя, все еще не веря своему счастью.

Бабушка задержала на ней свой взгляд, словно обдумывая ответ. Потом потрепала приемную внучку по голове. Загадочная улыбка сквозила на устах.

— Нет! Время придет, ты все поймешь.

— Бабушка, я этому не верю. Я не могу. Я устала, и у меня больше нет сил. Я не хочу больше так жить.

Наставница наклонилась к Майе и тихо сказала:

— Давно стоило кое-что понять, ответ кроется в твоих словах. Чем дольше ты сдерживаешься, тем хуже для тебя. Тебе дано то, что есть, прими это, подними голову вверх. Не дай сломать себя.

Улыбка на лице стала более зловещей. Серый ветер перечертил реальность.

— Обернись! Есть древний путь, который пройти не всем. Вступи на него. Иди туда, где сверкают яркие огни!

Своей рукой бабушка указала за спину девочке. Майя оглянулась и увидела туманную тропу, что неожиданно пронзила солнечный мир. Это было мостом, но куда, никто не мог сказать.

Майя неуверенно встала и пошла по нему, чувствуя дыхание холодного ветра на своей коже. Она совсем не представляла, куда шла. Она спотыкалась и боялась, но оказалось, что кошмары обитали не здесь.

●●●

Майя оказалась на улице перед домом, где сейчас жила.

Но это был не настоящий Синрей, это был Синрей во сне. Здесь всегда была ночь, и ее тьму разгонял призрачный свет тысячи невидимых фонарей, которые зажгли очень давно, еще тогда, когда человек не боялся магии.

Город был пустынным и заброшенным. Время не щадило его каменные стены, что осыпались под дыханием неизбежности. Дома обветшали, зарастали паутиной, окна зияли черными дырами. Ветер пролетал сквозь них с загадочным пугающим воем.

Здесь стояли и здания, которых Майя никогда не видела раньше. Что это, причудливая фантазия или память этого места?

Майя осторожно ступала по каменному тротуару. На самом деле она знала, куда шла, хотя до конца не осознавала, зачем. На дне души был ответ, но не хотелось об этом думать.

Вот впереди круглая площадь, и посреди нее статуя. Майя не торопясь подошла к ней и погладила теплый камень. Потом подняла взгляд. Перед ней была девушка, прекрасная не столько внешностью, сколько своей душой.

Кто неизвестный архитектор снов, что создал сие творение? Кто вложил душу в камень? Почему безликий странник здесь принимает такой вид? Может, это фантазия, которую ей оставил кто-то другой?

Она помнила, что в реальности, которую она покинула, это статуя одна из тех, на которую почти никто никогда не обращает внимания. Она невзрачна, надписи на постаменте стерты, но будь иначе, их все равно никто не смог бы прочесть. Это статуя человека, закутавшегося в плащ. Не видно его лицо, непонятно, от чего он хочет спрятаться. Может, ему холодно в этом мире? А может, он не хочет, чтобы кто-то его видел? А может, он прячет тайну, что как проклятье и как благословение снедает душу? Не узнать...

Но в отражении снов это не безликое создание, а фантастическая каменная девушка. Печаль струится по ее лицу, прекрасный плащ не мог прикрыть ее красоту, красоту не тела, а души. Свет, что художником вложен в это окаменевшее существо, заставляет верить, что не все потеряно. Где-то спрятана надежда, нужно только найти и освободить ее, чтобы здесь опять стало немного теплее. И от этого странного существа вытекает таинственное сияние, что окутывает весь город, отчего здесь никогда не бывает темно. Вот что происходит за гранью снов, за пределами таинственных миров, куда указал путь однажды для Майи Эней.

Все еще до конца не понимая, насколько реально то, что видит, Майя тихо прошептала:

— Слышишь ли ты меня? Слышишь?!

Чувствуя молчаливость и одиночество камня, она добавила:

— Я знаю, что ты не можешь умереть, потому что ты не жива.

Тихая печаль, что струилась по лицу застывшего создания, была ответом. Статуя не ответит. И никто не ответит. Потому что никого здесь нет.

Майя отошла на несколько шагов назад и долго смотрела на изваяние. Потом пошла дальше. Она не думала, куда идет. Тихо подскребывал камень под ее ногами.

Вот и стена. Ворота открыты, но рядом с ними никого не было. Там дальше за городом медленно погасал неуверенный мерцающий свет, и начиналась темнота. Майя вступила в нее, словно в бездонный океан.

Камень, в который закована крепость… Он такой обветренный и разрушенный. Вспоминается то, что однажды услышала она от бабушки, хотя, кажется, та никогда о таком не рассказывала.

«Видишь стену? Ее питает магия, но она слаба. Те, кто ее построили, хотели вычеркнуть это место из реальности. Но время идет, а оно безжалостно, знание утрачено, никто не может починить то, что построено много лет назад.

В твоих силах Майя разрушить ее. Видишь причудливые плетения? Видишь в них выпавшие звенья и незаконченные штрихи? Ударь по ним, они распадутся, и ты узнаешь, что произойдет.

Тише! Это наш секрет».

Майя попыталась призвать свою магию, но та не нашла путь в этот мир.

Неуверенно девушка шла по дороге, медленно продвигаясь к возвышающимся впереди строениям, что стояли за пределами города. Почему здесь никогда не кончается ночь?

— Интересно, что должно произойти, чтобы наступил день? — спросила Майя.

Подняв голову, она увидела звезды, что пронзали все небо. Их было очень много, это были яркие светящиеся точки, и они завораживали душу. Казалось, что откроется новая вселенная, стоит лишь вступить… в небеса. Если вглядеться, можно увидеть далекие миры.

Но Майя не стала останавливаться, чтобы смотреть на них. Она вышла на узенькие улицы между невысокими деревянными домами. Аромат скошенной травы щекотал ноздри.

Здесь была тишина и запах каких-то воспоминаний. Да, странные воспоминания настигли Майю, словно она была здесь, но очень… очень давно. Может в прошлой жизни? Нет.

Она была еще маленькой, и ее семья жила за городом. Мама принимала гостей, но девочке было среди них скучно. Взрослые что-то праздновали, и Майя тайком выбежала во двор. Открыв калитку, она оказалась на улице. Никого из детей не было, и Майя стал играть одна. Она не успела привыкнуть к тому, что Эней ее покинул, и все ждала. Она еще пыталась фантазировать в его отсутствие, но миры были слишком пустыми… неживыми...

Девочка то ли заигралась, то ли замечталась, но оказалась как-то в неизвестной части деревни. Она не знала, как отсюда вернуться назад. Совсем как сейчас вокруг никого не было, и окружала такая же кромешная темнота.

Майя принялась плакать, так как в том возрасте еще не знала иных способов попросить о помощи, пока не почувствовала чей-то пристальный взгляд на себе. Она подняла голову и увидела человека в черной одежде, но может быть окружающая темнота дала такой эффект. Никто из виденных раньше ею людей так не одевался. Это был незнакомый юноша лет семнадцати на вид. Он почти сливался с окружающим пространством, его черные спутанные волосы обрамляли плечи, а бледное лицо немного выделялось на общем фоне.

Было в нем что-то невесомое. Не улыбаясь, он сделал шаг вперед и медленно протянул к ней руку. Его взгляд был направлен прямо в ее глаза, и в нем было что-то такое, что вселяло в сердце страх. Это пустота… или голод...

— Эней, это ты? — спросила Майя неуверенно.

Она не могла отвести от него глаз. Слезы высохли на щеках. Услышав слова, юноша вздрогнул, будто получив удар плетью. Он остановился, сжал в кулак ладонь и закрыл глаза. Открыв их, его лицо немного смягчилось. Он улыбнулся и присел рядом с Майей.

Одной рукой он прикоснулся к ее плечу, и она удивилась, что у него такое странное холодное прикосновение.

— Не стоит гулять так далеко от дома, — сказал он, его голос прозвучал глухо и отстраненно, казалось, он не открывал рта.

Майя осмелилась посмотреть в его глаза.

— Позволь мне отвести тебя домой.

Майя молчала и протянула ему худую маленькую ручку. Страх куда-то ушел, вместо него появилось чуждое ее душе доверие другому человеку. Может быть, действительно Эней никогда ее не покидал?

Юноша привел ее к дому, не спрашивая, где она живет.

— Маленькая девочка, ты никому об этом не скажешь. Ты забудешь все, что здесь произошло.

— Ты Эней? — спросила Майя. Ее сердце билось часто-часто.

Юноша ничего не ответил. Он был задумчив, и в его душе посеялось сомнение, которого раньше не знал.

Она ушла домой, а он растворился в темноте, словно был самой ночью, ее воплощением. Его образ затерялся где-то на задворках памяти, чтобы долгие годы храниться и всплыть именно сейчас. Кто это был, Майя так до сих пор и не узнала.

Пожалуй, она не уверена, что это воспоминание. Это был очень старый сон.

Майя вдыхала тишину и свежий воздух. И боялась. Ее ожидало пробуждение в худшем из кошмаров — в реальности.

… Они говорят, что я рак

На спине инквизиции,

Я и есть рак

В сердце инквизиции...

Dimmu Borgir, “The Fundamental Alienation”

Майя несколько дней подряд не ходила на работу, сославшись на плохое самочувствие. Она еще не знала, чем это будет грозить, просто не хотелось ничего делать. Она долго не убирала дома и даже не запирала дверь. Никто ничего не украдет, потому что у нее ничего нет. По-иному, видимо, и не прервать цепь проклятых повторяющихся событий.

Девушка выходила за дверь несколько раз, чтобы увидеть старушку-соседку и нагрубить той при встрече. Но никого не было, и она вздохнула с облегчением.

Майя как всегда сидела в старом кресле за кружкой терпкого травяного отвара. Усталость освободила сознание и впервые за долгое время девушка чувствовала себя хорошо. Она старалась не думать, что скоро могут начаться проблемы из-за того, что она не заплатит налоги. Ей было все равно. Будучи в блаженстве, она отдавалась неким своим никому не доступным мыслям.

Сегодня особенный день: днем будет казнь, само по себе необычное зрелище. Майя знала, что там будет происходить, прекрасно представляла. И подозревала, что покинув сегодня дом, больше никогда не вернется.

Майя смотрела на талисман, что лежал на ладони, маленький пошарканный крест. Потом, наклонившись к своей кровати, она засунула руку под соломенный матрас. Рука почувствовала холодный металл припрятанного кинжала, что хранился на случай, если кто-то ворвется в дом. Слабо улыбнувшись, она аккуратно его достала и спрятала под одеждой.

Она чувствует себя уверенней, когда у нее есть оружие, о котором не знает противник. И затаив дыхание, она прикоснулась к той невидимой артерии, что всегда давала ей власть над огненной магией.

●●●

Холодная луна смотрела на маленького худенького мальчика, который обитал в трущобах огромного города. И терзало его воспоминание, что выплыло из небытия холодного мира, порожденного другим я.

У него был когда-то дом посреди леса, в котором вместе с ним жили отец, мать и его старший брат. Было все хорошо, но настал момент, когда родные ушли по делам, сказав, что скоро придут. Он хотел пойти с ними, но они не взяли его с собой.

И Серин все ждал их возвращения. Проходили часы за часами, потом дни за днями, но никто так и не вернулся. В доме, что заполнялся тьмой и паутиной, становилось все холоднее. Стены высыхали, покрывались плесенью. Мебель отсыревала и приходила в негодность, но он все ждал, пока не понял, что остался один. Никто сюда больше не найдет пути.

И тогда Серин пошел в лес. По щекам текли слезы. Вперед, в огромный город, что растелился впереди за деревьями.

●●●

Стены сжимали со всех сторон, они еще хранили в себе следы ауры страдания. Камни столетиями помнили боль, и следы высохшей крови покрывали шершавую поверхность. Стоит открыть глаза, как ничего не видно. Нужно смотреть не через реальный мир.

Серый туман охватил пространство, в котором нет воздуха. Кошмары шли по пятам. Со всех сторон к нему стекалась темная субстанция, что в его воображении стала липкой материей.

Ключ неохотно открыл заржавелый замок. Скрип открывающихся дверей резанул слух, и Серин вырвался из объятий тревожных снов. Пара стражников в поношенных доспехах зашли в камеру. С собой они принесли кандалы, что должны были сковать руки и ноги пленного, что представляли собой кольца, скрепленные цепью. Они могли уничтожить всякую надежду на спасение, но… на них не оказалось никаких заклятий, хотя сохранили способность натирать кровавые мозоли.

Серин позволил себя заковать в цепи, хотя это причинило сильную боль. Он полагал, что на него наденут еще и знакомый вонючий мешок, но на этот раз обошлись без этого. Чувствуя холод и тяжесть кандалов, пленник поплелся за своими тюремщиками. Может охранная магия когда-то была в этих приспособлениях, но время ее разрушило, оставив незаметные следы, что не могли препятствовать мастеру. Магия...

… Она чувствовалась слабо в этом городе, исчезая, растаивая со временем. Не было новых притоков силы, не было новых знаний и веяний. Все ушло, а от того, что сохранилось, люди отвернулись.

Серина неотступно вел конвой из нескольких стражей по длинным коридорам, а окружали со всех сторон несчастные, погребенные здесь навечно. Тюрьма была построена на века очень давно, и люди, живущие в ней, не знали всех ее секретов.

Пленника вывели на солнечный свет, что ослепил глаза. Серин некоторое время стоял, зажмурившись, пока резь в глазах постепенно не ослабла. Потом неудачливого путника вели через серый город, и он чувствовал на себе взгляды голодных людей. Они смотрели со всех улиц и переулков, среди них бегали худые дети со звериными душами. Пару раз в него бросали камнями, что тяжело аукались в ранах. И он руками мог потрогать ту ненависть к чужеродному, что зависла в пространстве.

Даже те, кто был рядом с ним с оружием в руках, боялись, словно вели прокаженного, хотя старались этого не показывать.

Черные туманы из переулков окутали сознание. Теплая весенняя погода не могла никого обмануть, холод, что пришел из окружающего мира, потопил все.

Круглую площадь Серин почувствовал сразу, так как здесь кое-что было. Посреди нее застыла статуя странника, закутанного в плащ, в котором было нечто знакомое. Может, где-то они встречались в далеких забытых снах, но странник определенно был мертв. Серин подозревал, что жить ему осталось недолго, и долго не мог отвести глаз от дивного творения, словно надеялся, что оно станет проводником для него на небеса.

Но вскоре круглая площадь скрылась за поворотом, и Серин вновь окунулся в город, наполненный шумом и суетой. За Синреем его ждало иное уродливое строение, построенное из огромных плит, наложенных друг на друга. Путник и раньше видел подобные храмы в других местах, но их назначения никто не знал.

Перед храмом возвышался самодельный жертвенный алтарь, поверхность которого покрывало множество желобков, уходящих внутрь камня. Кровь, стекающая по ним, превращалась в мистическую силу нечеловеческого создания.

Прикрепив Серина к столбу, стражники оставили его на время в покое, но из виду не теряли. Он чувствовал на себе их напряженный взгляд, и почти обреченно принял свою судьбу. Мельком он наблюдал за тем, как младшие жрецы вели приготовления.

Особая одежда черного цвета отличала их от других людей, а лица, покрытые татуировками, вселяли мысль о таинственной магии, что подчиняется этим рисункам. Аура греха, которая пропитала их сущность, сильно ударила по чувствам. Скрюченные пальцы, двигавшиеся быстро-быстро, были словно пауки, копошащиеся в чаше.

Серину никогда не понять людей, прикоснувшихся к власти, нечто чужеродное самой его сущности, просматривалось в них.

●●●

Народ собирался, угрюмо стоя в стороне. Солнышко блеклое гуляло по земле, играя, словно волнами, синими лучами. Лица были мрачными, они тоже понимали, но не могли объяснить, что же изменилось в окружающем пространстве. «… Лица мертвецов...»

Серин немного встряхнул головой, чтобы согнать дурман, что нагоняла жара и пересохшее от нее горло.

Невольно в поле его зрения попала смуглая девушка, что стояла немного поодаль от всех. Одежда, в которой не было вкуса, но было что-то похоронное. Черные волосы и странные синие глаза. Дикая красота, что отливает бронзой. Ее душа была далеко в глубине глаз.

Взгляд направился на гладкую каменную стену. Темный храм… Магия могла и обманывать, но внутри строения, Серин чувствовал, было пусто, пыльно и темно. У противоположного от входа конца ощущался гладкий каменный столб или что-то похожее на него. Не было ничего: ни глаз, ни лица. Когда он прикоснулся мысленно к камню, то почувствовал древний холод, который тот хранил в себе. Кто его выстроил, зачем, этого не понять. И никогда не узнать. Но предназначение его было не страх, нет… Страх пришел позже.

Серин встряхнул головой.

Вскоре пришли старшие жрецы. Среди них выделялся один. Он был лет сорока на вид, карие глаза светились на загорелом лице. Длинные прямые черные волосы колыхались под дыханием неуловимого ветра. Никакой фанатичности, только спокойствие и рассудительность. Каждое его движение несло в себе печать власти, и все подчинялось ей. Белые узоры, что покрывали его одежду, были сотканы из снега.

Серин, невольно заглянув в его глаза, испугался того, что в них увидел. Нечеловеческая сущность притаилась в глубине, словно сила, которой жрец подчинялся, поглотила его. Он был человек, также как и Серин, но из другого мира. Они не должны встретиться в одной вселенной. Жрец приложит все усилия, чтобы уничтожить пленника. Снисхождения бесполезно ждать. Что-то не так… Что-то в его руках...

Черный посох, на который опирался жрец. Ничего особенного, но вселяет смутную тревогу. В отличие от статуи странника в нем была зловещая мистическая жизнь, которая может быть свойственна только вещам. Неровное древко, как у черного дерева, ветви которого тесно переплелись и образовали ствол. Наверху они раскрывались десятью пальцами, посреди которых был синий камень, похожий на кошачий глаз.

●●●

Жрец не стал ничего говорить, когда настало время. Одним мимолетным жестом он приказал стражникам уложить пленника на алтарь. Серин, все еще находясь в прострации, не мог отвести глаз от грубого камня, покрытого множеством желобков.

У него была надежда, пусть и маленькая. Эти люди мало знакомы с магией, судя по всему, может, удастся их напугать парой фокусов. Глядя на ненавистное покрытое легкой ржавчиной железо, Серин сделал то, что давно хотел. Он прирожденный вор, и цепи соскользнули с него, словно были немного великоваты.

Народ, окружающий алтарь, отшатнулся в ужасе. Загорелые пальцы сильнее сжали древко. Что-то не так...

Стражники, боясь гнева более зловещего существа, чем странный пленник, попытались напасть с алебардами и мечами в руках, окружая со всех сторон. Кто-то пытался подстрелить издалека, целясь из лука. Серин закрылся от стрел временным магическим щитом, а ближайших к нему противников разбросал мощной волной воздуха.

Взгляд путника остановился на жреце, который сохранял спокойствие.

— Ты не понимаешь, что не можешь уйти. Ты греховен, а бездна не принимает людей с такой сущностью.

Серин не успел что-либо ответить. Пространство накалилось, в нем творилось нечто, искажающее его сущность.

Жрец прикрыл веки, словно обращаясь к своим внутренним возможностям. Синий глаз взлетел вверх и направился на Серина. Из сущности странного предмета, из десяти черных пальцев родилось пламя. Оно появилось в виде слабого огонька, что сплетался в виде причудливой спирали, превращаясь в огромный огненный смерч.

Магия родилась изнутри предмета, артефакта, что способен сохранять силу и воплощать в виде огня. Единственное, что оставалось, это попытаться закрыться невидимыми щитами в надежде, что они разбросают направленное сердце феникса.

Серин всеми силами души начал творить заклинание, что должно родить барьер. Но нечто его остановило, зрелище, в котором было нечто фаталистичное.

Девушка выплыла из толпы и взошла на помост. Она стала навстречу разгорающемуся пламени. Ее одежда развевалась под дыханием ветерка. Серин ожидал, что она утонет в океане огня, даже не успев закричать. Воздух наполнится мерзким запахом гари, и хрупкое создание станет пылающим факелом.

Но дикарка плавно подняла руки навстречу пламени, словно всегда делала это. И огонь, что должен был уничтожить ее, ушел в землю под углом. В воздухе остались лишь почти невидимые хлопья пепла.

— Я ответила твоему богу! — сказала она старшему жрецу.

— Ты ведьма! — сказал жрец, которого резко обожгло присутствие нечестивого среди его паствы. — Ты не будешь жить в этом мире! Ад последует за тобой везде, где бы ты ни оказалась!

— Ад со мной всегда и везде! — ответила дикарка, напрягая кисти своих рук, отступая назад. — Пора и тебе познакомится с ним!

Прежде чем кто успел что-либо подумать или сделать, девушка сделала изящное движение правой рукой и пламя, что поглотила земля, неожиданно охватило жреца. Как и ожидал Серин, жертва не успела закричать, жрец вспыхнул, словно факел и опал на колени. Все, что от него останется, это горстка пепла.

Пошатываясь, девушка словно приложила усилие, чтобы выпустить из себя волну. Огонь охватил все окружающие деревья, мгновенно стало жарко, и воздух наполнился дымом, что съедал легкие. Что-то взорвалось в стороне.

Взрыв задел стражей, незнакомку, Серина, а также некоторых местных жителей. Пленника ударило об камень мостовой. Чувствуя боль от многострадальных губ, он поднял взгляд. Его балахон обгорел, вспышки боли от новых ожогов настигли сознание. Но ничего страшного, выживет, основной удар был направлен в сторону. Надо успокоить трепыхающееся сердце.

Девушка тоже упала, явно не собираясь никуда убегать. Медленно поднявшись, она стояла, словно хотела принять последнее сражение в жизни.

Началась паника, люди бежали в разные стороны, сметая все на своем пути. Серин подбежал к незнакомке, схватив за локоть, и потащил за собой. Она некоторое время сопротивлялась, но потом вдруг повиновалась его прикосновению.

Сейчас надо было затаиться до ночи. Серин чувствовал, как стражи пытаются идти по следам, но беглецам удалось затеряться среди толпы и дыма. Но бежали они не в город, а от него в безопасный лес.

Серин накладывал на себя маскировку. Он чувствовал боль от огня, что обжег его брови и вину перед людьми, что косвенно пострадали из-за него.

Одиноко спать

В призрачном саду,

Не с кем разделить

Ни одну мечту.

Если хочешь ты

Быть всегда вдвоём,

Вместе полетим

Следом за дождём...

Autumn Rain Melancholy, “…И Мне Хочется Верить”

Серин и Майя бежали через лес почти без остановки. Потом затаились в глубине, в не силах шевельнутся. Некоторое время прошло, но никто не последовал по их следам, кажется.

Серин долго, немного растерянно смотрел на таинственную девушку из Синрея, что владела магией огня, что рисковала почему-то жизнью ради него. Было ему неловко и неуютно, балахон смотрелся на нем нелепо. Исцарапанные о ветки ноги немного побаливали.

… Сколько времени прошло после их побега?

… Впереди лишь сгущающиеся сумерки, что уничтожали мир, изгоняя из него последние капли заката. Среди темных призраков деревьев стелилась до сих пор древняя дорога. Никто не помнит, никто теперь не знает, куда она ведет, кто и когда ее построил. Что-то не давало ей умереть и утонуть в небытие, словно воспоминания, хранимые ею, не позволяли исчезнуть. Пока утраченное человеком величие не вернется вновь, она будет существовать, все больше приближаясь к первородному хаосу.

Грусть пронзала сердца беглецов, но каждый грустил о своем. Невозможно выразить то, что таилось в потерянных душах, когда впереди ждет лишь темнота, а будущее представляется туманным и неопределенным.

— Скажи мне свое имя. Хотелось бы узнать, как тебя называть, — Серин был в некотором замешательстве и не мог преодолеть некоторую робость и тень внутреннего восхищения.

Незнакомка напряглась и, не спуская взгляда, ответила:

— Майя.

Ее странный выговор резанул слух, но к этому можно привыкнуть.

— Меня зовут Серин. Я предполагаю, надо подумать о том, что делать дальше. А слышала ли ты о монастыре, что должен находиться где-то за Герскими болотами?

Майя нахмурилась. Ни о монастыре, ни о болотах она не слышала.

— Нет. Ты туда меня поведешь?

Серин пожал плечами.

— Я не знаю, я заблудился, оказался в богом забытом месте, и могу лишь помочь дойти до первого поселения, что попадется по пути.

Майя не сразу ему ответила.

— Я согласна, — она опустила глаза, словно подчиняясь судьбе. Но в этом не было покорности.

… Ветер прикасался к ее одежде и волосам. Темное небо затягивалось туманными облаками. На дне души жил страх, который она боялась выпустить. А в сердце лед, что никак не мог растаять.

Серин рассматривал поглощающийся тьмой мир.

— Что держит тебя в пути? — спросила Майя. — Ты же куда-то направлялся, прежде чем оказаться у нас?

— Не знаю.

Машинально он прикоснулся к ране на животе. Больно, хотя, кажется, не стоит беспокоиться. Небеса, в силу которых верила его душа, хранили пока жизнь.

— Я хочу кое-что еще тебе сказать. Все, что со мной было, забрали стражники. У нас ничего нет: ни еды, ни воды… А кроме этого не помешали бы и одеяла. И деньги… Какие в вашем городе используются деньги?

— Золото, но его очень мало. Также сторны, в них вкладывается кусочек священной жреческой магии, поэтому их подделать невозможно.

— Это та магия, которой они в меня жахнули?

Майя напряглась.

— Нет.

— А что за магию используешь ты?

— Это стихийная магия разрушения, — ответила девушка, вспоминая то, что рассказывала бабушка.

— Стихийное разрушение? — с сомнением спросил Серин.

— Да, — Майя сверкнула из-под опущенных ресниц.

Серин не стал настаивать на более подробном ответе. Он присел под деревом, чтобы искусственно магией заглушить боль, потом пригласил Майю сделать то же самое.

— Золото бы пригодилось, а вот то, что шло после него в твоей речи, нет. Ну не важно. Нет времени объяснять тебе, как делать маскирующую магию. Я сейчас тебя спрячу!

Майя хмуро на него смотрела, еще не представляя, что хочет ее собеседник.

— Это для того, чтобы обезопасить тебя во время моего отсутствия. Ни в коем случае не выходи за пределы этой территории. Постарайся лучше уснуть и не смотреть вокруг.

Тревога коснулась лица девушки.

— Почему?

— Тебя напугает то, что ты увидишь.

— Да, я все поняла, — Майя посмотрела в землю.

— Я в это время проникну в город и постараюсь что-нибудь добыть.

— Не стоит. Там полно собак, они тебя почуют.

— Я обманывал монстров и обманывал людей. У меня есть опыт в этом деле, — Серин поморщился, так как мысль о предстоящем воровстве его не радовала.

— Нет нужды это воровать, — сказала Майя, словно угадала, о чем он думает. — Если ты сможешь проникнуть в мою квартиру, там есть многое, что может нам пригодиться. Ее не сложно найти.

Девушка попыталась обрисовать, как до нее дойти. Она была в десятом доме на улице Гончаров на третьем этаже слева от лестницы. Но Серину она рассказала, как дойти от западных врат Синрея, считая повороты, улицы и дома.

— Сквозь город проходит река, — сказала Майя. — Можешь попробовать спрятаться в ней, если все будет плохо.

— Река! — Серин пытался осмыслить эту информацию.

— Река Син.

— Хорошо.

— А какова вероятность, что ты вернешься за мной?

Серин вздрогнул. Его поташнивало, мир перед ним покачивался. Боль в ранах нагоняла соблазнительную мысль лечь на землю и умереть.

— Я приду с рассветом. Может позже, — ответил он хрипло. — Если бы я захотел тебя бросить, то сделал это еще в городе.

— Спасибо за откровенность.

Серин спрятал девушку и стал отступать в темноту. И Майя не сомневалась, что он никогда не вернется. Его, несомненно, поймают, ведь он ранен и не может использовать свои возможности в полной мере. А ее порвут твари, так как она натворит каких-нибудь глупостей.

Чувствуя страх, что пожирал животную сущность, Майя зажмурила глаза и обняла ствол дерева. Она застыла, не в силах пошевелиться, уткнувшись лицом в землю. Ни в коем случае не выходить, не выходить, не смотреть… Не слышать...

Но сколько времени прошло, а она все слышала. Шепот… Треск… Невидимые шаги… Чье-то тяжелое дыхание… Крики… Таинственный зов...

… Глупец, глупец, глупец! Девушка пришла на площадь, чтобы умереть! У нее и в мыслях не было ему помогать. Но все же откуда-то всплыла предательская благодарность.

Но не стоит обольщаться. Мужчины — существа разные. Они преследуют различные цели, и, возможно, намерения нового знакомого не столь очевидны. Но, как правило, на уме у них одно и то же. Надо внимательно за ним наблюдать.

Майя пролежала до самого утра, почти не шевелясь. Но Серин так и не пришел. Подняв глаза, она увидела привычный лес и множество следов в нем. Но вставать все равно не хотела. Мир стал растворяться в сладостной дреме, так как за ночь уснуть она так и не смогла.

●●●

Этого мира не было никогда,

Но только смотрящему он будет виден.

Мне были даны печать и ключ,

И я буду хранить их, пока не умру...

Xandria, «A Prophecy of Worlds to Fall»

Мама тихо напевает колыбельную. Также протяжно, как воет ветер. Тихий голос… Пожалуй, больше ничего не нужно. Но… Страшно.

… Сквозь закрытые веки к Майе пришел сон-воспоминание из далекого детства, в котором остался кусочек души, ведь именно там ее душа и родилась, будучи до этого безликой.

Холодный каменный город не смог забрать это у нее. Неприветливые люди не смогли заменить тех, кто когда-то подарил тепло. Тяжелая жизнь не смогла растворить мечты. А беспощадный рок сломать.

Брат Эней был старше Майи лет на пять, но вынужден был постоянно находиться дома, так как не мог ходить. Чья-то добрая душа смастерила для него коляску, в которой он передвигался. И почему-то именно этот искалеченный судьбой человек смог открыть для Майи пути в иные миры, где можно оказаться будучи либо во сне, либо в мечтах. Эти миры рождаются в воображении, но из них можно прийти и стать реальностью.

Майю и Энея не учили читать и писать в те времена. Но в их власти было множество сказок, услышанные ими от окружающих людей, таинственные явления природы, виденные из окна. Было мало логики в их фантазиях, зато они были яркими, и они помогали не замечать того, что в комнате темно, а свет источает всего лишь одна маленькая свечка.

… Забылось все, что было найдено на этом пути, так как для Майи эта часть жизни была странной. И трудно поверить, что брат умер, а не ушел в один из тех неведомых миров, что они когда-то придумали. Как жаль, что и она не помнит туда дороги.

… Майя помнит день, когда Энея заперли в отдельной комнате и почти никого туда не пускали. И девочке приходилось ли скучать под дверями, не в силах ослушаться приказа. И помнила она потом, как в полутьме кралась по коридору, и ее окружали темные стены, и в неверном свете маленькой свечи в руках, кажется, что в них застыли чьи-то тени.

Майя старалась не смотреть по сторонам. Она помнит, как увидела высокую дверь в полутьме, помнит стучащее от страха сердечко. Осторожно потянув за ручку, девочка заскочила внутрь.

Майя видит широкое окно, из которого льется темное голубоватое сияние. И тенью под ним стоит черная кровать. Кажется, здесь никого нет, но почти физически ощущается присутствие чего-то постороннего и враждебного человеческой сущности, что застыло в воздухе. Но Майя не хочет этого понимать, и она подходит тихонечко к кровати, трогает Энея за плечо. Оно горячее и липкое, но Майя подавляет поднявшееся со дна души отвращение.

— Эней, проснись, это я, — прошептала она.

Она не хотела плакать, потому как полагала, что это признак слабости. Но невольно слезы наворачивались на глаза против воли. И где-то внутри себя девочка знала, почему это происходит.

Эней немного поворочался, но проснулся. Ослабевшим голосом он сказал.

— А, это ты. Я рад тебя видеть. Почему ты ко мне раньше не заходила?

— Меня не пускают. — Майя всхлипнула, но не могла сдержать того, что наболело на душе. — Они все говорят, что ты умрешь. Но ведь это неправда?! Ведь так?

Эней протянул к ней руку и прикоснулся к черным волосам.

— Сестричка… Майя… Не плачь!

Майя отрицательно покачала головой.

— Если ты умрешь, я хочу последовать за тобой!

Эней вздохнул.

— Нет, Майя, нет. Ты этого не сделаешь. Ты будешь жить дальше, потому что ложь все, что тебе сказали. Смерти нет, а этот мир — один из тех миров, что мы с тобой придумали.

Когда тебе будет очень страшно или очень плохо, позови меня, и я вернусь. Я приду и помогу тебе, я обещаю. Мы снова будем дружить, только не здесь, а ТАМ...

Комнату накрыла тень при этих словах. Все звуки, шорохи неожиданно приглушились. И Майя явственно почувствовала, что эта реальность тесно переплетается с другими измерениями, очень враждебными, загадочными и чуждыми человеческой природе.

— В твоем сердце, Майя, найдется место и для меня, и для всех остальных.

Комната, наполненная темными течениями, вздрогнула, словно кто-то попытался Майю побудить. Но она не вспомнила, что находится во сне.

Эней продолжил говорить, каждое слово давалось ему с трудом. Но в глазах, направленных на Майю, не было боли, не было страдания. Это был ясный взгляд, что видел ее душу насквозь.

— Но пообещай мне кое-что. Иди вперед, не оглядывайся назад, чтобы навеки не застрять в прошлом. Ведь демоны обитают не под городом Синреем, а именно здесь. Забудь все, что ты раньше пережила, иначе они могут последовать за тобой.

Пламя свечи стало слабее, словно темнота давила на него со всех сторон.

— Мы встретимся еще, но не в этом воспоминании...

Майя открыла глаза. Легкая сонливость затуманивала сознание. Она долго не могла понять, почему проснулась. Во сне произошло что-то странное, отчего было немного страшно.

●●●

Серин боялся сил, притаившихся в озлобленном городе. Но еще больше боялся умереть в пути от того, что чего-то может у него не оказаться. Поэтому долго не думая, бывший узник прыгнул в реку. Он не был сильным пловцом, прохладная вода щекотала кожу, но потом привык.

Доплыв до города, Серин облюбовал одну из лодок, что отогнал в сторону и спрятал. На улицах не было ни души, только стража иногда прогуливалась туда-сюда, тревожно о чем-то переговариваясь.

Серин помнил, где находился Майин дом. Приложив еще одно усилие, вытянув остатки магии, он слился с каменными стенами. Он помнил о собаках, что порой ходили со стражами. И старался не шуметь и не привлекать к себе внимание.

Осторожно оглядываясь и стуча зубами, Серин смог подобраться к искомому дому. Забравшись на его крышу, путник осмотрел местность. Так точно, у двери дежурит стражник, который явно не чувствовал себя спокойно. Стараясь все также не шуметь, Серин стал карабкаться по стене вниз к окну, молясь всем богам, чтобы не сорваться. Осторожно пробравшись внутрь квартиры, путник не обнаружил внутри посторонних.

Серин переоделся, потом обыскав все, забрал весь хлеб, крупу и сушеную рыбу, и несколько прошлогодних яблок. Забив этим всю сумку, Серин схватил пару тканых грубых одеял. Потом вспомнил, что ему нужно кое-что еще, что честными методами трудно где-либо достать. Осторожно выйдя из квартиры в подъезд, Серин подкрался к стражнику, что стоял у подъезда и оглушил того большим горшком.

Впоследствии, Серин долго вспоминал этот поступок, кусая губы, стараясь убедить себя, что иного выхода не было.

Путник забрал у жертвы меч, а также то, что было в карманах, после побежал к реке. Тусклые фонари освещали улицы, за спиной кто-то кричал. Хриплый лай слышался со всех сторон.

Успев добежать до реки, Серин прыгнул в лодку, что замаскировал и отогнал в сторону ранее. Некоторый запас магии, вложенный в нее, позволил некоторое время быть лодке незамеченной. Работая изо всех сил веслами, Серин попытался оторваться.

За спиной он еще долго слышал в свой адрес проклятия.

●●●

… Кто-то тронул за плечо, и Майя подняла красное заспанное лицо.

Рядом с ней стоял Серин. Нездоровый блеск в глазах все приближал вероятность того, что в скорости он станет покойником.

— Иди за мной, — сказал Серин.

— Тебе пришлось искупаться? — спросила Майя, до конца не понимая, что он ей говорит.

— Да, — поморщился Серин. — И еще я добыл нам лодку. Вплавь будет путешествовать немного безопаснее, хотя расслабляться все равно не нужно.

Майя смотрела на него с некоторым сомнением, потом послушно встала. Она чувствовала себя плохо, ярость, что охватила ее вчера, прошла, теперь остался стыд, усталость и чувство вины. Понуро опустив голову, она следовала за своим проводником, немного с грустью вспоминая жизнь, оставленную позади.

… Они смотрели на мир, будто он был их собственный,

В глубине души зная все время

Что на самом деле это не их дом.

Так проехали они.

Да, они поехали дальше.

По скрытым дорогам, через бесплодные пустоши,

Нехожеными и человеком, и зверем.

На расстоянии их огонь сверкал,

Как лампа посреди темной вечности...

 Watain, «They Rode On»

Лодка находилась где-то неподалеку от берега, и чтобы до нее добраться, пришлось некоторое время идти по колено в воде среди высокой травы и камышей.

Незаметно, Серин установил здесь несколько магических ловушек, наполнив их силой. Его мастерства не хватало на то, чтобы сделать их сколько-нибудь опасными, но свою роль они, если что, выполнят.

Майя долго не могла понять, куда ее ведут, но присущая ей робость не позволяла спросить. Но потом Серин щелкнул пальцами, и все стало на свои места. Посреди реки материализовалась украденная лодка, что была относительно просторной. В ней лежали тюки, и было два самодельных весла. Была она сделана из темного дерева, что немного поблескивало в лучах солнца.

Для Майи данный способ передвижения был несколько непривычным. Но, приложив некоторое усилие, она забралась вовнутрь. Наспех перекусив, чем было, Майя легла на самое дно, закутавшись в одеяло. Все, как в таинственных снах. Мир вокруг нее покачивается. Слышен шепот волн, убаюкивающий, успокаивающий. Но ничто не могло успокоить до конца.

●●●

Но Серин не был так спокоен, как казался со стороны. Его чувства, подобные нюху животного, подсказывали, что за ними кто-то движется. Конечно, ловушки могли задеть и случайно звери, птицы или иные существа, но плохое предчувствие не покидало. Им не следовало оставаться на одном месте слишком долго.

Священные воины… Они могли выйти на след во время его последней вылазки. Но, тем не менее, вероятно они должны отстать в скором времени. Серин не стал пользоваться веслами. Все равно их маленький корабль невидим для окружающего пространства.

Течение уносило лодку от Синрея. Все дальше этот странный город. Как спокойно. Как хорошо...

Серин последовал примеру Майи, так как очень измотался. Измученное тело выло, но он надеялся, что не будет наказан за небрежное отношение к нему.

Как хорошо...

●●●

Прошло пару дней. Все это время Серин и Майя не торопясь плыли в лодке по течению, иногда останавливаясь, чтобы выйти на берег порыбачить с помощью подручных средств. Они делали что-то наподобие удочек из ниток и булавок, и даже пытались ловить руками, иногда приспосабливали кусок широкой ткани под сачок. Но, несмотря на то, что делали все вместе, путники старались друг с другом не разговаривать. А если и говорили, то только односложными предложениями.

Трудно сказать причину недоверия. Может, потому, что никого не хотели впускать в свое сердце. Ведь какие бы ни были внешние причины, внутренние всегда будут иметь власть и необъяснимо влиять на все.

Но на третий день Серин понял, что так продолжаться не должно. Он ничем не навредит Майе, если просто попытается рассказать о себе. Может, ей будет немного интересно узнать о нем.

Вечером, Серин и Майя выбрались из лодки, которую спрятали в камышах, чтобы поджарить на костре немногочисленный утренний улов. После короткого ужина, они решили заночевать на берегу неподалеку от леса.

Серин долго смотрел на тлеющие угольки, что не могли разогнать холод, но ему хотелось победить холод внутри себя. Холод… Кто поселил его в душе? Взглядом он бродил по иссохшему дереву без коры, что стояло на противоположном берегу реки. Его ветви на фоне кровавого заката казались вытянувшимися черными пальцами в небеса.

— Майя, поверишь ли ты, что за свою жизнь я видел много чего. И судьба меня хранила. Но до сих пор я иногда вижу то, чего понять не в силах. Однажды я встретил нечто, чему не нужны глаза, что смотрит только извращенным своим разумом. Оно может видеть тебя изнутри своей сущности, и его не обманет невидимость.

Майя напряглась и сделала вид, что не слышит ничего, но, тем не менее, внимательно слушала. Серин равнодушно продолжал, понимая, что слова врезаются в невидимую стену.

— Оно выглядело как девушка, которую убили, не знаю, какие еще оно имеет обличья. Я все думаю о том, что делать, если ее мы встретим снова. Мы попробуем сразиться, у тебя хорошо получается ладить с огнем. Хотя не знаю, что может помочь против тех, кто давно мертв на этом свете.

Майя вздрогнула, ее взгляд сфокусировался на собеседнике.

— Здесь так много следов чего-то, что было задолго до нашего появления. Разбросанные по всему миру крепости, разбитые временем дороги посреди глухих лесов, разваливающиеся таинственные храмы...

Я немного об этом узнал из книги, которую дочитать до конца так и не смог. Здесь было когда-то много-много городов, среди которых были и такие, как Синрей, и другие. Эти города всячески сообщались между собой. И в одном из них правил император. Я далеко не все понял. Настолько чужд был описанный мир, которого, может, никогда и не было.

Серин замолчал. Он не сказал, что книга была одной из вещей, что он украл, потом долго носил с собой, не в силах приоткрыть полог тайны.

— Ты умеешь читать? — спросила Майя недоверчиво.

— Умею, но только по слогам.

— Однако ты много прочитал.

Серин помнил то странное чувство, что появилось после того, как его впервые научили немного понимать загадочные письмена. Если провести по корешку книги, она меняла язык. Это волновало душу и сеяло печаль отчего-то.

— А как же ты постиг магию, если не умеешь читать?

Серин пожал плечами.

— Мне показали кое-что. Кое-что придумал сам. За что-то платил деньги. По-всякому было.

Серин замолчал. Девушка знала, что люди говорят порой странные вещи, чтобы приобрести чье-то доверие. Но все равно решилась сказать.

— В моем городе никогда не любили магию, почитали лишь магию жрецов и священную силу воинов. Мне не суждено было узнать, что это такое.

Но в моем городе жил однажды удивительный человек, который пришел из внешнего мира. Это была моя бабушка, она была магом, и свои знания она приобрела в Академии волшебства. Я не знаю, что это такое, по ее словам Академия — это огромный город, к которому ведет то ли дорога, то ли лестница, сделанная из стекла. И путь к ней обрамляют со всех сторон белоснежные тучи. И, кажется всякому идущему, что он поднимается по облакам в небесный город.

В безлюдной мертвой пустыне у бескрайнего моря находиться это место. К его берегам из далеких стран приплывают корабли с белоснежными парусами. В нем никогда не бывает жарко, потому что вплетенная в стены магия служит тем, кто в нем живет. На главной башне стоит могущественная руна, единственная в своем роде, что должна охранять это место. Я могла бы ее нарисовать на песке, но сейчас темновато и ты ничего не увидишь.

В городе стоит множество статуй, но эти статуи — это не памятники, это полет души, воспоминания художника о людях, что были прекрасны собою изнутри, но давно покинули этот мир...

Майя нахмурила лоб, словно бы блуждая в воспоминаниях, что были не ее.

— Каждый человек в Академии изучает то, что нравиться, ведь никого нельзя заставить быть мастером в том, что чуждо. Каждому открыта дорога к знаниям, это понимает каждый, кто вступил на путь к ним. Стоит только протянуть руку и прикоснуться, как оно не отпустит никогда.

Многие забывают, что наш мир настолько многогранен, что невозможно объять его одному.

Серин боялся пошевелиться. Странные мечты для человека, что мог видеть лишь черные стены всю жизнь. Но не ему об этом судить.

— Я знаю не все земли, но никогда не слышал о подобном городе. Если он существует, то безумно далеко отсюда.

Туман в Майином взгляде развеялся, уступив место холоду, что вырос изнутри сердца.

— Я и сама почти не верю в это, — прошептала она очень тихо.

Серин не мог отвести от нее взгляда. Как потерянной души могли коснуться такие почти еретические мысли? Человек, всю жизнь знавший лишь неволю, тяжелый труд, непонимание окружающих, не должен касаться далеких прекрасных мечтаний. Сможет ли она найти свое место в мире, когда с ней живет подобное знание?

— Я думаю, никогда не поздно искать себя, — сказал он. — Даже если ищешь одно, обязательно найдешь другое, только бы его не упустить.

… Но Майя уже его не слышала, нечто успело приковать ее взор.

На фоне умирающего солнца на ветке иссохшего дерева с обвалившейся корой сидел старый ворон. Он был огромен и молчалив. Несмотря на его возраст и внешнюю немощность, сохранилась в нем откуда-то сила к влачению своего существования.

Откуда он взялся, а, может, она не сразу обратила на него внимание? Она смотрела на него, пока не почувствовала направленный издалека взгляд. Несомненно, это существо разумно.

— Знаешь, у меня когда-то был старший брат. Он обещал никогда не покидать меня, но смерть забрала его против воли.

Майя невольно протянула руку вверх, глядя в глаза черной птице.

— Как думаешь, возможно, ли его встретить в другом обличье? Ты говоришь, что мертвые возвращаются, если очень этого хотят?

Серин на нее быстро посмотрел.

— Может быть, только не думаю, что это к добру. Люди не должны приходить из-за пределов смерти.

Но Майя его не слушала.

●●●

Прошло несколько дней. Серин несколько раз залазил на высокое дерево и понял, что их никто не преследует. Тем не менее, все ловушки были разрушены прикосновением чего-то, и у этого нехорошая аура.

Возможно, то, что было принято поначалу за священных воинов, являлось неким нечеловеческим существом. Что же его привлекает, почему оно за ними движется? Где они дали себя обнаружить?

Серин нахмурился. Если те нападают на след, маловероятно, что отстанут. И будут идти, пока не успокоятся или пока их не успокоят. Серин понимал, что успокоить не сможет, но был шанс обмануть этих не очень разумных созданий, что питаются смертью. И принял решение, хотя оно далось не сразу и нелегко.

… Спустя некоторое время он стоял на берегу по колено в воде рядом с Майей. Вещи были разбросаны по котомкам. Майя не понимала, что он делает, но не задавала вопросов.

Серин щелкнул пальцами, и на воде материализовалась их лодка. Сам же он и Майя оставались невидимыми. Пусть существо решит, что ошиблось.

Добротное дерево стало усыхать, рассыхаться. Прорезалось множество дырочек с ковыряющимися там насекомыми. Белая плесень перекусывала когда-то изящные линии. Медленно прекрасное творение осыпалось трухой.

Серин видел, как к лодке по воде шло существо, заросшее тиной и длинными водорослями. Твари тяжело было идти, но притом оно мало тревожило окружающие травы, словно не имело тела, лишь некую абстрактную оболочку, состоящую из магии или плазмы или эфира, а может чего-то еще.

Огромный уродливый рот откусил кусок того, что раньше было лодкой.

Серин отвернулся, и жестом показала Майе следовать за ним. Та послушно засеменила следом. Они пошли вглубь леса, так как вдоль реки идти было невозможно. Болота преграждали путь, поэтому они предпочли попробовать найти какой-нибудь потерянный тракт.

Может, он приведет их к поселению.

… Луна и солнце будут позади холмов с виселицами стоять,

И вы увидите жажду в наших холодных жестких глазах...

Nocte Obducte, “Fruchtige Fäulnis”

Первое время далеко они не ушли, и, спрятавшись под деревьями, пытались передохнуть и успокоиться. Но эта непривычная тишина рождала только тревогу.

Лес… Все это время они ночевали на лодке, лишь иногда выходя на берег, но ни разу среди деревьев, среди таинственной тишины.

Майя не хотела говорить Серину, что боялась как никогда в жизни темноты особенно в лесу. Даже днем в пути краем глаза она замечала человеческие силуэты в стороне, но стоило повернуть туда голову, как они пропадали. Взгляд тысяч враждебных глаз пронзал чувства, и было понятно, что, несмотря на кажущуюся пустоту, здесь что-то есть.

… Приближался вечер. Это место не было создано для людей. Тьма поглотила все краски, оставляя опустошение и ощущение, что сейчас может произойти нечто удивительное. И Майя решила, во что бы то ни стало, увидеть то, о чем раньше предупреждал Серин.

Сидя под деревьями, почти ничего не видя перед собой, путники наспех перекусывали тем, что было.

— Костер разжигать не будем? — спросила Майя, сглотнув ком.

Серин посмотрел на нее долго и внимательно.

— Нет, — коротко ответил он.

Майя не стала спрашивать почему. Она закуталась в тонкое одеяло и прижалась спиной к шершавой коре клена, что свесил над ней свои тяжелые ветви.

Серин накладывал на ограниченную область маскирующие заклинания, делая все аккуратно, тщательно проверяя каждый свой шаг. Сделав свою работу, он свалился как убитый.

— Майя, это очень сильная маскировка, я также поставил силовой барьер. Даже если кто-то на нас наступит, мы ничего не почувствуем. Лучше постарайся быстрее уснуть и не смотреть, что твориться вокруг.

Так он сказал и сразу заснул, повернувшись на другой бок. Ему только лишь послышалось, что Майя тихо на ухо ответила: «Мы однажды вспомним, кто мы есть на самом деле...» Но он не придал значения этой фразе. Его дыхание стало ровным и глубоким, а душа ушла в царство снов. Майя чувствовала его сны, они были серые. Возможно, рождены одиночеством и долгой дорогой, темнотой и страхом.

Но Майя не хотела спать. Она пыталась смотреть в небо, но под деревьями почти не было видно звезд, что пробивались отдельными всполохами в высоте.

Много ли времени прошло с тех пор, как она смотрела в тревожную высь? Может это ей приснилось? Природа стала застывать, а звуки приглушаться. Само время останавливалось, словно в ожидании чего-то. Ветви деревьев под дыханием прохладного ветерка двигались все медленнее, как в призрачном сне. И пространство растворялось в нереальном блеклом сиянии, идущим из ниоткуда.

Реальность изменила свое лицо под действием чего-то, что идет сюда. И Майя наблюдала, как странно падает, кружась, кленовый лист. Только он коснулся земли, на поляну вылетело неестественно парящее в воздухе белое покрывало. Оно колыхалось, словно бы перетекало по невидимой поверхности, отражая свет далеких звезд. Словно не чувствуя влияние ветра, плавно облетая все препятствия, оно двигалось к тому месту, где лежали путники. Кончики ветвей проходили сквозь него.

Майино сердце застыло. Хотелось закричать и бежать прочь отсюда. Это не укладывалось в сознании, которое долгое время наблюдало за простыми и понятными вещами.

Но когда Майя хотела встать, она почувствовала, как рука Серина крепко схватила ее за кисть и сжала. Он не проснулся, но словно увидел ее страх и захотел предупредить опрометчивые действия. Майя застыла и больше ничего не делала.

… Покрывало улетело куда-то дальше, но Майя так и не смогла уснуть. Почти до утра она пролежала с открытыми глазами.

Но ночь в лесу не только страшна, она и прекрасна своей темной магией.

Я там, где ни пространства,

Ни времени быть не может вдруг...

Бесплотный, потерянный

В водоворотах безумия...

Esoteric, “Secret Of the Secret”

Путь проходил не просто… Но какую-то дорогу они смогли найти.

Сознание подавляло окружающее враждебное пространство, что вытягивало мысли. Впереди стелился лишь старый разбитый тракт, проложенный в незапамятные времена. Иногда казалось, что он обманывает и петляет, чтобы похоронить своих путников в глубине лесной бездны. Со всех сторон сжимали стены неприступного леса, пропитанного холодом и сыростью, полного таинственных звуков и власти.

Эти растрескавшиеся плиты, сквозь которые прорывалась трава, владели гипнотическим эффектом. Не хотелось отрывать уставших глаз от глубоких щелей, засыпанных песком, сквозь которые порой росли деревья. Сколько лет эта дорога еще простоит, прежде чем ее поглотит неумолимое время?

Серин и Майя ни о чем почти не разговаривали в пути. Они не знали того, что может их объединять, и не находили друг в друге общего. Недоверие пронзало их сущность, им не хотелось раскрывать сокровенных тайн души. Но хотя не проявляли прямой враждебности друг к другу, не могли спустить глаз.

Вечерами они сидели вместе перед небольшим костром, который иногда осмеливались зажечь. Тишина и безмолвие топила их, никто не осмеливался нарушить пустоту. И бесплотная темнота была материальнее всего мира.

Майя слышала иногда ее голос, что был почти неощутимым хриплым шепотом, свойственным только смерти. Но может, это голос разума, что начинал в ней пробуждаться впервые за много лет. О чем говорит этот голос, она не понимала, это было на недоступном для ее восприятия языке. Но эти слова влияли на поступки в жизни, ей казалось иногда.

●●●

Мальчик лежит на камнях в каком-то мусоре, одетый в одни лохмотья. Он лежит, кажется, что спит, но его руки дергаются, а лицо застилает мучительная гримаса. Ему сняться кошмары и его беззащитное тело лижет безжалостный уличный холод. Как огромен этот город. Неужели нигде не будет уголка, где он найдет хоть капельку тепла? Где тот мир, в котором он мог иметь свой дом.

В небе светит полная луна. Огромная полная луна. Она застилает собой половину неба. Здесь она всевластная повелительница. И этот холод и тьма, что рождают ее лучи, касаются всякой души, готовые позвать за собой в небытие всякого, кто оступиться.

Но улицы этого огромного города не пусты. По ним кто-то идет, и идет он прямо туда, где спрятался маленький хрупкий мальчик. И он его видит, наклоняется над мальчишкой и смотрит в него. Лунные лучи освещают его контур серебряным сиянием. И, кажется, что эта черная тень выпивает жизнь.

Мальчишка дергается, видимо, во сне от кого-то убегает. И нестерпимая мука искажает детское лицо. И вот снова наступает ужасный день, когда он просыпается. Он сожалеет о том, что не умер ночью. Но если он снова стоит на каменной мостовой, значит, будет бороться за свою никчемную жизнь.

●●●

… Могут ли старые дороги привести в древние города, что волею судьбы существуют до сих пор? Возможно, ли отдать лесу душу, чтобы слиться с ним навсегда, чтобы блуждать в потемках вечно, не ведая смерти, не чувствуя тревог и печалей?

Недоедание, постоянная тревога, твердая неровная постель оставили лишь ожидание в сердцах… Ожидание. Они не знали, чего ждали. Быть может, того, что однажды все закончиться.

Хотя была весна, и ее власть распространилась на весь мир, там, где они шли, не было солнца, не было цветов, не было ярких существ, что зовутся бабочками. Не было стрекочущих насекомых. Только сырость и гниль… И блеклые туманы, что рождались по вечерам и исчезали по утрам.

Маскировались Майя и Серин осторожно, но с каждым днем это казалось все более бессмысленным. Единственными нарушителями их уединения были только летающие твари высоко в небесах, которые не были похожи на живых. Серые кости, покрытые остатками кожи. Но путников они не замечали, будто те были призраками. А потом и те исчезли.

Каждый день был для Майи и Серина словно приговор, и они заставляли себя идти по потерянному разрушенному временем пути. Серин был почти уверен, что людей здесь не было ни одно столетие. Он пробовал залезть на дерево, чтобы с верхушки высмотреть далекие поселения, но он ничего не увидел. Сплошная зелень.

Последние дни их странного пути начинались вполне обыденно, и не сулили ничего плохого или хорошего.

●●●

Майя долго не хотела просыпаться серым прохладным утром. Она еле поднялась и чувствовала себя смертельно уставшей. Наскоро перекусив, чем было, она и Серин пошли дальше. Что-то сверлило сердце, как предчувствие скорой смерти.

Ближе к полудню настроение леса изменилось. Слабые туманы, что неровными прядями застыли в воздухе и тянулись со всех сторон, не развеялись с пришествием дня. Умиротворяющий дурман приглушал усталость, подавлял тревогу. Пейзажи стерлись, они были, как картины, расплывчатые и нереальные, фантазии безумного художника.

Но между деревьями отчетливо проступала тропа, словно зловещее приглашение.

Майя обогнала Серина. Она и сама не заметила, что вышла вперед. Вялые разговоры, что пытались поддерживать, постепенно заглохли. Несмотря на полдень, впереди сгущался лишь мрак. Деревья становились все выше, а их ветви поглощали солнечный свет.

Настали темные сумерки. Ни Майя, ни ее спутник не отметили, что их фигуры не отбрасывают тени. Но чувства Серина не могли обмануть, и они вопили от того, что он чувствовал в воздухе, земле, капельках тумана. От того, что понимал, что мир нереален. Но боялся что-то сказать вслух.

Серин видел впереди себя лишь дорогу и смутный силуэт Майи. Он знал, что сможет предотвратить нападение со спины. Но что творилось впереди? Что Майя видит, какие ужасы ей являет измененное пространство.

Под ногами хрустели камешки, словно их насыпали недавно. Нужно лишь ждать.

●●●

Майя потеряла счет времени. В полной тишине она шла вперед, погрузившись в свои мысли, видя, как тропа все петляет перед глазами. Иногда казалось, что она ходит по одним и тем же местам, только бесконечное число раз. Но Серин ничего не говорит, не окликает и не нагоняет. Даже не слышно шагов за спиной. Чувство одиночества, о котором она немного призабыла, вернулось. Не было страшно, была лишь обреченность.

Из серого тумана, разлившегося вокруг, стали проступать лица. Сразу они были как неясные тени, потом в них проявились более четкие узнаваемые черты. Умершие, потерянные люди, которые по-настоящему любили ее, и которых было очень больно потерять. Они смотрят, ничего не говорят, но все отражено во взгляде. Они скучают по ней, зовут ее, ищут. Да, они — это тени, воспоминания… Странно встретить их именно здесь, в таком мрачном месте.

Майя не заметила, как оказалась среди темноты и тумана совершенно одна.

Их было очень много. Родные люди, что любили ее когда-то, до сих пор ждали где-то там, где человек может быть счастливее. И Майя видела их силуэты, словно вырванные из далеких снов. Они прощались с ней, подняв руку вверх. Все здесь: мама, папа, бабушка, брат… Но здесь был и кто-то еще… Их Майя никогда не знала, но они тоже ждали. Их сотканные из тумана фигуры.

Надо сойти с дорожки, подойти, тогда все будут вместе. Майя, ее родители и все остальные.

●●●

Странно переливаются в траве лучи лунного света. Красиво и зловеще… Даже когда Майя остановилась, Серин не нагнал ее.

Усталость медленно неподъемным грузом наваливается на нее, потопляя в сладостной истоме мысли. Тело начинает тяжелеть, клонить к земле. Глаза начинают медленно слипаться. Никто не пройдет тропу Печали. Ах, как хочется отдаться своим мыслям, прилечь и отдохнуть. Отдаться размышлениям о судьбе и бесконечности. И пусть вечная грусть терзает душу. Неужели, так много тех, кто ждал ее и любил?

Печаль веет от многих погибших здесь. Даже светлым ясным днем здесь всегда темно. Тропа Печали вытягивала разум. Трудно противиться ее действию. Древнее проклятие, наложенное неизвестно кем до сих пор сильно. Или проклятье, рожденное проклятым миром здесь и сейчас...

Майя сошла с тропы, чтобы дотянуться до призраков, но все они истаивали, стоило лишь протянуть к ним руку. Потом, не выдержав дурманящего желания, она села и прижалась к стволу дерева. Холодно почему-то, и немного страшно. Но это не пронизывающий ужас. Это страх, смешанный одновременно со спокойствием и равнодушием к собственной судьбе. Здесь никого, кроме нее, нет...

Может, вся предыдущая жизнь приснилась ей? А она всегда сидела в этом месте, прислонившись к дереву, в дреме? Зачем тогда воспоминания, миражи некой жизни, никогда не принадлежавшей ей? Зачем, если это все никогда не существовало...?

«Обернись… Есть древний путь, который пройти не всем… Вступи на него...»

Что-то Майю прервало от размышлений. Медленно, сопротивляясь неодолимо влекущей к земле силе, она поднялась. Глаза ее все еще были закрыты, но приложив усилие воли, она их приоткрыла. Лес. Везде лес. Где тропа?

В сердце ее стала закрадываться растерянность. А потом паника и ужас перед тем, что она сделала. Что… Что с ней случилось? Как она могла так просто поддаться этому наваждению, что так сладостно опутало ее душу. Что теперь делать? Куда теперь идти? И тело стало пробирать мелкая дрожь. Куда идти в этом вечном океане тумана?

И тут она услышала… Нет, не пришло ее время.

«Иди туда, где сверкают яркие огни...»

Над лесом еле-еле видно слабое светлое зарево, словно бы солнце изо всех сил пыталось пробиться сквозь тучи и ветки.

Майя долго плутала впотьмах, пока все-таки не нашла дорогу. Дальше она шла по ней, уяснив, что самой большой опасностью для нее была она сама. Она не знала, что будет делать, когда выберется, и не сомневалась, что получится. Смутные образы все еще тревожили рассудок, наполненные печалью, усталостью, зовущие, влекущие… Но она старалась их не трогать и не смотреть.

Закутавшись в старую много раз перестиранную одежду, Майя упорно шла вперед.

●●●

Серин так и не смог избавиться от тревожных мыслей. Он шел за Майей, но ее силуэт перед глазами исчез где-то в глубине тумана. Чувствуя тревогу, он попробовал тихонечко позвать, хотя совсем не хотелось нарушать мнимое спокойствие.

— Майя? Ты меня слышишь?

В ответ тишина. Он здесь совершенно один, не остается сомнений.

Колыхающиеся серые пейзажи, что начинают красть мысли. Неясная печаль и апатия разлились по всему телу. Туман. Этот тяжкий туман рождал смутные образы. Серин вспомнил давнее сновидение, в котором ходил один по болотам. А может это происходит сейчас...

Сон и реальность стали одним целым. Бесконечный океан подавлял волю желанием лечь на землю и уснуть. Как хотелось умереть...

Но он здесь не один. Здесь такие же мертвецы, что вырастали из пустоты. Лица растворялись в глубине. Они их почти не видел. Может, они знакомы, может, нет. Их фигуры, тела были неосязаемы, расплывчаты… Они куда-то идут. И он меж ними, как потерянная душа...

Не говорить, нельзя говорить с ними, так они не могут причинить зла. Но слышны их голоса… Смех… Слезы… не разобрать слов… Все равно.

Возвышались темные деревья, но под ногами была грязь. Камни белыми костями усыпали всю дорогу.

Серин не знал, куда и зачем шел. Он просто двигался среди силуэтов, ничего не чувствуя. И даже не удивился, когда появилась Она. Она плыла между деревьями, почти не касаясь земли. На ней были белоснежные развевающиеся одежды и такие же волосы. Ее лицо было лицом незнакомой прекрасной девушки.

Она была ангел. Серин это знал… знал. Куда она шла? Шаги были неслышны. Шелест одежды неслышен. Она была нечто нереальное. В этом месте ее быть не должно.

Серин последовал за ней.

Выйдя на высокий холм, девушка исчезла. Поднявшись туда, Серин увидел на широкой прогалине утопленный в грязи полуразрушенный храм в таинственном городе мертвых. Это было древнее строение. Обрушенные стены… Зубья обваленных куполов… Старая престарая церковь, возможно. Чувствовалась сверхъестественная жизнь, и одновременно оно было мертво.

Осколок кувшина у основания здания. Обычная черепушка с рваными краями, что лежала среди жутких руин. Его единственная цель: зайти внутрь здания. Может, это место рядом, но может оно очень далеко, и тогда ему не суждено оттуда выбраться. Что… Что там?

Что ему хотел сказать угаснувший призрак? Он хотел позвать ее, протянуть руку, но она была далеко, так как давно исчезла в тумане. Девушка-ангел среди мертвецов и темноты, рожденная там, где ее быть не должно.

Серин понял, что которую минуту стоит на дороге. Просто стоит… Сознание еще было под влиянием сладкого наркотика, разлитого в воздухе.

— Будь все проклято здесь!

Серин замолчал. Туман ничего не ответил ему. Незачем проклинать это место, потому что оно и так уже проклято. Серин попытался сбросить путы, но его так и не покинуло ощущение присутствия первородного зла, порожденного иным сознанием. Может, непредумышленно… Что-то произошло, очень страшное, отчего все здесь дарит мнимый покой. Ложное просветление чувствуется везде, где мучительно погибло множество людей.

Серин был уверен, что чудовищ здесь никогда не было. Все захватила другая сила, более таинственного происхождения.

Несколько секунд прошло. Спокойно впереди него идет Майя по разрушенной дороге. Где-то позади их тают туманы, а сквозь ветви деревьев пробивается шаловливое солнышко. Неужели это все было сном? Сном, который он увидел прямо на этом пути.

Майя, обернувшись, вдруг схватила Серина за руку. Ее лицо было бледным и испуганным:

— Ты это видел?

И смотря в ее глаза, он нашел в них отражение собственного ужаса...