Сияй, Бореалис! Лоскутки

Издалека могло показаться, будто на ледяные бореальские барханы сошла звезда. Её свет одиноко подрагивал в густой синеве ночи и почти терялся, стоило порывистому ветру поднять метель. На самом деле это всего лишь воткнутый посреди полярной пустыни обыкновенный уличный фонарь. Говорят, если увидел фонарный свет, то уже точно не заблудишься и найдёшь дорогу прямиком до вневременного замка Аетернума, в простонародье прозванного границей мира мёртвых.

К бледно-голубому ореолу тянулись одинокие следы.

Опушка капюшона давно превратилась в игольницу из заиндевевшего меха. В тёплой бурой шубе Лирет напоминала косматого зверя, одиноко ковыляющего по сугробам с набитым под завязку походным рюкзаком. С приближением к свету ветер стих, и горячее дыхание сделалось каким-то шумным, гудящим в ушах. Девушка изредка останавливалась, тревожно мусоля в кармане монету, изготовленную по заказу в столичном храме Лума. Поговаривали, будто узник времени, он же Анфётр Везнич, нынче повысил цену за вход в свой замок, а чтобы лишний раз не завлекать туда всяких болванов, благоразумно расположил своё пристанище в снегах дальнего севера, куда не каждый решит сунуться. К слову, местное выражение «дойти до фонаря» означало крайнее отчаяние.

В кармане армейских штанов вибрировала пластинка печати: где-то открыт демонический портал. Беспокойно возведя взгляд к непроницаемым небесам, Лирет пыталась понять по уровню вибрации, насколько далеко находится пространственный разлом. Твари засели на дно, но явно до поры до времени. Рано или поздно их голод возрастёт, и тогда они снова будут рыскать по миру в поисках пищи, а пищей им служила людская прана. Девушка сглотнула ком. Если защитный барьер ещё не рассеялся, то шансы натравить на себя кучку уродцев крайне малы.

По мере приближения к фонарю сигнальная вибрация печати поубавилась, пока совсем не стихла. Там же Лирет приметила лавочку, причём очищенную от снега. После того, как пришлось воспользоваться самыми дешёвыми услугами в местной транспортной компании, девушка была не против усадить пятую точку на что-то менее подвижное. А самым дешёвым транспортом считались духи. Северные духи-хаски честно и быстро, да ещё с ветерком подкинут до нужного места хоть в штиль, хоть в метель, хоть в апокалипсис. Кроме того, у лумейцев давно вышло из моды объяснять что-либо в подробностях, поэтому Лирет не сразу поняла, что духи никогда не устают. А хаски ещё и любят скорость, особенно если их долго держали в неволе, в данном же случае — в запертой банке из-под черничного варенья. Какой нормальный дух захочет томиться в банке с приторным запахом и после такого неспешно двигаться по курсу? По логике духов, любую вонь важно тщательно выветрить. Так, маршрут в десять часов внепланово сократился вдвое, хаски довольны, состояние пассажира осталось сомнительным. К счастью, денег не хватило на последний километр, поэтому дальше, распрощавшись с духами, пришлось двигаться пешим, окоченелым ходом.

Лирет остановилась под снопом мягкого белого света, осторожно проведя пальцами по фонарному столбу. «Сделано в Вечном» — сообщала надпись, выгравированная внутри ромба на охладелой чугунной поверхности. Наверняка речь шла о легендарном парящем городе-заводе, раз этот фонарь до сих пор проливал свет и выстоял не одну бурю. Девушка устало водрузилась на лавку, сбросив рюкзак под ноги, затем выудила термос. Пар горячего шиповникового чая лизнул замёрзший и красный, как помидор черри, нос. От тепла глаза заслезились и защекотало в ноздрях. Девушка чихнула, едва не пролив чай на шубу, а затем с благоговением сделала глоток, разглядывая сияющий плафон. Этот свет не каждому дано увидеть, и прямо сейчас Лирет исполнилась гордости. Она расслабленно откинулась назад, сжав в ладонях чашку. Янтарный взгляд медленно прошёлся по объятой полярной ночью пустыне. Затем девушка задрала голову, тоскливо высматривая что-то в небе. Капюшон сполз с макушки на плечи, и белый свет пал на завязанные в конский хвост волосы цвета меди.

Когда-то эти небеса озаряло кольцо Бореалиса — одно из семи начал Силенора. Яркое бирюзовое сияние, какое Лирет видела только на картинках в энциклопедии, простиралось по всему Бореалю, надёжно запаивало пространственные разломы скребущихся извне порождений демонов и обеспечивало северянам владение магией. Пока в один миг сияние вдруг не угасло. В столице Ассей, где высилась башня святилища Бореалиса, произошла катастрофа. Взбушевавшаяся сила унесла жизни миллиона людей и не пощадила ни королевской семьи, ни свидетелей, которые могли бы пролить свет на причину столь масштабного бедствия. Наблюдатели, без устали следившие за стабильностью начал, поговаривали, будто нечто вызвало гнев у духа Бореалиса.

Снежный лис, доселе мирно дремавший и дружелюбно общавшийся с миром через сновидения, внезапно пробудился и впал в неистовство, в одночасье стерев с карты северного королевства Ассей. От мегаполиса остался огромный руинный шрам, а дух бесследно исчез. Затем в оставшееся без правителя королевство, будто обрушившееся проклятие, нагрянул мор. Пресловутая бесточея, загрязняющая прану и делающая её непригодной для использования магии, внезапно поразила всех северян, и спустя годы в мире не осталось ни одного человека, владеющего магией ветви Бореалиса. Северный народ стал поголовно умирать, пока не исчез полностью: бесточея беспощадно скосила в могилу каждого. Земли заснеженного королевства опустели, а истина ушла в могилу вместе с королём Зераилем фон Глори и осталась запорошенной в снегах руин. Позже туда не раз наведывались экспедиции и прочие копатели тайн. Так ничего и не выяснили. Когда же в покинутом жизнью королевстве обосновались враждебные секты бесточенников, которые нашли своё спасение в силе демонов, отныне мало кто решался совать любознательный нос в мерзлоту бывшего Бореаля. Если только кому-то не взбрело в голову удостоить своим визитом Аетернум.

Лирет и не сидела бы сейчас здесь, не пила бы чай под светом фонаря и не размышляла о печальной судьбе севера. Бесточенники засели на дно после последней битвы, и в кои-то веки появилась возможность ненадолго наведаться домой. Только своего адреса девушка уже давно не помнила, как и имена близких. Остались яркие размытые блики, неясные обрывки памяти, вспыхивающие в мыслях искрой, а при попытке вспомнить прошлое в груди начинало щемить, будто внутри что-то скреблось от безумной тоски. В армии это чувство учат подавлять ещё с первых дней: молодым солдатам ни к чему привязанность к дому. Однако, закрывая глаза и окунаясь в сон, Лирет порой видела отголоски прошлой жизни. Быть может, причин сражаться за Силенор было гораздо больше, чем казалось?

Этот странный сон стал сниться с недавних пор. Казалось, что с каждым разом в нём появлялось всё больше элементов, будто в нелепых мазках картины прорисовывались и обретали чёткость отдельные детали. Один и тот же сон Лирет видела каждую ночь: стоит она посреди сцены и колотится от страха. Девушка пыталась сбежать прочь, но ноги не слушались. А по ту сторону сцены сверкали звериные глаза, будто стая волков притаилась — вот-вот выскочит из тьмы и разорвёт в клочья. И каждый раз девушка поднимала беспомощный взгляд и видела вдалеке сияющий силуэт. Он тянул руку, точнее что-то протягивал. Поначалу сон обрывался на этом моменте, а однажды в ладони Лирет появился листок бумаги, но не могла его разглядеть и просыпалась. Один из следующих снов всё же раскрыл тайну письма.

Там была написана всего лишь одна строчка: «Верь, у тебя получится».

Что — получится?

Затем девушка таращила недоумевающий взгляд на силуэт, пытаясь уловить взаимосвязь происходящих вещей. И что за сцена такая? Показалось, будто фигуру того человека окутывает бледно-зелёное сияние, засвечивающее лицо. А однажды она узнала его и тем самым была озадачена. Уши закладывал плач скрипки, хотя Лирет прекрасно понимала, что ни смычка, ни скрипки у неё в руках нет, да и игра на ней казалась дикостью.

Ещё недавно девушка всюду таскала за собой скрипичный футляр. Внутри хранился сильно заряженный талисман, позволяющий использовать прану с удвоенной мощностью. Надо же было сделать талисманом скрипку! Лирет плохо помнила, почему категорически отказалась перековать талисман в более компактную форму, ведь таскать на поле боя скрипку за спиной — дичайший абсурд. Единственным преимуществом была возможность частично прикрыть тыл футляром, остальное же вызывало желание выбросить эту дребедень к чёрту. Впрочем, ждать избавления от балласта долго не пришлось: напарник постарался. Новый талисман в виде карманной пластины был ничем не хуже. Что стало со скрипкой, Лирет не знала, да и её давно не заботила эта мысль. Мусор есть мусор, и сейчас он наверняка гнил где-то под обвалами городской крепости вместе с трупом напарника.

А не он ли это был во сне?

Всё это не казалось бы сущим бредом, не будь напарник отпетым отморозком без моральных принципов, который проявлял искренний интерес разве что к деньгам.

Лирет дрогнула, развеяв дымку дремоты. Чай уже давно остыл. Пора двигаться дальше. Девушка, пыхтя, водрузила рюкзак за спину, а затем замерла в смятении. Откуда здесь взялась дорога? Стоптанная в снежный пласт, будто здесь прошёлся отряд боевых големов, она тянулась куда-то дальше и терялась у подножия выросших на горизонте холмов. Ещё мгновение назад ничего этого не было. Лирет несмело сделала шаг вперёд, всматриваясь вдаль. Всё было в точности верно: после фонаря должна следовать корона холмов, внутри которой и значился замок. Девушка направилась вперёд. Мираж не развеялся даже спустя час, и вблизи снежные исполины казались куда больше. Дорога под их величавыми изгибами тянулась маленькой ниточкой, исчезавшей в снежном ущелье.

В сугроб, у самого подножия, был воткнут дорожный знак, обросший сосульками и накренившийся от ветров. Аетернум на всех трёх языках звучал и писался одинаково, тем не менее на промёрзшей дощечке были по-разному криво выцарапаны три одинаковые строчки с указанием языков. Вероятно, для политкорректности. Лирет углубилась в тень ущелья. Внутри столбился мёрзлый мрак, от которого должно было сжаться всё внутри, но девушка внезапно почувствовала, как в шубе стало жарко. Ледяная глазурь под ногами медленно сменилась каменистой тропой, в лицо нахлынул душный луговой аромат. Дыхание застряло в груди.

Здесь царил тёплый летний день. Правда, никакого замка Лирет не увидела, зато цветущей лужайке дивилась ещё несколько минут. Никогда бы и в голову не пришло, что где-то на отшибе мира, в землях вечной мерзлоты, может мирно существовать маленький, зелёный клочок земли. А затем снизошло негодование. Неужели это не те холмы? Угрюмо отмахиваясь от порхающих всюду бабочек, Лирет сделала шаг вперёд. Посреди этой лужайки, мечты друида-отшельника, росло размашистое дерево, объятое туманной вуалью. Лишь приблизившись к нему, девушка заметила, что дерево не настоящее, а сооружённое из медных пластин и сплетений механизмов с шестерёнками. К тому же, из ствола что-то торчало. С приходом гостя медные ветви приветственно задрожали, и листики-пластинки наполнили поляну тихим шелестом. Лирет обошла дерево вокруг, затем вернулась туда, откуда начала. Из медного ствола торчал рычаг. Она застопорилась, разглядывая его и так и этак. Взгляд зацепился за табличку, присобаченную под сенью листьев и почти невидную:

Правила пользования вневременным порталом

1) Потяните за рычаг;

2) Автомат не пинать! Он тормозит не из-за тупости;

3) В портал входить строго натощак;

4) Во время перемещения не оборачивайтесь назад.

Так Лирет и поступила. Она навалилась на рычаг, и тот поддался. Что-то застрекотало внутри дерева, зашелестело и защёлкало. Пластины ствола разъехались в стороны, и изнутри выдвинулась странная цилиндрическая конструкция, вся исписанная какими-то письменами. Сверху зияла прорезь для монетки, а рядом торчала маленькая кнопочка со стёртой надписью «Далее». То, наверное, и был автомат.

— Вставьте монету в монетоприёмник, нажмите «Далее», — раздался монотонный женский голос откуда-то из недр механизма. — Вставьте монету в монетоприёмник, нажмите «Далее», — так повторилось ещё несколько раз.

— Да вставляю, — буркнула Лирет, потянувшись в карман.

Монета звучно канула внутрь цилиндра. Что-то заскрежетало и замолкло. Автомат и вправду завис.

— Баланс пополнен. Ваш тариф — «Пятичасовой сеанс», — безжизненно отчеканил голос. — Нажмите «Далее».

— Да нажимаю.

Кнопка клацнула под озябшим пальцем. Цилиндр пришёл в неторопливое движение, переливаясь блеском на свету.

— Вращайте цилиндр строго по часовой стрелке, пока не загорятся письмена, — велел голос. — Затем встаньте на специальную отметку.

Лирет обернулась, посмотрев вниз. Там, на мраморной плите, действительно виднелась отметка в виде отпечатков босых ступней.

— Вращайте цилиндр…

— Ага!

Не такое простое дело, на самом деле. Девушке пришлось приложить усилия, чтобы заставить громаду ускориться. Под шубой одежда превратилась в мокрую липкую тряпку. Письмена одно за другим вспыхивали ярко-лиловым светом. С каждым всполохом цилиндр становился легче, вращаясь всё быстрей и быстрей, пока узоры письмен не слились в сплошной лиловый столб света. Воздух затрещал. Лирет рефлекторно отскочила назад, встав строго на отметки, и замерла, любуясь танцующими лиловыми молниями. Из беспорядочно трескающихся ниточек сплёлся кольцеобразный вихрь и медленно выдохнул порыв ветра. Ещё пару минут девушку хлестало в лицо тёплым воздухом. Оттуда почему-то благоухало выпечкой. По траве плыли волны, подбрасывающие сорванные лепестки цветов. Ветер угомонился. Запах выпечки смешался с луговым ароматом. Лирет заметила, как несколько бабочек засосало в портал. Затем огромное лиловое кольцо глубоко вдохнуло воздух обратно, и девушку не удержал даже пятикилограммовый рюкзак. Она и вскрикнуть не успела, как портал вдруг сомкнулся за спиной с электрическим треском. Поляна утонула в былой тишине.

Изголодавшийся по людям портал очень даже охотно проглотил Лирет. Теперь она неслась в круговерти переливающихся цветов и вспышек непонятно чего, совершенно не соображая, где низ, а где верх и в какую сторону несётся вообще. Кажется, несколько раз пришлось нечаянно кувыркнуться в невесомости. Затем пространство нахально принялось изрыгать разнообразные предметы. Вначале фантики, потом пустые баночки из-под йогурта, погнутая чайная ложка, долька плесневелого лимона — как бы в рот не попало. Последнее, что запомнила Лирет, так это летящий со свистом и прямо в лоб старый электрический чайник.

***

Что-то щекотало щёку. Лирет поморщилась и попыталась смахнуть. Снова щекотно, ползёт то по щеке, то по шее, прямо как муха. Девушка нахмурила брови, сонно махнув ладонью возле лица. Лоб отчего-то побаливал.

Опять щекотно! Или паук всё же? Лирет разлепила глаз, пытаясь сориентироваться. Пока что она поняла, что лежит на полу, а ещё над ней навис косматый силуэт.

— А знаешь ли ты, почему в прошлое нельзя оглядываться? — поинтересовался старческий голос свыше. — Там редко бывает что-то хорошее, а если постоянно оборачиваться, то прилетит ещё что-нибудь в лоб. Например, чайник. Они у меня часто ломаются — ерундень какую-то стали делать нынче. А ты, барышня, памятку хорошо читала? Нельзя трепыхаться во время перемещения.

Что-то щекотливо коснулось щеки снова.

Девушка, моментально пробудившись, вытаращилась и ошалело вскрикнула. От неожиданности и возмущения. Старик удумал щекотать её кончиком своей невероятно длинной бороды! Анфётр и сам с перепугу гаркнул, а затем отпрянул и внезапно испарился. Борода увильнула хвостиком куда-то следом. Лирет не успела даже рассмотреть его. Лоб изнывал от боли, и она нащупала взбухшую шишку: почти как рог.

Вокруг властвовал непроглядный мрак — сразу и не поймёшь, какая это часть замка, если это вообще замок. На вид обычный холл вполне обычного особняка, только заставлен каким-то барахлом. Беспорядок, но запустеньем не назовёшь, ибо чисто. Девушка поднялась, обнаружив, что дедок-то успел свистнуть рюкзак. Она храбро бросилась вперёд и тут же шлёпнулась, едва не приклеившись носом к маленькому коврику. «Пожалуйста, наденьте тапочки» — блестела вышивка на нём. Лирет, растянувшись на полу, повернула голову, заприметив в углу огромную полку, заваленную тапочками всех размеров и фасонов. Девушка выхватила из обувной свалки первые подвернувшиеся и, торопливо переобувшись, поспешила за Анфётром.

— Рюкзак верните, пожалуйста! — требовательно крикнула она в пустоту, мчась в тапочках сорок пятого размера.

Зёв коридора затерялся позади. Лирет, неуклюже затормозив, вросла в пол. Перед ней воздвиглись своды загромождённых стеллажей, почти упиравшихся в куполообразный потолок. За толстым стеклом, как в аквариуме, туманилось лиловое звёздное небо. Блёклый свет просачивался сквозь купол и рисовал очертания зала. Книжные шкафы и многочисленные полки уткнулись в каждый уголок, горы книг, растущих прямо из паркетного пола как деревья, замерли долговязыми тенями. Всё здесь дышало замершим временем и будто внимало гостье.

Изо всех сторон на слух давило дотошное тиканье. Вначале могло подуматься, что стеллажи заставлены одними лишь книгами, однако глаз постепенно цеплялся за множество странных вещей. Чем дольше Лирет всматривалась в полумрак, тем больше находила среди теней интересные мелочи. А здесь их нашлось достаточно много, будто Аетернум вобрал в себя частички всего мира. Показалось, что книг здесь гораздо меньше, чем, например, часов. Лирет успела насчитать больше двадцати на двух полках. Здесь были и с кукушкой, и настольные, и будильники, и какие только никакие. Ушедшая эпоха теснилась с настоящим временем. Немудрено, что гости Аетернума приносили из своего настоящего времени сувениры для Анфётра. Считалось, если оставишь свою частичку в вечности замка, то полное упокоение после смерти гарантировано.

А на этой полке стоял фарфоровый сервиз с бореальской росписью, похожей на морозный узор. Лирет, шаркая тапочками, медленно шагала вдоль стеллажей, полностью охваченная оторопью. На другой полке в танцевальных позах замерли деревянные фигурки соликанок в традиционных пышных юбках, рядом в хрустальном полёте застыл филин, дух Лумена. Не замок, а самый настоящий музей!

Всё же больше предпочтения было отдано часам, и Лирет ещё долго будет помнить, как старенькие часы в виде механического петуха чуть не клюнули её в глаз, стоило приблизить нос к циферблату. Можно было потратить вечность, чтобы искать и находить такие мелочи среди воздвигнутого за несколько столетий гротеска. И книг действительно оказалось меньше. Горы на полу — это старые выпуски сканвордов.

В воздухе сплелись запахи старой бумаги и, как ни странно, выпечки. Опять выпечка! Рот наливался слюной. Кухни поблизости явно не наблюдалось, да и откуда ей здесь взяться? Лирет осторожно обошла гору сканвордов двадцатилетней давности. Бумажная верхушка чуть качнулась. Посреди хаоса обозначился заваленный книгами и бумагами дубовый стол, позади которого, у самой спинки стула, росла миниатюра медного дерева. Ветви медленно сплетались и так же расплетались, играя пластинками листьев. За механической кроной вверх тянулись полоски окон, окинутых лиловым заревом. Тем не менее было совсем неясно, что происходит снаружи. Складывалось впечатление, будто замок плыл в какой-то субстанции, похожей на ягодный лимонад.

— Какой чай будешь? Лимонный? Васильковый? Ромашковый? — раздался поблизости голос Анфётра. — Коньяк?

— Я сюда не чаи гонять пришла, — проворчала Лирет, пытаясь понять, откуда с ней разговаривают.

— Но всё же?

— И верните мой рюкзак, — велела та, обернувшись.

— А, так это был рюкзак, — раздалось с другой стороны.

— Что значит — был? — девушка стрельнула взглядом в стол.

Анфётр уже возник там и беспристрастно перебирал какие-то бумажные листки. Это был щуплый старичок, в старомодной, расшитой золотой нитью жилетке. Поросль лохматой седины делала его похожим на гигантский одуванчик. Из-под косматых белых бровей на гостью смотрела пара голубых глаз. Длинная борода, наверняка размером в три роста самого Анфётра, уходила под стол, шуршала чем-то и обвивала деревянные ножки, как плющ. Спустя мгновение Лирет убедилась, что кончик бороды всё-таки шевелится сам по себе.

— Рюкзак, — повторилась девушка.

— Вначале присядь, барышня, — Анфётр указал тощей, как высушенная ветвь, рукой куда-то в пустоту. — Шубу можно оставить на вешалке.

По другую сторону стола возникли второй стул и напольная вешалка. Лирет сделала над собой усилие выглядеть сдержанной, что давалось весьма не просто. Анфётр придерживался медлительности, когда как девушка поскорей хотела приступить к делу. Она небрежно выбралась из шубы и сделалась в два раза меньше. Точнее у́же. На миниатюрном теле болтались армейские зимние штаны песочного цвета, к бедру крепилась кобура, через плечо был перекинут патронташ со свитками печатей. Рубаха давно превратилась в мятую промокшую бумагу, которая неприятно липла к угловатому тощему телу. Не будь у Лирет длинных волос, её можно было бы легко спутать с сорванцом. Она торопливо накинула шубу на крюк, по-мальчишески подтянула штаны и рухнула на скрипнувший стул. Любая другая девушка привела бы себя в порядок, а эта, даже не поправив растрепавшиеся волосы, откинулась назад, исполнившись желания водрузить берцы на стол. Вместо этого Лирет лениво почесала ляжку и проглотила глубокий зевок, не прикрыв рта. Армия рано или поздно сорвёт вуаль женственности.

— Ну? — девушка выжидающе скрестила руки на груди.

— У меня тут на вневременной кухне вечно готовая шарлотка, — непринуждённо сообщил Анфётр, будто нетерпенье гостьи пролетело вороной за окном. — Ко мне редко кто заходит.

И неудивительно.

— Но я всегда рад гостям.

— А я всегда рада, когда не нужно церемониться, — отметила Лирет.

Старик щёлкнул пальцем. Рядом затрещал маленький портал, и Анфётр погрузил руку в лиловую пасть, что-то пытаясь нащупать. Лирет, вскинув брови, тихонько вытянула шею. Затем старик, кряхтя, втиснулся в кольцо на полтуловища, и борода увильнула следом. Обратно он высунулся с полным подносом, а на кончике бороды звенели чашки. Портал сомкнулся. Бумаги на столе зашевелились, с шелестом укладываясь в идеально ровную стопку, беспорядок сиюминутно исчез. Перед носом Лирет возникло блюдечко с шарлоткой.

— Так как тебя звать-то, барышня? — поинтересовался Анфётр, разливая горячий чай.

— Лирет, — ответила девушка, выковыривая кусочек яблока из шарлотки.

— С покойничком пришла повидаться?

Ну что за вопрос?

— Да, — ожила Лирет. — Мы не могли бы… и прямо сейчас желательно, — осторожно намекнула она, с натяжкой улыбнувшись.

— Разумеется, — Анфётр снова сделал щелчок.

Блюдечко с шарлоткой отодвинулось, и девушка, облизнув палец, уставилась на пустой лист, всплывший прямо из крышки стола. Рядом выросла чернильница с пером.

— Опиши этого человека. Чем точнее опишешь, тем быстрее я смогу его найти и призвать к нам на чаепитие, — объяснил Анфётр.

— А шариковой ручки нет? — Лирет беспомощно повертела перо в руке.

— Все исписали! — хохотнул тот, важно потягивая чай.

— Тоже мне вневременной замок, — буркнула под нос девушка.

Сочинять долго не пришлось. Этот сноб-напарник вперился в память настолько, что такое неизгладимое впечатление никакой «Иррайзер» уже не выдернет из мозгов. Лирет охотно вдалась в детальное изложение, перечислила всё вплоть до вредных привычек и предпочтения в выборе зубных щёток. На действительно подробное описание едва хватило страницы. Лист целиком исчертился чернильными строчками, слегка корявыми и запятнанными. Девушке даже как-то легче стало на душе. Анфётр неторопливо прошёлся взглядом по опусу, затем замер и закрыл глаза. На его лице изобразилось глубинное сосредоточение. Ничего не происходило. Дело попахивало шарлатанством и, как ни странно, выпечкой.

— Будет трудно наладить контакт, — пробормотал Анфётр спустя минуты, жуя шарлотку. — Небось, характер тяжёлый у него был.

— Не то слово, — кивнула Лирет и громко отхлебнула чай.

Старик продолжил бдеть над листком, натужно сопя. Девушка изогнула бровь. Интересно, это он так в образ входил или же трудное дыхание вызвал кошмарный почерк? Кончик бороды извивался под столом, как хвост дикой кошки. Лирет отодвинула чашку. От такого ощущения напускной мистики никакой чай в горло не лез.

— Неспокоен дух, — прошептал Анфётр. — Я слышу его страдальные мысли.

Лирет выпрямилась, забыв дышать.

— Бон…Бо… — бормотал старик, качая головой, будто подходящее слово подбирал. — «Боннюмей»? — он поднял вопрошающий взгляд на девушку. — Это что, какое-то бюро ритуальных услуг?

— Скорее, сеть общественного питания, — та растерянно моргнула.

— А, — догадливо протянул Анфётр и снова засопел, погрузившись в транс. — Я слышу его. Говорит, в «Боннюмее» сейчас сезонные скидки, а ближайший город слишком далеко… Сколько сквернословия в мыслях! Совсем обнаглела молодёжь. Безобразие!

«Ну конечно, о чём ещё он может думать после смерти?» — устало подумала Лирет.

— Обожди-ка, — старик вдруг растерялся. — Ты на кой мне живого человека описала?

— В каком смысле? — глаза Лирет округлели, как монетки. — Он очень даже мёртв!

Сердце провалилось в бездну. Вот это новость.

— Ну, покойники не размышляют о таких вещах, ибо они им ни к чему.

— И только? Невозможно судить только по этому признаку. Нет, что-то здесь явно неверно. Может, я плохо описала? У вас ещё листочек есть?

— Дева, ну какой ещё листочек? Твой товарищ цел и невредим, бродит по захолустьям Бореаля.

— Да как он может быть невредим, когда его так…! После такого невозможно выжить, в общем. Здесь какая-то ошибка.

— Его дух не зарегистрирован в царстве мёртвых — тебе это о чём-нибудь говорит?

— Да ну. Да как такое возможно? Я же видела, как он погиб, — недоумевала Лирет.

Девушка часто заморгала. Она пыталась принять услышанную новость, но в голове всё никак не укладывался беспорядок. В груди колотил горячий молот. Как так вышло? Напарник буквально пошёл на самоубийство наперекор своим принципам. Так бы его никакая зараза не сломила, но только не в той ситуации. Даже само решение прикрыть собой Лирет было чем-то противоестественным для человека вроде него. Если только он не…

Инсценировал свою смерть? Иного объяснения не приходило на ум. Тогда зачем?

— Выпей чайку и расслабься. Разве это не радостная новость?

— Вот же лжец поганый, — сама себе пробормотала Лирет. — И никакой он мне не товарищ, особенно после этого! Конечно же я рада! Я очень была рада сюда притащиться на очумелых санях, проморозив задницу, а потом узнать, что меня надули! Где мне искать этого недоделанного актёра? И что он делает в Бореале? А почему не вернулся тогда?

Вопросы обрушились шквалом и взмыли кверху. Анфётр невольно вжался в спинку стула. От девушки вот-вот полетят жгучие искры. Её негодование можно было понять, однако.

— Куда мне обратиться, чтобы подать заявку на возврат средств? — поинтересовалась та, успокоившись. — Мне тут нечего делать. Мне же вернут деньги?

— Боюсь, что нет, — покачал головой Анфётр. — Ты завела автомат, а обратный портал сработает только по истечении сеанса. У нас не работает система возврата средств. Люди идут сюда с уже чётко намеченной целью.

— И мне теперь ждать? — помрачнела девушка и сделала глубокий вздох, ей хотелось испепелить здесь всё. — Что ж, тащите шарлотку, она же у вас вечная. Хоть поем в замке самой вечности, — безрадостно бросила она.

— Погоди, барышня. В твоём запасе чуть меньше пяти часов, — невозмутимо заметил он. — Может, у тебя есть какая-нибудь мёртвая бабушка, с которой хочется потолковать?

— В том и дело, что я не помню своих родных, — огорчённо вздохнула Лирет, сглотнув ком. — Я не помню даже детства, но он… он-то наверняка знает. Я уверена.

— Тогда тебе повезло, — бодро потёр ладони Анфётр. — Я могу погрузить тебя в сон странствий. Конечно, редко кто обращался ко мне за этим, но я ещё помню, как это делается.

— Вы можете подавить эффект «Иррайзера»? Правда? — подняла взгляд Лирет. — Мне об этом не говорили.

Впрочем, лумейцы никогда не вдаются в подробности.

— Значит, мне не понадобится искать этого унылого поганца? Замечательно.

— Я постараюсь соединиться с круговертью вечности, чтобы найти людей, которые до сих пор тебя помнят. Их воспоминания мне и помогут. Частично. Видишь ли, «Иррайзер» разрывает воспоминания, как бумажную салфетку. Если что-то потерялось, то этого уже не вернуть, а из лоскутков не всегда можно что-то скрепить. Остаётся только найти нити, которые крепко связывали тебя с кем-то ещё, и если «Иррайзер» не сильно прошёлся по памяти, то тебе крупно повезло. Сразу оговорюсь, дабы не давать ложных надежд, ты вспомнишь не всё, а то, что увидишь во время сна, будет выдрано отчасти из чужих воспоминаний.

Лирет едва поняла, расстроилась она больше или, наоборот, немного обрадовалась.

— Ну что, ты готова отправиться в странствие, Лирет? — таинственно вопросил Анфётр.

Его интонация звучала так, будто путешествие будет смертельно опасным. Девушка, чувствуя нарастающий холодок в груди, сглотнула.

— Готова, — дрогнули губы.

— Выпей это зелье, только быстро и до дна, — старик протянул стопку.

Некогда сомневаться. Лирет даже смотреть не стала, что пьёт, и разом проглотила жидкость. Горло моментально обожгло, и тепло растеклось по телу ручейками лавы. Девушка брыкнулась, сморщившись, и громко опустила стопку на стол. Зелье из коньяка — гениально просто! Тем не менее расслабило быстро и очень даже сильно. В глазах моментально поплыло, будто зал медленно плавился от лилового света. Затем стул превратился в удобное кресло. Лирет ощутила, как размякшее тело прилипло к мягкой обивке. От нахлынувшего бессилия язык превратился в неповоротливый камень во рту. Больших усилий стоило не сомкнуть веки раньше времени.

— Приятного путешествия, — фигура старика начинала двоиться, затем на веки медленно опустилась темнота.