Поперек неразлинованной бумаги.

Заснеженный лес был разбужен барабанным боем и звоном ритуального бубна. Сквозь вязкую темноту ночи прорезался свет от разгорающихся костров. В центр неестественно круглой поляны, вероятно, долгие годы используемой для подобных действ, вышла фигура, скрытая под пугающей медвежьей шкурой. Фигура покружилась несколько минут на месте, и, притоптав для себя на снегу небольшую площадку, опустилась на колени. Костры разжигали странные человекоподобные существа, можно было бы сказать, что это люди, если бы не их крупные волчьи нижние конечности и по-звериному резкие движения. Существ было шестеро, и каждое разжигало один из костров. Огни образовывали небольшое кольцо вокруг опустившейся фигуры. Кроме человека в медвежьей шкуре и шести полулюдей на поляне, под светом еще слабо горящих костров стояла хрупкая женщина и казавшийся просто гигантом, на контрасте с ней, мужчина. Женщина была одета в подобие плаща из грубо обработанной волчьей шкуры, капюшон заменяла верхняя часть волчьей головы, на которой, казалось, застыло выражение предсмертного ужаса. Шкура была увесистой и слишком тяжелой для такой маленькой фигуры, но женщина несла ее на своих плечах с гордой силой, словно шкура эта принадлежала ей самой и сама она была не человеком, а животным. Заросший мужчина был одет в грубо сшитую грязную одежду из непонятного серо-коричневого шероховатого материала и шкур. Женщина прошла по кругу и положила в каждый костер по большой охапке каких-то сушёных трав, по лесу разошелся пряный белый дым. Когда костры достаточно разгорелись, и вся поляна была освещена, полулюди на волчьих ногах начали бить ритм в большие обтянутые кожей барабаны. Все барабаны немного отличались друг от друга по форме, и от этого у них был разный бой, но вместе они складывались в приятный завораживающий ритм. Крупный мужчина подошел к фигуре в центре и с силой, резко, двумя руками сорвал медвежью шкуру. Скрытым под ней человеком оказалась молодая, или даже юная девушка. Она была полностью обнажена, единственным украшением на ее лавандовом от лунного освещения теле были причудливые узоры, заботливо нанесенные красной охрой. Девушка тоже была не совсем человеком, сквозь длинные спутанные пряди рыжих волос пробивались острые звериные ушки. Она сидела прямо, но свободно и расслаблено, глаза были закрыты, а лицо выражало блаженное внимание звукам барабанов. Мужчина, словно кукловод, зафиксировал ее правую руку над головой и вложил в ладонь загнутый клинок с костяной рукояткой, украшенной причудливой и сложной резьбой. Левую руку он поднял слегка вперед, и повесил на раскрытую ладонь массивное ожерелье из металлических и костяных амулетов. Рука девушки еле заметно дрогнула под тяжестью украшения, но тут же замерла в требуемом положении. Он медленно вышел из огненного кольца, а рыжеволосая девочка словно окаменела в той позе, которую придали ее телу. Женщина, одетая в волчью шкуру, взяла в руки украшенный чьими-то ушами и клыками бубен и начала трясти его в ритм барабанам, через некоторое время она начала нашептывать шаманские заклинания на неизвестном древнем языке. С каждой минутой голос женщины становился громче и быстрее, и сама она двигалась вокруг костров уже не медленным шагом, а по-хищничьи, рывками. Мужчина несколько раз подносил женщине под волчьей шкурой резную круглую чашу, с каким-то густым бордовым напитком, который она пила нарочито неаккуратно, так что бы жидкость стекала по ее острому неестественно белому лицу и телу, оставляя красные, похожие на запекшуюся кровь полосы. В какой-то момент женщина забилась в диком первобытном танце, выбросив бубен, но продолжая уже выкрикивать древние заклинания. Ее узкие глаза блестели под светом разгоревшихся до нельзя костров, а тонкие губы были натянуты в блаженную, и почти сумасшедшую улыбку. Женщина под волчьей шкурой была удивительно худой, и казалось невероятным, то с какой яростью она вытанцовывает все эти безумные пляски. В ее бледном теле, которое, будто, насквозь просвечивает лунный свет, было столько силы и энергии, сколько не нашлось бы ни в одном волконогом существе из тех, что играли на барабанах. После нескольких часов буйных шаманских танцев женщина вошла в кольцо и остановилась напротив сидящей девушки. Она тяжело дышала, мышцы ее тонкого тела подрагивали после долгого и изматывающего ритуала. Мужчина молча последовал за женщиной, в одной руке он нес пустую костяную чашу, а в другой блеющего и брыкающегося в предчувствие скорой смерти ягненка. Чашу он вложил в ту руку девушки, на которой висели амулеты, а ягненка передал женщине и удалился из центра поляны. Женщина зашептала на древнем языке, и белоснежный ягненок в ее руках присмирел. Она положила несчастного перед девушкой.

— Открой глаза, и найди силы скорбя забрать чужую жизнь, ради спасения собственной.

Девушка действительно выглядела окончательно измучанной и замёрзшей, ее тело, казавшееся лавандовым от лунного света, теперь действительно приобрело этот оттенок.

— Согрей свое тело горячей живой кровью. Согрей снаружи и изнутри. Пусть боги Таоро увидят твою боль и борьбу. Пусть услышат слезы твоей скорби и торжества. Почувствуй, как в твое тело вернется жизнь, в тот момент, когда она уйдет из другого. Пусть часть твоей души умрет вместе с последним ударом его сердца, но душа твоя будет закалена этой кровью, как когда-то был закален клинок, которым ты совершишь это убийство.

Девушка открыла глаза и ее дрожащая от напряжения рука, все это время поднятая над головой, с размаху свалилась и ударила лезвием клинка по шее животного. Бой барабанов резко оборвался. Из глаз девушки покатились слезы, но на лице непроизвольно раскрылась улыбка облегчения. Из шеи убитого ягненка пульсирующей струей бежала кровь. Чувства внутри девушки смешались в тошнотворный шум и голова закружилась. В пьянящей тишине женщина в волчьей шкуре подняла жертву над головой девушки, и кровь убитого ягненка стала капать на ее обнаженное покрытое снегом тело. Она обжигала, как обжигают языки огня холодный зимний воздух. Потом женщина поднесла убитого к костяной чаше, и кровь стала стекать в нее, кровь стекала по кроям чаши и пропитывала пористую бечевку, на которой держались амулеты.

— Встань, и прими в себя вместе с этой кровью силы шести богов. Сила в двойственности чувств. Нельзя защитить не убивая. Нельзя выжить не жалея.

Девушка встала. Женщина взяла из ее руки пропитанное кровью ожерелье и с торжественным благоговением одела на девушку. Героиня ритуала молча начала пить кровь, которая приятно согревала ее винные губы. Но в какой-то момент в глазах ее совсем помутнело, она выронила чашу из рук, ее ноги подкосились и она начала падать, мужчина незамедлительно подскочил к ней, но она уже потеряла сознание. Теперь ее лицо выражало болезненную радость.