Вместо пролога.

Как скучно, все мои подруги уехали с родителями, а я осталась совсем одна в нашей комнате. Смотрю вокруг себя, и вижу пять пустых и заправленных кроватей. А на шестой, уже расправленной я. Мне так грустно и одиноко. Обычно здесь после отбоя очень весело, ночной воспитатель уходит в свою комнату, а мы с девочками начинаем рассказывать друг другу разные истории и анекдоты. Но сейчас всё не то, потому что я одна.

Совсем скоро погасят свет, и вернется страх. Ночь, мне так страшно бывает порой в это время суток. Нет, я не боюсь темноты, я боюсь того, что может в ней скрываться. Наверно у меня слишком богатая фантазия, или я на нервной почве своих страхов постепенно схожу с ума… Всё может быть.

Дверь в нашу комнату открылась, и в проеме появилась озорная мордашка нашей ночной воспитательницы, или по-другому вожатой, всё-таки я в лагере летнем отдыхаю. Алеся Анатольевна или просто Леся.

— Кейти, время уже отбой, нужно погасить свет.

— Хорошо. Леся можешь его погасить?

— Да, конечно. Кейти, я знаю, что ты устала, но сейчас у нас будет планерка, там должны присутствовать все вожатые, поэтому, могу я тебя попросить, присмотреть за соблюдением порядка пока меня не будет. А то только я за дверь, так ваш отряд, весь корпус разгромит, уж я-то знаю.

— Ладно, только ты на крыльце оставь свет, а вернешься, можешь его выключить.

— Да, ладно я пошла, можешь посидеть в игровой комнате, пока меня не будет.

Леся быстрым движением погасила свет в комнате и вышла. Я продолжала сидеть, темнота снова сгущалась вокруг меня, страх начинал набирать свою силу. Оцепенение закончилось, как только в окне я увидела отблески света, который сейчас горел на крыльце. Страх, который успел уже поселиться в моей душе, пошел на убыль. Неужели я так нуждаюсь в свете? Почему страх, накатывает волнами каждый раз, когда я нахожусь в темноте? Хотя нет, не каждый, страх отступает в сторону, как и те, тени, которых я боюсь, когда меня окружают люди. На людях, они не действуют так открыто. Но тени, никогда ещё не причиняли мне зла, они, наверное, даже не подозревают, что я их вижу. Но, не смотря на это, мне почему-то страшно, когда я их вижу.

Я встала с кровати и пошла в игровую комнату, ещё никогда мне не приходилось бывать в ней при свете ночи, но думаю, что это совсем не страшно. Пройдя в игровую комнату, я присела на пуфик, который был очень мягким, за что я его и любила, и просто молча, предалась своему одиночеству.

Мне так грустно, и так скучно без подружек, вот были бы они здесь, рядом со мной. Так я сидела, пока не увидела что тени, снова затеяли свою безумную пляску, тени которые темнее черного, которые я так отчетливо видела, снова танцевали, бесновались, или может, радовались чему-то. Но я хорошо и очень отчетливо видела, что тени начали сгущаться. Слезы, которые я роняла, молча от одиночества, перешли в слезы, которые я, молча, роняла на свои руки от страха. Я плакала, молча, я, молча, боялась, но так и не смогла пошевелиться, так и не смогла отвести глаз своих от агонии теней. В душе, я молча, ходила на краю, отчаяния и безумства. Как же мне паршиво от этого, и вот, что-то резко изменилось.

Тени начали расступаться, и в центре игровой комнаты, начала вихриться одна единственная тень, но её цвет… Такого темного цвета, я никогда не видела, такой темный, что описать просто не возможно. Тень продолжала вихриться, и мой страх по странным обстоятельствам пошел на убыль, но не исчез, я всё ещё была очень напугана. И тут я увидела, что тень, которая вихрилась, начала приобретать очертания фигуры, и очень скоро я увидела ее. Фигура начала приближаться ко мне, снова страх начал набирать свою силу. И я снова заплакала. Фигура подошла ко мне и просто смотрела на меня, а я в ответ смотрела не нее. И меня немного удивило что, фигура, оказалась парнем, ему можно было дать лет шестнадцать, может больше. Было трудно разглядывать его в темноте, но все же, кое-что я рассмотрела. Его глаза были так печальны, в них плескалось одиночество, улыбка на его лице грустная и какая-то нежная. И мне стало жалко его вдруг, страх пропал, слезы начали высыхать. Парень наклонился, и его лицо, оказалось на одном уровне с моим лицом. И сказал:

— Такая маленькая, совсем малышка, и такая одаренная. Но ты боишься, нет, не надо больше бояться. Ведь все будет хорошо.

— Я не малышка, мне уже семь! Я большая! И я не боюсь! НИЧЕГО! И НИ КОГО! — мне стало так важно, чтобы этот парень думал, так как я сказала, и я в первый раз отвечала с таким вызовом.

— Действительно, ты не боишься, уже не боишься. Так что не плачь.

Он вытер слезы на моих глазах, и поцеловал в лоб. Посмотрел на меня, и глаза на секунду, на одну секунду, наполнились слезами. Я протянула ладошку к его щеке и сказала:

— Слезы, которые никто не видит, это ещё не означает, что их нет. В тебе слишком много боли одиночества и печали. Но каждый сам определяет, сколько одиночества ему нужно, и сколько печали он может вынести. Это и есть один из танцев жизни.

Глаза парня, на одно мгновение выдали его удивление, но потом все вернулось на место. И он прошептал:

— Одаренная, очень одаренная, кто же ты такая, малышка? За что тебе дали такое? Чем ты это заслужила, или Боги издеваются? Или судьба у тебя такая? — словно сам с собой разговаривал, словно шептал, какое-то заклинанение, но потом продолжил — Ну, а теперь спи, ты устала.

И после этого глаза словно налились свинцом, веки сильно отяжелели, и я провалилась в сладкий мир морфея.