Клеопатр

Но нашелся такой человек, для которого этот день не стал праздником. Он был единственным на белом свете. Все последние дни он думал только об одном, как спасти обреченную. В его голове возникали разные комбинации. Были и очень замысловатые, хитроумные, обещавшие принести удачу, и совсем простые. Он воодушевлялся и начинал обдумывать детали. Уже верил в успех. Но на следующий день ему были ясны прорехи в плане, которые делали невозможным его выполнение. Он приходил в отчаяние. Метался из угла в угол, проклиная себя, проклиная всё на свете. Пытался убедить себя, доказать себе, что выход должен быть, что так не бывает, чтобы совсем не было никакого решения. Он снова напряженно размышлял. Вызывал удивление у окружавших его, потому что становился рассеянным. Отвечал невпопад на простые вопросы, нес такую ерунду, что уже подумывали: не заболел ли он, не нужен ли врач. Он видел недоуменные взгляды и понимал, что таким поведением выдаст себя.

Этого нельзя было допускать. Ни одна душа в мире не должна была знать об его тайных мыслях. Для него это катастрофа. Он, если и не будет уничтожен, то станет полным ничтожеством.

Каждый раз его ожидало разочарование. И вот наступил день всеобщего праздника, который должен был показать ему, что он ничем не лучше всей этой ликующей толпы. Несмотря на это, что этого никто не поймет, и его будут по-прежнему считать самым могущественным и мудрым правителем, достойным своих предков. Ибо это был Клеопатр.

Праздничное платье готовили лучшие портные. Самые знаменитые ювелиры создавали украшения.

Драгоценные камни переливались всеми цветами. Праздничная одежда потребовала столько средств, что их хватило бы на содержание небольшой армии.

Было понятно, что все его доводы и возражения даже слушать не станут. Есть вещи, на которые всевластие монарха не распространяются. Если бы на праздничное одеяние понадобился весь годовой бюджет, то потратили бы все до единого гроша. И никто бы не стал возражать.

Клеопатру показали смету предстоящего праздника. Он пришел в ужас. Ведь это не мальчишки, а серьезные государственные мужи.

На эти средства можно построить десятки школ и детских садов, асфальтировать сотни километров, а на остатки поднять пенсии и стипендии, выплатить денежное довольствование военнослужащим на год вперед.

Он сказал об этом министру финансов. Тот побледнел, потом замахал руками и воскликнул, что это никак невозможно, что народ готов голодать и ходить в дырявых носках ради того, чтобы состоялся этот феерический праздник. Люди только живут им.

Клеопатр велел позвать придворного историографа. Историки веками вели хронику царства. Клеопатра интересовало, как обстояло с этим праздником у его предшественников., были они такими же затратными и масштабными, как тот, который должен был состояться. При его отце дважды проходил этот праздник. На второй пришлось брать кредит у МВФ, с которым рассчитались лишь в последние годы правления его отца. Пришлось урезать расходы на социальные программы. Дед же пять раз воспользовался правом первой ночи. Причем четырежды, когда он уже был преклонного возраста. Тогда нашли нефть, и деньги золотым потоком полились в казну. Это время так и назвали «золотой эпохой».

Дальше два века, когда ничего не происходит. Их так и назовут «темными веками».

Если двигаться дальше вглубь истории, то было всякое. Одни правители даже запрещали этот праздник. Только легендарный основатель династии Кирюр, по разным оценкам имевший от нескольких сотен до нескольких тысяч жен и наложниц, широко практиковал это празднество. Клеопатр был поражен.

— Да разве такое возможно? Это же просто не в силах человеческих! Когда он успевал? Получается, что каждую неделю он должен был лишать невинности очередную красивую девушку. После чего устраивался грандиозный праздник. Причем этот праздник длится несколько дней. Выходит, что он только этим делом и занимался.

Историографу было не более тридцати лет. Он на некоторое время задумался и ответил;

— У историков на этот счет существует три версии. Я уже не упоминаю о совершенно нелепых. Самая старая мифическая. Склонность преувеличивать всё, что было в далеком прошлом. И физическую силу, и природные явления, а тем более качества правителей. Когда речь идет о первоправителе, тут уже преувеличение приобретает гиперболический характер. Он наделяется божественными чертами. Одна былина рассказывает, как Киркюр, прошу прощения, ваше величество, своим мужским достоинством пробил пролом во вражеской крепости. После чего туда ворвались воины и полностью разгромили неприятеля.

Клеопатр усмехнулся.

— Почему-то учителя истории мне никогда не рассказывали об этом. Берегли мою детскую психику?

— Учитель истории не имел возможность познакомиться с этой былиной. Она не публиковалась. Другая версия утверждает, что, да, такое имело место быть, поскольку легенды, былины, исторические песни возникают не на пустом месте. Киркюр был любвеобилен, как и многие мужчины тех древних времен. До старости он имел за одну ночь по нескольку женщин сразу. Заниматься повторно с одной и той же ему претило. Девственницы обязаны были проходить через его ложе. Это был неписанный закон, который никто не осмелился нарушать.

— Разумеется, за исключением кривых, горбатых, безногих и прочих уродин, которым суждено было на веку остаться старыми девами. Я правильно понимаю?

— Да, ваше величество! Правители других государств, зная об этом пристрастии Кирюра, дарили ему красавиц чуть ли не целыми гаремами. Чему, конечно, он несказанно радовался. И проявлял благосклонность к этим правителям.

— Но ни один бюджет не выдержал бы такого количества праздников. Тут один праздник ввел нас в невиданные расходы. Держава Кирюра должна была бы разориться.

— Но никакого бюджета и не было. Кирюр со своей дружиной, двором и гаремом переезжал с места на место. Почти в каждом городе был для него приготовлен дворец. Для местных жителей это было чем-то вроде дани-налога обеспечивать очередной праздник, кормить и поить многочисленный двор правителя.

— Вы, любезнейший, какой версии придерживаетесь? Судя по вашему тону, ни та, ни другая вас не устраивают.

— Эту версию никто не смел высказывать.

Клеопатр удивился.

— Разве требуется смелость, чтобы выдвигать версии в науке? Пусть даже такой, как история. Если никто не смеет высказывать версию, то выходит, что она не существует. Версией может быть лишь то, что высказано и подтверждается аргументами.

— Она высказывается только в узком кругу посвященных, между людьми, которые полностью доверяют друг другу.

Нельзя ли этот круг расширить еще на одну персону? Я имею в виду себя. Я, конечно, не могу настаивать. Но согласитесь, этот сюжет мне не безразличен. Я тоже хотел бы поучаствовать. И мне кажется, что у меня имеются кое-какие мысли по этому поводу.