Хроники Сильверстоун. Заговор Белого Замка.

Язык серебряных вампиров.

Аир фелгет юзер аль` Ин`белэсар — я велел тебе сюда не приходить

Вайэстран, май эндерелл хлаб'биль — добро пожаловать, мой любимый брат

Гайлд`нес`с, Ин`одрио — прощай, неприятно было познакомиться

Ингет — молчать, заткнись

Мел`ликар Эсте — красный кристалл Эндайренс

Нэльдан`одрио Аль`де мон-Хел — не беспокойся, всё будет хорошо

Прайднэран — Яростный

Рахна`с — высшее оскорбление (единственное в языке расы, приблизительное значение «ублюдок», «грязь под ногами», «ничтожество»)

Трейзен`нштар — Священный Совет

Ульна`д`ренс`с — Беспощадный

Фелг юзер ренисаре — зачем ты пришёл

Фрайзен — Тринадцать (подразумеваются тринадцать избранных наёмников Совета)

Элир дель Эснэр — твой час близок

Элир юзер аль` юзер Анэр — кто ты такая и что ты тут делаешь

Энрэ ль де Асьоне — да как ты посмел

Юзер — ты

Юзер Инрет Альзе Трейзен`нштар — ты не достоин нашей семьи и благословления Священного Совета

Юзер Ла`одрио — с вами было приятно познакомиться

Пролог.

Начало этой истории уходит на четыре с половиной тысячи лет назад. Восточную часть Сильверстоунских земель охватила война. Огонь вражды разожгли два соседствующих там клана — «Серебряные вампиры» и «Вервольфы». Их короли были сосредоточением сил энергетических воинов, единственными в Сильверстоун. Этот дар предназначался избранным, и тот, кто им обладал, мог не знать усталости в бою, потому что черпал энергию из окружающей природы. Но молодым правителям не хватало мудрости, чтобы мирным путём решить, кто же из них сильнее в этом искусстве. На протяжении нескольких столетий Чёрный Замок под командованием Алекзандра Кобальта дас Эльпир воевал с Белым Замком во главе с Сатенрэном фон Элайнезрио Драун Ин дэ Стелл. Сражения унесли много жизней, но королям этого было мало.

Вражда бывших друзей свела их в могилу. Кланы и наследники обоих престолов не могли смириться с утратой. Много веков после длилась кровная месть двух рас и двух семей. Лишь через много поколений воспоминания о сражениях Алекзандра и Сатенрэна были стёрты ветрами времени. Тогда кланы, в лицах законных наследников престола, заключили мирный договор в священном храме Древних Богов. Привыкшие ненавидеть друг друга соседи, не были настроены на перемирие. Тем не менее, таков был королевский указ, а свергать потомков великих правителей никто не собирался. Не нашлось того храбреца, кто бы согласился сесть хотя бы на один из тронов.

Не прошло много времени, а молодые короли Макиэль фон Элайнезрио Драун Ин дэ Стелл и Антонио-Дэмиэн Кобальта дас Эльпир стали друзьями. Некоторые верили, что их союз будет даже крепче, чем у Алекзандра и Сатенрэна. И оба народа предполагали, что не существует силы, способной разрушить эту дружбу. Впрочем, четыре с половиной тысячи лет назад все думали точно так же.

Из дневника Антонио.

Дорогой дневник, позволь представиться. Моё имя Антонио-Дэмиэн Кобальта дас Эльпир. Вот уже двадцать три года я король государства Чёрный Замок. Мой народ, со времён Алекзандра назван «Вервольфы», и это название вполне ему подходит. Все жители моего королевства каждое полнолуние, три ночи подряд, превращаются в неуязвимых полулюдей-полуволков. И я слышу устрашающий волчий вой прямо у себя под окнами, потому что умением обращаться я не наделён. Когда же я отдаю приказы разузнать что-либо по поводу моей родословной, мне почему-то твердят только одно, что у меня слабая кровь, но ничего не поясняют. Эта фраза — настоящая тайна для меня. Хотя я не думаю, что моя кровь настолько уж слаба. Иначе, как объяснить то, что я старею так же медленно, как и все мои сородичи. Мне уже сто двадцать четыре года, а я выгляжу и ощущаю себя на двадцать лет.

Честно говоря, престол — это не совсем моё. Младший брат Жуан и ближайшие друзья, которые являются моими советниками, говорят, что я люблю власть, но не умею с ней обращаться. В некотором роде они правы. Мой отец слишком берёг меня, забыв привить чувство ответственности. И пока он воевал с Белым Замком, я путешествовал по северным территориям, которые принадлежат людям.

Когда мой отец скончался во время очередной битвы, я должен был принять очень важное решение. Убивать кого-либо я не хотел вовсе. Во мне не было той жажды крови, что находила место в сердцах жителей Чёрного Замка. Поэтому, переборов горечь от потери отца, я не продолжил войну с «Серебряными вампирами» и очень вовремя. Нынешний король Белого Замка Макиэль, вероятно, оценил мою лояльность и предложил подписать договор о ненападении. Его единственный экземпляр мы возложили в храме Древних Богов, почитаемых нашими кланами.

Мой народ не одобрял дружбы с Макиэлем и пытался поднять восстание. Ведь когда-то Сатенрэн и Алекзандр тоже были братьями по оружию, и их союз закончился весьма плачевно. Но я не могу поступить подло с лучшим другом. Разумеется, захватить его государство было бы неплохо, хотя бы из мести за отца. Но так, верно, размышляли все мои предки. Подобные соображения не дают мне покоя ни днём, ни ночью. С каждым днём я всё больше предаюсь этим странным и пугающим раздумьям. Мне кажется, что Макиэль подозревает меня в неискренности и его доверие уменьшается. Наша дружба уже не такая крепкая, как была в начале.

Сегодня, сидя на холме, не далеко от храма Древних Богов, я и Макиэль разговаривали о войне, что развела наши Замки. Какие демоны овладели нами, когда мы воскресили эту тему! Макиэль зашёл слишком далеко: он начал прославлять своих могущественных предков! Я был в ярости. Сказав это при мне, он, вероятно, забыл, что мы поклялись никогда не повторять ошибки Алекзандра и Сатенрэна. А ведь ради мира я простил ему смерть своего отца!

Впервые в жизни я сорвался. В порыве ярости я стянул перчатку с руки и кинул прямо в грудь моего друга. Сперва Макиэль опешил и недоумённо повертел в руках перчатку, а затем злость захватила и его. Он встал на ноги, отбросил перчатку в сторону и сурово посмотрел на меня. На секунду мне показалось, что зрачки его охровых глаз исчезли. На самом деле это было не так. Я выхватил свою шпагу, которой, как назло, оказался вооружён. Макиэль, вынимая из ножен свою шпагу, высказал сожаление вслух. Он тоже был не рад оружию, оказавшемуся под рукой.

По закону ведения дуэли, мы коснулись кончиками шпаг земли и заняли боевые позиции. Подул несвойственный для нашей весны холодный ветер, будто предвещая беду. Гордость не давала мне остановиться, хотя я понимал, что повторяю ошибку своего далёкого предка. Меня всего трясло от страха, смешанного с гневом, когда я нанёс первый удар. Макиэль уклонился и сделал выпад вперёд. Я отразил его стремительную атаку. Повторный выпад противника — более меткий. Макиэль почти попал в мою руку, и лишь рукав рубашки пострадал от острия шпаги. Я атаковал, нанося удары наотмашь. Макиэль начал отступать, зная мою силу. Лавируя между моими ударами, друг сделал ещё один выпад и пронзил мой правый глаз!

Адская боль сковала тело, каждую мышцу свело судорогой. Я выронил шпагу и издал пронзительный стон, больше похожий на звериный вой. Макиэль был испуган не меньше моего. Вероятно, выбивать мне глаз не входило в его планы. Он выдернул клинок, и кровь мгновенно потекла по моей щеке и подбородку, затекая за ворот рубашки. Я успел заслонить кровоточащую рану ладонью, прежде чем свалился на землю от сильных судорог. Я предполагал, что смерть уже склонилась надо мной в лице Макиэля, но Древние Боги даровали мне жизнь. Окровавленный глаз заволокло мутной пеленой. Когда у меня нашлись силы подняться, я достал из кармана носовой платок и закрыл рану. Макиэль стоял рядом и ничего не говорил. Его шпага валялась на земле, рядом с моей. Я поднял оружие свободной рукой и просто ушёл, оставив растерянного друга в одиночестве.

Ветер первого месяца весны казался мне холоднее зимы, а каменистая тропинка — ненадёжнее льда. Казалось, путь мой длился целую вечность. Я не думал ни о чём, кроме боли, сковавшей моё искажённое лицо, подобно свинцовой маске. В таком состоянии я добрался до ближайших домов жителей Чёрного Замка и попросил доставить меня во дворец. На вопросы подчинённых я не отвечал. Позже, уже находясь в личных покоях, я вытер всю кровь с поддёрнутого голубой плёнкой невидящего глаза и закрыл его чёрной повязкой через голову.

Последняя капля моего терпения упала и разбилась в унисон с последней каплей крови, которую я потерял. Теперь мой единственный зрячий глаз, сиял яростным серебром при одном упоминании бывшего друга Макиэля! О, как я ненавидел его в эти мгновения! Соратники меня не узнавали, и даже родной брат не понимал, что со мной произошло. Некоторые болтливые языки распускали сплетни, что вместе с глазом я потерял свою душу.

При нашей следующей встрече после дуэли, Макиэль покаялся в совершённой ошибке. Я сказал, что принял его извинения, но при этом коварно солгал. Он больше не может быть моим союзником. Народ бунтует, а я унижен. Теперь «Вервольфы», которые поддерживали мир с Белым Замком, изменили своё мнение. А хороший король прислушивается к голосу своего народа.

У меня остаётся только одно решение — иного выбора нет. Я назначил Макиэлю встречу в храме Древних Богов. Приехав туда, я застал бывшего друга за молитвой. Он вел себя как ни в чём ни бывало, всё ещё веря в нашу дружбу. Без грамма сомнения, на глазах Макиэля, я разорвал мирный договор в клочья. Надо было видеть его растерянное лицо, когда я вновь объявил войну!

Но я не остановился. Тем же днём, как только стемнело, я тайно проник в Белый Замок и, незаметно для стражи, оказался в покоях Макиэля. Король «Серебряных вампиров» мирно лежал в своей постели. С моего пояса скользнул заточенный ятаган, когда я склонился над спящим противником. Сон его был настолько безмятежен, что мной овладели сомнения. Но это чувство длилось лишь мгновения и не затуманили мой разум. Вот он, момент возмездия: сейчас Макиэль фон Элайнезрио Драун Ин дэ Стелл распрощается со своей жалкой никчёмной жизнью и победа вновь будет за Чёрным Замком!

Но мой план пал крахом…. Как только я занёс смертоносное оружие над Макиэлем, он открыл глаза и вскочил на ноги. По всей видимости, он знал о моём плане и ждал меня. Одним рывком он выбрался из-под одеяла и ударом ноги выбил ятаган у меня из рук. Я почувствовал боль в ушибленной руке и отшатнулся. Мне пришлось сжать её в кулак, не отрывая взгляда от Макиэля, который смотрел мне прямо в глаз своим железным взором. Разочарование смешалось во мне со страхом. Наверное, так чувствовали себя все мои предки в последние моменты. Внезапно его глаза потеряли зрачки. Я не поверил тому, что увидел — одноглазый мог ошибаться. Но даже через минуту его охровые глаза не поменялись. Теперь он казался мне сверхъестественным, а когда-то меня не могло удивить превращение человека в свете полной луны. Макиэль сказал, что простым оружием его не убить. В зловещей тишине я ждал, что он вынесет приговор, но этого не произошло. Он начал рассказывать: сперва о наших кланах, затем о расе серебряных вампиров и о энерговоинах. Макиэль насмехался надо мной — он тоже что-то знал про мою слабую кровь.

Я не понимал или, возможно, не хотел понять и половины из того, что услышал от него. Я растерялся, но перебил Макиэля, и стал умолять его о быстрой и безболезненной смерти. Мой низкий поступок нельзя было простить. Но серебряный вампир лишь покачал головой и опроверг мои слова. Оказывается, я всё ещё был для него другом….

Тоже, из дневника Макиэля.

Я оставляю эту запись для истории, иначе бы её вовсе не было. Я — Макиэль фон Элайнезрио Драун Ин дэ Стелл, родившийся семьсот двадцать шесть лет назад, по внешнему виду мне около двадцати лет. Я нынешний король Белого Замка. Так думают все «Серебряные вампиры», будто я похож на их короля…. Но таковым меня сделали наши покровители — Великий Трейзен`нштар. Они придумали ужасающий план, но я имел глупость с ним согласиться. Разумеется, Совету был нужен восток Сильверстоун, который Белый Замок испокон веков делил с Чёрным Замком, даже во времена войны. Я уверен, что когда-то именно они заставили Сатенрэна напасть на Алекзандра, а сражение энерговоинов было лишь предлогом.

Сейчас же мирный договор между кланами «Вервольфы» и «Серебряные вампиры» подписан, а значит, я наполовину исполнил приказ Совета. Но, как не странно, этот король вервольфов с его непосредственностью стал мне нравиться. Дружба с Антонио теперь не доставляет мне неудобства, а даже устраивает. И хоть моя раса не слишком сентиментальна, мне жалко его — бедняга ещё не знает, во что ввязывается.

Не смотря на то, что Антонио слишком много рассказывает мне о государственных делах и своём клане, он всё же чего-то не договаривает. Это становится подозрительным, и его словам хочется верить всё меньше с каждым днём. Может, этот полукровка даже умнее меня? Но, чем дольше длится наше общение, тем яснее я понимаю, что он просто не может скрыть эмоций. В конце концов, в отличие от меня, он всего лишь долгоживущий человек и его можно за это не винить. Ему дали слишком слабую кровь и в этом виноват Марк — его покойный отец.

Сегодня случилось непредвиденное. Это не укладывалось в план Священного Совета. Мы с Антонио решили совершить прогулку. Слуги довезли нас до аллеи, что находилась у храма Древних Богов и оставили наедине. Мы присели на холм и отчего-то заговорили о вражде, что поссорила наши кланы. Я не заметил, как увлёкся разговором, и завёл речь о моих предках. Как бы ни было велико моё к ним презрение за рабское поклонение Трейзен`нштар, но я считал их мудрыми и сильными. Я забыл, чью кровь им приходилось проливать, чтобы обрести эту славу. И только по взгляду суровых глаз друга, я понял, какую ошибку совершил! Я забыл о клятве, данной Антонио!

Серые глаза друга налились злостью, которая раньше была ему просто не свойственна. Он поднялся, сорвал со своей руки перчатку и вызвал меня на дуэль! Я этого не ожидал. Но должен был сохранить своё лицо до самого конца. К тому же я надеялся, что выпустив пар в бою, мой друг остановится, и мы сделаем вид, что ничего не было. Мы выхватили шпаги. Я сказал Антонио, как я сожалею о том, что оказался вооруженным именно сегодня. Он не принял моих слов, хотя явно думал точно так же. Следуя законам дуэли, приготовились к атаке. Неожиданно холодный ветер хлестнул меня по лицу, словно умоляя не совершать роковую ошибку. Я напрягся всем телом, с силой сжав эфес клинка. Это была уже не дружеская шутка….

Антонио нанёс первый удар, я увернулся от него. Да, силы ему было не занимать. Я сделал выпад вперёд, но Антонио его отразил. Я сосредоточился — ещё один удар. Чуть было не поразив друга, я лишь задел рукав его рубашки. Антонио напал — быстро и мощно, и я отступал, с трудом успевая оборонятся. Вскользь, между его атаками, я сделал ещё один выпад. Я захотел проучить наглеца, оцарапав ему щёку, чтобы он никогда не забыл этот день. Мои уколы шпагой всегда были точны, но в этот раз я промахнулся, попав прямо в его правый глаз….

Антонио издал душераздирающий крик и выронил шпагу. Его тело начала бить судорога. Я был полностью растерян. Такого поворота событий я не хотел и не мог его предвидеть. Не осознавая происходящего, я выдернул клинок, и кровь моего друга обагрила всё его лицо. С отвращением я отбросил шпагу в сторону, глядя, как Антонио падает на землю. Словно в тумане, широко раскрытыми от ужаса глазами, я смотрел, как друг корчится у моих ног. Я боялся, что он умрёт, но, хвала Древним Богам, в его жилах дремлет кровь вервольфов! Когда он пришёл в себя, то поднялся с земли и закрыл глаз носовым платком. Я пытался что-то сказать, но слова не лезли у меня из глотки. К моему изумлению Антонио встал и ушёл, не сказав мне ни слова. Я стоял как вкопанный, мое тело била крупная дрожь, и в этот роковой момент я понял, насколько сильно он ненавидит меня теперь. Это была величайшая ошибка в моей жизни. Поняв, что её уже не исправить, я кое-как телепортировался в город Белого Замка и поспешил занять себя королевскими делами.

Мы встретились на следующий же день. Раненый глаз Антонио прикрыл чёрной кожаной повязкой. Его лицо теперь выглядело совсем не так, как я привык. И дело было вовсе не в повязке — его губы и скулы были напряжены. Он выглядел сурово, как никогда раньше. Я принёс ему мои извинения. Настолько искренен я не был даже тогда, когда соболезновал по поводу смерти его отца. Но в этот раз Антонио мне не поверил. Я это чувствовал.

Через день мне передали письмо от него. Антонио предлагал встретиться в храме Древних Богов. Я, разумеется, был настроен на встречу с ним и даже планировал серьёзно поговорить о случившемся. Попав в храм раньше него, я, первым делом, решил помолиться Древним Богам и Богиням. Антонио застал меня в тот момент, когда я заканчивал свою молитву. Удрученный тяжёлыми мыслями, я силился начать свою речь, которую подготовил для друга, но он и слышать ничего не хотел. На моих глазах, Антонио разорвал мирный договор. Я удивленно наблюдал за происходящим и не понимал. Это не могло быть правдой. В одночасье я потерял лучшего друга и исполнил ещё одну часть из плана Священного Совета. Этого я хотел меньше всего…. Война, Антонио? Что ж, хорошо…буду ждать!

Ночью я не мог сомкнуть глаз. Я знал, что Антонио не остановится, таков уж его нрав. Заранее предупредив стражу, я покорно ждал. И это было не напрасно. Антонио проник в замок и, якобы обманув охрану, пробрался в мою спальню.

Я притворился спящим. Сердце, которое у серебряных вампиров обычно бьётся очень медленно, бешено стучало, и я всеми силами старался унять свое волнение. Почувствовав, что Антонио рядом, я вскочил и резко ударил мысом сапога по его руке. В сторону отлетело моё покрывало, а на пол с глухим стуком упал ятаган. Глупец… разве можно убивать мёртвого таким простым оружием. Воцарилась тишина. Антонио был напряжён: он потерпел поражение.

В этот момент я решил открыть ему свою тайну, и мои глаза цвета охры приняли настоящий вид — у серебряных вампиров зрачки и радужка всегда одного цвета, но мы можем имитировать человеческий зрачок, делая его чёрным. Мой противник опешил, став беззащитнее ребенка. Я вполне мог убить его и прекратить страдания, но вместо этого поведал молодому волку обо всём, что ему дозволено было знать. Кто такие серебряные вампиры, кто такие энерговоины, и как он жалок со своей слабой кровью.

Антонио слушал очень долго, а затем прервал меня и просил о смертной казни. Он сказал, что не имеет больше права на жизнь. Как это было похоже на стиль Антонио. В ответ я лишь покачал головой и убедил в обратном. Не смотря на планы Трейзен`нштар, он всё-таки был моим другом.

В наказание за предательство, Макиэль с помощью магических сил, пробудил в Антонио кровь вервольфа и объявил его своим рабом.

I глава.

Лето подходило к концу. Ветер становился всё менее приветливым. К сияющим, подобно изумрудам, листьям уже тянулась лёгкая рука госпожи осени, а лазурное небо чаще и чаще начали застилать незваные тучи. Прошло полгода после обращения Антонио, и за это время в восточной части Сильверстоун между двумя враждующими кланами стряслась ещё большая беда, чем война, длившаяся сорок веков. Короля Чёрного Замка взял в плен Макиэль фон Элайнезрио Драун Ин дэ Стелл. «Вервольфы» были сломлены под гнётом Белого Замка. Разумеется, в Чёрном Замке оставался младший брат Антонио — Жуан. Но даже вместе со всеми вельможами он не мог вернуть боевой дух своему клану.

Наступали сумерки, мягко окрашивающие природу в холодные сине-зелёные тона. Весь день погода стояла ясная, поэтому и сейчас на небе не было ни одного облачка. Охровые глаза Макиэля, ярко засветившиеся в темноте, снова потеряли зрачки. Он бы и не заметил смену дня на вечер, если бы, выходя из своего кабинета, не взглянул в окно. Но времени, чтобы любоваться мирным городским пейзажем не оставалось. Серебряный вампир переоделся в чёрную рубашку, тёмные брюки и высокие сапоги, оставив королевскую мантию и белые одежды в кабинете, отозвал свою стражу и быстро направился на первый этаж. Небольшие каблуки его тёмно-коричневых кожаных сапог глухо стучали по белокаменной лестнице, пока он спускался. Он знал куда идёт: длинный коридор, с несколькими комнатами прислуги вдоль него, вёл к большим деревянным створам, за которые Макиэль запретил проходить обитателям Белого Замка, в том числе и Антонио.

«Как на смертную казнь», — подумал Макиэль, оказавшись на первом этаже. На лице молодого человека заиграла усмешка.

Оказавшись возле открытых чёрных дверей спальни Антонио, Макиэль осторожно заглянул к нему, не переходя порога комнаты, и убедился, что молодой человек спит. Сереброволосый смуглый волк лежал в своей кровати, положив руку под голову. Одеяло покрывало только часть его ног в чёрных брюках. Окно было плотно закрыто, и в комнате стояла духота. Дыхание пленника было ровным, его зрячий глаз закрыт, а другой скрыт под кожаной повязкой.

«Ему-то хорошо», — невольно подумал серебряный вампир, окинув быстрым взглядом рослого друга. — «Однако сегодня полнолуние. Уже третье в этом месяце[1]. Так что ночка у него будет отнюдь не спокойная».

Макиэль дошёл до конца коридора и прошмыгнул в огромный зал, плотно закрыв за собой белые двери с металлическими скобами. Он оказался в библиотеке, заваленной горами книг и освещённой всего тремя десятками свеч. Окна здесь всегда были зашторены, поэтому сумрак и прохлада не покидали этого места. Огня свечей было не достаточно, но большее количество могло повредить книгам. А ведь вся рукопись Сильверстоун, её легенды и сказания, была собрана здесь за многие сотни лет. Макиэль ненадолго задумался. Какой позор навлекли на историю этого мира члены Трейзен`нштар. Предки не простили бы их. Хотя, по сути дела, Священный Совет и являлся предками их расы.

Почувствовав, как книжная пыль садится на кожу, Макиэль замотал головой, отчего его бело-серебристые пряди закрыли красивое лицо.

— Кто-то здесь давно не убирался! — насмешливо крикнул Макиэль на весь зал, совсем не по-королевски утирая нос рукой.

— Посмотри в зеркало и узнаешь кто, — в ответ прозвучал грубый мужской голос из глубины библиотеки.

Макиэль двинулся к центру зала. Ряды деревянных стеллажей, выкрашенных всё той же белой краской, стояли здесь, будто пятиметровые воины на параде, готовые приветствовать каждого вошедшего. Первые восемь рядов были сплошь заполнены книгами и манускриптами о расах не людей. Около следующего ряда, девятого от выхода, где начинались исторические сведения Сильверстоун, справа Макиэль увидел Сатенрио — своего старшего брата.

Сатен как всегда был одет в чёрный строгий костюм и чёрный кожаный плащ, явно не подходивший придворному библиотекарю. Его черты лица были такими же изящными как у Макиэля и, лишь приглядевшись, можно заметить разницу в возрасте — мужчина выглядел на десять лет старше. Длинные белые волосы и бледная кожа сразу выдавали его расу, а чёрные одежды и тёмные очки, скрывающие глаза — род занятий. Высокий наёмник в плаще сидел прямо на каменном полу и с интересом просматривал огромную книгу в красном переплёте. Рядом с ним лежал длинный обоюдоострый меч в ножнах, который Сатенрио обычно вешал на спину. Это оружие, подчас, имело куда большую славу, чем его носитель. Меч выковали по приказу Трейзен`нштар с применением древней магии специально для него — первого из Фрайзен. Теперь же клинок, названный Разящее лезвие Камаель, навеки был в руках Сатенрио.

— Светло ли тебе, девица, — пошутил Макиэль, видя, что мужчина читает в полутьме в тёмных очках.

Сатен по привычке пропустил слова брата мимо ушей, но всё же сделал милость — оторвался от книги. Неохотно отложив её в сторону, и, перекинув ножны с мечом через плечо, он ловко встал с пола. Откинув назад белые длинные волосы, мужчина с ненавистью взглянул на младшего брата сверху вниз. Даже сквозь тёмные стёкла очков, Макиэль увидел пугающие чёрные глаза старшего брата.

— Он уже полгода живёт здесь просто так, — спокойно произнёс Сатенрио так, словно уже подвёл итог разговора.

— Какая тебе разница? — возмутился Макиэль, гордо сложив руки на груди. — Он принадлежит мне. Он мой воин.

— Воин, который не черта не делает! — неожиданно взорвался Сатен, яростно жестикулируя. — Ты за него когда-нибудь возьмёшься?! Или, может быть, это должен сделать я?!

— Такого шока он не переживёт, братец, — усмехнулся Макиэль, невольно отводя взгляд. В эти дьявольские черные глаза невозможно долго смотреть.

Макиэль знал, что в этой вселенной есть только две вещи, способные разозлить его старшего брата: ещё живые противники и наглость любимого младшего братика, имевшего смелость перечить и ему, и Трейзен`нштар.

— Ты захватил его Замок, взял его в рабство, усмирил его народ. И думаешь это всё? — задал вопрос Сатенрио, разводя руками. — Не этого просил Великий Совет.

— Я уже жалею, что послушал тебя и Трейзен`нштар, — монотонно отчеканил Макиэль. — Тебе нужно что-то ещё?

— Чтобы из этого позорища одноглазого толк вышел, — буквально прошипел сквозь зубы Сатен, невольно поддавшись вперед.

— Толк выйдет — дурь останется, — как-то нервно рассмеялся Макиэль, по-прежнему стараясь не смотреть в глаза брата.

— Ты и этот твой дружок стоите у меня поперёк глотки, — Сатенрио жестоко повернул рукой лицо Макиэля к себе, и их взгляды встретились.

— Не задохнись, — резко вырвался младший брат и, отступив назад, чуть не врезался в стоящий за спиной стеллаж. — И нечего на меня орать!

— Ты со мной не шути, братец, — с угрозой в голосе произнёс Сатенрио, соединив пальцы рук перед своим лицом. Темная ткань перчаток резко выделялась на фоне белоснежной кожи.

Чёрные глаза серебряного вампира зловеще сверкнули, и одновременно звякнул меч в ножнах. От этого необъяснимого совпадения у Макиэля встал ком в горле. Он вздрогнул и тихо промямлил:

— Прости, Сатенрио…

— Ты обязан жить ради своего государства, а ты лишь злоупотребляешь моей властью, — королевский голос Сатена эхом отразился в четырёх стенах библиотеки, и лишь безмолвные книги были свидетелями сих слов. — Я не случайно передал тебе корону, Макиэль, и это не только приказ Трейзен`нштар.

— Ты не боишься, что в один прекрасный день я смогу победить тебя и отобрать престол, по праву принадлежащий тебе, навсегда? — лукаво спросил Макиэль, осмелев.

— Да, этот день настанет, — по-братски улыбнулся в ответ Сатен. — Когда плоть твоя обратится в прах.

— Понял, — с уверенностью произнёс Макиэль, облокотившись на стеллаж.

На этот раз Макиэлю было нечего бояться. Он шутил, и знал, что старший брат тоже ответил не всерьёз. Ведь, даже не смотря на их извечные склоки, они оставались кровными родственниками.

— Великий Трейзен`нштар велел мне изгнать «Вервольфов» из Сильверстоун. Или полностью уничтожить их. Выбор не велик. Мы не должны делить восточную часть этих земель с ними, здесь и так довольно тесно.

— Так почему же ты этого до сих пор не сделал? Почему ты не убил Антонио или не приказал мне? Всё бы было гораздо проще.

— Тебе этого не понять, — отчеркнул Сатен. — Ты бы всё равно ослушался…

— Не скрывай чувств, брат. Ты просто пожалел этого глупца, так же, как когда-то я! В нём что-то есть!

— Ты лжёшь самому себе, — резко оборвал его Сатенрио. — Он — ничтожество! Без твоей помощи он даже не мог стать настоящим вервольфом!

— Нет, брат, это ты лжёшь самому себе, да и мне заодно, — смело заявил Макиэль, не испугавшись возможного очередного взрыва гнева от Сатена. — Антонио силён телом и духом, просто его кровь была слаба. Но почему вдруг так? Ведь это ты убил его отца. Ты никогда не договаривал мне всей правды о прошлом Замков. Сам я, как понимаешь, знаю немногое.

— Ну, хорошо, Макиэль, — коварно улыбнулся Сатенрио, подходя ближе к брату. — Если ты так хочешь…

— Говори, — довольно произнёс младший брат. — В моей жизни чересчур много тайн.

— Тогда я избавлю тебя от одной, — всё с той же улыбкой дал ответ Сатен, наклоняясь к уху Макиэля.

***

Антонио с глухим стуком упал на деревянный пол и тут же испуганно приоткрыл сонный глаз. Чёрная шёлковая простынь почти вся свисала с кровати, одеяло комком лежало у юноши под ногами. Единственное, что спокойно лежало на кровати, — это подушка. Волк неспешно поднялся, поправил повязку на глазу, отряхнул темные брюки и задумчиво сел на ложе. Деревянные ножки кровати глухо скрипнули. Погружённая в сумрак комната продолжала вращаться перед глазами. Умывальник, зеркало, тумбочка, канделябр с огарками свечей на небольшом столике — всё смешивалось между собой. Молодой человек помотал головой, и головокружение от резкого пробуждения тут же пропало.

— Вот повезло… — хрипловато проныл Антонио. Он поднес руку к голове и потер ушибленное место, мгновенно спутав серебристые длинные волосы.

Бранные слова вертелись в мозгу молодого волка, но вслух он ругаться не стал, дабы не перебудить тех слуг, чьи комнаты находились неподалёку. Обернувшись через правое плечо, молодой мужчина взглянул на плотные желтоватые шторы, закрывавшие окно. Все вервольфы Сильверстоун знали, что пока они не увидят луну, то не обратятся.

— Плохая идея была лечь спать после обеда, я заставил ждать мою королеву, — загадочным голосом протянул Антонио, улыбнувшись. Он знал, что на небе единым оком сияет полная луна, освещая Сильверстоун.

Магнетизм глаза ночи звал юношу, но он ещё мог сопротивляться, ведь это было лишь начало третьего полнолуния. Антонио поднял простыню, одеяло и, кинув на кровать, медленно подошёл к окну. Он раздёрнул шторы и настежь раскрыл окно. Только в ночи полнолуния король «Вервольфов» мог покидать холодные стены своей белой тюрьмы. Антонио не думал о побеге, хотя возможностей было предостаточно, и Макиэль стал благосклонно относиться к потребностям своего пленника.

Белый лунный свет ослепил молодого волка, и комнату наполнил свежий ночной воздух. Его взгляду предстал город «Серебряных вампиров» с его ровными белыми домами и площадью. Здесь, как и в Чёрном Замке, самые ближайшие к королю люди, в том числе и слуги, которые ежедневно работали при дворе, жили в домах, расположенных вокруг замка. Разглядывая уснувший город, Антонио чувствовал, как тяжесть вливается в каждую клеточку его тела. Это была знакомая боль, будто все вены готовы лопнуть разом. Сердце безумно колотилось в груди, словно хотело вот-вот разбиться на миллионы осколков. Молодой волк поспешно снял повязку со слепого глаза и убрал её в правый карман брюк. Антонио широко раскрыл глаза. Его зрячий глаз цвета сияющей платины отразил свет луны, и зрачок стал узким, как у зверя. На незрячем глазу, что полностью был голубого цвета, тоже появился узкий зрачок. Ни один обычный человек не смог бы выдержать того, что чувствует вервольф в момент своего превращения — даже предсмертная агония была милостивей к своим пленникам. Не удивительно, что многие вервольфы забывали о своей человеческой сути, стоило им только обрасти шерстью. От такого озверел бы кто угодно, и члены семьи Кобальта дас Эльпир не были исключением.

Антонио глухо застонал, когда его скелет начал изменяться. Кости юноши увеличивались и утолщались, а некоторые даже вырастали, чтобы образовать хвост. Нарастала мышечная масса. Руки и ноги стали лапами, а ногти окостеневали и превращались в ужасные, острые как кинжалы, когти. Уши заострялись и увеличивались, чтобы соответствовать мощному телу вервольфа. Антонио обрастал жёсткой белой шерстью, и только его волосы, тянущиеся по загривку и части спины сохраняли свою мягкость и серебристый цвет. Брюки, надетые на волка, порвались и превратились в лохмотья, но он намеренно никогда не снимал, чтобы не потерять повязку и прикрыть свою наготу, когда луна скроется с небосклона.

Вервольф вскочил на подоконник, раздался вой, наполнивший погружённый в сон дворец гулом. Звук эхом отразился в самой долине, словно вызов всему сущему. Издалека раздался ответный вой многочисленных голосов — это были жители Чёрного Замка, но Антонио не мог быть с ними даже по полнолуниям. Он не мог ослушаться Макиэля, который теперь был ему уже не другом, а, господином.

«Ну, здравствуй, мать моя, ночь полнолуния», — хищно улыбнулся оборотень и ловко выпрыгнул в окно.

Антонио чувствовал мощь, что налила каждую клеточку его тела. Его нюх, зрение и слух обострились до предела. Но дремавший в нём зверь не давал медлить — он пробудился и требовал охоты и крови. Он бы с радостью растерзал кого-нибудь из серебряных вампиров, но, к сожалению, все они были мертвецами, а плоть их на вкус как тлен. В одну из первых свободных ночей, Антонио уже пытался отомстить за себя и покусал стражу Макиэля, но это дорого ему обошлось. На следующий день волка тошнило целые сутки, а стражи, как ни в чём не бывало, вышли на службу.

Оказавшись под окнами дворца, вервольф выбрался из зелёных кустов живой изгороди, которые успел основательно примять, и оказался на площади. Отряхнув с себя ветки и листья, Антонио огляделся и прислушался. Своим поведением он уже успел привлечь внимание ночного караула, что охранял главные ворота. Четверо серебряных вампиров в белых одеждах королевской стражи смотрели на волка с недоверием и презрением. Бледнокожие, со светлыми волосами — их можно было принять за призраков, если бы не остро заточенные алебарды в руках, чьи лезвия сверкали при лунном свете. Но никто из них не имел права мешать королю «Вервольфов». Волк обернулся и оглядел стены дворца. Все окна были темны, а значит обитатели замка, в том числе и Макиэль, уже спали. Антонио был счастлив покинуть эти холодные стены и их жителей, которые не чувствовали этого зловещего холода.

Вервольф в десяток прыжков добрался до городской стены и с лёгкостью перебрался через неё. В этот раз он даже умудрился не перебудить слуг Макиэля, что жили в городских домах. Белый волк направлялся в земли людей. Только членам королевской семьи Чёрного Замка разрешалось охотиться на людей, и сегодня Антонио собирался воспользоваться этим правом.

***

Макиэль стоял в тёмной келье. Здесь, в подземелье замка он бывать не любил. Даже слуги об этом знали. Спускался всего один раз — чтобы запереть камеру пыток, которую построили его кровожадные предки. Серебряный вампир неуверенно нащупал холодную шарообразную ручку двери и осторожно потянул на себя.

«Даже я осознаю, как здесь холодно», — подумал Макиэль, чувствуя, что дрожь стремительно укрывает его тело прозрачным шелком.

Тяжёлая дубовая дверь распахнулась и открыла взору вампира спускающийся вниз коридор. Мрачные стены, покрытые зеленоватой плесенью, были обрамлены горящими факелами, освещавшими крутую серую лестницу. Пламя факелов плясало на потоках холодного ветра, который дул откуда-то снизу. Источником этого ветра могло быть только колдовство, иного объяснения ужасному сквозняку не было. Макиэль решительно схватил первый попавшийся факел и начал спускаться. После поворота винтовой лестницы стало темно — ниши для факелов были пусты. Зрение юноши отличалось остротой и способностью видеть в темноте, но он ступал очень осторожно, нащупывая ногой каждую ступеньку. Белому замку было уже сорок веков, и кто знает, как его потрепало это неспокойное время. Под подошвами сапог хрустели мелкие камушки, некоторые ступени имели обломанные края и даже провалы. Огонь факела плясал всё сильнее и сильнее с каждым шагом Макиэля, грозясь и вовсе погаснуть. Серебряный вампир прошёл ещё двадцать метров вниз по витой лестнице и в полутьме увидел перед собой огромную железную дверь, обрамлённую табличками с начертанными на них проклятиями.

«Что ж, по крайней мере, Сатен не соврал», — подумал юноша, мысленно посмеиваясь над старшим братом, когда тот красочно описывал тяжелую энергетику этого места.

Иного от старшего брата ждать не стоило. Макиэль вложил факел в ржавую нишу на стене и переключил своё внимание на дверной замок, выполненный в виде собачьего черепа. Не смотря на плесень и ржавчину, что были здесь везде, дверь и замок выглядели новыми.

«Замок сможет открыть только тот, кто достоин зваться членом нашей семьи», — вовремя вспомнил Макиэль слова Сатенрио.

«Вот сейчас я это и проверю, дорогой братец», — мысленно улыбнулся серебряный вампир, и его охровые глаза сверкнули в полутьме.

Макиэль терпеть не мог заниматься магией. А ещё он не любил пожирать энергию живых существ, не смотря на то, что кроме неё серебряные вампиры больше ничего не ели. Благо, юноша почти не расходовал силы и частично восстанавливал их за счёт медитации, поэтому и питаться ему приходилось не часто. Он даже не убивал жертву, доводя её лишь до сильного головокружения или обморочного состояния. Если бы он не родился в столь уважаемой семье, то давно бы стал посмешищем среди собратьев.

Серебряный вампир сосредоточился, встал на одно колено перед дверью и положил обе ладони на замок:

— Рейф.

После произнесённого слова, с рук юноши сорвалась фиолетовая вспышка. Малое заклинание уничтожения было идеально для поломки дерева или не слишком толстых стен. Каково же было удивление Макиэля, когда замок даже не поддался. Серебряный вампир встал и подёргал ручку — дверь была по-прежнему заперта. Тратить силы на ещё одно заклинание он не мог, да и одно из проклятий на висевших вокруг табличках, возможно, отражало магию. Сатенрио бы смог разобраться наверняка — половину своей жизни он провёл за книгами, и именно поэтому выбрал себе пристанище в библиотеке.

Юноша снова наклонился к полу и на этот раз извлёк из правого сапога острый узкий кинжал. Вставив остриё в замочную скважину, Макиэль попытался вскрыть замок. Но прочная сталь лезвия треснула и обломилась, словно тростинка. Разозлённый вампир отбросил обломки оружия. Сломанный кинжал ударился о стену и со звоном упал на пол.

— Сатенрио, ты гадкий ублюдок, — в сердцах выкрикнул Макиэль, вскочил на ноги и в тот же миг сомкнул изящные пальцы на дверной ручке.

Приняв стойкую позицию, Макиэль потянул на себя. Послышался отчётливый треск и ужасно громкий противный скрип. Макиэлю казалось, что быстрее оторвётся его рука, нежели эта проклятая дверь откроется. Его ноги уже заскользили по замшелой поверхности каменного пола…. Когда его пальцы уже начали размыкаться, в последний миг дверь с грохотом распахнулась. От неожиданности юношу отбросило к самой лестнице. Юноша свалился с ног, чуть не ударившись головой о ступени.

Тем не менее, шок быстро прошёл, уступив место гордости за себя и собственные силы. Макиэль поднялся и самодовольно улыбнулся. Быстро сняв свой факел со стены, он смело ринулся во тьму комнаты.

***

Барон Кайл Фабиан — хозяин всех людских земель эту ночь полнолуния не забудет никогда. Вервольфы редко нападали на людей, предпочитая им лесных зверей или домашний скот, а вампиры с западных земель и вовсе пили какие-то зелья, заменяющие им кровь. Но убийство, совершённое сегодня переходило все границы. А ведь Кайл всё предусмотрел. Запер спальню дочери, запер покои, в которых спал вместе с супругой, поставил охрану на все посты. О дверях и окнах и говорить не стоит — их закрывали каждую ночь.

И каков же был его ужас, когда во тьме он проснулся от странных хлюпающих звуков. Луна светила прямо через раскрытые оконные ставни, а ведь мужчина лично закрыл их перед сном. Разодранная занавеска валялась на полу. В комнате витал резкий запах крови. Барон Фабиан был не робкого десятка, но увидев то, что творилось в комнате, он разом постарел на десять лет. На кровати слева от него, там, где обычно лежала его супруга, на голубой простыне алели кровавые пятна. В воображении Кайла всплыла ужасная картина убийства. Красный след от пятен вёл на пол — истекающую кровью женщину стащили с постели. И если она не кричала, значит, смерть была мгновенной. У дальней стены сидел монстр, с чавканьем и хрустом поедая тело баронессы, которое он туда приволок. При лунном свете можно было явственно узнать в чудовище вервольфа с белоснежной шерстью. Морда и грудь не человека были в крови, а хищные глаза — один серебристый, а другой голубой — сверкали в полутьме.

Антонио сразу услышал подозрительный шорох и участившееся сердцебиение барона, однако отрываться от поедания его женщины он не торопился. Вервольф сам не знал, что привело его в этот дом, но он точно помнил, что бывал тут в человеческом обличии. Не прекращая грызть кости и отрывать куски мяса, волк посмотрел на человека — их взгляды встретились. Барон осторожно тянулся к прикроватной тумбочке. Белый вервольф насторожился, что-то подсказывало ему, что человек держит там оружие. Возможно пистолет, заряженный серебряной пулей, прибережённой как раз для такого случая.

От женщины, которой Антонио оказал милость быстрой смерти и перегрыз ей горло, почти ничего не оставалось. И хотя запах плоти манил его, вервольф поспешил сбежать. На удивление барона, волк в один рывок пересёк комнату и выпрыгнул в окно. Барон тут же поднял тревогу.

Полная луна уже склонилась к западу Сильверстоун, но до окончания ночи было ещё далеко. В имении барона Фабиана воцарилась паника. Вервольф только приземлился на каменную мостовую, спрыгнув с четвёртого этажа, а к нему уже спешили три дюжины молодых крепких охранников в кожаных доспехах, вооружённых факелами, ружьями, копьями и алебардами. Они все были обучены для таких случаев, но даже от них разило неуверенностью. Свесив язык на бок, вервольф встал на четыре лапы и стал ждать нападения. Его пасть была растянута в довольной улыбке. С одного взгляда на Антонио становилось ясно, что ни в одной клеточке его тела нет ни грамма страха, даже не смотря на то, что его окружили вооружённые люди. Звериный оскал оборотня говорил о том, что волк был сыт и доволен. В конце концов, люди, прибывшие в Сильверстоун, сами знали, на что идут: они не редко становились кормом для главенствующих семей вампиров и вервольфов. Таковы правила Сильверстоун — выживает сильнейший.

Дрожащий от страха и гнева барон наблюдал из окна своей спальни. Он мог бы выстрелить в оборотня серебряной пулей и покончить с ним, но руки мужчины дрожали. Пока разбуженные служанки убирали комнату и заботились об останках своей хозяйки, Кайл не отрывался от царящего внизу хаоса. Вервольф окинул толпу хищным взглядом, чтобы каждый из воинов, что встали грудью за своего господина, поняли, куда идут. Шутить загнанный зверь не умел. Поднявшись на задние лапы и, издав оглушительный вой, белый монстр бросился на толпу. Крики, смешавшись с рыком зверя, разрезали тишину летней ночи. Подчиняясь звериной натуре, Антонио убивал одного за другим, не давая им шанса защититься. Одного удара лапой в грудь, одного укуса, одного прыжка могло хватить, чтобы стражники отправлялись в гости к Древним Богам. Кровь залила стены особняка и каменную мостовую. Антонио тоже досталось: его хлестали факелами, стреляли и кололи пиками, вот только это было бесполезно. Регенерации вервольфа можно было только позавидовать. Охране не удалось даже повредить шкуру волка, не говоря уже о серьёзных ранениях, потому что только серебром можно было нанести вервольфам какой-то вред. Серебро в Сильверстоун — довольно редкий и дорогой металл, поэтому оружие стражи было сделано из простой стали. Где-то в сантиметре от уха волка вновь прогремел ружейный выстрел.

«Это единственное, что они могли сделать», — мысленно усмехнулся вервольф.

Когда же от толпы в тридцать шесть человек на ногах осталось около двенадцати, Антонио отскочил к каменному забору, что окружал особняк барона, выпрямился и встал на задние лапы. Он был доволен своей победой: ему доставляло удовольствие смотреть на то, как дрожат от страха выжившие, как стонут полуживые и раненые, что лежат на земле, и как медленно умирают те, кто никогда больше не поднимется. Внезапно для всех присутствующих белый вервольф заговорил. Речь его, мешающаяся с утробным рыком, была едва понятна:

— Вы глупец, господин барон. Вы не смогли мне простить смерть одной дорогой для вас женщины, чтобы затем потерять ещё дюжину подчинённых. Месть — как ураган, сносящий всё на своём пути, запомните это….

Барон Фабиан дрожал. Этот монстр был прав. Ведь даже если бы в его силах было уничтожить весь род нелюдей, умершую супругу эта жертва не возвратила из Царства Древних Богов. Благодаря своему острому зрению, Антонио увидел все чувства, что вызвали у мужчины его слова. Стража тоже была в недоумении, и бросаться в бой больше никто не собирался. Оставив людей в замешательстве, молодой волк перемахнул через низкие деревца, растущие вдоль забора, запрыгнул на каменную стену, а затем скрылся во тьме. Догонять его никто не стал — все уже поняли, что смерть короля «Вервольфов» им бы просто так не простили.

***

Ночь прошла, и луна уже сошла с небесного престола, уступив его алому рассветному солнцу. Утренний туман рассеялся, окропив траву свежей росой, а пики сильверстоунских гор нежились в белых облачках. Антонио, изодранный и помятый, чью наготу закрывал только кусок ткани, оставшийся от брюк, вернулся в Белый Замок. С взлохмаченными волосами и косо одетой повязкой, от усталости и сытости король Чёрного Замка едва переставлял израненные ноги. Он не успел достичь цитадели в облике вервольфа, поэтому пять километров ему пришлось идти пешком. А после схватки под окнами барона Фабиана это было не так легко.

Около главных ворот замка его, как ни странно, ждал Макиэль. Он уже был одет в белоснежные королевские одежды, а на плечах его покоилась белая мантия. Издалека он даже сливался с белокаменными стенами своего дворца. Королю не пристало вот так просто встречать своего раба, обычно Макиэль ждал в своём кабинете, однако сейчас кроме них двоих и стражников, стоящих на посту, на площади никого не было.

— Да уж, здорово тебе досталось, — от души рассмеялся серебряный вампир, оглядев вервольфа с головы до ног, — наверняка ты отлично поел этой ночью. Выглядишь отвратительно даже для раба! Я попрошу служанок разогреть тебе воду для купания и принести новую одежду и сапоги.

Антонио осмотрел себя: длинные серебряные волосы и смуглая кожа были покрыты алой запёкшейся крапиной. К тому же новая одежда ему бы не повредила — ходить в набедренной повязке было вдвойне позорно.

— Да, спасибо, господин Макиэль…, — растерянно произнёс Антонио, виновато смотря в глаза стоящего напротив юноши.

— Кстати, ты ведь знаешь, что с завтрашнего дня остаётся ровно семь дней до наступления первого месяца осени? — спросил серебряный вампир, быстро сменив тему. Казалось, Макиэлю был малоприятен этот виноватый взгляд.

— Да, знаю, только к чему этот разговор? — ответил Антонио тоном, совсем не подобающем слуге. — Случится что-то важное?

— Случится, Антонио, обязательно случится, поэтому постарайся выспаться, — на изящных губах Макиэля заиграла странная улыбка. — Даю тебе время до обеда, попрошу тебя не будить, плюс ещё вся ночь. С завтрашнего утра начинаются твои испытания.

— Испытания? — как завороженный повторил молодой волк.

— Всё верно, — ответил серебряный вампир, лёгким движением руки приманив Антонио, и тот повиновался. Серебряный вампир положил руку на плечо волка и повёл его обратно в замок. — Несколько маленьких испытаний, — продолжил он загадочно, — чтобы никогда больше не вспоминать о прошлом…

[1] Полнолуние в Сильверстоун (длящееся три ночи подряд) выпадает в первой половине месяца, если это первый месяц сезона, в середине месяца, если он второй, и во второй половине, если месяц третий.