Где нас нет. Глава II

— Лев! Лев! — сквозь сон услышал я голос Михаила.

— Проснись! — тряс он меня за плечо.

Я медленно открыл глаза, мгновенно почувствовав дрожь от холода, который снова просочился в автомобиль, вытеснив накопившееся тепло от свеч. Они давно уже потухли, оставив после себя небольшие огарки. Когда я увидел знакомые очертания салона «Волги», наивная надежда растворилась в том, что это был лишь сон. Я, по — прежнему, находился в снежном плену. Дворники, похоже, давно сдались в борьбе с метелью. Все окна залепило толстым слоем снега, сквозь который невозможно было что-либо разглядеть. Я посмотрел на Михаила, держащего свечу в руках и сразу заметил из-под его очков тревожный взгляд. Освещение от свечи придавало остроту этой картине. Вид у него был напуганным, и он явно хотел мне сказать что-то важное. Не выдержав его напряженного лица, я наконец спросил:

— Что случилось — то?

— Что случилось? А ты на время посмотри, — указал он на приборную панель.

— Полдесятого. И что? — удивлённо ответил я.

— Тогда посмотри сюда! — громким шепотом произнес он, приоткрыв окно. Сквозь щель я не увидел ничего, кроме кромешной тьмы, которая все так же стояла, несмотря на утреннее время.

— Не понял! — удивленно смотрел я в окно сонными глазами.

— Вот и я про то же!

— Сколько прошло часов с тех пор, как мы сюда попали? — спросил я, зевая.

— Часов десять, точно. Сейчас должно светить долбаное солнце! Где же оно?

— Это шутка такая? — отвернулся я и снова закрыл глаза.

— Какая еще шутка?! — ткнул он меня в плечо.

Я недоверчиво на него посмотрел, перевел взгляд в окно, где до сих пор стояла ночь, затем взвесил довольно бодрое состояние после сна, говорящее о длительном отдыхе. Приписав сюда чувство голода, жажды и переполненного мочевого пузыря, я понял, что Михаил говорил правду.

— Все сходится.

— Что сходится?

— Да ничего здесь не сходится! — прокричал я, окончательно отойдя ото сна и открыл дверь, — Что здесь вообще творится такое?!

Я взглянул на черное небо, пытаясь увидеть зачатки рассвета, сразу обратив внимание на мертвую тишину. В воздухе больше не ощущался мороз и стоял полный штиль. Ветер прекратил трепать деревья. Они безмолвно стояли, приклонившись к земле под тяжестью снега, навалившего на их ветви. Деревья кланялись, будто приветствуя нас, снова, в этом заснеженном мире. Фары автомобиля уже не освещали лес, похоже, из-за севшего аккумулятора, и теперь огромная луна, зависшая в облаках, оставалась единственным источником света.

Михаил тоже выкарабкался наружу и уставился на частично заметенное тело старика. Оно, все так же, неподвижно лежало на спине, смотря в холодное темное небо.

— Что мы будем с ним делать? — спросил он.

— Ничего. Нам нужно думать о себе.

Михаил кивнул, но, все же, подсыпал ногой снег на обезображенное тело, скрыв часть его руки.

— Бедный старик! Кто же его так? — спросил он вслух самого себя, уже не отрываясь от своего дела.

— Оставь его.

— Ну, не могу я так, не хорошо. Я хоть чуть — чуть его, слегка, — сказал Михаил, войдя во вкус.

Он продолжал упорно закидывать снегом труп, помогая уже руками.

Я махнул на него, обогнул машину и просунул ключ в замочную скважину багажника. Замок со щелчком сработал, образуя небольшую щель.

— Есть что? — с любопытством подошел Михаил, отряхивая руки от мокрого снега.

Открыв до конца багажник, я осмотрел его содержимое, где лежала запаска и огромный походный рюкзак.

Я перевернул рюкзак и из него, сразу же, выпала пластиковая бутылка.

— Вода! — схватил ее жадно Михаил, открывая крышку. Сжав ее, он услышал треск льда, — Проклятье! Замерзла! — прокричал он, кинув ее со всей силы в сторону леса.

— Не мудрено. На улице же зима, — сказал я, смотря как осыпается снег с дерева, в которое врезалась тяжёлая бутылка.

— Что в рюкзаке? Что в нём ещё лежит?

— Консервы, нож, топор, одеяла…короче, кто-то в поход, похоже, собирался и не думаю, что это идея старика. Рюкзак для него слишком тяжелый.

— Чей же он тогда? — спросил Михаил, крутя консервированную банку с тушенкой.

— Я бы лучше спросил, «Где он?», — Возможно, мы здесь не одни, — настороженно осмотрелся я в поисках хозяина рюкзака.

Услышав это, Михаил напрягся, сделал шаг назад и прислонился спиной к машине, прислушиваясь к каждому шороху и чуть слышно произнес:

— Надо разжечь костер.

— Не помешает, — согласился я и указал на консервы, что держал в руке Михаил, — Можешь выкинуть эту банку, — Уже тридцать лет, как просрочена. Все банки 1990 года выпуска.

— Черт побери! — с трудом рассмотрел он мелкую надпись, — Плевать! Жрать хочу. Может, еще не стухло? — воткнул он нож в банку с тушенкой.

Спустя некоторое время, я уже ощущал тепло от костра, который приятно трещал в ночи, нарушая тишину зимнего леса. Я сидел на бревне, смотря, как языки пламени поднимались вверх, исчезая в пустоте, оставляя после себя тепло. В очередной раз, я снял с огня горячую кружку, наполненную талым снегом, поставил ее на подготовленное полено и наблюдал, как из нее вырывался густой пар. Он, так же, стремился куда-то вверх и растворялся в огненном свете костра. Кружка немного остыла, я взял ее в руки и с каждым глотком обжигающей жидкости вкушал изнутри ее тепло, которое приятно распространялось по всему телу.

— Знаешь, — прошептал Михаил, оглядываясь на погребенный труп, будто хотел от него что-то скрыть, — Это место… у меня чувство… короче, мне кажется, что я еще долго не увижу свою семью. Нутром я это чую. Ты понимаешь?

— Ты лучше скажи, еда как?

— Да, нормально. Как будто вчера только сделали, — недовольно отвернулся он.

Я скривил лицо и с закрытыми глазами быстро положил мясо на язык, с отвращением разжёвывая волокна животного. Вкус мне показался на удивление потрясающим, будто его только приготовили в неплохом кафе. Я еще раз понюхал содержимое банки, удостоверяясь в его свежести, и встал от костра, подошел к ближайшему дереву, держа в руках уже второй кусок мяса. Откусив, я снова поморщился и, на всякий случай, выплюнул его, заев свежим снегом.

— Ты слышал? — вскочил Михаил, к чему-то прислушиваясь, — Это моя дочка! Она зовет меня! Машенька? Где ты?

Я замер, пытаясь расслышать хоть что-то, но в воздухе, все так же, висела напряженная тишина, разбавленная треском костра.

— Я ничего не слышу, — удивился я, продолжая вслушиваться в пустоту.

— Да как ты ее не слышишь? Она где-то рядом. Машенька! Солнышко! Я тут! Где ты, котенок? — продолжил он звать свою дочку.

Он недовольно махнул на меня рукой и побежал в лес, тут же растворившись в темноте.

— Михаил, стой! Я ничего не слышу! Здесь никого нет! — бросился я за ним, — Михаил! — звал я его изо всех сил, но в ответ слышал лишь собственное дыхание.

Пройдя несколько метров в глубь леса, я остановился. Дальше идти было некуда. Следы исчезли.

— Михаил! Ты где? — крикнул я, оглядываясь.

Я взглянул на верхушку ближайшего дерева, надеясь увидеть его хоть там.

— Ау! Михаил! — не переставал я его звать.

Я стоял в полном одиночестве, слушая, как ветер покачивал с напряженным скрипом промерзшие стволы мощных деревьев. Меня окружала сплошная темнота. Она начала сгущаться, нагоняя все сильнее неуютные ощущения. Мне казалось, что я был уже не один среди этих темных деревьев, чувствуя, будто кто-то наблюдает за мной. Я услышал позади хруст ветки.

— Михаил!? — я резко повернулся на звук и услышал в метре от себя мощное рычание зверя.

Я оцепенел, всматриваясь в темноту, ожидая нападения. Агрессивный низкий рев заполнил весь лес. В один миг, что-то огромное кинулось на меня. Я не успел отпрыгнуть. Оно задело меня, сбив с ног. Я упал на снег и замер.

— Что делать? Притвориться мертвым? Бежать, не оглядываясь?

Судя по тяжелым шагам, массивное животное не спеша ходило вокруг меня, изредка сбивая снег с веток, задевая их своим крупным телом. Приподняв голову, я пытался разглядеть его в темноте, но, по-прежнему, ничего не видел. Я слышал, как оно остановилось где-то позади меня и с хрипом дышало, затем, махом запрыгнуло на дерево, ломая крупные ветви, и снова недовольно прорычало своим низким басом. Я привстал, собираясь бежать. Животное с грохотом спрыгнуло, словно заметив моё движение. Оно замерло, наблюдая за мной. Мне казалось, что совсем рядом я видел его пар, выдыхаемый на морозном воздухе, и не стал дожидаться, когда оно снова на меня бросится. Я медленно пополз в сторону машины, стараясь как можно меньше шуметь. Куртка, как на зло, скрипела от каждого моего движения. Мне казалось этот звук разносился на несколько километров по всему лесу, но животное не реагировало на него и, по-прежнему, неподвижно стояло где-то позади меня, будто потеряло во мне интерес. Подползая к краю леса, я уже готов был сделать рывок и броситься к машине. В ногу что-то вцепилось. Холодная сырая лапа мощно сдавила голень и потащила меня по снегу, как игрушку, обратно в чащу леса.

— Отстань! Оставь меня! — орал я, вырываясь.

Животное вцепилось еще сильнее, впустив под кожу острые когти. Я закричал. Оно подкинуло меня, как тряпичную куклу. Ударившись об дерево, я снова замер, уткнувшись лицом в снег, стараясь не делать никаких лишних движений. Животное было совсем рядом, я слышал его. Оно наклонилось надо мной и я уже чувствовал его горячее дыхание возле шеи. Похоже, оно нюхало меня, грубо толкая мокрым носом затылок, затем, начало медленно удаляться. Я слегка приподнял голову. Всего в нескольких метрах сверкал наш костер. Он ярко освещал автомобиль, который блестел, переливаясь в свете огня, приманивая к себе. Решив рискнуть, я поймал момент — резко встал на ноги, изо всех сил рванул к машине, крича во все горло. Лес снова затрещал ломающимися ветвями и оживился громким ревом. Шум доносился уже со всех сторон. Звери были повсюду. Они окружали и метались вокруг меня, пока я пробирался по глубоким сугробам.

— Вот он, край леса, он уже совсем близко! — думал я, стараясь быстро перебирать ногами, смотря на костер, как на спасение от неминуемой смерти.

Я прыгнул к огню, схватил, обжигаясь, огромное полено из костра и, крича, размахивал им над головой, отпугивая хищников, которые, судя по всему, остались среди деревьев, окончательно потеряв во мне интерес. Их рев все еще доносился из лесного массива, постепенно удаляясь все дальше. Мертвая тишина снова повисла в воздухе, заставляя слушать свое громкое биение сердца.

— Михаил, черт тебя подери! Где ты? Михаил! — осторожно крикнул я в сторону леса и замер, ожидая ответа, — Черт! Куда ты пропал?

Скрип снега от быстрых, приближающихся шагов, заставил меня вздрогнуть, ожидая хищника. Передо мной, вплотную, стоял высокий силуэт. Я замахнулся горящим поленом, но он опередил, схватив меня за грудки.

— Блин, ты чего творишь, а?! — быстро оттолкнул его я, узнав в нем Михаила, — Ты меня до чертиков напугал! Ты где пропадал? Я думал тебя задрали те звери!

— Какие еще звери? Лев! Какого хера я опять здесь нахожусь?! Я же был в больнице! — орал он, брызгая слюной.

— В больнице? В какой еще, на хрен, больнице? О чем ты? — удивился я.

Он упал на колени, схватившись за голову, снова крича:

— Почему? Я думал, это был страшный сон. Как же так?

— Стой! Объясни мне, что случилось — то?

— Что случилось!? — рявкнул он, вставая с колен.

— Ты где был? Меня тут звери чуть не задрали, пока ты где-то шлялся. Я думал, что они и тебя… как того старика.

— Что ты заладил со своими зверями? Ничего я не видел! Короче, две недели назад, я услышал голос своей дочки, помнишь?

— Две недели назад!?

— Ну да!

— Ты чего? Тебя не было минут двадцать, Михаил! Вон твоя фасоль, недоеденная лежит.

— Чего?! Ты свихнулся? Я тебя две недели не видел!

— Ладно, рассказывай уже! — решил я дослушать его до конца, подозревая, что он окончательно с ума тронулся в этом лесу.

— Когда я побежал в лес, то резко очнулся в больнице рядом со своей семьей. Меня в слезах обнимала жена… Я сразу же рассказал ей об этом кошмаре… о тебе, об этой нескончаемой ночи… Я думал это сон… такой реальный сон. Но я опять тут!

— Что за бред ты несешь?

Он сделал паузу и тяжело вздохнул, затем посмотрел на меня красными глазами, готовыми выпустить слезы и тихо произнес, отвернувшись:

— Мы отсюда никогда не выберемся.

Он прошел вдоль автомобиля, снял очки, вытер намокшие глаза и повернулся.

— Лев, мы в аду. Ты понимаешь, в аду!

— В каком еще аду? Ты чего?

— Помнишь, я сказал, что появился здесь в День Рождения дочки?

— Да, — напряженно ответил я, внимательно его слушая.

— Ну так вот, мне жена рассказала о том, что мне стало плохо с сердцем, когда я резал тот самый гребаный торт. Из-за инфаркта я был пару дней в коме. Когда это случилось, я сразу же здесь и появился, в этом лесу. Оказывается, пока я был тут с тобой — находился в коме. Ты понимаешь? Меня откачали и я вернулся домой, на землю, вспоминая эту безумную ночь. Прошло две недели с тех пор. И вот, буквально, минуту назад, я сидел с медсестрой, она забирала у меня кровь из вены… И сейчас я снова мерзну рядом с этой проклятой машиной! Снова в этой долбаной куртке!

Он одернулся, вскочил на ноги, скинул с себя куртку на снег и засучил рукав, выискивая что-то на руке.

— Ну и где же они? — тыкал он пальцем на свои вены, — Где они? У меня от уколов живого места на руках не было! Куда исчезли эти синяки, а?

Я не знал, что сказать, но он продолжил, твердо веря в свои слова:

— Я же умер… — уже тихо произнес он, — Как же моя семья? Мы мертвы! Ты тоже, Лев! Очнись же! Ты тоже! Этот мир не настоящий! — прокричал он, снова усевшись на снег, на этот раз, не скрывая слез.

— Стоп! Стоп! Стоп! Мы вообще-то живы, — остановил я его, пытаясь поднять на ноги и успокоить.

— Оставь меня! Я был там! — оттолкнул он меня, уткнувшись головой в снег.

— Михаил, тебя не было всего двадцать минут! Может у тебя начались галлюцинации от стресса или недосыпа, — пытался я найти объяснение его поведению.

— Двадцать минут?! Глюки?! Я тебе говорю, две недели прошло! — с этими словами он накинулся на меня. Я не успел увернуться, получив мощный удар кулаком в ухо.

Я пошатнулся и сквозь звон в голове услышал:

— За это время я почти забыл твою долбаную рожу! Понимаешь, я тебя две недели не видел!

Он хотел нанести еще один удар с другой стороны, но я увернулся, солидно вписав ему в челюсть кулаком. Он не устоял на ногах, рухнув головой на боковое стекло автомобиля. Оно разбилось, оставив приличный порез на лбу.

— Ты совсем охренел? — прокричал я, потряхивая руку от боли, — Да что с тобой не так?

Сплюнув кровью, он с криком накинулся на меня, повалив на снег, удерживая всей своей массой. Кровь из пореза капала на моё лицо. Он не обращал на это никакого внимания, стараясь снова ударить, подняв высоко сжатый кулак. Я, все же, не избежал пару сокрушительных ударов и, наконец, вырвался, повалив его на лопатки, награждая новыми порциями.

— Стой! Хватит! — обессиленно выдохнул Михаил, прежде, чем снова получить очередной удар.

Я опустил сжатый кулак, дополз до машины, привалившись спиной к переднему колесу. Михаил, тяжело дыша, добрался до заднего колеса и уселся рядом с ним, хмуро посматривая в мою сторону. Он оторвал ледышку из-под машины и приложил ее на лицо, корча гримасу от боли.

— Какого черта ты на меня накинулся? У тебя крыша совсем поехала?

Он, не обращая внимания на мои слова, отвернулся и смотрел куда-то в даль.

— Я тебя спрашиваю! — повторил я.

Он, все так же, неподвижно сидел, затем вытер кровь со лба свежим снегом.

— Я видел в лесу зверей, когда ты пропал, — решил рассказать я свою историю, — Видел настоящих хищников. Там их было очень много. Я реально думал, что они тебя задрали, — продолжил я стоять на своем, смывая с лица кровь снегом.

— Что за звери? — Наконец спросил он.

— Не знаю! Не видел. Темно слишком было. Они были, судя по всему, огромными… и очень быстрыми. Их рев… он был оглушительным. Такого я еще точно не слышал. Один из них тыкал мордой мою голову, пока я лежал лицом в снегу. Я чувствовал его горячее дыхание. Тогда я думал, что мне конец.

— Я слышал этот рёв. Помнишь, я тебе говорил? И слышал я тогда не зверя, а самого дьявола! Это был он. Мы в аду, Лев.

— Бред сплошной несешь! Тебе самому — то не стрёмно?

— Солнце за это время так и не появлялось? — вспомнил Михаил о бесконечной ночи, щупая свою челюсть.

— За эти двадцать минут — нет!

— Двадцать минут! — фыркнул он.

— Все! Хватит тут сидеть! Если ты хочешь оставаться в своем аду, оставайся, а я пойду дальше, искать реальную помощь, — сказал я, одел на себя рюкзак и направился вниз по дороге.