Фейри с Арбата. Шах белому королю

Неудавшийся убийца был дурак и одиночка. Этот дурак во всем сознался, назвал «сообщников» — тех самых стражников, которые его и выдали — и ждал казни. Вот уже четвертый день ждал.

А Сакс сомневался. Не в виновности, а в немыслимой дури «благородного мстителя». Весь его двенадцатилетний опыт Лорда-Стража вопил, что так не бывает! За этим простым делом непременно, обязательно кроется подвох размером с Ирское море!

И вот уже в четвертый раз Сакс просматривал протоколы допросов, доносы стражников и слуг, отчеты о проверках — и не находил ничего подозрительного. Ровным счетом ничего!

— Дери его сворой, — пробормотал под нос Сакс, отодвинул бумаги и, откинувшись на стуле, потянулся.

— Милорд, прикажете подать ужин? — раз, наверное, в третий спросил паж: средний сын Кирана, копия отца — разве что пока не обзавелся шрамами и дурными манерами. Ну да в десять лет еще рано, успеет еще.

— А ты заслужил? — спросил Сакс и нахлобучил ему берет на нос.

— Так точно! — отрапортовал мальчишка, в точности как отец, и щелкнул каблуками.

Конечно, ужинать за одним столом с пажом благородному тану Эллисдайр не полагалось, а полагалось — в гордом одиночестве либо с такими же благородными товарищами. Из благородных товарищей у него не вызывали изжогу избытком меда с патокой только Киран и, на удивление, младший Мейтланд. Но Киран должен был вернуться из своего Флейтри только через неделю, а Мейтланд с самого утра изволили пьянствовать и тащить «дружище Даро» в бордель, ибо одному пить скучно, а с прилипалами — тошно. Но пить и шляться по борделям сегодня «дружище Даро» не желал, к тому же это драное «дело» не давало покоя. Потому Сакс велел пажу впустить, наконец, изнывающую в передней служанку с подносом и, чтобы время зря не пропадало, вручил ему папку с бумагами.

— Читай, потом изложишь своими словами.

Мальчишка вцепился в «дело» — еще одно кираново словечко, прилипло, с мылом не отодрать — и в окорок одновременно, благо, придворный этикет не дошел до такого издевательства, как запрет на чтение за едой.

«Пока не дошел, — уточнял с кривой усмешкой Киран. — Потому что благородный лорд и чтение по природе своей несовместны».

— Да что тут излагать, милорд? — расправившись с окороком и тремя дюжинами страниц, спросил паж. — Просто, как в учебнике.

Сакс кивнул, продолжай, мол.

Мальчишка и продолжил. Толково и внятно пересказал все обстоятельства дела: как мелкий лорд, ободрав крестьян как весенних овец, пошил роскошный гардероб по последней моде, то есть как он сам понимал эту моду, и прибыл ко двору. Где его невзначай обсмеяли их величество, чем задели лордову честь и расстроили лордовы матримониальные планы.

Случилось это чуть меньше месяца назад, при Саксе — Лорд-Страж, когда его не призывают в иные места королевский приказ или государственная необходимость, обязан присутствовать на всех приемах и аудиенциях. Как Страж, советник и «хоть одно человеческое лицо в этом благородном зверинце» — но последнее уже не для протокола.

Лорд был блистателен. Он блистал весь, от унизанных перстнями пальцев и до рубиновых застежек на штанах. Когда Брандон увидел этакое диво, еле удержался от смеха. Как никак, королю на приемах надлежит хранить серьезность, даже если подданные походят на майское дерево. Зато позже, в беседе с таном Мейтландом, сказал, глянув в сторону лорда: прав был ваш достойный наследник, дядюшка. Кто застежками хвалится, тому, верно, больше похвалиться нечем.

Разумеется, шутка пошла гулять по дворцу и догуляла до лорда. Но не было бы в том большой беды, если б ее пересказывала, — добавив немало от себя лично, — не бывшая леди Оквуд, ныне леди Реган, раскрасавица и завидная невеста, даром что разведенная. Ее благосклонности лорд добивался едва ли не настойчивее, чем королевского внимания. Напрасно добивался, леди на провинциалов не смотрит, хоть обвешайся рубинами с ног до головы. Ей подавай если не короля, так хоть тана.

Униженный лорд счел невозможным просить руки леди-насмешницы, зато посчитал, что оскорбление, нанесенное Брандоном, смоется только кровью. А так как вызвать короля на дуэль не позволяет протокол, самое разумное и благородное — подкупить слугу королевской фаворитки, в его одежде проникнуть в спальню обидчика и всадить ему нож в спину.

Слуга взял деньги, обещался помочь лорду и тут же помчался к Саксу. Докладывать. Потому как слуга, в отличие от лорда, был не дурак и прекрасно понимал: убийцу поймают и казнят, а заодно с ним и всех сообщников. Не будет же благородный лорд заботиться о жизни какого-то там грязного простолюдина и его выгораживать! Вот тан Эллисдайр — совсем другое дело, он со слугами — как с людьми, потому что сам из простых. Ему помочь и родного короля сберечь — угодное Отцу и Матери дело. К тому же и лордовы деньги не отнимет, и сам вознаградит. За бдительность.

Про бдительность паж сказал отцовским голосом, чуть склонив голову набок, чистый певчий пересмешник.

— И что ты думаешь об этом деле? — спросил Сакс.

— Тут все ясно, милорд. Не умеешь — не берись.

Мальчишка сверкнул глазами так, что сразу было понятно: уж он бы, если задумал авантюру, все сделал как надо! Даже сам папа Браконьер не поймал бы!

Сакс хмыкнул, вспомнив, как Киран с гордостью рассказывал о проделках сорванцов. Из мальчишек определенно выйдет толк: старший в оруженосцах у Брандона, играет в пока еще детские интриги, а средний вот уже год учится эти интриги щелкать вместо орешков. У обоих получается весьма и весьма, еще лет десять, и будет кого взять в помощники. Конечно, и нынешний неплох, но слишком серьезен. До занудства. Не то что этот мелкий пройдоха.

— А ты, значит, умеешь, — подначил пажа Сакс и с хрустом надкусил яблоко.

— Так вы же сами учили, милорд! — сделал мальчишка невинные глаза, но вместо того чтобы выдержать паузу, тут же принялся излагать план, обозначая место и действующих лиц чашками, вилками и сливовыми косточками.

План был интересный. Не без недостатков, но для десяти лет — загляденье. Сакс уже собрался на эти недостатки указать, как в передней послышался раскатистый бас младшего Мейтланда и голоса стражников, повторяющих одну фразу с упорством дятлов:

— Тан Эллисдайр не принимают!

Судя по обиженному тону, Эллис Мейтланд был пьян в дрова. И, разумеется, требовал немедленно, вот сию секунду подать ему этого зазнайку, который вот уже неделю воротит нос от бла-агородного, во всех отношениях да-астойного собутыльника! Не принимают оне, па-анимаешь! Пусть оне сами скажут, в глаза!

Не успев толком понять, что не так в пьяной тираде Эллиса, Сакс махнул пажу, чтобы шел к себе и не мешал друзьям разобраться по-дружески, и рывком распахнул дверь из кабинета в переднюю.

В передней творился балаган.

Благородный и достойный наследник тана Мейтланда, — расстегнутая до пупа рубаха в винных пятнах, всклокоченная шевелюра с застрявшим соколиным перышком, явно от чучела из Егерского зала, тяжелый винный дух и красные глаза, — покачивался, размахивая полупустой бутылкой и забрызгивая стражников, и грозился «всех вас тут!»

Сакса он заметил не сразу, предоставив ему не меньше минуты любоваться на представление. А как заметил, оборвал монолог на полуслове, оттолкнул стражника, заступавшего ему дорогу, распахнул объятия и по неописуемой кривой качнулся к Саксу.

— А-а! Вот оне!.. — начал он радостно, но тут же нахмурился и по-королевски велел стражникам: — Вон, смер-рдящие отродья шайтана!

Он сопроводил приказ взмахом руки. С бутылкой. Которая, разумеется, выскользнула и на удивление метко попала одному из стражников в грудь.

«Переигрывает», — вздохнул Сакс и махнул стражникам, мол, оставьте его. Схватив Мейтланда за плечо, втянул в кабинет и закрыл дверь.

— Что случилось, Эллис?

Быстро окинув кабинет взглядом, — совершенно трезвым и осмысленным, — и убедившись, что они одни, Мейтланд взъерошил волосы пятерней и уселся на стул, еще не остывший после пажа.

— До тебя добраться сложнее, чем до королевских сундуков.

Брезгливо вытащил из волос перышко, стряхнул его на поднос и потянулся к кувшину с яблочным взваром. Отпив, пробормотал что-то насчет дерьмового местного вина и посмотрел куда-то за спину Сакса.

Сакс прищурился на него, ожидая, какой еще фортель выкинет потомок самого заслуженного тейронского интригана и темной фейри из Амира: на фортели Эллис был большой мастер. Истинный сын Ллира! Не даром ему целый год удавалось уклоняться от прямых вопросов и избегать откровенности, как Сакс ни пытался вызвать его на разговор.

А тут — пришел сам, да так, чтобы все отцовские соглядатаи в один голос доложили, мол, ваш наследничек изволили выкушать дюжину бутылок красного фелимского и дебоширить в покоях тана Эллисдайр. Где, похоже, совместно с таном распили еще кувшин-другой и от трудов тяжких заснули.

Зачем?

Поставив кувшин со взваром, Эллис перевел взгляд со стены на Сакса.

— Я знаю, кто подстроил покушение на короля, — сказал, понизив голос.

Сакс поверил сразу и безоговорочно: если покушение было устроено оппозицией, то Эллис знал о нем все и чуть сверх. Благородные лорды изо всех сил пытались втянуть младшего Мейтланда в свои планы, он слушал, поддакивал и обещал помощь — а потом интриги рассыпались из-за какой-нибудь ерундовой случайности. Разумеется, заподозрить, что к этим случайностям приложил руку Эллис, никому и в голову не приходило. Он же — наивное, хоть и бородатое, дитя, в интригах не понимает, ничем серьезным не интересуется.

— Рассказывай.

Эллис качнул головой и промолчал.

Ожидаемо.

Был ли Эллис Мейтландом по крови, или нет — но к старому тану он привязался.

— Твоего отца никто не тронет, обещаю.

— Я тебе верю. — Эллис чуть заметно улыбнулся. — Так вот, это дело рук Конлея. Знаешь его, хранитель Ллира из Шаннона.

Еще бы не знать. Шутка ли, это был первый настоящий хранитель, которого он видел!

— Но зачем Конлею покушаться на богами данного короля? И как ему это удалось, он же не был в Тейре уже лет десять?

— А он тоже темный фейри, — пожал плечами Эллис, как будто это само собой разумелось. — Фейри умеют колдовать, знаешь ли.

Сакс только кивнул: знаю, мол, и потер ключицу. С некоторых пор она саднила от любого упоминания о фейри.

А Эллис продолжал:

— Ему нужно, чтобы в Тейрон вернулись мудрые. На сам Луайон ему начхать, и с тамошними темными фейри у него какие-то разногласия. Насколько я понимаю, Конлей хочет что-то им доказать. Что и как — он не распространялся. А это покушение затеял, чтобы ты не скучал и не докапывался до Шаннона. Пока… да, именно пока, Мейтланд нужен ему как прикрытие, потому отец уже с год как не мутит воду. Как ты сам видишь, все попытки куда-то втянуть его или меня… эээ… случайно не удаются.

«Тоже колдовство?» — не спросил вслух, только поднял бровь.

«Так я тебе все и сказал, дружище», — пожал плечами Эллис.

Ну и ладно. И так понятно. Может, кто-то и верит, что Эллис Мейтланд — существо безобидное, но это проблемы доверчивых. Уж кому как не Саксу знать: легенды о фейри не преувеличивают, а наоборот. И сильно.

— Говоришь, Конлей что-то затевает.

— Не убийство Брандона, я уверен. Если бы хотел его смерти, действовал иначе. Скорее — передел влияния.

Сакс кивнул и нахмурился. Вот так вдруг обнаружить, что прозевал старого темного фейри под самым носом и ничего не знаешь о его целях — мало приятного.

— Передел влияния? — переспросил он.

Эллис криво и совсем незнакомо усмехнулся, став вдруг старше лет на десяток.

— Если Брандон отстранит от дел Кирана, отдаст госбезопасность Регану и позовет обратно мудрых, ты же первый поднимешь мятеж, и Киран тебя поддержит. Два танства, Даро, полстраны! Вы утопите Тейрон в крови, а Конлей только обрадуется. Ему же удобнее жечь колдунов, война все спишет. А я накушался народного гнева и войн за независимость каждой кочки по самое не могу. К тому же, не люблю запах паленой человечины. Предпочитаю нюхать хорошо прожаренную перепелку с рябиновой наливкой. И скипидар, да… скипидар…

Ухмылка Эллиса превратилась в мечтательную улыбку, взгляд ушел куда-то в потолок, а Сакс болезненно поморщился. Ему тоже хватило войны с избытком, нет уж, постараемся как-нибудь обойтись без нее.

Но Эллис сегодня подозрительно откровенен. Конечно, Сакс и так догадывался, что он не из Амира, но сейчас Эллис сказал это более чем прямо: в Амире уже лет триста не было и намека на мятеж или войну. Дураков нет связываться с темными фейри.

Ладно. Раз Эллис сделал шаг — поглядим, насколько далеко он готов зайти не только в откровенности.

— Дорого бы я дал, чтобы узнать, что собирается делать Конлей.

— Вербуешь? — все так же мечтательно глядя в потолок, уточнил Эллис.

Сакс качнул головой.

— Нет, прошу. Помоги мне, Эллис. Вербовать тебя я мог бы год назад, но не сейчас. Поздновато, не находишь? — Накрыл ладонью его руку, расслабленно лежащую на столе; фейри еле слышно хмыкнул. — Я понимаю, ты и так рискуешь. И я благодарен, ты не представляешь, как. Всю голову сломал, что в этом покушении не так, и ни боуги не понял. И с Конлеем этим!..

Сморщившись, как от кислого, Сакс взялся за кувшин, отпил изрядный глоток, вернул на место.

Ну что, Эллис, будем дружить против Ллирова сына? Твой ход.

— Конлей — старая сволочь, — пожав плечами, небрежно сказал Эллис; но за этой небрежностью отчетливо слышалась ненависть. — И мне тоже крайне интересно, какого черта он мутит. А ты, значит…

— Прошу по-дружески. Не денег и титулов же тебе предлагать, в самом-то деле. — Сакс хмыкнул. — А то еще орден…

— …и почетную грамоту «лучшему шпиону года», — продолжил за ним Эллис. — А что, я б ее под подушку спрятал и любовался долгими зимними вечерами. Нет, лучше ночами.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом оба рассмеялись. Оба — с облегчением.

Наверное, Саксу не просто так казалось, что Эллис искренне относится к нему, как к другу, хоть и прекрасно понимает всю подоплеку. Быть может, эта дружба — странная, неправильная дружба тех, кто должен быть врагами — в самом деле получится.

Отсмеявшись, поделили по-братски остатки ужина, благо, там хватило бы еще на четверых, поговорили о лошадях и дамах…

— Завтра поеду в Шаннон, — допив яблочный взвар, сказал Эллис. — Поправлять здоровье после дворцовых излишеств и внимать умным речам Конлея.

— Это правильно, затягивать не стоит, — кивнул Сакс. — Я завтра тоже уеду, недели на две. Успеешь?

— Не обещаю, но постараюсь. Кстати, на твоем месте я бы сейчас шарахался от каждого куста. И тану Флейтри удвой охрану, что ли. Конечно, его ребята не зря носят свои краповые береты, но все же, все же… Без тебя и канцлера Конлею будет куда уютнее.

Ночью оба спали, как младенцы, так же по-братски разделив широкое танское ложе. Разумеется, Сакс велел пажу всем, кому только можно, пожаловаться на нехорошего Мейтланда, который снова спаивает милорда и покоя ему не дает — подробности он оставил на усмотрение мальчишки, тот и сам способен правдоподобно соврать. А утром он имел честь наблюдать, как свежий и бодрый Эллис, отзавтракав с большим аппетитом, ровно за два шага до двери из танских покоев превращается в злобного, мучимого похмельем страдальца.

Предосторожность оказалась не лишней: в передней Эллиса уже ждал его личный камердинер с кувшином рассола — и очень, очень внимательными глазами. Тан Мейтланд и не скрывал заботы о любимом сыночке, кровиночке и наследнике.

— Ваша милость, извольте!..

— Пшел вон, квочка, — буркнул Эллис, но кувшин с рассолом взял. И тут же громогласно сообщил, что немедленно едет домой, лично выбрать в отцовских погребах настоящее шаннонское вино, а не этот разведенный уксус, который пьют в Тейре! Уж он докажет другу Даро, что настоящее вино…

Продолжения балагана Сакс не слушал — не ему предназначалось. Зато еще раз отметил: фейри внимателен к деталям и безупречно выдерживает образ.

Слава Матери, что он играет не на стороне Конлея и заговорщиков!

О Конлее, покушении, политике и Мейтландах Сакс размышлял всю дорогу до Девьего озера. Не иначе от дурных мыслей, а может, от рассказа Эллиса, чудилась за спиной погоня. Все время хотелось обернуться и проверить, в самом ли деле ему в спину целится лучник? Но в холодной осенней тишине не слышалось дроби копыт, только шелестел ветер и вскрикивали редкие птицы.

Не доехав холма, до которого они так и не успели добраться пятнадцать лет назад, Сакс натянул поводья и остановил Тянучку. Огляделся впереди, за холмом — лес и озеро, за спиной — голая пустошь с редкими купами деревьев.

Показалось, где-то совсем близко вздохнула дудочка.

— Ветер, это просто ветер, — сказал вслух и осекся.

«Засыпай, на руках у меня засыпай», — шелестел ветер, а Сакс, закрыв глаза, почти слышал голос Лиле, почти чувствовал ее тепло, словно взял ее к себе в седло, обнял, и она заиграла — а погоня утонула в тумане, растворилась… Сакс как наяву видел: вот кони опускаются в молоко по колено, потом — по брюхо, и последним тонет зеленый плюмаж Марка. А Лиле опускает дудочку и доверчиво откидывает голову ему на плечо.

Он еще помедлил, не открывая глаз и слушая ветер, потом все-таки тронул Тянучку. До озера оставалось всего ничего, там можно будет расседлать усталую лошадку, пустить пастись, и до рассвета сидеть возле маленького холмика, заплетенного вечноцветущей жалей-травой, резать дудочку и говорить с Лиле.

Придержал лошадь на вершине холма, над самым озером, снова поймав спиной недобрый взгляд — и не только спиной. Сосны и березы вокруг озера шумели не так, и сокол кружил не к добру, и сова ухнула — предупредила. Даже само озеро почернело и блестело густо, как пролитая кровь. Пятнадцать лет назад, когда водил отряд повстанцев, Сакс развернулся бы и без всяких объяснений обошел озеро дальней дорогой. Но не сегодня.

Пожав плечами, он спешился и повел Тянучку в поводу. Расседлав и стреножив, пустил пастись, а сам, срезав по пути тростинку, побрел к холмику, заросшему асгейровой жалей-травой. Взявшись за тростинку и нож, прислушался к лесным шорохам и плеску воды: к тростнику подобралась на кормежку рыбья мелочь, вдали распевали волки, где-то на другом берегу хрупал тонкими ветками лось…

Раньше он всегда разговаривал с Лиле, но сегодня слова не шли на язык. И в голову лезли совершенно не те мысли, которыми стоило бы делиться. Думалось: за пятнадцать лет они превратили Тейрон в сильное государство, процветающее, богатое — а мира так и не добились. Упустили темного фейри. Следовало бы убить его еще тогда, пятнадцать лет назад. Да куда там — Хранитель же! Настоящий! А следовало бы думать не о том, что Хранитель, а о том, как это служителю старых богов удалось пережить облавы, да почему его не тронули мудрые. Теперь вот и расхлебывай.

Так он и сидел молча, сначала вырезая дудочку, потом вертя ее в пальцах: прямой хват, обратный хват. Слушал ветер, украдкой поглядывая на лежащий рядом лук. И услышал: шорох и хруст веток под сапогами, шагах в пятидесяти. Кто-то спускался с заросшего березами и боярышником холма, тихо, не желая спугнуть дичь. Судя по едва различимому хрусту, четверо, а то и пятеро — то ли наемников, то ли верных солдат какого-то лорда. А скорее прав был Эллис: убийц послал Конлей.

Сакса пытались убить не раз, но вот так, к Девьему озеру, не приходил еще никто — может, понимали, что нельзя оскорблять место богини, а может, само озеро не пускало. Но сегодня святое место не отвело опасность, придется самому. Тем хуже для них!

Накатила удушливая ярость, в глазах потемнело. Рука сама потянулась к рукояти меча, но Сакс мысленно шлепнул себя по пальцам. Нельзя показывать, что услышал. Если кинутся всей кучей, точно убьют. А вот если незаметно подтянуть поближе лук, да подпустить шагов на тридцать…

Осторожно вытаскивая стрелы из колчана и втыкая в землю, он прислушивался к шагам охотников: точно, трое крадутся, а четвертый стоит, его почти не слышно — наверняка лучник. Удобная позиция, сверху, но от первого выстрела можно уйти за вывороченный пень, а дальше ему свои же будут мешать.

Едва подумал про лучника, как в лесу, позади убийц, послышался треск, словно кто-то ломился, не разбирая дороги.

Не успев подумать, кто бы это мог быть, Сакс упал плашмя и перекатился по траве к пню, уходя с линии возможного выстрела. Вовремя — там, где он только что сидел, вонзилась в землю стрела.

Схватив лук, Сакс вскочил, накладывая стрелу на тетиву; выстрелил на звук позади мечников — троих, уже в двадцати шагах.

Лучник коротко вскрикнул и упал.

Посторонний треск прекратился, сменившись каким-то то ли всхлипом, то ли шепотом: на всякий случай Сакс снова метнулся в сторону.

Правильно метнулся, но медленно. Руку поцарапала стрела, прилетевшая из сосен позади, у самой воды.

Проклятье, второй лучник!

Мечники молча бросились вперед. Сакс выстрелил, — один мечник упал, пока не опасен, — бросил лук и выхватил меч, мельком подумав: слишком медленно движутся, в чем подвох? И этот посторонний звук, почему-то привычный и правильный, тревожил и туманил мысли.

Когда один головорез упал навзничь, едва успев занести клинок, а второй покачнулся и начал оседать, Сакс, почти осознав, что это за звук, рубанул упавшего, следом — второго, и, пока раненый стрелой не опомнился, вспорол ему горло.Обернулся, все же в ожидании стрелы — и увидел, как второй лучник держится за сосну, позабыв про лук… сползает… и храпит, запрокинув голову.

Только тогда его догнало понимание: правильным звуком была дудочка. Колыбельная.

Сакс вцепился в рукоять меча так, что пальцы побелели. Лиле?! Медленно обернулся...

Нет. Не Лиле. Мальчишка, похожий на фейри.

Проклятье.

Он стоял в десятке шагов, где заканчивались заросли боярышника, согнувшись, упершись руками в колени и исподлобья глядя на Сакса.Мелкий, щуплый. Одетый в светлые штаны с курткой наподобие тех, что носят «в Амире», или откуда там явился Эллис. Тяжело дышал — не иначе, он и ломился через лес, раз так запыхался. Не зря ломился, Саксу он жизнь спас.

Молодец. Вечная ему благодарность.

Правда, вместо благодарности была пустота — и сомнение.

Спас. Но зачем?

Из доброты душевной или Конлей послал?

В доброту, благородство и бескорыстие Сакс давно уже не верил. С тех самых пор, как стал Лордом-Стражем.

А вот Конлей мог подослать, запросто. Как там Эллис сказал, передел влияния? Возможно, у Конлея есть планы не только на Брандона, но и на Сакса. Подсунуть ему светлого фейри, всем же известно о его слабости к фейри, и — переманить. Или зачаровать. Кстати, тогда понятно, почему наемники смогли добраться до озера: фейри их и провел…

Так, хватит паранойи, Лорд-Страж! Дышите медленно, отпустите меч и не вздумайте пугать мальчишку, видно же, совсем мелкий, лет двенадцать, не больше.

И вообще, кто бы ни послал, без него бы вас разделали, как косулю.

Сакс глубоко вздохнул, успокаиваясь и отгоняя неуместную злость: независимо от дальнейших целей фейри, пока он не собирается его убивать, и за дудочку не хватается. Значит, нужно оставить мальчишку в покое и заняться лучником. Очень удачно, что хоть один остался жив. Если он хоть что-то знает, вытащим. И размотаем до самого до нанимателя. Неплохо бы до Конлея, чтоб было за что его, змея, казнить, но вряд ли. За пятнадцать лет себя не выдал, и сейчас не с чего менять привычки.

Убрав меч, Сакс подошел к спящему. Лента-удавка, которую он носил уже лет десять, снова пригодилась. Он накрепко связал лучнику руки, подумал: допрашивать при фейри, если фейри — подсылка Конлея, не стоит. Лучше бы сначала разобраться с самим светлым, он вроде должен уже отдышаться. Да и сам Сакс уже способен не рычать, а разговаривать вежливо.

Обернулся.

Фейри уже пришел в себя и шел к нему. Медленно, с неуверенной улыбкой, держа свою дудочку в опущенной руке.

Остановился шагах в трех, переступил с ноги на ногу, глубоко вздохнул, будто собирался нырять, и хрипло окликнул:

— Эри...

Сакс вздрогнул.

Какого боуги этот мальчишка зовет его так?! Откуда ему знать, как называла его Лиле?! Никто целых пятнадцать лет не произносил «Эри», никому в голову не приходило так сократить его имя.

Это уже слишком, спас его мальчишка или нет, никому не позволено!..

Фейри отшатнулся, улыбка погасла. А Саксу стало неуютно, будто обидел ребенка ни за что. И… ведь никто не знал, только Лиле! Но она же была выше, чем этот фейри — или он забыл, какой она была? Нет же, он помнит! Помнит ее серебряные косы, темные омуты глаз, голос, похожий на капель — а у этого… или у этой фейри волосы только чуть ниже плеч, она не светится в сумерках, и позвала его хрипло… И когда бежала через лес — шумела, как человек, а ведь Лиле ступала почти беззвучно!

Но это "Эри"!..

Нет, не может быть, это не может быть Лиле, она должна была вернуться совсем не так, она не должна была видеть его — таким!.. Но если… Что, если?..

Фейри сгорбилась, обхватила руками плечи. Опустила голову.

Что-то мягко упало в траву. Сакс глянул — чтобы не видеть несчастного лица фейри, не должны дочери Асгейра смотреть так тоскливо! — и увидел ее дудочку. Совсем не тростниковую, даже не похожую на тростник, и уж конечно — не золотую, что бы там ни говорилось в сказках.

— Сделай мне дудочку, — шепнула фейри даже, кажется, не ему, а просто так, от безнадежности.

— Лиле, это ты? — попытался спросить он, но получился невнятный сип.

Тогда он шагнул к ней и осторожно дотронулся до ее волос, обыкновенных светло-русых, растрепанных, с застрявшими веточками, волос.

— Не я, глюк, — так же тихо ответила фейри, сипло рассмеялась и вдруг упала.

Только подхватив обмякшее тело у самой травы, Сакс, наконец, поверил, что это не Ллиров морок и не подсыл Конлея, а настоящая Лиле. Лиле вернулась к нему, как и обещал Киран!

А он ее не узнал.