Я всегда буду рядом

Спасибо незнакомым мне людям,

которые однажды стали моими друзьями

и сказали мне: «Пиши!»

— Саше, Полине и «Арану».

— Мам, а почему мы с тобой живём совсем одни?

— А разве нам с тобой плохо вдвоём?

— Нет, но… у всех есть папы, бабушки и… и… все другие, а у нас — нет.

— Так получилось, малыш, — тихо отвечает она и обнимает мальчика, пряча глаза.

— Они ушли и потерялись, да? — подумав, снова спрашивает он.

И женщина эхом отзывается:

— Да, ушли и потерялись.

Мальчик недолго молчит и наконец произносит:

— Мама, а ты никогда не уйдёшь?

— Эй! Что за странные вопросы? — она заглядывает в лицо сыну.

— Нет, мам, просто скажи: ты ведь никогда не уйдёшь от меня?

— Конечно, нет.

Глаза женщины стали серьёзными, но на губах появилась полуулыбка:

— Я всегда буду рядом.

— Всегда-всегда?

— Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой.

Улыбка стала настоящей, тёплой, ласковой. А потом окружающий мир окунулся в облако лёгкого цветочного аромата от её волос и сузился до ощущения трепетной любви матери, обнимающей своего сына…

_________

Она была очень красивой. Самой красивой на свете мамой — Павел был уверен в этом. Но улыбка делала её просто необыкновенной. Она умела улыбаться так, как не умел больше никто в целом мире. Когда его мама улыбалась, то уставшее лицо становилось особенно прекрасным, а потухшие глаза загорались внутренним золотистым светом, словно в их зелёной глубине отражалось солнце. Её улыбка всегда успокаивала, стирая из сердца любые обиды и страхи. И маленький Павлик был готов на многое ради этой улыбки. И даже когда мама сердилась на него и хмурила брови, Пашка был уверен, что всё это не по-настоящему, всё это пройдёт.

Мама не дарила ему игрушки так часто, как бы того хотелось, но Паша не сомневался, что она очень любит его. Потому что каждый вечер мама приходила к нему в комнату, легонько целовала в висок и желала спокойной ночи. А Павлик, словно зеркальное отражение, повторял её жесты и слова. Это был их тайный ритуал, своеобразный обмен частичками двух самых близких на свете сердец.

А ещё он очень любил, когда мама рассказывала ему на ночь сказки, иногда даже засыпая на полуслове, сидя возле его кроватки. Но мальчик никогда не будил её, даже если сказка была очень интересной, потому что твёрдо знал, что мама обязательно закончит её в следующий раз.

Конечно, в их жизни не всё было светлым и радостным, но грустные воспоминания не задерживались в памяти Павла. Со временем они становились туманными и невесомыми и постепенно рассеивались, как лёгкое облачко на чистом небе в жару.

Но всё же Павлик очень боялся, что когда-нибудь мама исчезнет из его жизни. И однажды даже осмелился спросить её об этом. И мама тогда пообещала ему, что навсегда останется с ним. Павел поверил ей. Поверил всем своим маленьким сердцем девятилетнего мальчика, потому что мама никогда не обманывала его. Никогда.

До того дня…

_________

Серенький будильник тихонько тикал на столике рядом с диваном. Стрелки медленно, но неудержимо ползли по циферблату: длинная едва заметно скатывалась вниз, приближаясь к половине, а короткая, кажется, уже целую вечность висела между десятью и одиннадцатью. Люстра, стеклянные подвески которой были похожи на крупные замёрзшие капли воды и ледяные снежки, заливала комнату ярким желтоватым светом. Но от этого становилось ещё неуютнее, потому что этот равномерный свет так пугающе контрастировал с царящей на улице темнотой, заглядывающей в окна десятками золотистых огоньков зажжённых в доме напротив люстр. Самых обычных, таких же, как и здесь, электрических, но сейчас казавшихся десятилетнему мальчику живыми и злобными глазками невидимого чудовища.

И ни уверения самого себя в том, что он, Пашка, уже большой и ему стыдно бояться ночной темноты, ни уже два часа работающий без перерыва телевизор не могли избавить мальчика от тоскливого чувства, которое поселилось внутри.

Последние тридцать минут голубой экран беззвучно перелистывал картинку за картинкой, нигде не задерживаясь дольше, чем на пять секунд. Мальчик, сидевший на диване напротив, неотрывно смотрел в телевизор и рассеянно нажимал на кнопки пульта. На самом деле показываемое на экране абсолютно не интересовало его. Уроки были давно сделаны, посуда вымыта, надоевшая книга лежала рядом с будильником.

Мама сказала, что немного задержится после работы, и Пашка даже догадывался зачем — через две недели начнутся новогодние праздники, в этот выходной они собираются украшать ёлку. Но мамины слова «немного задержусь» никогда прежде не означали «приду позже девяти», и сейчас мальчику было уже по-настоящему страшно. Что же могло так задержать её?

Почему-то очень хотелось заплакать, зареветь, как девчонка, дать волю чему-то липкому и холодному, что как будто ворочалось в животе, мешая спокойно дышать, и от чего в тёплой комнате у Пашки мёрзли руки. Он сидел, смотрел в телевизор, но в действительности очень внимательно прислушивался к тишине за входной дверью, пытаясь различить звук открывающегося на площадке лифта и с тревогой ожидая звонкого поворота ключа в замке. Потом дверь откроется, и в квартиру войдёт мама. Она разуется и, виновато улыбаясь, пройдёт в комнату. А Пашка нарочно сделает вид, что ему ни капельки не страшно и что он вообще-то уже почти спит…

Мальчик тяжело вздохнул. К своему огромному разочарованию он понимал, что, когда мама придёт домой, он не будет спокойно сидеть на диване. Не сможет. Скорее всего, он бросится к ней в прихожую и, не дав даже раздеться, повиснет у неё на шее, спасаясь от терзавшего чувства тревоги и страха. Хорошо будет, если ещё в слёзы не ударится.

За тяжёлой входной дверью, дребезжа разъехались створки лифта. Пашка насторожился, но в квартире по-прежнему было тихо. Только тикал будильник на столике и на кухне тоже негромко загудел холодильник, однако Пашка всё равно вздрогнул от напряжения. А спустя некоторое время ключ в замочной скважине всё-таки повернулся.

— Мама! — вскрикнул мальчик и бегом кинулся навстречу, но тут же испуганно замер.

На пороге стояла незнакомая женщина, совершенно непохожая на маму и вдобавок гораздо старше её. Увидев Пашку, она сначала тоже остановилась, потом не спеша закрыла за собой дверь и как-то странно улыбнулась.

— Здравствуй, Павлик.

Мальчик попятился, чувствуя, как сердце вдруг заколотилось где-то у самого горла, и всё тело покрылось холодным потом от страха.

— Вы кто? — выдавил он.

— Я? Я… — Женщина на секунду замялась, а потом ответила чуть дрогнувшим голосом, — …твоя бабушка, мама твоего папы.

— Бабушка? — растерянно переспросил Пашка и взглянул на дверь за её спиной. В другое время он бы удивился, обрадовался, ведь Павлик никогда прежде не видел ни её, ни своего отца. Он бы вежливо поздоровался, потом проводил свою внезапно обретённую бабушку на кухню и напоил чаем, пока мамы нет дома.

Но сейчас нечто удерживало его от такого радушия. Да, появилась бабушка, но…

— Где моя мама?!

— Мама заболела, — женщина неуверенно шагнула к мальчику. — Она в больнице. Но мы с тобой обязательно сходим к ней через несколько дней. Нам нужно только немного подождать, быть сильными, и она поправится.

После этих слов Пашка почувствовал, как его сердце рухнуло в пятки, а в ушах будто гулко лопнула тугая струна. Перед глазами всё поплыло и превратилось в смазанную кляксу с расплывшимся солнцем-светильником под потолком.

Но мальчик всё-таки высвободился из внезапно обнявших его незнакомых рук.

— Хорошо, я подожду. Спокойной ночи, — твёрдо сказал он и скрылся за дверью своей комнаты.

Знала бы его бабушка, чего стоили десятилетнему ребёнку эти слова. Видела бы, как он, закрыв дверь, включил тусклый ночничок, снял со стены их с мамой фотографию, забрался на кровать. Как, дотрагиваясь дрожащими пальцами до дорогого лица и изредка вытирая тыльной стороной ладони беззвучные слёзы, долго, бесконечно долго, пока усталость не сморила его, шептал, словно заклинание: «Мама, вернись. Пожалуйста, вернись. Мама, вернись…»

А она улыбалась ему со снимка и молчала…

Она не вернулась домой ни в тот вечер, ни на следующий день, ни через неделю. Не смогла. Заклинание не подействовало…

_________

— Павлик, сбегай за хлебом, — раздался с кухни голос бабушки.

Парень сморгнул, возвращаясь из воспоминаний к реальности и ставя маленькую рамку с фотографией обратно на свой письменный стол.

— Пять минут, ба, — громко откликнулся он, ещё раз взглянул на улыбающееся с фото лицо мамы, отложил в сторону гитару, которая в молчаливом ожидании лежала у него на коленях, и тихо повторил сам себе: — Пять минут.

Получив команду, компьютер недолго поразмыслил, подмигнул ярко светящимся экраном и отправил загруженный файл по указанному адресу. Убедившись, что запись пришла куда надо и доступна для просмотра, Павел хотел уже отключить тихо гудящий комп, но подумал и всё же заглянул на странички своих «друзей» по сайту.

У «Имхотепа» — новый стих, как всегда острый, бьющий по мозгам. «Маруся» — лирика, хоть и любовная, но всё равно хорошая. «Гил Галад», наконец-то, выложил последнюю главу своей повести. Классно пишет мужик, ничего не скажешь. «Надо будет дочитать после сессии», — подумал Павел и, помедлив, нажал на пустую аватарку «Анастасия». Ничего. Последнее обновление было три дня назад. Сказка.

Выключив компьютер, парень натянул свитер, порылся в карманах, проверяя наличие денег, вышел из комнаты, обулся и, сняв с вешалки пуховик, оглянулся в дверях:

— Ба! Кроме хлеба ещё что нужно?

Женщина выглянула в прихожую.

— Нет, вроде…

За прошедшие с их первой встречи десять лет она не сильно изменилась, только волосы стали совсем белые. И ещё руки. Кожа на них теперь была тонкая, как пергамент, и вся сжалась, как смятый лист бумаги.

— Не задерживайся только, я ужин разогреваю.

На улице царил глубокий святочный вечер. Семь часов. Днём валил снег, и его насыпало столько, что некоторые машины, припаркованные на дворовой стоянке, стали похожи на огромных разноцветных наседок. Они сидели в своих снежных пушистых гнёздах, зарывшись по самый бампер, и тихо дремали в белой темноте. Небо нежданно расчистилось и таинственно улыбалось тонким серпиком народившегося месяца, подмигивая редкими глазками самых ярких звёзд. Россыпь алмазной пыли на чернеющем небосводе увидеть в городе никогда не удавалось, к сожалению.

Павел вздохнул и перевёл взгляд на ватагу ребятишек, с радостными воплями кувыркавшуюся в высоких сугробах. Вот кто-то из мальчишек, сделав небольшой подкоп вглубь белого наноса, неожиданно с громким «страшным» криком выскочил наверх, подняв к небу целый рой маленьких ледяных красавиц. Остальные дети счастливо завизжали и засмеялись и тут же бросились повторять придуманную товарищем забаву.

Январский морозец ощутимо щипал лицо, и Павел непроизвольно втянул голову в плечи и поглубже нахлобучил капюшон. Спрятав руки в карманы, он торопливо зашагал по ещё толком не протоптанной после снегопада дорожке к магазину. Мысли прыгали в голове в такт шагам, перескакивая с одной темы на другую.

«Последний экзамен будет почти через неделю, надо бы конспектами озаботиться… К Альке сегодня не пойду, у неё завтра история экономики, просила не мешать, жаль… Может, завалиться к Лёхе? У него отец поздно приходит. Посидим, пивка попьём… Нет, не охота… Интересно, а существуют ли на самом деле ангелы?..»

— Алло! Мамуль! Привет! Я задержусь немного… — мимо Павла серым мышонком прошмыгнула невысокая девушка в светлом полушубке и такой же шапочке, чуть задела его локтем и побежала дальше, продолжая по телефону уговаривать свою родительницу.

«Алло! Мамуль! Привет! Вернись ненадолго», — внезапно даже для себя самого подумал парень и споткнулся от неожиданности, когда мозг обработал пришедшую мысль. Мысль, которая впервые посетила Павла пару месяцев назад, в день его двадцатилетия. Он встал как вкопанный посреди дорожки и вдруг вздрогнул:

— О! Анастасия! Сколько лет!.. Как поживаешь?..

В нескольких шагах от Павла незнакомые мужчина и женщина встретились в свете уличного фонаря и вдруг оказались не просто старыми знакомыми, а такое ощущение, что самыми близкими людьми на земле — так они обрадовались этой случайной встрече.

«Однокашники?» — отстранённо подумал Павел и снова замесил снег ботинками. Проходя мимо, он бросил быстрый взгляд на женщину. Она улыбалась своему собеседнику и была явно рада его видеть. Только что крылья за спиной не росли от переполнявших её чувств.

«Нет, правда! Интересно, существуют ли на свете настоящие ангелы?» — снова спросил самого себя парень и самому же себе ответил как обычно: — «Скорее всего, нет. Ну, или, по крайней мере, не здесь».

Однако спустя всего секунду его внутреннее «я» честно призналось, что уже довольно долгое время в этом не уверено.

Анастасия… Женщина без аватарки, без единой фотографии. Только слова, появляющиеся на экране компьютера, складывающиеся в предложения, такие знакомые, что первый раз было жутко…

Несколько недель назад на одном творческом сайте Павел наткнулся на небольшой рассказ. Наткнулся случайно, а когда начал читать, оторваться уже не смог. Это была неплохо написанная сказка о птенце, который мечтал искупаться в радуге. Однако Павел перечитал её дважды и даже матюгнулся в сердцах, потому что слышал раньше, когда был маленьким. От мамы.

Но этого просто не могло быть!

Сбитый с толку, парень зашёл на страничку автора, желая увидеть того, кто украл сказку его детства, прежде чем написать администратору сайта и сообщить о плагиате, буйным цветом расцветающем на вверенной ему — администратору — виртуальной территории. Это оказалась женщина, «Анастасия», но аватарка была безлика. На её страничке было выложено несколько стихов и ещё две сказки. Сам не зная, почему, Павел передумал пока тревожить администратора, а решил для начала спросить у самого «автора», откуда ему известна эта сказка.

Через сутки пришёл ответ:

«Вам понравилось? Я очень рада… Они мне снятся. Я вижу их во сне, почти каждую ночь. Иногда они интересные, иногда — неочень. Самые лучшие я решила записывать…»

_________

— Мам?

Тёплую поздневечернюю тьму детской разбавляет только тусклый свет ночника, как раз такой, чтобы не бил в глаза и не мешал спать, но в то же время чтобы засыпающему малышу не было страшно в темноте.

— Да, родной?

Мама смотрит на него и нежно улыбается. Её руки замирают на одеяле, которое только что поправляли на плечах у Павлика.

— Мам, а откуда ты знаешь все эти сказки? Тебе их тоже мама рассказывала?

Она тихо смеётся и гладит сына по волосам:

— Нет, моё солнышко. — И загадочным шёпотом добавляет: — Они мне снятся. Я вижу их во сне, почти каждую ночь. Иногда они интересные, иногда — неочень. Самые лучшие я рассказываю тебе…

_________

— Не может быть… — потрясённо прошептал тогда Павел. По спине и затылку дружной толпой затопотали мурашки. Он выскочил из-за компа, словно с монитора на него смотрело привидение. Да, в общем-то, так оно и было.

В тот момент у него резко возникла потребность с кем-нибудь поговорить, убедиться, что это ему не снится. А ещё лучше — что он не свихнулся. Но бабушки дома не было, Павел был один, и, скорее всего, это было к лучшему. Ну, что бы он ей сказал? Что в интернете завёлся призрак его матери? Она бы, наверное, решила, что он её разыгрывает.

Телефонная трубка будто сама собой оказалась в руке. Павел набрал номер и, не сводя глаз с экрана, словно опасался, что буквы на нём вдруг растворятся в бесконечном цифровом пространстве, нервно заходил по комнате, одновременно слушая казавшиеся нескончаемыми длинные гудки.

— Алло? — спустя вечность ответил на другом конце провода девичий голос.

— Аля! Я, кажется, с ума схожу, — сходу выпалил парень, несказанно радуясь, что слышит живого человека.

На несколько секунд в трубке повисла абсолютная тишина, кажется, даже дышать перестали. А потом девушка недоверчиво переспросила:

— Что, серьёзно? Тебе так плохо без меня?

— Да, нет же! Причём здесь ты? — раздражённо махнул рукой Павел.

— Паш, ты выбрал какую-то странную форму для извинений, тебе не кажется? — в голосе Али слышалась явная обида, но Павел не обратил на это внимания.

— Извинений? Да речь даже не о нас с тобой!

— А если не о нас, то звони кому-нибудь другому! Я не собираюсь с тобой разговаривать! Тоже мне, нашёл выгребную яму для своих проблем!

Если честно, Павел и не думал извиняться. Во-первых, сейчас ему было не до того. А во-вторых, он не чувствовал, что один во всём виноват. Они с Алькой поругались так, что, казалось, уже никакими нитками не сшить. Наговорили друг другу кучу мерзостей и решили разбежаться.

Но в данный момент ему позарез был нужен близкий человек, который его выслушает. А так получилось, что за три года именно эта смешливая ясноглазая красавица заняла в его сердце второе по важности место, разделив сей пьедестал с бабушкой. И выдрать её оттуда у Павла пока никак не получалось. Потому-то неосознанно он и набрал её номер. Номер любимого человека, которому доверял. А она теперь выделывается, как хочет. И это било больнее любого камня.

— Да пошла ты в задницу, дура!!! — сорвался на крик парень и тут же услышал в ответ:

— Сам козёл!!!

Короткие гудки еле слышно нарушали тишину квартиры. А Павел смотрел на трубку, зажатую в кулаке, и не знал, что теперь делать. В сердцах швырнул её на софу и вдруг ощутил бешеное желание выть: на луну, на солнце, на что угодно, лишь бы заполнить зияющую в груди пустоту.

Господи, какой же он идиот! Неужели так трудно было сказать «извини», а не предъявлять друг другу претензии? И Алька тоже хороша… Взгляд парня снова упал на монитор.

Слова с экрана никуда не делись, но страшно больше не было. Что значат какие-то там призраки и страхи в сравнении с потерянным сердцем?

Павел сел за стол, глубоко вздохнул и, обхватив голову руками, уставился на стрелку курсора, которая висела над предложением «ответить», как кончик пера над смертным приговором.

— Значит так, — после недолгого молчания сказал он сам себе. — Никакого привидения нет. Это — совершенно живой человек, который просто случайно выразился так же, как когда-то мама. Удивительно, но такое наверняка бывает. В конце концов, на этом свете происходят и более невероятные вещи.

В прихожей щёлкнул замок — вернулась бабушка. И на душе окончательно воцарилось спокойствие. Парень даже усмехнулся, когда вспомнил свой недавний страх.

— А ну-ка, посмотрим, кто и что ты за человек такой — Настёна-сластёна, — пробормотал он, подчиняясь проснувшемуся любопытству и заглядывая на личную страничку «Анастасии». И сразу же поправился: — …гм… вернее, тётя Настя…

Она оказалась почти вдвое старше Павла. Тридцать пять лет. В мозг болезненно стукнула мысль, — как раз столько же, как и… — но парень сразу же запретил себе даже думать об этом.

— Она — просто человек, — и добавил, криво улыбнувшись, — только очень интересный человек.

Вернувшись на свою страничку, Павел обнаружил отметку о получении нового комментария. «Анастасия».

— А кто же ещё? — саркастически буркнул он и прочёл:

«Очень красиво и явно от сердца. Только… грустно очень… и тревожно. Словно Вам сейчас больно. Кажется, что Вы поругались с кем-то очень дорогим, когда написали эти строки».

— Ещё бы!

«Эти строки» Павел написал вскоре после того, как за Алькой с треском захлопнулась входная дверь, запечатав его наедине с уже неслышимыми, но всё ещё метавшимися под потолком криками и обвинениями, которые вдребезги разбили их счастье, оказавшееся таким хрупким. Но, что удивительно, Павел уже тогда, после выпитого стакана водки, чувствовал злость не только на своенравную девчонку, но и на себя, супермачо безмозглого. И — «Анастасия» права — было очень больно, когда понял, что потерял. Хорошо хоть бабушка всей той прелести не слышала. Не нужно ей пока было знать об этом…

Пальцы выбили короткую дробь на клавиатуре:

«Есть такое».

Ответ пришёл только вечером. Но зато какой! Павел даже чаем поперхнулся, когда читал.

«Вы меня простите. Не моё это дело, но… Обижать тех, кто тебя любит — жестоко. А обижаться на тех, кого любишь ты — глупо. Извините».

Проблема была даже не в том, что женщина была права, хоть и действительно лезла не в своё дело. Просто…

___________

— Пашка! — Мама вздрогнула и от неожиданности чуть было не расплескала воду из эмалированного тазика, который несла к плите. — Испугал! Ты чего?

— Мам, ты на меня больше не обижаешься? — мальчик шмыгнул носом, выглядывая из-за кухонной двери.

— За что? За то, что ты меня обманул?

Павлик повесил голову и молча кивнул. Мама поставила воду на плиту, подошла и опустилась рядом на колени:

— И хотелось бы, да не могу больше. — Потом помолчала и, взглянув на сына, добавила: — Понимаешь, малыш, есть такое правило: обижаться на тех, кого ты любишь — глупо, а обижать тех, кто любит тебя — жестоко.

Мальчик снова всхлипнул и обнял её за шею.

— Мама, я больше не буду, — пообещал он, и она тихонько вздохнула в ответ:

— Надеюсь…

___________

Павел ответил:

«Вы правы».

И послал запрос дружбы.

А спустя полчаса он стоял перед дверью квартиры Али, ощущал кончиками пальцев упругую прохладу лепестков белоснежной розы, одновременно пряча в карман содранную с неё газету (которая защищала нежный полураскрывшийся бутон от уличного декабрьского холода), и точно знал, что сейчас скажет.

С того дня, после безуспешных попыток убедить самого себя, что так не бывает и это скорее всего — полнейшее безумие, про себя Павел всё же называл эту удивительную женщину «мама». А когда накануне Новогодних праздников на его страничке появилось поздравление, начинавшееся словами «Мой Хороший Человечек!..», то уже почти не сомневался в том, что это она. Точнее, сомневался — остатками здравого смысла в ясности своего рассудка, — но объяснить по-другому всё происходящее просто не мог. Ведь много лет назад как раз так частенько и называла его мама, когда хотела сказать что-то очень важное.

Чтобы хоть как-то отвлечься и окончательно не сбрендить, Павел проводил как можно больше времени с Алькой, а на время сессии запретил себе вообще подходить к компьютеру и старался держать разум в узде. Правда, три дня назад свой собственный запрет пришлось нарушить. По просьбе Али, которая отлично знала своего парня и была в курсе его увлечений и талантов. Более того, она искренне считала, что лучше всего у Пашки получается петь, особенно песни собственного сочинения. И что эти песни обязательно должны быть услышаны. И вот…

— Держи. — Медового цвета гитара неожиданно возникла у парня перед носом, заслоняя своими блестящими изгибами половину обзора экрана телевизора. Хотя, если честно, если бы её и не было, это не сильно исправило бы ситуацию. Потому что фоном для гитары служили очень симпатичные изгибы тела Али, упакованного в малиновый свитер и синие джинсы в обтяжку. Она торжественно протягивала ему инструмент.

— Блин, Алька, давай попозже, — попытался отмахнуться Павел, в то же время аккуратно отодвигая девушку в сторону.

— Нет, сейчас, — упрямо заявила та, возвращаясь обратно, но теперь заслоняя уже весь экран.

— Там последние двадцать минут осталось, — возмутился парень, вытягивая шею влево и стараясь увидеть хоть что-то. Но бёдра девушки качнулись в том же направлении.

— Ничего. Ты этот фильм уже смотрел.

— Аль, сегодня же Рождество! А я вчера, между прочим, «эмэмэску» сдал! Дай отдохнуть-то!

— Паш, ну, я же тебя не работать заставляю! — обижено воскликнула девушка. — А мне уходить скоро…

Павел помолчал немного и вдруг спросил:

— Может, останешься? Насовсем.

— Ага! Вот классно-то будет! Два студента в одной квартире на шее у твоей бабушки!

— Я работаю…

— Я тоже. Но сути вопроса это не меняет.

Павел притянул девушку к себе на колени и положил подбородок ей на плечо.

— И долго оно вот так ещё будет?

— Как? — глядя в пол, откликнулась она.

— Вот так. Набегами.

— А ты что, боишься — не дождёшься?

— Нет. Просто думаю — вдруг ты кого получше найдёшь.

Он сказал это совершенно серьёзно, но Аля только покачала головой и, глубоко вздохнув, ответила:

— Дурак ты, Пашка…

Павел хотел поцеловать её, но вместо этого уткнулся носом в гитару, которая снова возникла между ними. А из-за плеча её корпуса, хитро улыбаясь, смотрела Алька.

— На!..

Через полчаса они записали на камеру первый клип Павла, как смеясь назвала это недоразумение девушка, — и под её неусыпным контролем он выложил его на тот самый сайт молодых и не очень дарований.

На следующий день появился первый комментарий — от «Маруси»: «Понравилось».

Дальше отметился какой-то гость, вернее, гостья, отвязная до умопомрачения: «Ты симпотный! Я живу в твоём городе. Может, пересечёмся? Не пожалеешь!»

Павел внутренне содрогнулся, перекрестился и удалил недвусмысленное приглашение от греха подальше, пока Аля не увидела. Ещё через сутки своё одобрение засвидетельствовали ещё двое поющих обитателей того же сайта.

— Спасибо, конечно, но это всё не то…

Павел ждал. Ему было важно получить всего одно послание, остальные были лишь приятными сопутствующими моментами. Но оно всё не приходило.

Алька тоже контролировала этот процесс, но по телефону, потому что у неё экзаменационный график был плотнее, чем у её парня. Для неё любой положительный отзыв был в радость.

— Вот видишь, я же тебе говорила! — торжественно щебетала она в трубку каждый раз после того, как выслушивала скупой доклад своего любимого. И Павел всегда согласно кивал и быстренько переводил разговор в другое русло.

Раз уж установленное им самим табу на компьютер вообще и интернет в частности было уже нарушено, то теперь по вечерам он проводил в сети примерно минут по десять, проверяя оставленные для него сообщения. В принципе, можно было бы, конечно, и подольше путешествовать по просторам I-netа, — благо, учебный отпуск не гнал на работу каждое утро. Но, во-первых, совсем уж наглеть перед собственной совестью не хотелось. А во-вторых, вне компьютера всё ж таки меньше думалось о «печальном», хоть и не на много.

Кроме того, Павел понимал, что с этой историей с привидениями — или ангелами, как посмотреть — нужно что-то делать. Оставалось только решить — что и как. Может, просто спросить у «Анастасии» напрямую: Вы, случайно, не моя мама? То-то она обхохочется…

…Захлопнув входную дверь и разувшись, парень прошёл на кухню и вытащил из-за пазухи половинку чёрного в запечатанном пакете.

— Сумок для тебя нет… — вздохнула бабушка, увидев такой фокус, но Павел не обиделся. Заглянув в стоящую на плите сковородку, он полушутя пояснил:

— Так теплее.

— Кому! — не сдержав улыбку, «возмутилась» бабушка, и Павел, взяв со стола принесённую покупку, показал пальцем свободной руки на себя и на неё:

— Нам обоим.

Бабушка забрала у него хлеб и легонько толкнула его открытой ладонью в лоб:

— Садись уже, хохмач.

На что Павел, проходя мимо, обнял её одной рукой за плечи, поцеловал седые волосы и отправился переодеваться.

Поздно вечером бабушка заглянула в комнату Павла. Тот сидел за столом, откинувшись на спинку узкого кресла, и что-то читал на ярко светящемся мониторе.

— Ты спать-то когда будешь? Время уж полночь почти, — спросила она, и парень, не оборачиваясь, откликнулся:

— Скоро, бабуль, скоро.

Несколько часов назад Павел загрузил на сайт «одарённых людей» ещё одно видео со своей песней, только не новой. Эту коротенькую песенку много лет назад он сочинил для мамы, и получилась она довольно простенькой, но чем-то всё же цепляла за душу. Правда, тогда Павел ещё не играл на гитаре и спел её «а капелла», но мама обняла его, улыбаясь, а в глазах её светились слёзы гордости.

— Видимо, небо поцеловало твою колыбель, одарив талантом твоё сердце, — сказала она тогда сыну, и он сразу же очутился на седьмом небе от счастья.

А теперь Павел читал новый комментарий к своему «последнему творению», оставленный «Анастасией», и чувствовал, что у него окончательно сносит крышу.

«Это очень здорово! У тебя очень красивый голос! И песни… Видимо, небо поцеловало твою колыбель, одарив талантом твоё сердце».

— Так, ладно, пора заканчивать с этим.

Он сжал губы, перевёл свою страничку в режим «конфиденциально» и решительно набрал на клавиатуре слова, которых, наверное, боялся даже больше, чем ответа на них:

«Мы знакомы?»

После того, как парень нажал на кнопку «Ответить», время стало не просто резиновым. Оно, будто насмехаясь, поменялось местами с понятием бесконечности.

— Только не уходи никуда от компьютера, — внутренне холодея, бормотал Павел, — только не уходи. Ответь мне. Ответь. Да, ответь же!

В нетерпении он стукнул по столу кулаком. И в тот же миг появилось извещение о новом комментарии.

«Простите, Павел, не поняла Вашего вопроса».

— Ага. Ну, давай по-другому…

«У меня такое ощущение, что я Вас знаю».

«Вы — меня? А откуда, если не секрет?»

«Вы «говорите» со мной, как один очень дорогой мне человек, который исчез из моей жизни десять лет назад. Теми же словами, теми же фразами. У меня стойкое ощущение, что, когда я пишу Вам, я пишу ей, и она мне отвечает под Вашим ником».

Компьютер снова ненадолго «замолчал», будто специально проверяя на прочность терпение парня. Спустя пару минут, которые растянулись на пару веков, не меньше, на белом поле, наконец, высветился ответ:

«Кем она была для Вас».

«Мамой», — после короткого колебания отписался Павел.

Ладони его вспотели и мелко дрожали.

«Она оставила Вас?»

«Умерла».

И снова пауза. Павел вдруг испугался, что его «собеседница» больше не ответит ему, решив, что у него не все дома, и торопливо пояснил:

«Я знаю, что Вы сейчас думаете обо мне. Поверьте: я — не псих. По крайней мере, не был им, пока не узнал о Вашем существовании и не прочитал вашу сказку о птенце и радуге. Её мне в детстве рассказывала мама, почти слово в слово, как Вы. Откуда она у Вас?»

Но она отозвалась, почти одновременно с отправленным ей вопросом.

«Нет, Паша, сожалею, но я только похожа на Вашу маму. У меня совсем другая жизнь в другом городе с другой семьёй. А моему птенцу сейчас десять. Прости меня, мальчик, но я — не она. Мне жаль...»

Павел сидел, как громом поражённый. Внутри он чувствовал одновременно пустоту — ведь чудо снова не случилось, не везёт ему на чудеса — и непередаваемое облегчение. Он — в норме! И с головой у него всё в порядке. «Анастасия» — это человек, а не призрак! Она — живая! Живая и настоящая! Только является духовным двойником его мамы. Что ж, на свете случается и не такое! Только вот…

«А сказка? Откуда Вы всё-таки её знаете?»

Последовала небольшая заминка, как если бы его собеседник что-то торопливо проверял.

«У меня не очень много сказок. И в основном они начали появляться благодаря Вам. Вы читали, Вам нравилось, и я поверила в свои силы. Но сказки «о птенце и радуге» у меня нет. Я не писала такую, Вы что-то путаете…»

— Чего?!

Брови Павла недоверчиво поползли вверх. Теперь он быстренько проверил список произведений «Анастасии», но там искомого не оказалось. Удивившись ещё больше, парень попробовал поискать в бескрайнем интернете затерявшийся рассказ, но и там было пусто!

— Что за ерунда? Выходит, оно мне померещилось, что ли?.. — растерянно пробормотал он.

И вдруг парень страшно разозлился и взглянул в окно на темнеющее над домами небо. Наверное, там, наверху, Бог хотел сделать его счастливей, подарив надежду на невозможное. А он, Павел, почти повёлся, как последний кретин, чуть умом не тронулся! Но…

«Но всё-таки как было бы замечательно, если бы она действительно была рядом! Только не последний месяц, а все прошедшие годы. Все долгие десять лет…» И подумав так, парень вдруг почувствовал, что вся его ярость разом исчезла. Он устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

— Об этом ты не подумал, верно? Что нельзя сначала просто забрать нечто важное из чьей-либо жизни, привычной и размеренной, а потом, когда рана почти затянулась, и человек научился жить, разложив всё в себе по новым местам, попытаться втиснуть это нечто обратно. — Павел коротко усмехнулся. — Я бы хотел, чтобы ты меня услышал, понял и осознал, что натворил, но… — Взгляд парня невольно остановился на стоящей на столе фотографии. — Но ведь ты как всегда прав. Я действительно был по-своему счастлив последний месяц. Спасибо…

_____________________

Далеко, в нескольких часовых поясах от того места, где сейчас за компьютером сидел Павел, женщина так же, как и он, всматривалась в белое сияние монитора, на котором только что появились слова:

«Спасибо Вам. Извините, что загрузил всем этим бредом».

«Не стоит извиняться. Когда-то давно я тоже потеряла близкого мне человека. Я могу Вас понять».

«Могу я хоть иногда писать Вам?»

«Конечно. В любое время. Я всегда буду рядом».

Женщина улыбнулась, и её глаза засветились внутренним золотистым светом, словно в их зелёной глубине отражалось солнце. «Как хорошо, — подумала она, — что Господь всё же слышит нас. И помогает. Чего стоит Богу соединить кусочки когда-то разбитой жизни? Или вернуть давным-давно потерянное? Ничего. Лишь малой толики людской надежды и одного крошечного чуда размером с ненаписанную сказку».

Женщина перевела свой взгляд на старый чёрно-белый снимок, на котором молодой мужчина обнимал за плечи улыбающуюся девушку с маленькой девочкой на руках, а рядом стояла другая девочка, лет на десять постарше малышки. Она тоже улыбалась, но жалась к отцу с другой стороны.

— Как же давно это было, — прошептала женщина, глядя на фотографию, — кажется, несколько жизней назад… — Она осторожно дотронулась до щеки старшей девочки на фото и вдруг улыбнулась: — Ничего, сестрёнка, мы всё исправим. Жаль, что не сумела отыскать тебя вовремя, но главное, что я всё-таки нашла хотя бы твоего сына. Я обязательно расскажу ему о нас, о тебе, о том, что, когда его матери было трудно, отец отвернулся от неё. И жил с этим грузом все двадцать лет, ежечасно проклиная себя за сделанное и мечтая только об одном — найти свою дочь. Но не успел… Я завтра же расскажу обо всём, обещаю, а дальше… Дальше всё будет хорошо. Вот увидишь.