Волонтер

Волонтер

Хмарно на небе, и на душе точно также. Настя отвернулась от постепенно темнеющего окна. Вечер был сер, дождлив и уныл. Сегодня шеф подкинул новый проект — «Хранитель», а ей сиди и думай, как его преподнести — получше да позавлекательней. Чтобы неуемный потребитель оборвал все телефоны в поисках такого жизненно необходимого товара, как супер-пупер навороченная новейшая охранная система. Если бы Настя была не подающим надежды молодым специалистом, а, к примеру, Винни Пухом, она бы спела песенку про опилки и почесала бы в затылочной доле. Но увы, начальство требовало результата «вчера».

Девушка обреченно вздохнула и перевела взгляд на товар, лежащий на рабочем столе. Прежде чем активировать опытный образец, Настя хотела составить мнение о внешнем виде.

Металлическая прямоугольная коробочка с закругленными углами тускло поблескивала серым. Взгляд не цепляет. Скучно, не привлекательно, трогать не хочется. Она взяла «Хранителя» и покрутила, отметив увесистость «коробочки». Положила на место, взяла ручку и написала на листке: «тяжелый — надежный, весомый аргумент, классический технологичный дизайн». Больше ничего выдавить из себя не смогла. Плохо. Сан-Саныч ясно дал понять, что завтра к планерке ему нужен обзор и примерная рекламная стратегия.

Надо активировать устройство, но как? Девушка снова взяла образец. Шеф забыл оставить ей инструкцию. «Ну да ладно, — мелькнуло в голове у Насти, — Когда это я читала инструкции…» Она заметила, что одна сторона коробки немного отходит, и подковырнула ногтем металлическую пластинку. «Хранитель» оглушительно щелкнул.

В агентстве уже никого не было, все разошлись по домам, звонкий щелчок громом прозвучал в опустевшем офисе. Настя от неожиданности вздрогнула.

Крышка коробочки распахнулась, обнажив толстые стенки, будто очень давно ждала, что ее откроют. Пара заблудившихся мурашек пробежала по спине девушки. На дне шкатулки, отчего-то названной охранным устройством, лежал серый лист очень старой бумаги, скрученный в рулончик.

Настя потянулась было достать находку, но взглянула на ладони и сочла их недостаточно чистыми. Она быстро сбегала в туалет и тщательно, с жидким мылом вымыла руки. Неся ладошки перед собой, бережно, словно хирург перед операцией, девушка вернулась в кабинет.

Свиток был запечатан коричневой сургучной печатью и перевязан грубой веревочкой. Края истрепались и обмахровились. Надо бы поаккуратней, подумалось ей. Настя с наслаждением понюхала находку. Бумага пахла временем и чем-то еще, будоражаще необычным. Тайной, что ли. Она переломила печать, осторожно развернула ветхий лист и начала читать вслух. Витиеватые архаичные буквы гласили:

Я иду за тобой след в след

Легким ветром июньской прохлады;

Ты уверена: меня нет,

Но запомни: я где-то рядом.

Я храню тебя от невзгод,

Неудач и опасных падений;

Не заметишь ты мой полет,

Я своей не оставлю тени.

Засыпая, ты каждый раз

И подумать не можешь даже,

Что с тебя не свожу я глаз,

Твои волосы нежно глажу.

А под утро, рядом с тобою,

На подушке пригревшись сладко,

Желтым зайчиком, не беспокоя,

Улыбаюсь тебе украдкой.

Я по жизни с тобой иду,

А она не стоит на месте;

Ты поверь мне, любую беду

Легче выдержать только вместе.

Видишь два крыла за спиной?

Я не душ похититель —

Просто я навсегда с тобой,

Просто я — твой ангел-хранитель.

Настя презрительно фыркнула. Дурацкое стихотворение, опус 15-ти летней школьницы, не иначе. А она-то размечталась, запахи всякие унюхала, тайны, загадки. Смешно. Наверное, ее разыгрывают. А раз так, то нет смысла сидеть здесь и дальше. Правда, зачем это делать — непонятно. До первого апреля еще полгода.

— Ну Сан-Саныч, ну затейник! Чтоб тебя черти побрали, высокое начальство! — произнеся все это вслух, Настя расслабилась и пошла одеваться.

На улице совсем стемнело. Октябрьские первые заморозки разогнали всех прохожих по домам. Ветер вяло кружил полиэтиленовый пакет в тускло-желтом свете уличных фонарей. «Красота по-русски», — хмыкнула про себя девушка, от холода натянула драповую кепочку поглубже на уши и пошла домой через знакомый проходной двор. Как всегда ходила. Она выкинула из головы дурацкое задание.

Едва она вышла из слабо, но все-таки освещенной зоны в абсолютную мрачную темноту, как реальность тут же дала о себе знать.

В ближайшей подворотне раздавались короткие вскрики и отборная матерщина — двое амбалообразных силуэтов с нездоровым энтузиазмом пинали упавшего мужчину. Настя неожиданно для себя завизжала, словно пожарная сирена — амбалы отчего-то испугались девичьего визга и бросились прочь.

Она с опаской подошла поближе к избитому, подсвечивая себе экраном телефона и попутно раздумывая: звонить в полицию или не звонить. Парень стоял на четвереньках, пытаясь подняться, и тяжело дышал. Длиннополая куртка на спине топорщилась противоестественным горбом. Когда девушка приблизилась, пострадавший поднял голову и посмотрел Насте прямо в глаза.

Симпатичное лицо, по крайней мере, на первый взгляд. Правда, кровавые сопли из расквашенного носа никого не украшают. И плечи широкие. Все впечатление портили глаза. У него был жалкий взгляд побитой собаки. Никогда Насте не нравились мужчины, вызывающие жалость. Но тут она не удержалась, подошла поближе и, подав руку, помогла парню встать. Достала из сумки влажные салфетки и протянула избитому.

— Спасибо, — голос приятный, машинально отметила девушка.

— Не за что, — она развернулась и пошагала дальше.

— Подождите! — он догонял ее. Настя ускорила шаг, почти побежала.

— Анастасия! Не бойтесь! Я не причиню вам вреда! Наоборот, — преследователь в два счета нагнал девушку и схватил за рукав драпового пальто.

— Постойте, — просительно повторил он. Настя даже и не испугалась почти. Просто рукав выдернула и все. Не похож был преследователь ни на насильника, ни на грабителя. Ведь она уже заглянула ему в глаза. А глаза — зеркало души — ничего там, на дне, не было, кроме боли и тоски. Она не хотела больше туда смотреть.

— Я — Вадим, — он протянул испачканную ладонь. Потом спохватившись, попытался вытащить салфетку из упаковки, выронил. Поднял. Снова выронил. И опять поднял… Настя с недоумением глядела на затянувшееся представление.

— У меня есть к Вам разговор. Это очень важно.

— Мне пора домой, — девушка заторопилась.

— Подождите, не уходите. Вам нельзя! А ладно, я — Ваш ангел-хранитель.

Не засмеяться в ответ на такое абсурдное заявление было сложно, практически невозможно, и Настасья с удовольствием рассмеялась. Эхо звонкого девичьего смеха стукнулось о холодную стену и сгинуло бесследно в колодце обычного питерского двора. Стало как-то неудобно.

— Никто не верит, — обиженно проговорил Вадим, а потом добавил: — Поначалу. Я знаю многое, чего никто не знает. Если хотите — можете испытать.

Девушка призадумалась. Тайны у нее, разумеется, были, но вот так сразу в голову ничего не приходило.

Самопровозглашенный ангел взял инициативу в собственные руки и вывалил такое, что у Насти загорели уши от стыда. В третьем классе она разбила окно в школе. Вину повесили на отчаянного хулигана — двоечника Альмухамедова. А она побоялась признаться, подружкам не говорила, никому. О разбитом стекле не знала даже Настина мама. Когда она решилась найти бывшего одноклассника и покаяться в содеянном, оказалось поздно. Сразу после окончания школы Серегу обнаружили повешенным в подвале его же собственного дома. Жизнь неплохого в принципе парня оказалась незаслуженно короткой. Иногда Настя думала, куда после смерти попал Альмухамедов: на ад он вроде бы не успел нахулиганить, а в рай таких паршивых овец не берут. Жалела и продолжала жить с не смытым пятнышком на совести.

Зябко передернувшись от очередного порыва промозглого ветра, Вадим вслух заметил, что хватит стоять на холоде и предложил зайти в кофейню неподалеку, погреться и выпить по чашечке каппучино. Заодно и поговорить в спокойной обстановке. Когда ангел проговорил название этого достойного напитка, на лице его появилось сладостное предвкушение. Настолько сладостное, что Настасья подумала — как должно быть тоскливо жить на небесах, если там даже кофе нет.

Небольшое уютное заведение через два квартала как будто ждало их, приветливо источая вкусные ароматы. Свободных мест было достаточно и вновь пришедшие выбрали стол возле огромного окна-витрины. На улице порывы ветра швырялись дождем и мокрым снегом в редких прохожих. Здесь же было по-домашнему комфортно.

Настя глянула на Вадима и ужаснулась — салфетки не стерли кровь и грязь, а еще больше размазали по лицу хранителя.

— Вам надо срочно умыться, — она ткнула пальцем в сторону туалета. Вадим забеспокоился:

— А Вы дождетесь меня? Не уйдете?

Девушка отрицательно покачала головой, любопытство ворочалось в душе огромным неугомонным псом, учуявшим волнительный запах загадки.

К моменту, когда ангел вернулся умытый и благоухающий лимонным жидким мылом, Настя уже заказала два двойных каппуччино и две порции терамису. Она не была уверен, любит ли Вадим терамису, но подумала, что ему должно понравиться. Только здесь — при свете желтоватых плафонов, призванных дизайнерами создавать интимную обстановку, она и разглядела парня внимательно.

Светлые встрепанные волосы, чуть длиннее, чем следует, голубые европейского разреза глаза, как уже упоминалось, выражением напоминающие брошенного пса, нос, слегка припухший после встречи с кулаками отморозков, губы тонкие обветренные. Наверное, часто облизывает их на ветру, подумала Настасья, и тут официантка принесла заказ.

— Вы мне все-таки не до конца верите, — расстроено потянул парень, осторожно присаживаясь на красном дерматиновом диванчике.

— Давайте перейдем на «ты», — предложила Настя, когда ее называли по имени-отчеству или на «Вы» она чувствовала себя древней старухой. Да и в конторе все общались друг с другом вполне демократически, величая по батюшке только начальника.

— Согласен. Вы… ой! Ты спрашивай, а я буду отвечать.

— Расскажи мне про ангелов, — попросила она, и веря, и не веря одновременно.

— Да ну, чего рассказывать, к тому же я не совсем ангел. Я — волонтер, доброволец на службе.

— Чем отличается волонтер от обычного ангела? Отсутствием крыльев? — девушка осеклась, с интересом глядя на куртку, топорщащуюся на спине. — Ой, это что — они самые и есть?

— Да, только это ничего не меняет. Когда-то я был человеком, им и остался, а это, — он брезгливо передернул плечами, — Тюннинг. — Вадим надолго замолчал.

Настя расхохоталась, настолько эта попытка пошутить была неожиданной и в устах Вадима звучала неуместно. Но отчего-то Настя верила этому странному парню.

— Когда я отслужу свой срок, я снова буду среди тех, кто меня любит. Любил… — поправился он. — Когда я выполню все свои миссии.

— А в чем они, твои миссии? — Настю разбирало любопытство. Оно зудело не хуже чесотки, составляя неотъемлемую часть личности девушки. Это качество и сделало ее отличным специалистом в сфере рекламы.

— Знала бы ты, до чего приятно просто поговорить с живым человеком. С девушкой, — мечтательно потянул Вадим, собачьи глаза подернулись туманной дымкой. — Они же там, почти все сотворенные и прирожденные, не соображают ничего. О чем с ними разговаривать, — он пожал плечами.

— Ты так и не ответил на вопрос? — шеф ценил Настю за журналистскую бульдожью хватка и отступать она не собиралась.

Вадим передернул плечами, будто от озноба, хотя в кофейне было тепло, и ответил:

— Каждый раз по-разному. Сегодня надо было задержать тебя на час, чтобы ты не попала домой в Тот Самый Момент.

— Какой — такой момент? — не поняла девушка.

— Узнаешь, — загадочно ответил ангел-волонтер.

— Мы еще увидимся?

— Возможно, но насколько я могу судить, в ближайшее будущее у тебя не будет вилок с опасностью для жизни.

— Что такое вилки? И как они связаны с вами?

— Это переломные моменты, несущие решающие изменения. Будущее неоднозначно и человек может повернуть свою судьбы к свету или тьме в один миг. В решающую вилку. А может умереть, хоть ему и предписано жить дальше. Ну да я особо не разбираюсь в таких тонкостях. И не уполномочен. Я всего лишь Хранитель

В Настиной голове всплыл стих, который она прочла еще в офисе.

— Ты как-то связан с Сан Санычем и нашим новым проектом? — поинтересовалась она. Ангел замялся и подлил мировой скорби во взгляд, как будто ее там было недостаточно до сих пор.

— Неудобно говорить, у нас там сейчас новая политика. Понимаешь, у нас сложная, как бы это сказать, демографическая ситуация. Такое время — праведники вымерли как класс. А без душ благостных небеса превратятся в пустыню, не сразу конечно, постепенно. Сотворенные, предоставленные сами себе, забеспокоились. Ведь если не останется овец, то и пастыри не нужны. Они попытались вернуть народу религиозность, но не сильно-то у них получилось. Ведь люди развращены диаволом и златым тельцом, — он именно так и сказал «диавол» и «златой телец». У Насти аж волосы дыбом встали на затылки и мурашки объявились незванные. Вадим продолжал:

— И тут на контакт вышел ваш Саныч. Случилось так, что один из хранителей помог ему. Они нашли общий язык. После этого и родился проект Хранитель. Прирожденные решили, что за душами людей надо присматривать до их смерти и тогда они уверуют и исполняться благодати. А благость в душах, имеющих власть и деньги — это прекрасно для всех. К моменту пресекновения линии жизни, человек будет готов к небесам. Ваш Сан Саныч в результате общения с Хранителем стал истинно верующим.

Настя ужасно удивилась. Весельчак и балагур Сан-Саныч, покрикивающий на работников — праведник?

— Подожди, ты говоришь о прирожденных, сотворенных и о волонтерах. Объясни, пожалуйста, чем отличаются они друг от друга? — спросила девушка.

— Это все очень легко: сотворенных сотворил господь, прирожденные — их потомки, родились на небесах, волонтеры — это такие как я, можно сказать контрактники. Мы служим определенный срок, потом получаем вознаграждение, благодать. Скоро, совсем скоро наступит мое время.

— Ну а как так получилось, что ты стал волонтером? — Настю распирало от любопытства

— Я блуждал в лимбе, междумирье и запутался. Я умер внезапно на войне, не успев осознать, что все кончено, и хотел обратно, домой, к родным и близким. В небеса же я не верил, никто из нас тогда не верил — не было принято, и боялся идти вперед, куда настойчиво звали, — он помолчал и добавил, поежившись: — Туда, куда особенно настойчиво звали.

— Сколько тебе лет? — холодея, спросила Настя.

— Мой день рождения второе августа 1921 года, значит, этим летом мне мог бы исполнится … 91 год.

Настасья видела ту страшную войну на черно-белых кадрах кинохроники на уроках истории. Тяжело было поверить, что все это было на самом деле. И что люди могли так поступать по отношению к другим людям, лишь из-за иной формы черепа или цвета глаз.

— Потом, я встретил ангела, и как-то сразу понял, кто я, кто он, где мы… И он сказал мне, что я не могу попасть в рай, к моим родным. Грехов на мне оказалось, будто блох на собаке: гордыня, идолопоклонничество, убийство. Ну да впрочем, на войне все убийцы. Но есть возможность заслужить прощение служением добру. И верой. Ну а как тут не поверить, если перед тобой сияющий Сотворенный, с белоснежными крыльями и огненными глазами. Вот разве что нимб оказался враньем иконописцев.

Вадим замолчал и зажмурился. Лицо его стало каким-то отсутствующим, прислушивающимся к чему-то далекому. Затем хранитель подобрался, словно лесная рысь и сразу же расслабился.

— Нам можно идти, — открыв глаза, сказал он Насте. — Уже все.

Они расплатились по счету и вышли в неласковую ночь.

— Я немного провожу тебя. — Вадим взял ее за рукав пальто, и они пошли.

— Но ты ведь не дорассказал, — попыталась возразить девушка. Они уже заворачивали за угол.

Вадим задумчиво проговорил:

— Знала бы ты до чего приятно просто поговорить с девушкой, живой, реальной…

И в голосе его была точно такая же нечеловеческая скорбь, что и во взгляде.

Он одним движением сбросил куртку, и Настю ослепила пара огромных белоснежных крыльев. Казалось они светились собственным светом в неприглядной городской ночи.

— Постой! — закричала девушка, смутно понимая, что вот-вот утратит что-то самое необычное, невероятное, из всего, когда-либо происходившего в ее такой обыкновенной жизни. — Не уходи! Мы увидимся еще?

— Прощай.

Крылатый силуэт мгновенно растворился в ночном небе. Облака продолжали истекать дождем. Наверное, так ангелы оплакивают свои печали. Настя, задрав голову, долго смотрела вверх, чужие слезы щедро текли по щекам, смешиваясь с ее собственными. Чудо так быстро кончилось. Она узнала ничтожно мало, и даже не спросила про Серегу… Может, этот охламон тоже служит волонтером?

В протянутую руку медленно спланировало маховое крупное перо.

P.S. Тушить Настин дом приехали три пожарные расчета. Когда она пробилась сквозь толпу досужих зевак, то сразу все поняла. Ее этаж выгорел полностью. Подкопченные, но целехонькие соседи сказали, что полыхнуло мгновенно, наверное, газ взорвался.

Она уже знала, что напишет в обзоре.

(Использованные в рассказе стихи не принадлежат перу автора).