Странник

То, что дарит долгожданный отдых телу и свободу душе. То, что помогает бессменно работающему разуму находить ответы и приводить в порядок нескончаемый поток мыслей. И, наконец, то, что раскрывает самые глубинные человеческие силы, позволяя нам действительно Творить. Одной лишь волей, мимолетным желанием, ежесекундно рождаются новые миры. Одни сгорают, другие — обретают собственную жизнь. Где окажешься в следующий раз ты, шагая по грани мироздания сквозь тысячи дверей? Кем станешь, переродившись в новой реальности, созданной, быть может, кем-то, но сейчас существующей лишь для тебя и лишь тебе покорной?

Сон. Столь обыденное для нас явление, которым мы спокойно позволяем себе пренебрегать, тратя его драгоценные минуты на привычную суету привычной жизни. Мы не осознаем его дара, не принимаем и даже не задумываемся, считая за должное. Но для других эта сила стала манящим огоньком надежды, недосягаемым поначалу, а значит — породившим собой лишь зависть. За ней по пятам пришла жажда. А следом — голод. Ведь нет на свете никого беззащитнее, чем спящий.

Говорят, за гранью сна всегда есть кто-то, кто алчет его силы. И те, кто безмолвно наблюдает, скалясь из тьмы, порой решаются пройти следом за Спящим в его новую реальность. Они питаются рожденным там страхом, а сильнейшие пьют людские души до дна, занимая их место.

И кто знает, каким окажется очередной ночной кошмар?

***

Бежать, все быстрее и быстрее. Но ноги ничуть не устали. Грудь не рвет на части кажущийся вязким воздух, дыхание не вырывается с хрипом из горла, обжигая его подобно раскаленному пару. Столько времени бешеного бега, но ничего этого нет — лишь ОНО за спиной. Нагоняет. Холодит спину безымянной тьмой и заставляет сердце бешено рваться из груди. Быстрее. Быстрее! Мысли бесятся в панике, но сил на крик отчего-то нет. Ни на что больше нет, кроме этого бега.

Новый поворот, и ночь вдруг кончается, сменяясь бьющим в глаза ярким полуднем. Многоярусный город, раскрашенный мириадами цветных огней, растворился в жаркой дымке где-то позади, все еще наслаждаясь прохладой ночи, а дорога уже стелется через степь с редкими высушенными деревьями, на ветках которых отчего-то сидят нахохлившиеся совы. Странно. Ведь в степи не бывает сов, наверное… Дорога сворачивает, с небес мягко опускаются на плечи мохнатые снежинки. Не тают. Тут холодно. Но этот холод не опасен, в отличие от того, который настигает за спиной. Тот чувствуешь каждой перепуганной клеточкой, а об этом лишь знаешь.

Еще один поворот — и впереди бескрайняя черная полоса обрыва с узкой лентой протянутого над пропастью моста. Скользкий. Без поручней или хотя бы чего-то на них похожего. Но выбора нет. Потому что путь лишь вперед, лишь прямо. Свернешь, и ОНО настигнет.

«Дурочка, мост ведь обвалится. Это ловушка»

Да, ловушка. Но откуда об этом знает вдруг ворвавшийся в мысли чужой голос? Кажется, мужской. Приятный и сильный. Куда лучше хрипа за спиной, заставляющего маршировать по коже легионы глупых мурашек, не понимающих, что они не помогут и не защитят. А ведь так хочется защиты. Чтобы кто-то обнял и просто позволил отдохнуть, забыть про этот давно осточертевший бесконечный бег, после которого из раза в раз просыпаешься уставшей и будто выжатой.

«Прыгай»

Прыгать? Туда, вперед, в темную пропасть обрыва? Нет, нельзя. ОНО настигнет. ОНО всегда становится быстрее, каждый раз, как душа еще дальше уходит в пятки, прячась от безымянного страха. Нет, так от него не сбежать.

«Ты звала на помощь, и я пришел помочь. Верь мне. Прыгай»

Так все же прыгать? Слишком страшно. Невозможно, как бы уверенно ты об этом ни просил, незнакомец. А за спиной стало еще холоднее… Хорошо. К мосту все равно уже не успеть.

Сердце в груди колотится все быстрее, чуждые этому миру клыки и когти ощущаются затылком, и воображение услужливо рисует картину, как вот-вот сильный удар собьет с шага, и все закончится. И отчего-то нет сомнений — закончится навсегда. Потому что ОНО другое. Не отсюда. В зыбком окружении сна, постоянно меняющихся образов и в вечной динамике мысли лишь ОНО постоянно. Реальнее любого из когда-либо придуманных кошмаров.

Опора исчезает из-под ног, и в лицо ударяет горячий ветер. Так всегда встречает бездна. Но тот, кто следует по пятам, не откажется от добычи. Он тоже прыгнул. И здесь, в мгновении свободного падения, он обязательно догонит. Зачем было верить тебе, незнакомец? Зачем… Дыхание бездны вдруг ударило в лицо синим пламенем, разрывая в клочья и без того незавершенную мысль. ОНО за спиной взвыло и исчезло, забрав с собой и страх, и холод, но это уже не важно. Все мысли занимают лишь пронзительно-голубые глаза напротив и сильные руки, остановившие падение. Тьмы вокруг больше нет. Но даже лес, напоенный тишиной зимней ночи и девственный снег, лежащий на пушистых ветвях высокой ели в шаге от нас, не способен привлечь внимания. Тот, кто пришел и так запросто выполнил желание, защитил, прогнав завладевшей душой кошмар, слишком красив. Сказочно красив. Такие бывают лишь во сне, но… этот человек не принадлежит моему. Он слишком реален. Его уют и его сила — все это есть на самом деле, как и тот кошмар за спиной.

Хрустящий снег легко поддается, и ноги касаются земли, по щиколотку окутанные сверкающим серебристым покровом. Он высокий, незнакомец, почти на голову выше. А щеки уже пылают румянцем — впервые оказалась у кого-то на руках. У кого-то, кого так не хочется отпускать. Необходимость скрыть смущение заставляет наконец осмотреться по сторонам, хоть и вышло несколько дергано. Знакомое место. Первый запомнившийся Новый Год и елка, которую наряжали все втроем, с мамой и папой, прямо в лесу. Вон и коробка с игрушками под одной из зеленых лап.

— Почему здесь? — изумление в голосе ничем не скрыть, но в ответ звучит лишь мягкий смех.

— Тебе виднее. Это ведь твой сон.

Недоуменно поднятый взгляд вновь встречается с пронзительной синевой чужого. Знать, что ты в своем собственном сне, это одно. Но слышать это от кого-то в нем же — совсем другое.

— Кто ты?

Губы незнакомца шевелятся в ответ, он явно что-то говорит, все так же улыбаясь и легко касаясь теплыми сухими пальцами подбородка, но слов не слышно. Вместо них аккордами гремит музыка знакомой песни, а совсем другой, ненавистный сейчас голос, выводит давно запомненные наизусть строчки:

«Из года в год, из века в век —

Палящий зной, звенящий снег,

Дрожащей дланью оберег сжимает странник…»*

Карин открыла глаза и резко села на кровати, одной рукой выключая надрывающийся будильник, а второй недоуменно дотрагиваясь до лица, на котором еще чувствовалось чужое прикосновение. Еще чувствовалось. Щеки девушки вновь вспыхнули от смущения, и она поскорее сползла с кровати, чуть ли не бегом ныряя в ванную комнату. Холодная вода отрезвила, но тепло пальцев так и не назвавшего себя незнакомца не желало забываться, как и его невероятные глаза, один взгляд в которые заставил трепетать все существо.

— Ты настоящий, я знаю. — Зеркало ничего не ответило на это заявление, прозвучавшее без тени сомнения. А Карин уже вновь убежала в свою комнату, одеваться. Лишь на пути в школу осознав, что впервые за долгий месяц, каждая ночь которого приносила один и тот же сон, она действительно выспалась.

— Карин-Карин-Карин!!!

Девушка обернулась и с улыбкой махнула рукой нагоняющей её подруге, не заметить которую было просто невозможно. Как всегда бойкая Сэнди опять не рассчитала скорости и едва не сбила одноклассницу на идеально подогнанную брусчатку школьного двора, но тут же выпрямилась и от души хлопнула Карин по плечу:

— Ты сегодня куда лучше выглядишь! Говорила же тебе — не зацикливайся на том сне, он и уйдет! Ну пошли, пошли! Опаздываем!

— Ты нас сама и задержала, — фыркнула Карин, поправляя пиджак и позволяя неугомонной блондинке тянуть ее за собой к привычному классу.

— Главное, сегодня опять не усни, — подмигнула та, на мгновение оборачиваясь. — Говорят, профессор всю неделю злой, сегодня он тебе точно не спустит!

— Не усну, не волнуйся. Я прекрасно выспалась.

Но едва только эта фраза сорвалась с губ, как девушку с головой накрыло сожаление. Ведь здесь, в реальности, с ним никак не встретиться, наверное. Пусть он и не часть ее сна, но и не часть этого мира — точно. Все же пронзительно-голубые глаза и очерченный синим пламенем образ прочно засели в голове Карин, не желая отступать ни на мгновение. Она всей душой рвалась назад в сон, чтобы вновь услышать его голос, почувствовать тепло рук и, наконец, услышать имя! Раз он реален, у него обязано быть имя. Наверняка красивое и немного странное, как у настоящего героя из так любимых девушкой фэнтезийных романов. О да, и сам незнакомец, и обстоятельства встречи наверняка могли бы дать начало одному из таких.

Монотонный голос учителя уже давно стал каким-то фоном, лишь помогая Карин сосредоточиться на собственных мыслях, а потом привычно отступил еще дальше: девушка никогда не любила историю и частенько уступала дреме на уроках своего классного руководителя, раз от раза подтверждая свою далеко не лучшую репутацию.

Ноги мягко касаются травы. В этот раз это не город и не степь, а огромный луг, границы которого скрыты зыбким туманом. Неясные очертания танцуют вокруг причудливыми образами, а по спине бежит уже знакомый холод. ОНО здесь. ОНО ждет. ОНО вовсе не уступит свою добычу так просто. И надо бежать, со всех ног, прочь! Но тело парализовано громом неоправданного ожидания, и теперь в глупом бездействии исчезают последние мгновения до прыжка. Да, совсем не эту необъяснимую тьму хотелось здесь встретить...

И, словно откликаясь на этот отчаянный призыв, у ног танцует синее пламя, заставляя безымянный ужас знакомо отступать. ОНО боится этого огня. А за спиной звучит голос, что так хотелось услышать вновь:

— Ты погибнешь, если будешь так беспечна. Я никогда не смогу прийти к тебе сразу, запомни. Дверь не открыть так просто.

— Прости...

Дрожащий голос тонет в бесформенном тумане и тут же отзывается звоном висящих на елке игрушек. Опять это место? Почему… Но сейчас совсем другой вопрос требует ответа, и в этот раз, назло смущению и робости, шаг вперед уже сделан, а голос звучит куда уверенней:

— Как твое имя? Мне не дали услышать тогда!

Улыбка трогает сердце незнакомой горячей волной, заставив пропустить удар и забиться вновь с такой силой, что гул отдается в ушах, мешая услышать сорвавшиеся с губ собеседника слова. Дорогой образ вдруг исчез вместе с прекрасной зимней поляной, сменившись обычной темнотой.

— Карин!

Учитель с силой ударил кулаком по своему столу, заставив от неожиданности подскочить весь класс, а девчонке хоть бы что. Только в глазах так упрямо забывающей о дисциплине ученицы вдруг вспыхнула открытая искренняя ненависть, вынуждая профессора удивленно сбавить тон.

— Сколько раз я должен тебе повторять?! Мои уроки и тихий час — это не одно и то же! В качестве отработки на следующее занятие сдашь эссе по сегодняшней теме!

Карин кивнула, но злой огонек из ее глаз и не думал исчезать. Внутри она вся просто кипела от ярости. Опять, опять! Вновь ей не позволили услышать имени, а ведь просить третий раз уже будет ненормально. Что же ей делать? Как узнать имя странного защитника? Но зато теперь девушка могла быть уверена: они встретятся без сомнения, стоит лишь уснуть.

С того дня жизнь Карин изменилась, четкой гранью сна разделенная пополам. Днем — учиться, а затем работать. Сначала, чтобы оправдать ожидания родителей. Потом — чтобы обеспечить уже свою собственную жизнь.

А ночью её ждало ставшее родным синее пламя и заснеженная полянка вокруг пушистой разлапистой ели. Карин поняла со временем, что детские воспоминания и счастье наделили это место ни с чем не сравнимым спокойствием, а суета жизни научила девушку ценить каждое мгновение, проведенное здесь с любимым.

Тэд. Так звали человека, что пришел в ее сон и мгновенно захватил и мысли, и душу, и сердце тогда еще глупенькой маленькой девчушки. Но это не его имя. На третий раз, ночью, в самом крепком и настоящем сне, Карин наконец смогла услышать трижды повторенные слова: «У меня нет имени для твоего мира». Потому она назвала его сама. Тэодор, хотя слишком обычное для него сокращение отчего-то прижилось гораздо лучше.

Он научил очень многому, и вскоре Карин смогла осознать всю силу, заложенную в самом обычном сновидении. Теперь она полностью контролировала каждое из них, и вдвоем с Тэдом могла оказаться где угодно, стоило лишь пожелать. А ОНО скалилось и наблюдало из засады, не в силах пересечь границу из синего пламени. Но когда безымянный ужас вдруг исчез, девушка испугалась совсем другого. Испугалась, что ее защитник больше не придет, ведь необходимости в этом теперь не было. И зов в ту ночь звучал куда отчаяннее и громче, чем когда-либо, заставив Тэда возникнуть рядом почти мгновенно с искренним изумлением в глазах:

— Не бойся. Я буду приходить, пока ты меня помнишь. На каждый зов, по первому твоему слову, даже мысли или мимолетному желанию.

Тэд улыбнулся, знакомым жестом касаясь ее щеки. К тому времени они уже были неразрывно связаны. Любовь Карин с каждым мгновением росла в душе все больше и больше, заполняя собой все существо девушки, и вскоре она уже поняла свою настоящую цель в этой жизни:

— Значит, пока я сплю, ты будешь рядом? — он уверенно кивнул, вызвав на губах Карин ответную теплую улыбку и искренние слова, в которых крылся единственный возможный вывод и единственное желание:

— Тогда в следующий раз я не проснусь.

Пустая упаковка снотворного выпала из ослабевшей руки. Последнюю таблетку девушка даже не смогла принять, но и того, что было, с лихвой хватило для передозировки. Теперь Карин стояла там, во сне, под знакомой елью, и улыбалась, зная, что как только Тэд придет, они больше никогда не расстанутся.

Но тот сон закончился, как и все, хоть и длился гораздо дольше. Тэодор с привычной улыбкой проводил ее в проклятую реальность, сказав, что уже пора. А Карин так не хотела возвращаться, чувствуя, как из тьмы пробуждения на тело вместо легкости сна накатывают волны мучительной слабости и боли.

Она многое поняла в тот день. Видя слезы родителей, слушая голоса друзей и того, кто любил ее в этой реальности, Карин поклялась, что больше никогда так не поступит. День вечного сна однажды придет. А до этого она будет терпеливо ждать, радуясь каждому мигу, проведенному с Тэодором, как глотку родниковой воды в жаркой пустоши.

И она держала слово. В жизни — успешная ученица, а потом ценная сотрудница. Хорошая жена и мать; любящая внуков бабушка… Но год от года в мире своего сна она появлялась неизменной девчушкой-школьницей, по своей собственной воле не позволяя Тэодору увидеть ее настоящую внешность, подверженную неизбежному влиянию времени. Ведь тот, кого Карин любила все это время куда больше даже собственных детей, не менялся. Он был рядом, все тот же, несказанно красивый, появляющийся в их заветном месте, окруженный синим пламенем и встречающий ее пронзительным взглядом, теплым, вопреки цвету глаз.

— Завтра, — произнесла однажды она, уверенно сжимая руку Тэда в своих ладонях. — Завтра точно! Скоро этот мир станет моей единственной реальностью, и я больше никогда не оставлю тебя тут одного!

Он улыбнулся ей в ответ и кивнул. Но впервые по идеальному лицу скользнула тень глубокого сожаления. И вместо привычного «тебе пора» прозвучало глухое и уже неразборчивое:

— Прощай.

Карин прожила долгую жизнь, вырастив и внуков, и правнуков. Все, кто ее знал, были уверены — она счастлива. Всегда была счастлива. Дожив до девяносто семи лет, она уходила в кругу родных людей с искренней и светлой улыбкой на губах.

Она уходила, еще не зная: во тьме за Гранью не существует сна.

***

— Долго ты в этот раз. Неужто снова?

Существо, облик которого уже менялся, делая черты "Тэодора" весьма далекими от человеческих, остановилось и обернулось на голос. Голубое пламя в глазах стало ярче, но все же за ним читалась боль давно пригретого разочарования.

— Не смеши меня, Фуу, — столь родные Карин интонации звучали нетипично холодно и отстраненно, совсем не похожие на те, что человеческая девушка слышала в своих снах. — Спящие — лжецы все, как один. Искусные до жути, ведь я до самого конца так и не смог учуять и намека на обман, опять, как ни старался. Каждый раз их слова звучат искренне, из глубин души… Но сколько бы Спящие ни клялись в вечности — все равно забудут. Им будто нравится так шутить: говорят, что следующий сон не прервется, и больше никогда не возвращаются.

— Странно это слышать от того, кто уже однажды полюбил одну из них.

— Именно поэтому ничего другого мной не будет сказано. Я знаю: работа — это работа. Призвавший нас может думать и чувствовать что угодно, но у нас нет права отвечать взаимностью. Ради самих себя. Это слишком больно — ждать. И еще больнее, когда понимаешь, что не дождешься. Что после всех тех слов ты больше не нужен.

Отголоски произнесенной слишком громко и жестко фразы еще гуляли по огромному каменному залу, но Он уже ушел.

Работа есть работа.

Хотя, что бы кто ни говорил — больно все равно. И тот, кого не так давно звали Тэодором, уже в который раз убедился: Спящие заслуживают лишь ненависти за то, что смеют так играть с Другими. Та девчонка с ее мечтами и «любовью» не стала исключением.

***

Говорят, за гранью сна всегда есть кто-то, кто алчет его силы. И те, кто безмолвно наблюдает, скалясь из тьмы, порой решаются пройти следом за Спящим в его новую реальность. Они питаются рожденным там страхом, а сильнейшие пьют людские души до дна, занимая их место.

Говорят, однажды истощенные ужасом кошмаров люди решились на ответный шаг. Рискнувшие ступить в их истинный мир захватчики слишком поздно осознали ловушку, обреченные принять договор. Так появились Странники. Бессмертные существа, что поклялись защищать в обмен на возможность беспрепятственно проходить сквозь любые двери.

___________________

* Catharsis "Вечный Странник"