SMILE

***

— Кто ты? — Всегда один и тот же вопрос. У людей что? Вообще нет никакого воображения? Или в критические моменты — адреналин бьёт в голову и левое полушарие мозга отказывает? Или же человеку кажется, что это очень комично — говорить типичную, более того — легендарную, известную всем фразу? Если последнее предположение верно, то мне остаётся лишь сказать: «Finita la commedia!» и улыбнуться…

***

Молчит. Молчун что ли? Или язык от страха прикусил? А чего собственно бояться-то? Я вроде бы не страшная. Светлые волосы, мутные серо-зелёные глаза, красивое платье, хоть и немного настораживающего цвета крови. Последнее — если кровь вдруг попадёт, чтобы пятен видно не было. А то мало ли что он во время жизни делал! Не хочу провоцировать полицейских. Итак — то, что шестнадцатилетняя девушка гуляет по городу в три часа ночи — ни может не привлекать внимания. Улыбочка! Чи-из!

***

Надеюсь, что хоть этот своих жертв душил, а не огревал бензопилой по башке. Уж что — что, а это платье, которое как будто на меня сшили, я не хочу потерять. Если бы не свидание, так неудачно совпавшее с очередной моей вылазкой, ни за что бы его не одела! Но так хотелось хорошо выглядеть. Так хотелось ему понравиться! По-моему, ничего не получилось… Ему кто-то позвонил и он стремительно умчался, бросив мне: «Пока!», а официанту деньги за ужин.

«Хватит копаться! Давай быстрее! Копы в пяти километрах отсюда!»

Да… Что-то я застряла. Мысли, брысь! Зрительный контакт. Улыбка. Хоть бы он их душил…

***

— Изыди, дьявол! — Надо же! Дьявол! Так меня ещё никто не называл. Интересно, с чего это он? Сильно верующий что ли? Или это его так мой костюмчик напрягает? Чего собственно так переживать-то? Ну рожки, ну хвостик, ну туфли на каблуках, ну платье короткое… Но что в этом такого? Я что, виновата, что в магазине, моего размера, только этот костюм и остался? Нет, там, правда, ещё был один костюм, но надевать нимб и крылья мне показалось слишком лицемерным. Так что — улыбаемся и машем, хоть мы не белые, и не пушистые.

***

А этот умный. И быстрый.

«Впереди открытый люк!»

Уф… Перепрыгнула. Интересно, куда он бежит? Или он просто бежит, в надежде, что я не догоню? Ничего у тебя не выйдет! Я по жизни упёртая, а сегодня ещё и злая.

«Направо!»

Алекс сказал, что я совсем не улыбаюсь.

«Налево!»

А раз я не улыбаюсь, то мне с ним скучно и неинтересно.

«Налево!»

И следственно он мне не нравится!

«Пригнись!»

Я ему сказала, что не могу улыбаться, а он…

«Налево!»

Ну как можно девушке ставить такой ультиматум: «Либо ты мне рассказываешь, почему ты не можешь улыбаться, либо мы с тобой расстаёмся!»

«Направо!»

И что мне ему ответить? Он же мне…

«Яма!»

Нравится…

«Пригнись!»

Я его даже…

«Направо!»

Люблю…

«Налево!»

И что мне теперь делать? Не могу же я ему улыбнуться?!

«Направо! А ты не ему улыбнись!»

В смысле?

«Прыгай! В смысле: ты улыбайся ему, конечно, но при этом смотри куда-нибудь в сторону. Налево!»

Наконец-то тупик.

«И ему приятно, и ты никому вреда не причинишь…»

А это идея! Надо будет попробовать… А сейчас я улыбнусь и пойду домой, в душ и в кровать.

***

Тоже решил от меня убежать? Ничего у тебя не выйдет. Я знаю этот двор как свои пять пальцев, и единственный открытый выход из этого двора находится за моей спиной. А такое препятствие, как я, он точно не преодолеет. Тем более сегодня… Мы с Алексом расстались, но не по его — по моей инициативе.

— Ч-что т-тебе от-т мен-ня н-нужно? — Мне уже ничего не нужно. Я — чудовище. Мне не место рядом с Алексом. Ведь он такой благородный, мужественный, храбрый — будущий полицейский. Мне нельзя быть с ним. Единственное, что я могу сделать для него… да и для всех людей на планете — это уничтожить как можно больше убийц, маньяков и садистов, мешающих мирной жизни. Это мой долг. Это смысл моей жизни. Я посмотрю в глаза всем мерзавцам, которых найду и улыбнусь им.

Несколько лет спустя…

Ночь. Сыро. Как хочется домой, в тепло и уют. Поскорее бы дойти до гостиницы. Заворачиваю за угол дома. Очень тёмный переулок. Как здесь неуютно. Пойду лучше на проспект, там хоть и опаснее, но зато атмосфера не такая нагнетающая.

«А что ты хотела? — Раздалось слева. Я повернулась и увидела себя в отражении стеклянной витрины. — Чтобы всё это было на зелёной солнечной полянке?»

Отражение пошло вдоль улицы, я за ним.

«Тем более, ты же не в первый раз!»

— Но каждый раз — это очень тяжело! — Говорю я. — Я же убиваю людей!

Отражение остановилось и повернулось ко мне.

«Как я тебе говорила?»

Я опять свернула в какой-то переулок.

— Убийство убийцы не считается убийством. — Еле слышно пробормотала я.

— Отлично! Значит совесть меня мучить не будет.

Я обернулась. В лучах мигающего фонаря я увидела Алекса. Такой красивый, такой сильный, такой знакомый, такой любимый и… такой злой…

— Алекс… — Как непривычно произносить его имя после стольких лет разлуки… Я мельком взглянула на отражение, появившееся в окне. В её глазах промелькнул страх. Она боится?! Значит, случилось что-то ужасное.

— Что случилось?

— Что случилось? — Переспросил Алекс. Ой, надо было про себя спрашивать. — Это я тебя должен спросить: что случилось! Что с тобой случилось?! Что случилось с умной, доброй, милой девушкой? Что…

— С чего ты взял?

— Что? — Не понял он.

— С чего ты взял, что я милая и добрая? Ты же меня совсем не знаешь! Меня никто не знает! Даже я сама… — Последнее предложение я прошептала очень тихо, так что даже сама еле расслышала.

— Это ты так думаешь! А я тебя знаю! — Воскликнул он. — Знал…

— Даже если ты меня на самом деле знал, это уже ничего не изменит.

— Да, это не изменит, того, что ты являешься убийцей. — Он встряхнул головой, как будто отгоняя от себя какую-то мысль, и, вынув из-за пояса пистолет, направил его на меня. — На твоём счету куча жертв и ни одного доказательства твоей вины. Удивительно, как тебе это удаётся!?

Я испуганно посмотрела на своё отражение, ища поддержки.

«Давай, смелее! Говори, что хочешь и помни: тебя не убьют, пока ты сама этого не захочешь!»

— Если ты сейчас не уйдёшь, узнаешь! Правда, твоё озарение будет недолгим. Кстати, запиши в протокол, что это моё второе убийство. И запиши сейчас, а то потом будет поздно.

— Почему только два убийства?

— Потому что, как я уже говорила, я не считаю убийство убийцы убийством.

— А если человек случайно убил?

— Случайно убил одного, случайно убил другого, так и становятся убийцами!

— Так ты стала убийцей? — Поинтересовался Алекс.

— Я не убийца. Я… Волк, который избавляет планету от ненужного ей мусора.

— Значит, люди теперь для тебя всего лишь мусор? — Он смотрел на меня с удивлением и… ненавистью? Но за что ему меня ненавидеть? Я же забираю жизни только у преступников. Помогаю.

Я вопросительно посмотрела на отражение. У неё был немного виноватый вид, совсем немного. То, что она чувствует себя виноватой, могла понять только я, потому что знаю её как себя, потому что она — это я.

«Он мелит чушь, хочет лишь выиграть время, чтобы к нему подмога подоспела. Давай быстрее. Покончи с ним. И пойдём.»

Я не могу. Не могу его убить. И не буду.

— Алекс, ты не представляешь, как я рада тебя видеть! Но мне надо идти. Я не хочу причинять тебе вреда. Я ль… — Отражение отрицательно покачало головой. Я вздохнула. — Мне правда надо идти…

Повернувшись, я собралась уже сделать шаг, как Алекс одёрнул меня за руку и повернул к себе лицом.

— Ты никуда не пойдёшь. — Он направил дуло своего пистолета прямо на моё сердце. — За все твои преступления тебе один приговор — смертный.

— Преступления? — Я с ужасом смотрела на пистолет. Отражение шептало: «Тебя никто не сможет убить, пока ты сама этого не захочешь.»

И я пыталась в это поверить. — Я же… устраняла только убийц. Невинных среди моих жертв никогда не было.

— Все, мною… убитые, были виновными в чьей-то смерти. Разве эти люди не заслужили смертного приговора?

— Конечно, заслужили. Человек заслужил смерть за то, что отомстил маньяку, убившему его жену. Человек заслужил смерть за то, что защищал свою жизнь и забрал её у нападавшего. Человек заслужил смерть за то… — Он ещё что-то говорил, но я не слышала. Неужели это все правда? Неужели все те люди не были виновны? Неужели они все убивали случайно? А я… А я нет. Всё это время я думала, что делаю что-то хорошее, а я… И всё из-за этой… этого… (у меня даже слов нет, одни знаки препинания) отражения.

— Это ведь ты?! — Накинулась я на неё, даже не замечая, что начала говорить вслух; и что Алекс замолчал и от удивления даже опустил пистолет. — Это ведь ты во всём виновата! Это твоих рук дело!

«Во-первых, это не моих рук, а твоих улыбок и глаз дело, а во-вторых — я что-то не заметила, чтобы ты сильно сопротивлялась.» — В её глазах, в её голосе, даже в её позе было презрение. Она источала его всеми фибрами своей души… Нет, не души. Она просто его источала. Разве может быть душа у дьявола?

Но она права. Ведь не смотря ни на что — это я виновата, это моих рук… моих улыбок дело. Я чудовище. И единственное, что я могу сделать это…

Я улыбнулась, нет, не губами, а глазами. За те годы, что я владею этим «даром» я научилась улыбаться одними глазами.

Слёзы. Они потекли так неожиданно и так стремительно… Сколько себя помню я не разу не плакала. Почему же я плачу сейчас? Неужели, я отчаялась?

Да. Отчаялась. Лишилась всего чего только могла: дома, семьи, друзей, парня… И лишила того же ещё триста сорок девять человек. И теперь единственное, что я могу сделать это…

Я посмотрела на Алекса и прошептала:

— Я люблю тебя…

Затем я стремительно повернулась к своему отражению, посмотрела в её глаза и, пока не передумала, улыбнулась…