Сказка о Единороге

Посвящается Беатрис, невидимой подруге из детства.

Hiatus — Third (Max Cooper Remix).mp3

Белый единорог смотрел прямо на меня. Среди темных деревьев в ночи его глаза отражали полную луну двумя маленькими кругами. Стало бесконечно уютно и хорошо. Единорог последний раз выглянул из-за дерева и помчался прочь, проносясь между ветками, едва задевая их.

Эта встреча подарила мне счастье навсегда.

* * *

На планете Земля живет всего один единорог. Он путешествует из мира в мир, из реальности в реальность, из континента в континент. Как он это делает, никто не знает, но это становится абсолютно неважным, когда видишь его в нескольких шагах от себя.

Он завораживает, ты не можешь пошевелиться и преклоняешься перед его мистичным очарованием. Затаив дыхание, ты пытаешься продлить блаженный момент и боишься — очень — что сейчас единорог сорвется с места и побежит. И больше ты никогда его не увидишь. Только мурашки останутся скользить по телу.

Никто из обычных людей не видел его два раза. Только один, всего один раз простой человек может встретиться с единорогом и запомнить встречу на всю жизнь. Его видел принц Амбера — Корвин, его брат Рэндом, его видела девочка, и теперь она чувствует у людей любую болезнь, его видела одна женщина, которая после встречи с ним вдруг стала считать в уме числа неимоверной длины за несколько секунд.

И вот теперь его увидела я.

Каждый день я мечтала об этой сказочной встрече. Образ стоял в голове, маня загадкой и чем-то до конца непонятым.

Теплые черные глаза с яркими звездочками в зрачках, стройные ноги, грациозная фигура и гордая посадка головы. Осторожное любопытство и дружелюбие. Удивительное существо в поисках чего-то.

Еще три дня после встречи было впечатление, будто я хожу во сне. Зрение ухудшилось, то, что называлось глазами, стало воспринимать мир в серебристой дымке. Мне показалось, что так видит мир единорог. Взгляд через легкий искрящийся туман.

Сферическое зрение появилось постепенно. Сначала смутно, а потом вдруг, будто пришел мастер-настройщик, подкрутил нужные застрявшие колесики, и включилось четкое изображение. Это было странное ощущение, я чувствовала себя инородной. Но в то же время было интересно. Необычно, но интересно.

Я не смотрела, но видела все. Все! На 360 градусов вокруг! Я никогда не любила сидеть спиной к дверям, а теперь видела все, что происходило сзади.

И тогда я познакомилась с ней.

Девочка в белом воздушном платье. Она будто только что вылезла из кровати и убежала, не послушав маму. Длинные светлые волосы с рыжеватым оттенком. Она подошла сзади и стала строить мне рожки. Потом еще какие-то фигурки. Ее увлекла стенка, на которой эти фигурки отражались размытым серым пятном.

— Подойди ближе к стене, так тень будет четче, — сказала я и повернулась от стола, за которым рисовала мелками.

— Ой, — отпрянула девочка и посмотрела на меня большими блестящими глазами. Она на минуту замялась, но потом снова расслабилась. — Ты уже видишь?

— Да.

— Четкие тени мне не нравятся, лучше размытые — так больше фантазии получается. Как с облаками.

— Как тебя зовут?

— Беатрис.

— Давно ты заходишь ко мне в гости?

— Да нет, не очень, — ответила девочка. Она увлеченно приставляла босые ножки к разным углам узора на ламинатном полу. — И недели нету. Меня мой братик просит.

— О чем?

— Навещать некоторых людей.

Тут она решила заплести косу. Она получалась кривая, и Беатрис старательно переделывала ее то с середины, то еще откуда-нибудь.

— Давай заплету, — предложила я, и девочка согласилась. — А кто твой брат? Откуда он меня знает?

— А это ты рисовала? — спросила она, указав на акварельный рисунок единорога, приколотый к стенке тремя иголками. Белоснежный единорог у озера в лунном свете.

— Да.

— Ммм. Красиво. Что-то холодно у вас тут. Когда вылезаю на другой уровень, все время мерзну. Дай, пожалуйста, тапочки.

Я доплела косу, принесла мягкие пушистые тапочки в виде белых зайцев и накинула ей на плечи плед.

— Он из персиков? — спросила она.

Я улыбнулась:

— Нет.

Плед был персикового цвета, и девочка подумала, что оно на самом деле сделано из персиков.

— А у меня было одеяло из лунного света. И из ореховой скорлупы, — сказала Беатрис, устроившись на кровати, и полностью закуталась. Она была похожа на мягкий плюшевый шарик с тапочками в виде зайцев. — Из света мне понравилось больше. А из скорлупы колется, но зато не пропускает холода. Но самое лучшее одеяло из звезд, когда мы с братом рядом. Или мама приходит, и мы спим все вместе. Но это бывает редко. В основном мы с братом вдвоем. Путешествуем.

— Куда?

— По-разному. Вообще это не имеет значения. Везде для нас найдется занятие. Люди повсюду интересные, — Беатрис снова наткнулась взглядом на рисунок единорога на стене. — Мечтают о подарках. О чудесах. Я иногда сравниваю нас с Санта-Клаусом и его друзьями, — Беатрис засмеялась. Ее смех был очарователен.

Я так заслушалась. Хотя другой бы воспринял слова ребенка, как выдумку, я была уверена, что все это правда. Тем более, то, что раньше я ее не видела, а теперь вижу.

— Мы вообще странная семья, — продолжала Беатрис. — Иногда бывает, смотрю, на человеческие семьи, когда навещаю их. Мамы, папы, дочки — там все понятно. Все похожи. Интересно было бы попробовать. А так мне иногда не очень понятен братик. А маму вижу нечасто из-за того, что с братом путешествуем, ее вообще редко понимаю. Но мы вместе. Никуда не деться. Мы связаны. Мы зависим друг от друга. Без меня братик бы не смог. А я не смогла бы без него. И мама бы без нас не смогла. И так далее.

— А как зовут твоего брата?

— Август. Мне нравится его имя. Очень-очень!

— Он родился в августе? — глупый, наверное, вопрос, но выскочил сам собой.

— Да нет… Не совсем. Хотя, может, и в августе. Тут как посмотреть. Тогда, наверное, еще этого имени-то не было. Хотя имя, может, и было, только месяц не назывался так. Откуда ж мы могли знать?

Я совсем запуталась.

— Сколько тебе лет?

Беатрис застыла, подыскивая нужную информацию в голове, чтобы ответить. В ее глазах отражались огоньки люстры.

— Всегда не до конца понимала, что это — возраст. У людей это как-то все… вовремя. Не понимаю, зачем им это деление. Они же так быстрее старятся. Считают, сколько им лет. Каждый год, да?

Я кивнула.

— Чудаки, — пожала девочка плечами. — Вот я не помню, когда мы с братом родились. Точнее, помню приблизительно, но мы не считали никогда. Это так скучно. Да и зачем? Ведь и так хорошо. Живем и живем. Куда торопиться?

«Ну да. Видимо, вам торопиться и правда некуда», — подумала я.

Беатрис вытащила из-под покрывала руку, достала из воздуха зеленое яблоко, дала мне, затем достала второе и стала его грызть, смотря на все тот же рисунок.

— А можно я возьму его? Ты так похоже его нарисовала, брату очень понравится.

Мне открылось что-то сокровенное. Догадка, равносильная великой тайне, но все-таки нужно убедиться — вдруг я ошиблась.

— Так Август… твой брат — это единорог?

— Да. Ой, я и забыла, что у вас по-другому. Все время забываю предупредить. А то однажды один в обморок свалился. Хотя он упал еще от моего появления, но я просто не рассчитала. Иногда люди думают, что сильно хотят чего-то, а это им не нужно. Вот и вынуждена проверять до и после встреч, как люди себя чувствуют.

— А кто твои родители?

— Мама — Флай из вашего созвездия Единорога. Но она там по-другому называется. Как-то совсем странно. Если называется. Оно на экваторе, и мы с братиком иногда гадаем, в какой части мы бы чаще появлялись, если бы наш дом был не посередине, а выше или ниже. На севере или юге?

— Да, прямо специально, — поддержала я, зачарованно смотря на девочку.

Беатрис увлеченно ела сочное яблоко, и это была прекрасная минута. Вот она — сестра единорога и дочка звезды Флай.

— А здорово, что наш дом назвали так в точку? «Созвездие Единорога», — хитрая улыбка появилась на лице Беатрис.

— Да, здорово.

— Это все я. Нашептала тихонько на ухо тому, кто нас открыл. А то назвали бы каким-нибудь смешным именем, и не понятно тогда, откуда мы взялись. Некрасиво было бы. Или вообще номер бы дали. Вы так любите все считать… Жаль только, что вы недавно о нем узнали. Хотя это, может, брат не хотел, чтобы созвездие обнаружили. Он такой застенчивый, — Беатрис тепло улыбнулась, задумалась, глядя на огрызок яблока, а потом отдала мне. — Люблю ваши фрукты. У нас их нету. У нас всякие палны, кисилки. Кисилки — это вроде ваших конфет-барбарисок. Очень их люблю. Когда домой возвращаюсь, могу съесть целую тарелку. А братик не любит.

Я подошла к стене, аккуратно вытащила иголки и сняла акварельный рисунок, который так понравился Беатрис. Достала из шкафа папку.

— Папку не надо. Вообще не понимаю, зачем вы создаете столько бесполезного. Все эти пакеты, коробки, большие, маленькие. Тратите на них всего себя. Чтобы потом отправить в мусорку. Мне было бы жалко время.

— Это приятно — получить подарок в красивой упаковке. Раскрывать и не знать, что внутри.

— Но ведь через секунду уже узнаешь. Столько работы ради пары секунд?

В какой-то мере она была права, хотя сама любила упаковывать подарки, нравится, когда их украшают перьями, цветами, но такая у нас природа — часто мы чему-то отдаемся без остатка, а потом оказывается, что зря.

— Ничего и не зря, — сказала вдруг Беатрис. — Я вообще о другом, — это вышло у нее как-то обиженно, и я вспомнила, как она рассказывала о непонимании с матерью и братом. — А Августу рисунок понравится и так. Он наверняка уже ждет что-нибудь от меня. Любит, когда мы встречаем художников.

«Может, потому Беатрис с братом упаковка и не нужна — они всегда знают, что под ней», — подумала я и положила рисунок на кровать рядом с девочкой.

— Пора мне. А то я итак засиделась.

Беатрис откинула одеяло и деловито направилась куда-то с рисунком в руке.

— Постой. Почему вы выбрали меня? Почему я?

— Ты сама захотела. Мы не выбираем, мы только исполняем желания. Если они хорошие. Потому и говорю, что мы с Августом на Санта Клаусов похожи.

Я сказала «спасибо», она махнула мне рукой, шагнула вперед и растаяла в воздухе.

Наверное, я больше ее не увижу.

23 сентября 2012