Рыцарь для кобольда.

Вместо предисловия.

Из отчета разведывательного корпуса ордена Оникса посланного в Трефовые горы.

Кобольды

Кобольды — трусливая, садистская раса маленьких гуманоидов, которая энергично оспаривает у человеческих и получеловеческих рас места проживания и добычи ресурсов. Они особенно ненавидят гномов и всегда нападают на них. Примерно трех футов ростом, кобольды имеет чешуйчатую кожу, которая располагается от темно ржавого коричневого к ржавому черному. Они пахнут влажными собаками и застойной водой. Их горящие глаза подобны ярко красному огню, и они имеют два маленьких рога в пределах от темного к белому. Из-за комичного внешнего вида (низкий рост, яркие одежды, крысиный хвост, тявкающая речь) их сложно воспринимать всерьёз, но это большая ошибка: кобольды компенсируют слабость и малый рост числом, свирепостью в бою и умелой тактикой. Их жестокость оправдывается тем, что на кобольдов охотятся все от мала до велика. Эта крошечная раса также любит устраивать скрытые ямы с шипами, арбалетами и другие механические ловушки. Они обычно имеют смотровые щели и пробивают отверстия около этих ловушек так, чтобы они могли лить масло, метать оружие, или пускать ядовитых насекомых к их жертвам. Кобольды, живут в темных, влажных местах в подземельях и в лесных чащобах. Они могут быть найдены в почти любом климате. Поскольку кобольды — хорошие шахтеры, любая область с потенциалом для горной промышленности — отличное место для поселения.

Рыцарь для Кобольда.

Варнаш был не совсем обычным кобольдом. Началось всё с глубокого детства. Семья Варнаша, большая и шумная, поселилась на берегу Быстрой реки. Сам Варнаш был слишком маленьким и не помнил переселения. Себя он помнил уже дружащего с несколькими маленькими гоблинами. С этого всё и началось. Кобольды, хоть и не были "зеленокожими", в классификации людей относились к "гоблиноидам", как впрочем, и гнолли, совсем не родственные им. Будучи разными народами с одинаковыми проблемами, два семейства нашли общий язык, а некоторые были даже замечены в совместных играх. Если быть точным, этими некоторыми были Варнаш и несколько гоблинчиков из семьи Гургуза Волчьей Ягоды. Гургуз был фигурой неоднозначной. Знаменитый воин, участник многих походов, он пользовался уважением обоих племен. И никого не волновало, что он не хотел быть участником этих походов, просто не успел спрятаться: сначала от хобгоблинов, шедших войной на эльфов, потом от орков, шедших туда же, потом опять от хобгоблинов и, наконец, когда мимо селения шла ватага гноллей, Гургуза попросту вытолкали им на дорогу и он опять отправился в поход, правда, попросту, на Большую Дорогу. Так что, при всем уважении к нему как к великому воителю, его считали и самым неудачливым представителем племени. Зато для молодого поколения Великий Гургуз был символом. Когда он надевал свой доспех, сделанный из чего угодно, только не из того, что подходит, он казался молодежи воплощенным богом войны. Великолепный шлем, бывший раньше походным котелком, пока у него не проржавел один бок и его не выкинули, щит, сделанный из крышки от котла побольше, кожаная накидка, покрытая разнообразными бляхами. Просто эталон воинственности. И мало кого волновало, что Гургуз во всех походах занимался готовкой, чисткой и добычей провианта. Ведь именно эта роль в армиях хобгоблинов и более крупных гоблиноидов всегда предназначалась всем гоблинам, или, если их не было, то оркам. Чем ты меньше и бесполезнее, тем больше шансов не угодить в бой, правда, можно погибнуть от пинка начальника.

Детям Гургуз с превеликим удовольствием рассказывал истории своих походов, каждый раз по-новому, что особенно нравилось детворе. Согласитесь, так ведь гораздо интереснее, чем слушать изо дня в день одну и ту же байку? Именно под влиянием этого достойного воина Варнаш и приобрел свою проблему, хотя до своего совершеннолетия он об этом не подозревал. Свое счастливое по меркам кобольда детство он проводил как вся детвора округи. Охотился на жаб, собирал грибы, ловил рыбу и ящериц, иногда разорял гнезда. И вот подошла его десятая зима. Как все сверстники, Варнаш был поставлен перед выбором: кем ему стать во взрослой жизни. Если он выбирает тропу шамана, то должен собрать семь рук разных грибов и ягод и съесть их за семь рук дней, по лукошку каждого вида в день. Выживет — будет учиться на шамана. Если он хочет стать охотником, то должен поймать три вида животных в лесу, одного живьем, второго взять на острие, а третьего подбить издалека. На это испытание давалось три руки дней. Если он желает стать рыболовом, то должен прожить на острове шесть рук дней, питаясь рыбой и прочей водной живностью. Ну и наконец, если он решил стать вождем, то должен убить нынешнего вождя, на это испытание время не ограничивали, но и вождю не запрещали вмешиваться словом или дубинкой, как и с помощью иных аргументов. Варнаш твердо решил стать воином, как его кумир Гургуз Волчья Ягода. Такое решение было полной неожиданностью для вождя и его советников. Две луны умнейшие головы клана ломали себя, пытаясь понять, как кобольдосик Варнаш мог доказать им свое взросление и показать себя воином. К сожалению мимо не проходило ни отряда орков, ни банды гноллей, ни уж, тем более, хобгоблинов, элиты армии зеленокожих, которым можно было сдать неуемного подростка в обучение и забыть о нем надолго, а то и навеки. Приходилось придумывать испытание, как-то выкручиваться. Дошло до того, что кобольды обратились за советом к соседям, а те отправили их к своему эксперту — Гургузу Волчьей Ягоде. Приняв щедрые дары, великий воитель пожевал свою губу и изрек:

— Молодой кобольдосик должен пленить своего врага, рыцаря в сияющих доспехах, ну или с белым конем хотя бы.

Кобольдам идея понравилась, и они собрались уходить к себе, но Гургуз жестом остановил их.

— Не сможет взять живым — неважно. Главное — добыть его самому или с помощью верных соратников, а не выкопать из свежей могилы, — с ухмылкой на плоской зеленой роже уточнил он и выпроводил делегацию из своей норы.

Обрадовало ли решение Варнаша? Безумно, он был сам не свой от счастья. С дикими возгласами он убежал в свой шалаш, построенный им самим перед принятием испытаний. Молодые кобольдосики, вставшие на путь возмужания, не могли жить со своими мамками, а к взрослым кобольдам их еще не пускали. Первый день он бегал по своим знакомым и отвлекал их рассказами о том, каким он будет великим воином. Но к третьему дню стало понятно, что Варнаш не представляет, как ему выполнить задание. Оружия у него не было, пособников тоже, и где водятся рыцари в сверкающих доспехах или, на худой конец, с белым конем, он не знал. Пошли мучительные дни поисков. Проявив смекалку и изобретательность, свойственную его народу, молодой кобольдосик умудрился собрать достойную, по его мнению и по мнению Гургуза, экипировку, или, как называли это у них, нехилые шмотки. У кого-то он стянул длинный ржавый нож, вполне сошедший за короткий меч, из трех ковриков, надетых один на другой, получился достойный кобольда доспех, старая кадка сошла за шлем. Гургуз расщедрился и подарил ему копье с наконечником из огровской вилки и свое воинское напутствие, которого, правда, никто не понял. Как пояснил Волчья Ягода, именно этими лающими словами гноллий вождь просил его присоединиться к атаке и спасти их банду всякий раз, когда им было не справиться без его помощи. Он же подсказал, где можно встретить искомое Варнашем создание. Оказалось, все не так плохо. Рыцари в сияющих доспехах, или на худой конец с белыми конями, любили перемещаться по хорошо проторенным дорогам, одна из которых была всего в пяти днях пути от селения.

Всю дорогу будущий покоритель замков и гроза трактов обдумывал свои планы. Если верить рассказам Гургуза, никаких проблем быть не должно. Рыцари никогда не могли справиться со столь ловкими и храбрыми бойцами, как гоблины или кобольды, предпочитая биться с орками или хобгоблинами. Следовательно, они боялись именно малорослых народов, а при отсутствии выбора рыцарь явно должен был сдаться в плен. На деле всё оказалось гораздо хуже. Первый же рыцарь чуть не растоптал своего пленителя, не заметив на дороге. Эти рыцари были гораздо крупнее, чем их описывал Гургуз, и в голову молодого соискателя сомнительной теперь профессии воина закралась мысль: «Хорошо, что не заметил, а то мог бы и растоптать».

Пришлось кардинально пересмотреть планы. Для начала Варнаш избавился от шлема. Проклятая кадка сильно давила на уши, съезжала на глаза и защемляла между рассохшихся досок кожу, крайне болезненно. Коврики тоже перестали быть доспехом. Один остался прикрывать тело кобольда на манер пончо. А из двух было устроено спальное место в кустах. Пользуясь ножом и корой деревьев, он соорудил силок и наловил мелких птиц.

— Следовало бы запастись продуктами, воевать с рыцарями, скорее всего, придется долго, — подумал юноша, и его настигло озарение.

— Силки, огромные силки, в них можно поймать крупного рыцаря, а потом заколоть его копьем, — обрадовано думал Варнаш, нарезая прорву коры, заготавливая гибкие ветки и сооружая свою ловушку.

По его задумке всё должно было пройти примерно так:

Ранним утром по дороге поедет одинокий Рыцарь в сверкающих доспехах, они тут часто ездят и почти всегда в одиночку. Когда рыцарь, вернее, его конь, наступит на дощечку, спрятанную под пылью дороги, петля обовьет лошадиные копыта и рыцарь слетит с коня прямо в сплетенную сеть, которая тут же будет вздернута вверх и затянется под силой падающего бревна.

На ловушку кобольдосик потратил две руки времени, почти не спя и мало кушая. Наконец, когда всё было готово, он засел в кустах и стал ждать. Довольно скоро ловушка сработала, но...

Ранним утром по дороге поехала телега с толстым сборщиком налогов и двумя охранниками. Лошадь, запряженная в телегу, не наступила на дощечку, зато туда попало колесо. Дощечка освободила петлю, которая крепко обхватила свою добычу и чуть не оторвала его, в то время как сеть подняла вверх несчастную коняшку. Оторопелые сборщики податей смотрели на это безобразие, пока бревно противовеса, подобно маятнику пролетающее над дорогой, не снесло с телеги одного из них. По случайности именно толстому предводителю суждено было взмыть ввысь, дабы бездыханным телом после остаться на дереве. Справедливо решив, что жизнь дороже всего, стражи поспешно покинули место засады. Им, опытным, прожженным ветеранам, было невдомек, что на дороге сидел только один кобольд, которых и не водилось в этих землях вовсе. Зато в лесах водились разбойники, любящие ловить сборщиков налогов. Правда, после сбора оных, а не в первый же день.

Оставшийся без искомой добычи Варнаш долго горевал над своей ловушкой. Не рассчитанная на такие нагрузки, она была уничтожена полностью. Погоревав, кобольд спрятал телегу в зарослях, потеряв при этом пойманную в сеть лошадь — та попросту сбежала, как только Варнаш выпряг и распутал её.

Ко второй ловушке кобольдосик подошел серьезнее. Не доверяя больше сети, взмывающей вверх, он выкопал яму, а на деревьях сплел клеть с остро заточенными кольями. Эта клеть должна была накрыть яму и воткнуться в землю, давая кобольду время на добивание поверженного в яму врага. А вот бревно ему понравилось, и он повесил три таких два после ямы и одно перед. В телеге Варнаш обнаружил много полезных вещей, в том числе топор и лопату с веревками, ускорившими процесс постройки ловушки. Всего одна рука ушла у него на постройку этой ловушки.

Теперь план был такой.

По дороге едет Рыцарь в сияющих доспехах. Он видит дерево, упавшее на дорогу, и решает его объехать. На единственном удобном месте для объезда вырыта яма, а над ней — клетка. Рыцарь спешивается, так как на коне там проходить неудобно, и попадает в ловушку. Ломающиеся ветки настила освобождают клеть, та падает и закрывает яму, а в это время бревна маятниками качаются над дорогой, сбивая попутчиков, не имеющих ценности для Варнаша.

Разумеется, на деле всё пошло не совсем так.

На дороге появился рыцарь, но без сияющих доспехов и без белого коня. Этот рыцарь ехал в сопровождении верных воинов и был местным шерифом, посланным на поиски разбойников, столь дерзко убивших сборщика податей. Буквально пять минут назад шерифу сообщили о найденной полуразобранной телеге в кустах, и он чуял — разбойники рядом. Лежащее поперек дороги дерево, пусть и упавшее не у него на глазах, насторожило шерифа, и он послал одного из воинов проверить, всё ли в порядке. Полазавший по кустам воин не обнаружил признаков банды и махнул отряду рукой — проходите, мол, нет тут никого. А сам пошел навстречу. Рассказывать дальнейшее? Или сами представили? На всякий случай расскажу. Недоверчивый шериф спешился, отдал повод коня своему помощнику, и они пошли в ловушку. К ним навстречу шел один из воинов, а еще трое следовали сзади. Несчастный конь шерифа попал в ловушку первым. Люди возле него сообразили, что что-то не так, и попробовали выскочить. Зря они так. Животное провалилось в яму, а их пригвоздило к земле острыми кольями. Разведчик и двое воинов познакомились с тяжелыми ударами бревен. И только последний из отряда, пришпорив коня, бросился к своему герцогу. А раздосадованный неудачей молодой кобольд решил вернуться к своему кумиру за советом, разобраться, что он делал не так, почему не смог поймать рыцаря почти за полную луну? Нет, не подумайте о Варнаше плохо, он добил мучающееся животное и его спутников — шерифа с отрядом. Вспомнив рассказы о сборе трофеев, самой любимой Гургузом части всех рассказов, он обыскал трупы, но, не зная ценности денег, взял только ножи, ремни и кожаный подшлемник одного из воинов. Оружие и доспехи были слишком тяжелы для его неокрепшего тела, оттащить-то он их оттащил, и прикопал даже, но нести пять дней — нет уж, это превышало весь запас подвигов подростка. Пока он добирался к себе домой, отряд лесничих герцога прочесывал лес, ища дерзкую банду, убившую не только сборщика налогов, одного из немногих людей, умеющего читать и считать, но еще и шерифа, тоже не последнего в округе человека, и его отряд.

Три дня они обыскивали место вокруг ловушки, но так и не поняли, кто ее делал, и, разумеется, не нашли ни одного лагеря бандитов, ввиду их отсутствия.

Варнаш же тем временем добрался до своего "учителя" и принялся сетовать ему на свои неудачи. Старый гоблин чуть не захлебнулся мухоморной настойкой, услышав рассказы о деяниях кобольдосика. Особенно его уничтожил недовольно-возмущенный тон повествования и вопрос в самом его конце:

— Что я не так делал, Гургуз? — спросил его подросток и весь превратился в слух.

Пожевав соломинку и придав себе отчески-мудрый вид, старый воин принялся "наставлять" своего "ученика".

— Пойми, дурилка ты меховая, — говорил он — рыцаря, оне по одному не ездят, и тебе повезло, что ты его не встретил. Рыцарь оно что? Это здоровенный мужик, весь увешанный железом, с огромным мечом. Ездят оне на боевых конях, которые тебя и сожрать могут. Да с ними всегда банда прихлебателей, тоже злющие и вооруженные до зубов.

Хлебнув настойки и обдав молодого слушателя перегаром, воитель продолжил:

— С бревном ты придумал хорошо, и с ямой тоже, молодец, — снисходительно проговорил гоблин, — но с чего ты взял, что рыцарь поедет именно этой дорогой? На ней же нет ни одного перекрестка, что там рыцарю делать? Рыцарям обязательно надо, чтобы на дорогах были перекрестки, для устроения там драк с другими рыцарями, трактиры для пьянок и всякие там кресты и камни для молитв, по другим дорогам, где нет хотя бы одного из перечисленного, оне и не ездят. Так вот.

Наш герой не стал слушать дальше, и так всё было ясно. Старый воин — мудрый воин. Он всё объяснил зарвавшемуся юнцу, решившему стать воителем. Конечно, ведь столько воинских законов и обычаев есть, которые не знает он, кобольдосик, кроме своей деревни только соседскую и видавший. Стремглав он понесся к другой дороге, по пути, правда, умерив скорость, все же бежать три руки дней не мог ни один кобольд, даже будущий покоритель рыцарей. По дороге он зашел к месту, где прикопал добычу, взятую с последней засады. В его голове уже нарисовался очередной план.

Добычу никто не изъял, что неудивительно. Молодой кобольд засунул ее в яму под корнями старого дуба и присыпал землей и листьями. Ни один человек туда бы не пролез, да и не всякий гоблин, если на то пошло. Теперь предстояло самое сложное: выбрать необходимое и с выбранным дойти до Большой Дороги. Необходимого было много. Для начала Варнаш собрал все кинжалы, выкинув попутно свой ржавый нож. Один из кинжалов нашел свое место на поясе у кобольда, заменив собой меч, остальные были связаны вместе. К ним же прикрепились и пяток ножей, один, опять же, был повешен на ремень. В седельную сумку были уложены все стрелы, несмотря на то, что они были изломаны, и два копейных наконечника. Туда же улеглась конская упряжь. Оставшийся копейный наконечник нашел себе древко из молодого орешника. Подаренное гоблином копье отправилось вслед за ржавым ножом. Голову Варнаша покрыл кожаный подшлемник. Кобольды, несмотря на очень малый рост, обладают большими головами, так что головной убор был почти в самый раз, немного великоват, но с этим Варнаш разобрался. Он проколол отверстий ото лба до затылка и протянул в них шнурок. Затянув шнуровку, кобольд подогнал шапку под себя. Два кожаных наруча, усиленных металлическими пластинами, были превращены в защиту для ног, а еще два — в наплечники. Их кобольд пришнуровал к своему пончо. Грудь и часть живота, по пояс, короче, теперь закрывал понож, ранее принадлежавший шерифу. Эта часть доспеха, как и наручи, тоже были из толстой кожи, усиленной металлическими полосами. Его, понож, Варнаш тоже прикрепил на пончо с помощью шнуровки. Относительно незащищенными оставались бедра, руки и спина, но и то не надолго. Спину укрыла толстая кожа с седла шерифа, а бедра прикрыли оставшиеся два наруча его бойцов, прикрепленные к пончо на манер юбки. Теперь пончо перестало быть таковым. Надевать его стало не так просто, зато тело кобольда стало хорошо защищенным. Варнаш остался доволен сделанным. Еще бы, такого доспеха не было у самого Волчьей Ягоды. Сказать по чести, это был настоящий доспех. Многие воины носили подобное, правда, гораздо больших размеров, и более хорошо сделанное. Руки Варнаш защитил мягкими кожаными наручами лучников. Да, такая броня не спасла бы от удара меча, но от порезов вполне защищала. Из седельных сумок кобольд сделал переметные. Переделав крепления на сумках, он надел их себе на плечи. Одна расположилась у него на груди, вторая на спине. В нагрудную сумку он сложил запас продовольствия, ремни, веревки и фляги с водой, а на спину были уложены кинжалы и прочий железный скарб. Пояс юного воина оттягивал топорик, нож, кинжал и лопата со сломанным черенком, в руках было зажато копье, выше его роста на целую ладонь, то есть примерно двух футов длиной. С сожалением кобольд посмотрел на оставленные доспехи, кожанки, кольчугу и чешуйчатую бронь. Он понимал: доспехи ему велики, а переделать их не сможет ни он, ни даже их деревенский кузнец, да и так он был изрядно нагружен. Вздохнув и раздевшись, он спрятал обратно всё оставшееся, а потом влез обратно в свою сбрую и тронулся в путь. Предстояло идти по лесу больше руки дней.

Прогулка по лесу оказалась несложной. Если бы не тяжесть, давившая на плечи, это и была бы просто прогулка. Ближе к дороге Варнаш стал осторожнее. Он достал свои коврики и устроил себе лежбище, подвесив шкуру между ветвей дерева. На соседний сук были водворены сумки, а доспех был подвешен на торчащий из ствола небольшой сучок. Убедившись, что всего этого не видно с земли, кобольд ползком отправился на разведку.

Трактир у дороги был, и это был хороший знак. Если есть трактир, значит, должны быть и рыцари. То, что рыцарь будет не один, не сильно пугало подростка. Подобно многим юношам, он считал, что не может погибнуть в столь юном возрасте. Да и доспех он себе соорудил. Правда, не для битвы, а для успешного драпанья от банды сопровождения — маневра, являющегося верхом воинского мастерства, если верить Гургузу. Наблюдения за трактиром и дорогой дали положительные результаты. Рыцари на дороге бывали. За руку дней, проведенных в кустах и на деревьях, Варнаш два раза видел отряды, несомненно возглавляемые рыцарем. Если бы он знал, что первый отряд возглавлял наемник, на чьей шкуре и пробу ставить было некуда, которого объявили вне закона в четырех королевствах, прокляли жрецы пяти разных богов и проклинали жители сотни деревень… Отряд же был настоящей бандой, ищущей работу. Второй отряд возглавлял юноша в доспехах, несомненно, более подходящий к рыцарскому званию, но с одним но — он был послушником ордена воинствующих монахов, и соответственно рыцарскую цепь никогда не получит. Правда, получив статус брата-воина, он станет приравненным к рыцарскому сословию и будет ровней безземельному кавалеру. Он сопровождал карету, в которой из замка Вайспфертшлосс ехала в монастырь к тетке аббатисе молодая дочка местного феодала. Рыцарь Белого Коня опасался за её жизнь. После смерти старого Герцога он стал не в ладах со своим сеньором. Прежний повелитель домена был его боевым товарищем, а занявший его трон троюродный племянник, по мнению рыцаря, был пустым местом с большими амбициями, о чем седой воин и сообщил как-то одному барону на каком-то турнире. Слова достигли ушей молодого герцога, и тот принялся душить своего вассала податями, охотами на его землях и другими доступными способами. А недавно стало известно, что жена герцога вряд ли переживет роды, и молодой нахал собрался сразу после положенного срока траура свататься к дочери Белого Коня, как все называли Гюнтера Вайспферта, памятуя его герб — белый вздыбленный конь на черном поле, попирающий копытами полумесяц. Если бы не полумесяц, означающий младшую ветвь, хозяин герба был бы не простым рыцарем, графом, и имел бы право на квадратное знамя, а не на вымпел. Всего этого юный кобольд не знал, да и что изменилось бы, знай он всё это?

Убедив себя в том, что дорога выбрана верно, кобольд стал готовить ловушку. Строительство осложнялось активным использованием данного тракта: ни бревна над дорогой, ни ямы на ней кобольд соорудить бы не смог. Пришлось долго и мучительно лазать по деревьям и думать. Долго это лазать, а мучительно — думать. На третий день пришло озарение и дело закрутилось. Вдоль дороги, за первым рядом деревьев и кустов рос густой орешник. Высокие, крепкие и гибкие стволы которого и стали новой ловушкой. Варнаш вспомнил рассказ Гургуза о том, как гноллий вожак посылал в крепость гонцов, сажая их на согнутое дерево с письмом в зубах. Почему гонцы были людьми и откуда их взял вожак гноллей, Волчья Ягода не уточнял, но то, что письма дошли до адресата, было из его слов ясно.

— Раз согнутое дерево может запустить тяжелого человека через крепостную стену, то орешник может послать небольшие камни, — рассудил Варнаш и стал делать хитрую ловушку номер три.

Ночью, когда на дороге никого не было, Варнаш сгибал ствол деревца и закреплял в развилке камень, после отпускал его. Таким образом он пристреливал свою ловушку. Как только он находил нужную степень изгиба, на веревке завязывалась петля, и деревце оставлялось в покое. Некоторые деревья удавалось зарядить несколькими камнями. Всего же, вдоль небольшого участка пути, примерно на семи ярдах, или, как рассчитал Варнаш, в пяти руках шагов, было "заряжено" более сотни камней, по обеим сторонам дороги, разумеется. Размер камня варьировался от кулака кобольда, это где-то два дюйма диаметром, до вполне крупных булыжников, размером с два-три человеческих кулака. С каждого дерева свисала веревка или ремень с петлей на конце. Эта петля должна была крепиться почти у земли. Крепление петель было самым сложным во всей ловушке. Варнашу пришлось уходить глубоко в лес и искать крепкие дубовые рогатки. На каждую орешину требовалось по паре таких рогаток, а длина рогатин должна была быть почти по пояс кобольда. Ночью кобольд выкапывал ямку у места крепления веревки, вбивал в рыхлую землю две рогатки, засыпал их землей и утрамбовывал обухом топора. Рогатки надо было вбивать под углом, иначе согнутое деревцо вырывало их. Это кобольд узнал после нескольких неудач. Работы было много, почти месяц, или шесть рук лун, или полную луну, как мерил время кобольд, Варнаш возился с этим. Две рогатки, между ними палочка, хорошо обструганная в конус. К толстой стороне привязана веревка, все веревки сходятся к одной, эта веревка идет на дерево, там в шкуре убитого олененка лежит прорва камней, и эти камни в шкуре служат грузом. Когда рыцарь поедет по дороге, Варнаш скинет шкуру вниз. Шкура, падая, потянет веревку, та вырвет колья. Петли перестанут сдерживать стволы, и сотня камней устремится на дорогу. Заряжать ловушку Варнаш решил ночью, после того, как рыцарь остановится в трактире. Он, кобольд, рассуждал здраво. Рыцарь, целый день находясь в пути, устанет и обязательно, по своему рыцарскому обычаю, устроит пьянку в кабаке и останется там на ночь. Утром, с больной головой, он и его банда поедут дальше. Вот тогда-то их и накроет дождь из камней. Варнаш представлял себя, входящего в деревню. В своем новом доспехе, с телом рыцаря на волокушах. Он станет героем округи, все молодые кобольдосы будут его почитать, а красавицы кобольдоски станут его поклонницами, и любая свяжет свою жизнь с ним, даже дочка вождя. А такое родство — это прямой путь к власти. Варнашу никогда нельзя было отказать в смекалке. Пусть он был неисправимым романтиком, подверженным непонятным идеям, но после, обдумав, он находил выгоду в своих поступках и идеях. Другое дело в том, что он сначала делал, а потом искал выгоду. Две руки ночей Варнаш провел в мучениях ожидания и наконец был вознагражден. Нет, рыцари уже проезжали по дороге, вернее те, кого кобольд принимал за них, хорошо вооруженные конные кнехты и сержанты, но они ехали ОТ ЗАМКА, а ловушка была между замком и трактиром. А теперь рыцарь, которого Варнаш уже видел, остановился по пути К ЗАМКУ. Это был первый из увиденных Варнашем рыцарей на этой дороге. Осмелюсь напомнить, им был командир наемной банды. Звали его Чиган Два Слова. Он говорил, что прозвище его дано пленными, которые знали, что от его слова зависит их жизнь. От того, какое из двух слов он скажет — "Убить" или "Выкуп". Но большинство знакомых с ним дольше недели придерживались другого варианта, даже его собственные бойцы. Чиган ВСЕГДА давал ложную клятву верности и, дав слово одному правителю, спокойно давал его же другому. Вот и прозвали его "Два Слова", или "Клятвенник". Такой вот, да простят меня благородные доны, сэры, сеньоры и прочие бояре, "рыцарь" и остановился в трактире на Большой Дороге. Варнаш, вне себя от радости, побежал заряжать свои деревья, это должно было занять его почти на ночь, а Чиган с подельниками, засев в трактире и выгнав хозяина из залы, обсуждали свои планы.

— Ты, Нож, если все пойдет, как планировали, а должно именно так, — говорил Чиган одному из своих сержантов, — должен через три дня оказаться на посту у ворот ночью. Меня не волнует, будешь ли ты дежурить, или просто будешь там, но ты должен быть готов отрыть ворота. Так что кроме тебя там могут быть живыми только твоя пара бойцов, они, кстати, не обязательно должны выжить и покинуть замок, главное — открыть ворота.

Нож кивнул своему командиру, его совершенно не волновала судьба пары лоботрясов, примкнувших к наемникам. Это была обычная практика — использовать таких олухов как мясо. Полноправными членами отряда становились только бойцы, проявившие себя в сражениях, или такие же беспринципные головорезы, как Нож.

— Твоя задача, Прелат, — главарь повернулся к монашеского вида мужику, — должен будешь напоить старого коня и его прихлебателей, благо тебя он за стол точно пригласит, как-никак капеллан.

Банда засмеялась, их капеллан был тем еще монахом. Когда-то он скрылся из храма с казной и примкнул к совсем молодому капитану Чигану. С тех пор этот "святой" отец лечил своим словом души и тела наемников, а заодно дурил головы нанимателям своими праведными речами. В недостатке ораторского искусства его обвинить было нельзя, говорил бывший служитель культа великолепно, умело ловя настроение слушателей и подбирая каждой аудитории нужные слова и манеру повествования. От приторно-праведной его речь могла спуститься к манерам портовых грузчиков и заставить краснеть боцманов и проституток своими скабрезными оборотами. Прелат был незаменим в отряде и пользовался своеобразным уважением.

— Напою, кэп, так напою, что неделю похмеляться будут, есть у меня специи, — Прелат потряс мешочком и мерзко улыбнулся, — убить не убьют, зато хмель возьмет быстрее, а потом голова будет как колокол, да и в брюхе бунт устроят.

— Отлично, — голос капитана и до того был довольным, как у кота, сожравшего хозяйскую рыбу, а теперь стал просто счастливым. — дело осталось за вами. Гийом, ты в замок не идешь, сидишь с парнями у дороги. Вас будет шестеро, сам отберешь, учти, что парочкой можно и даже нужно пожертвовать. Нам надо "потерять" почти десять бойцов. За них будет отдельная награда сверх обычной, а доля выживших увеличится, не всех, конечно.

Группа сержантов мерзко засмеялась, за соседними столиками рекой тек эль, и смех поддержали ничего не понимающие бандиты, даже те самые "потери", уже запланированные хитрым командиром.

— Ну а ты, Кубарь, как обычно, — Чиган окинул взглядом последнего сержанта, невысокого, щуплого старикана, — наши кони должны быть готовы, а не наши должны заболеть, остаться без подков, ну и так далее, не мне тебя учить. Да, тех коней, что получше, уведем, ну, сам знаешь.

Кубарь только кивнул в ответ. Всё было как обычно, всё было понятно.

— Это удачно, что мы в тот раз до старого коня не доехали. Если бы он нас тогда нанял, или не нанял, не было бы такого выгодного дельца. А так молоденький герцог на него зол, хочет, чтобы мы выкрали жену рыцаря. Платит бешеные деньги, да еще и рекомендацию нам отдал. От старого друга рыцаря, правда, рекомендуют не меня, но в чем проблема, буду не Чиганом, а Вайсером, на три дня. Замечательно всё срослось, ой замечательно. Ну, всё, спать, поутру выступаем, и напомните всем, я — ВАЙСЕР. Ко мне обращаться только по званию, никаких имен, да и к вам. Только капитан и сержант, не стоит нам светиться зазря. У старого рыцаря родня та же, что и у герцога. Но если рыцаря родня любит, то герцога любит кронпринц. Нам же, что те, что другие. Оступимся — сожрут.

Знал бы опытный бандит, что его отряд ляжет костьми буквально в часе езды от трактира, может и одумался бы, хотя вряд ли.

Утро у Варнаша было хлопотным. Он в десятый раз проверил каждую деталь ловушки. Надел доспех и приготовился добивать раненых и оглушенных. Сидя на дереве, он хорошо разглядел весь отряд. Впереди на черном коне ехал рыцарь: шлем с поднятым забралом, блестящие наплечники, темная кожа бригантины, усеянная клепками, наколенники, сияющие на утреннем солнце. У седла приторочен длинный меч и треугольный щит. По левую руку едет человек в сутане, надетой поверх доспехов. Непокрытая голова, массивная фигура. На поясе висят четки и несколько кошелей, у седла подвешена палица. Они о чем-то переговариваются. За ними едут еще два десятка головорезов, и только трое выглядят не помятыми. Остальные то и дело прикладываются к бурдюкам с водой. Волосы блестят на солнце, куртки и кожанки мокрые у ворота. Шлемы у всех убраны в сумки, оружие висит на поясах и седлах. Примерно у каждого третьего к седлу подвешен механический лук. О нем Волчья Ягода рассказывал с содроганием. Вот отряд въехал в ореховую рощу. Пора! Пора!

Варнаш схватил мешок и прыгнул с дерева, встав на него. Раздались тихие щелчки и гул выпрямляющихся стволов. Ореховая роща вмиг стала гораздо гуще, а воздух на дороге стал крайне плотным от камней, летящих в бойцов с обеих сторон. Юный воин вбежал на дорогу и был практически стоптан вороным конем. Капитан наемников получил причитающийся ему булыжник, и не один. Но… увы и ах, в отличие от своих бойцов, он был в доспехах и шлеме, они спасли ему жизнь, а верный конь вынес потерявшего сознание воина в тыл, повинуясь вбитым с детства рефлексам. Кобольд едва успел упасть в кусты и избежать удара тяжелого копыта. Проклиная всех известных ему богов, кобольдосик вернулся на дорогу. Следовало добить покалеченных воинов и лошадей. Град булыжников изуродовал весь отряд, поломав людям и коням конечности, проломив многим головы и грудины. Методично Варнаш обошел всех и перерезал им горла, как людям, так и коням. Похоронить такое количество трупов он был явно не в силах, да и не собирался. Молодого кобольда бесил срыв его, казалось бы, безупречного плана. Почему выжил именно РЫЦАРЬ? Почему Варнаш не учел привычку этого типа людей носить шлем постоянно? Ведь во всех рассказах Гургуза Рыцарь ВСЕГДА был в шлеме и латах. Добивая покалеченных, Варнаш попутно облегчал их седла. Все веревки, все ремни, а главное — арбалеты. Именно механическим лукам предстояло воплотить следующий план Варнаша. Кобольд помнил рассказы гоблина-ветерана. Самострел обладал ужасной силой и пробивал даже щиты хобгоблинов, выкованные из куска бронзы. Тяжелые, громоздкие устройства кобольд по одному поднимал на дерево. Не на то, где он сидел в засаде, а на другое, выбранное для ночлега ранее, в глуби леса. Туда же он стащил все кинжалы и один шлем, чудом подошедший ему по размеру. Сделанный из трех полос стали и толстой кожи конусообразный колпак крепко сидел на подшлемнике и защищал голову подростка. Ну, или Варнаш так думал? Веревки наемников, их ремни, упряжь их коней, веревки и ремни, снятые с орешника, все они также оказались на дереве. Там же оказались несколько бурдюков с водой и мешков с провизией. Под самый финал своего мародерства Варнаш обнаружил на поясе Прелата баклер, вполне сошедший кобольду за кулачный щит. Теперь этот кованый кругляш с выпуклостью по центру и поперечной рукояткой висел за спиной кобольда, выступая над его плечом. Одним движением плеча щит оказывался в руке Варнаша, и кобольд был крайне рад такой добыче. Он даже почти смирился с потерей законной добычи — рыцаря.

— В конце концов, — думал парнишка, — воин должен быть вооружен и в доспехах. Теперь у меня есть и меч, и щит, и шлем, и доспех. К тому же хороший кинжал и копье. Осталось обзавестись луком и добыть трофей, рыцаря.

Успокоив себя такими мыслями, кобольд решил отдохнуть и одну руку ночей не выходить к дороге, справедливо полагая, что рыцари поостерегутся ездить по ней и надо дать им время перестать трястись.

Варнаш был почти прав. Почти не значит совсем. Рыцарей на дороге после его засады почти не появилось. Зато было достаточно иной публики. Первым на тела наткнулся молодой послушник, отвезший дочку Вайспферта в монастырь. Именно он и его спутники похоронили погибших. И именно один из спутников, старый ветеран, опознал Прелата среди тел, а потом и остальных сержантов Чигана Два Слова. Говорить юноше он не стал, а вот своему господину рассказал.

Кто и за что убил отряд наемников, осталось загадкой как для пожилого рыцаря, так и для его более молодого оппонента. Герцог метал молнии, орал, кидался посудой, выслушав Чигана. Тот в долгу не остался, обвиняя герцога в измене. Он был уверен, что работодатель "сдал" его, и именно по приказ герцога была устроена ловушка, просто привели ее в действие не вовремя. Герцог возмущался, но не очень правдоподобно. Разумеется, он не собирался платить наемникам, и именно из-за этого назвал дополнительную "виру" за погибших. Юный интриган справедливо полагал, что жадность побудит наемников "потерять" часть бойцов. Но никакой засады. Наемников просто отравили бы, и всё. Это было проще и дешевле, а главное — надежней. Яд в вине, пиве, воде и провианте. А так же в ближайшем кабаке, принадлежавшем верному человеку.

И рыцарь, и герцог в разное время выслали свои отряды, с целью прочесать лес и найти убийц. Рыцарь не любил разбойников, даже если те случайно помогали ему, а герцога начал бесить этот неуловимый гад, убивший сборщика налогов и шерифа, а теперь разбивший целый отряд наемников. Главное — он не мог предъявить обвинений рыцарю. Тот мог поклясться перед богами в своей непричастности — и всё, обвинения бесполезны. На всякий случай герцог отправил гонца к своему вассалу с требованием истребить разбойников в его лесах. Теперь герцог мог бы обвинить Вайспферта в непокорности. Ведь если нападения будут продолжаться, значит, рыцарь проигнорировал приказ. А если он сам не справляется, то должен, как законопослушный вассал, попросить помощи у сеньора, не бесплатно, конечно. Такая просьба позволила бы герцогу разместить отряд верных воинов прямо в замке Белого Коня.

Гонец с гневным письмом двинулся в путь и пропал. Последнее, что о нем смогли узнать, — он пошел во двор трактира по большой нужде, в крепкий нужник, и пропал.

Варнаш начал считать себя самым невезучим кобольдом. Еще один его план воплотился но...

Выжидая время, Варнаш съел что-то не то из запасов наемников, и его скрутило. Весь день бегая в кусты, он додумался до нового, гениального, разумеется, плана. Как только хворь отпустила кишки юного воина, он направился следить за трактиром. К черту ловушки, Варнаш собирался взять рыцаря в плен, там, где тот уж точно не ожидает нападения. Там, куда любой рыцарь пойдет без охраны и без доспехов. Местом действия был выбран крепкий сарай, используемый людьми вместо кустов. Почти две руки кобольд наблюдал за этим сараем и даже несколько раз проникал в него. Сарай имел два входа, как показалось кобольдосику. Первый во дворе, через него входили постояльцы трактира и обслуга. Второй за забором, низкий, он вел в огромный ящик для испражнений. В таком ящике спокойно могло встать около шести кобольдов среднего размера. А если он заполнится нечистотами доверху, то Варнаш рискует утонуть. Раз в руку дней ящик выкатывали и вываливали в яму с травой, а раз в три руки из этой ямы выгребали все и увозили куда-то. Прикинув, Варнаш понял: через дырку, ведущую из сарая в ящик, вполне можно протолкнуть и человека, если тот не будет сопротивляться. Оставалось надеяться, что необходимый рыцарь прибудет не в конце той самой руки ночей, когда ящик будет заполняться, а в начале. Сначала кобольд хотел устроиться в самом ящике и из него схватить рыцаря, а потом втащить в ящик. Но, поразмыслив, отказался от такой идеи. Первое: кобольду не хотелось быть, извините, обосранным. Одно дело влезть в испражнения, другое дело подвергнуться такому грязному надругательству. Второе, и более важное: черт с ними, с фекалиями, для дела Варнаш мог и потерпеть, но как втащить сопротивляющегося и орущего рыцаря? Тот явно упрется ногами, и даже если его убить, тащить его на себя будет неудобно, а выход он перекроет своей, простите, жопой. Пришлось, рискуя собой, делать себе место под потолком сарая. К счастью, на потолок этого здания никто не смотрел, да и темно было под ним почти всегда. Варнаш сплел из ремней подобие гамака и прибил его под потолком. Теперь он мог улечься на брюхо и спокойно оглушить или убить, вошедшего. Главное — что бы он оказался рыцарем. Пошли дни ожидания. Не долгие. На второй день, начиная с момента установки гамака, в трактир приехал латник, принятый кобольдом за рыцаря, и гонец от герцога. Оба остановились на ночь, оба поели, и обоих прихватило, что неудивительно — оба испили несвежего кваса. Кобольд, подсматривавший в окно трактира с дерева, увидел латника, схватившегося за живот и неуверенно идущего к дверям, и побежал в свою новую засаду. Он пролез через ящик и поднялся под потолок. Вонь, исходящая от тела и одежды, не волновала кобольда. В сарае так воняло постоянно. Задержись кобольд на секунду на своем наблюдательном посту, он заметил бы очень важную для себя вещь. Латник не дошел до сарая. Да и не собирался, он опорожнился сразу за дверьми, послав возмущенных слуг куда подальше. Пьяному в дугу воину было плевать на их мысли, а обделаться по пути на другой конец двора он не собирался. Зато гонец, будучи помоложе и к тому же желая провести ночку с одной из служанок, побежал в сортир, хотя сначала думал сделать свое дело за углом. Но гадить на глазах своей избранницы на ночь — это как-то не укладывалось в его голове. Он вбежал в сарай, на ходу расстегивая ремень. Спустил свои штаны, устроился над очком и удивленно поднял голову. Ему на темечко капнуло, и не раз. С ботинок кобольда сваливались прилипшие к ним отходы пищеварения. Одновременно с поднятием головы кобольд опустил на нее увесистый чурбан, обернутый в шкуры. Короткий всхлип, хруст ломающегося носа, и тело гонца осело на дощатый настил. Радостный кобольд проворно пропихнул его в отверстие, снял свой гамак и влез вслед за жертвой. Еще в самом начале, когда он планировал сидеть в ящике, Варнаш позаботился о возможности вытолкать его, будучи внутри. Веревка, продетая в ящик и привязанная с другой стороны к стопору системы грузов. Вторая веревка, привязанная к ящику и грузу. Рывок, стопор вылетает, мешок камней стремится к земле и вырывает ящик из-под сарая, вытаскивая его по полозьям. Варнаш споро вытащил жертву и задвинул почти пустой ящик. Следы, оставляемые им, не должны были вызвать подозрений, жертву он тащил к яме, а там, по тележной колее до ручья. Весь этот маршрут был покрыт слоем нечистот, и новые следы, высохшие к утру, никто не приметит. Уже оказавшись в своем лагере, выше по течению, Варнаш понял свою ошибку. Рыцарь был бородат и крупнее, а у этого не было не только бороды, но и усов не было. Несчастный гонец так и не очнулся. Оглушенный, он попросту захлебнулся в ящике. Латник же, ничего не подозревая о чуть не постигшем его несчастье, спокойно допил пиво, выспался и утром уехал по делам — набирать бойцов для своего господина. Кобольд, закапывающий гонца, ругал себя на чем свет стоит. И думал, как ему поймать так необходимого Рыцаря В Сияющих Доспехах, или хотя бы на На Белом Коне.

Гнев герцога был страшен. Когда гонец не вернулся в положенный срок и не привез ответ, герцог стал подозревать старого рыцаря в его убийстве. На очередном турнире, где присутствовали рыцарь и герцог, сеньор потребовал от своего вассала при жрецах поклясться в непричастности к исчезновению посланца. Возмущенный старик поклялся, но в ответ заявил, что такие требования претят его чести. И он был прав. Теперь герцог не мог ничего потребовать от вассала, пока не появятся серьёзные причины, да еще и должен был извиняться. Извинения, при всем высшем свете герцогства, да и при нескольких дворянах соседних доменов, разъярило коронованного юношу, но виду он не подал. Зато дома, в своем дворце… О, да… здесь он оттянулся. Повесил старшего гонца и выпорол нескольких слуг за пустяшные проступки, навроде нечищеной обуви. Старый рыцарь стал его врагом номер один. Герцог не мог уснуть, думаю, что он сделает с этим Рыцарем Белого Коня. А в лесу примерно так же мучался молодой кобольд. Скоро зима, а он так и не поймал Рыцаря На Белом Коне. Зимой засаду устроить будет сложно, да и рыцари зимой сидят в своих замках. Вернуться домой кобольд не мог. Пока он не выполнил задание, для семейства его не существовало. Оставалось идти к соседям — гоблинам. Спрятав добытое в дупле огромного вяза, Варнаш оставил себе только пояс с ножом и кинжалом и взял кинжал гонца, как подарок кумиру. Этот кинжал был из плохой стали, зато с красивой рукоятью, изображающей обнаженную девушку, несущую коромысло. Ведра-бубенцы звенели в такт шагам. Такой подарок гарантировал теплый прием и питание на всю зиму. Варнаш не ошибся. Старый ветеран, Гургуз Волчья Ягода, обрадовался и самому кобольду, и его подарку. Зима прошла в тепле и сытости. Гоблин рассказывал молодому воину свои истории и отвечал на вопросы, сыпавшиеся градом. К весне Варнаш придумал новый план.

Герцог ждал весны. Ждал с маниакальным желанием. С первой травой должен был быть объявлен турнир. Молодой хитрец устроил так, что Вайспферта выбрали "почетным рыцарем". Таким образом, старик был отстранен от всех схваток и обязан присутствовать у ристалища все дни турнира. За время турнира герцог собирался отправить нескольких наемников под видом странствующих рыцарей, чтобы те заняли перекрестки дорог. Каким путем поедет старый конь, герцог точно сказать не мог. И точную дату назвать не мог. Именно поэтому он нанял в соседних королевствах опытных конных бретеров, заплатив каждому аванс. Тому, кто привезет поверженного рыцаря, он обещал заплатить полный вес того в серебре, и не врал. Сейчас он был готов на это. Расчет был прост. На пути у Вайспферта было минимум три перекрестка. Уклониться от поединка старый рыцарь не мог, он чтил традиции, да и к тому же "странствующие рыцари" будут поддевать его, говоря, что его время ушло. Ему теперь только "почетным" и быть. Пусть старик побьет одного-двух, но они обязательно ранят его. Если он выйдет на бой с третьим, то, скорее всего, погибнет или будет пленен. Если не выйдет, значит, будет серьезно ранен, а герцог призовет его на службу. Допустим, охранять его персону в паломничестве. Отказать рыцарь не посмеет, дело благое и неопасное. А в пути — мало ли что может произойти со старым больным или раненым воином? План был хорош, а разбойников в нем быть не могло, ими же некому было руководить. По мнению герцога, разбойники работали на Белого Коня, пусть и не напрямую. Ни один из шпионов герцога ничего не узнал о них, опросив всех местных жителей. Разбойники не могли жить, не пересекаясь с местными, не имея базы. Значит, база была, и была где-то возле Вайспфертшлосса, и руководил ими кто-то из верных ветеранов рыцаря, хотя бы Клаус Копье, недавно, буквально одновременно с пропажей гонца, набиравший отряд для охраны деревень возле замка.

Варнаш за зиму обдумал многое и понял: Рыцаря надо брать на перекрестке. Несколько механических самострелов, слегка переделанных, должны пронзить латы рыцаря, а веревка, привязанная к одному из зарядов и закрепленная на лебедке, должна втащить тело на дерево. А там рыцарь повисел бы в густой хвое несколько дней, пока не улягутся поиски, и был бы спокойно доставлен Варнашем в кобольдскую деревню. Теперь, проведя зиму у старого воина, кобольд точно знал, как опознать рыцаря. Оказалось, не все, кто носил доспех и ездил верхом, был рыцарем. У рыцаря обязательно должен был быть герб на щите, золотая цепь на шее, золотой пояс и золотые шпоры. Без этих атрибутов рыцарей не бывало. Еще старый гоблин уговорил Варнаша, уже пользовавшегося его уважением, хотя Гургуз ни за что не признался бы в этом, взять в помощь пару его племяшей. Кобольду Волчья Ягода сказал, что задание уж очень сложное, и выполнять его стоит с верными бойцами, ведь рыцарь не будет один. А для себя решил: пусть племяши пообтешутся, да и добычу получат. Эта парочка оглоедов давно надоела своему дядьке, и он был рад спровадить тех на подвиг. Кобольд же был рад своим приятелям. Те тоже веселились, предвкушая свои победы. Через руку лун и еще две луны пути радость поутихла, но пара братьев не унывала, они просто немного устали. Два перекрестка были забракованы. Первый был возле трактира, а трактиры теперь раздражали кобольда, напоминая о вонючем ящике, второй был слишком широк, и возле него не было подходящих зарослей и хвойных деревьев. Наконец был найден идеальный перекресток, и отряд малорослых героев отправился за оружием. Шесть арбалетов сохранились в идеальном состоянии. Зеленокожая молодежь перетащила их к перекрестку и стала устанавливать. Два самострела были поставлены на пихте, там же была установлена лебедка, не на пихте, разумеется, а под ней. Эти два арбалета были заряжены толстыми зазубренными острогами и связаны вместе. Наведенные на центр перекрестка, они могли поворачиваться вверх и вниз, позволяя выбрать точку попадания. Оставшиеся четыре были врыты в землю под дорогой и укрыты бревнами и землей. Они также были нацелены на середину перекрестка, и если дернуть за веревку, то конь и всадник получали четыре болта. Варнаш помнил о привычке лошадей выносить раненых рыцарей. Кобольд устроился на дереве в своих доспехах. Он собирался стрелять острогами, а гоблины должны были крутить лебедку после того, как Варнаш пристрелит своего Рыцаря. Ну, еще они должны были дернуть веревки, спускавшие вкопанные самострелы. Разумеется, по команде. Прошла неделя ожиданий. Гоблины заскучали, даже полученные ими кинжалы и детали доспехов уже не радовали их так, как прежде, и вот появился Он. Уже темнело, огромный шар красного солнца скрывался за горизонтом, как раз над дорогой, и в нем появился силуэт черного всадника. Приблизившись к перекрестку, тот остановился, и Варнаш разглядел его доспехи, щит, убранный в чехол, блестящие золотом шпоры и длинный меч у седла. Правда, рыцарь был один. Это было странно, но в тот момент троица не задумалась. Как только он оказался в центре перекрестка, Варнаш кинул вниз шишку и спустил тетиву своих самострелов. Братья дернули за веревки и бросились к лебедке. Нехитрое устройство, скопированное в меру возможностей с деревенского колодца, сослужило свою службу. Рыцарь оказался на дереве, а коня оттащило на обочину. Возможно, конь тоже оказался бы на дереве, но, на удачу выбивающимся из сил гоблинам, рыцарь все же выпал из седла. Прошло меньше часа. Гоблины успели утащить бревно лебедки, а кобольд — привязать тело к ветвям и замаскировать его в кроне. На дороге показалась процессия. Первым ехал пожилой рыцарь и тот самый латник, избежавший смерти в сортире, за ними ехала телега с шатром и слугами, а замыкали процессию четверо латников. Зоркий взор Клауса заметил тушу, лежащую в мелком кустарнике, и он остановился. За ним встали и остальные.

— В чем дело, Клаус, — раздался голос Вайспферта, — что-то не так?

— Да, ваша милость, — латник указал на тушу, — вот что.

— А я-то думал, где поединщик? — старый воин рассмеялся. — Хотя и сейчас я вижу только коня. Фриц, Урс, посмотрите что там.

Двое парней спрыгнули с телеги и подошли к павшему коню.

— Господин, в коне торчит четыре арбалетных болта, — сообщил один из них.

Второй рассматривал герб, изображенный на щите.

— Ваша милость, это самозванец, — наконец сказал он и понес щит к своему господину.

Варнаш начал волноваться — что значит самозванец?

Старый рыцарь рассмотрел щит и в сердцах бросил его в кусты, обратно к туше.

— Третий самозванец на дороге, пытающийся вызвать меня на бой. Первый был очень похож на настоящего рыцаря, и в бою был искусен, — говоривший остановил речь, вспоминая моменты боя, — я получил настоящее наслаждение от боя; не будь он грязным наемником, быть бы ему славным рыцарем, ей-богу. Урс, ты же понял, что он не благородный, только сняв доспех? Так ведь?

— Да, ваша милость, только тогда. Татуировка морского ястреба, такую носят только уроженцы Пяти Городов, а у них нет нобилей, это республиканские города. — Слуга, к которому обратился рыцарь, пошел к своему коллеге разбирать седельные сумки.

— Второй был изобличен сразу, доспех явно Орденский и герб, принадлежащий одному из Миньонов. Такое несоответствие сразу смутило меня, а ты вопросами вывел его на чистую воду.

Урс кивнул, соглашаясь со своим господином.

— Жаль, он не сказал нам, кто его нанял, вернее, он и сам не знал, знал только, что если меня притащит к нанимателю, то получит мой вес в серебре. Ладно, пусть теперь украшает березу у дороги. Интересно, куда делся этот претендент на гору серебра? Судя по щиту, он является младшим братом моей троюродной кузины, почему-то сменившей фамильную форму герба с овала на треугольник. Странно, я же расстался с ним позавчера, и он отправлялся к себе в замок в сопровождении молодой супруги. И конь у него был чалый, а не белый, как этот, — голос старого воина был полон сарказма, и кобольд едва сдержался, чтобы не плюнуть.

Еще одна засада, и опять не та дичь. Убитый оказался не рыцарем. Группа воинов тронулась дальше, и к моменту возвращения гоблинов они были уже далеко, а кобольд пинал тушу коня. Выслушав его рассказ, гоблины расстроились, но добыча их порадовала. Один из них разжился кольчужным капюшоном, второй обрезал гамбинзон, почти не пострадавший — остроги пробили "рыцарю" голову и шею. Поверх набитого конским волосом жилета он закрепил снятые наколенники, сошедшие за наплечники. Тем временем его брат кромсал найденную в сумке кожаную куртку, обшитую бляхами, подгоняя ее под себя. Так они обзавелись броней, и настроение было восстановлено. Братья уверовали, что за три полные луны они точно выловят рыцаря, а если нет, то будут ловить его у замка.

Пошли бессонные ночи. Трое молодых воинов рыскали по округе, охотясь на вооруженных всадников. Наловчившись строить ловушки, они за одну ночь успевали подготовиться к встрече гостей. Утром, или вечером, проезжающий конник с отрядом попадал в засаду и погибал. Убедившись, что рыцаря среди погибших нет, троица неслась к новому месту, ища удачу там. Полная луна прошла в таких метаниях: семь успешных, но нерезультативных засад. Да, они убили двух рыцарей, но не опознали их. Первый был без брони, он ехал на охоту. Это был неугодный герцогу дворянин, на земли которого претендовал верный герцогу человек. Рассудив, что разбойники в лесу у Белого Коня убивают всех едущих от герцога, он отправил ничего не подозревающего охотника именно туда. Так он решил убить двух зайцев — позлить старого рыцаря и избавиться от неудобного вассала. Охотники успешно попали в засаду, где и сгинули. Вторым был очередной посланец, правда, не от герцога. Этот достойный муж ехал свататься к дочери Вайспферта. Не считая себя обязанным всегда быть в седле, напомаженный юноша, получивший золотые шпоры только благодаря родовитости, решил провести путь в удобной карете. Экипаж сопровождали четверо конных латников и слуги: кучер, пара пажей и повар. Ну и личный слуга, разумеется. Кто-то ведь должен помогать одеваться благородному господину? Из одиннадцати персон не выжило ни одной. Два бревна, летящих над тропой, решили участь конников и кучера с пажами, а упавшее дерево уничтожило карету и тех, кто был в ней. Кроме этих двоих рыцарей с сопровождением в ловушке сгинули: трое священников, посланных шпионить за рыцарем, сборщик податей, новый шериф округи, несколько наемных латников, около десятка случайных всадников, небольшой купеческий караван и пятеро гонцов герцога. Гневу местного сеньора не было границ, как и возмущению Варнаша. Опять приближалась зима, троица охотилась уже гораздо больше, чем три полных луны, а задание старейшин кобольд так и не выполнил. Юные зеленокожие воины не заметили, как возмужали. Они окрепли, глаз и рука получили твердость и точность. Варнаш уже не нуждался в долгих примерках при изготовлении ловушки и научился строить уже не только самые примитивные, но и ловушки, используя системы блоков. Троица уже не выкапывала яму на дороге, они делали подкоп со стороны, под дорогой же устраивали большую камеру, точно зная, сколько еще земли есть вверху. Эта способность была присуща как гоблинам, так и кобольдам. Они всегда точно чувствовали направление и расстояния в подземельях и могли строить подземные проходы не хуже своих естественных врагов — гномов, цвергов и дуэргар. Гоблины научились виртуозно использовать тяжелые арбалеты, соорудив им самодельные, корявые, но надежные станки. Постепенно перебирая трофеи, они обзавелись вполне пристойными доспехами, редко когда можно было встретить "дикого" гоблина столь хорошо обмундированным. Крепкие металлические шлемы, наплечники, усеянные пластинами кожаные куртки, закрывающие тела до колен, наколенники и поножи, переделанные из налокотников и наручей. Сделанные по подобию наручи, конечно, были не столь хорошими, но вполне выполняли свои функции. Баклеры, заменяющие кулачные щиты, короткие мечи, кинжалы и копья. Всё отменного качества, закрепленное не кое-как, а специально выделанными ремнями, клинки в "родных" ножнах. Варнаш не отставал от них и тоже напоминал маленькую машину смерти. Теперь, возможно, в бою на них обратили бы внимание, хотя обычно гоблины, а тем более кобольды, принимались за цель в последнюю очередь, или только когда их было много. Ни одно разумное, да и полуразумное существо, населяющее Нориор, которое не считает зеленокожих частью своего меню, не будет принимать во внимание этих коротышек, но что-то в движениях и во взгляде озлобленной троицы отличало их от родни. Мрачная решимость, уверенность и точная оценка сил делали их опасными противниками, а их снаряжение подчеркивало этот вывод. С первым снегом молодежь решила вернуться к Гургузу Волчьей Ягоде и попросить его о помощи. А герцог решил с последним снегом идти на Вайспфертшлосс. О приближающихся неприятностях старому рыцарю сообщили друзья, удачно проехавшие после ухода "смерти в лесу". Трактирщики, да и крестьяне, точно знающие об отсутствии разбойников, населили лес мифическими призраками, мстящими проезжающим за что-то, но не трогающими местное население. Дошло до того, что стали появляться люди, видевшие сияющие фигуры в древней броне, бродящие среди деревьев. Вспоминались легенды о древних кладбищах, курганах вождей, разрушенных капищах, которые могли быть в лесу. Прелаты ходили и освящали заново все дома, перекрестки, дворы. Люди тайком приносили жертвы, в основном кровь мелкой птицы и животных, прося защиту у "призраков". А, да, еще перестали ходить в лес по одному, а детей без сопровождения не пускали вовсе. Это, наверно, и спасало троицу от разоблачения. Взрослые люди, зашоренные, идущие в лес по делам, за дровами, например, не замечали мелких деталей их деятельности, а детей, которые обычно лезли повсюду, не отпускали дальше расстояния видимости. Охотников в лесу не водилось, лес был угодьями герцога, и кроме него только старый Вайспферт имел право бить в нем дичь, а он уж давно перестал заниматься охотой. Старый конь, как его называли, укреплял цитадель. Сына у него не было, и он очень волновался за будущее своей малышки. Несколько соседей дали ему клятву помогать ей после смерти отца и прислали верных людей для охраны замка, в том числе и молодого послушника, упоминавшегося раньше. С настоятелем монастыря Ордена Темного Щита он когда-то воевал в миньонах, выбивал из Гэлга кочевников Белой Марки, в общем, был хорошо знаком и полностью ему доверял. Настоятель, в то время простой рыцарь, имеющий небольшой замок возле Хумбагира, после войн с кочевниками почувствовал необходимость уйти от мира и вступил в Орден. Со временем он занял в нем высокое положение и стал настоятелем и наставником в одном из немногих монастырей этого странного Ордена. Он не забыл о старом товарище и прислал одного из своих учеников, зная, что мало найдется светских владык, желающих конфликтовать с воинскими орденами, пусть и такими небольшими. Вайспферт и сам не оставался без дела: он нанял около четырех десятков хороших лучников, с дюжину конных латников, привыкших к копейной сшибке, и даже запасся разными ингредиентами для своего мага. Так что охрана замка была приличной. Опытный маг, пусть и отвыкший от боевых заклинаний, почти два с половиной десятка тяжелых конников, пять десятков пехоты, столько же стрелков и сам старый рыцарь с присланными ему молодыми воинами, а это было еще с десяток конных бойцов, закованных в железо и умеющих драться. Кроме того, некоторые обладали более странными способностями. Одни умели лечить наложением рук, другие останавливали стрелы, третьи безошибочно определяли яд и ложь. Такими силами можно было отбить почти любое нападение, а если учесть ополчение, то и выдержать осаду. Его не удивило желание герцога захватить замок, удивляла только причина, вернее, как он думал, повод.

— Что за предлог? Какие пропавшие гонцы, сборщики и прочая шушера? — возмущался седой воин. — Что за разбойники в моем лесу? Откуда им взяться, и что им тут делать?

Собравшиеся за столом пожимали плечами, они тоже не понимали. Старший латник, тот самый Клаус Копье, несколько раз обыскивал места нападения и оставался в недоумении. Нападение было, были ловушки, трупы тоже были. Но кто делал ловушки и зачем — непонятно. Ловушки напоминали виденные когда-то в походах по гоблинским землям, но использование при этом арбалетов и следы от стилетов и хороших коротких мечей опровергали принадлежность засад зеленокожим. Да и, если верить слухам, у трупов находили деньги и дорогие детали доспехов. А разбойники точно бы забрали, как и гоблины. Разумеется, это отрицали те, кто находил тела, но зато подтверждали скупщики. Им-то как раз и приносили доспехи и кое-какие ценности первые нашедшие место засады. Клаус поговорил со скупщиками, посмотрел принесенное и полностью потерял нить рассуждений. Маг, пару раз выходивший на места, не обнаружил никаких магических воздействий и вернулся в свою лабораторию. Зимой, долгими вечерами, за столом рыцарь и его близкие пытались понять, что на самом деле происходило, но до реальных событий они догадаться никак не могли.

Герцог рвал и метал, это стало его естественным состоянием. Пропавшая карета с высокородным женихом вышла ему боком. Наследник соседнего графа, юноша был на хорошем счету в высшем свете, входил в свиту наместника провинции, короче, был важной птицей, хоть и пустым местом. А так как жених пропал в его герцогстве, то и отвечать ему. Все попытки обвинить в пропаже юноши строго рыцаря разбивались о железный довод наместника.

— Твой вассал, разбирайся, как хочешь, но передо мной ты в ответе, — всякий раз говорил ему самый важный человек в этой долине, показывая, что аудиенция окончена. Вроде в самом убийстве герцога не обвиняли, пока не обвиняли. Наместник даже замял дело, но его личный писарь намекнул герцогу, что никто не забыт, и смерть молодого графа может всегда всплыть. Выходило, что герцог теперь был на крючке у наместника, что было очень неприятно. Молодой и амбициозный, он сам хотел занять кресло правления провинцией.

Все попытки заслать шпионов в замок старого коня оканчивались полным провалом. Выжившие рассказывали о нападении разбойников и жутких засадах, но не описывали нападавших. Вернее, описывали по-разному. Один только вырвавшийся из засады приказчик торгового каравана описал троих низкорослых воинов, с горящими глазами и странной манерой передвижения. Но ему поверили меньше остальных. Кто же в здравом уме мог поверить в нападение гоблинов, гномов или полуросликов среди лесов? Тем более — на караван втроем. Да, гномы и гоблины считались мастерами ловушек и засад, но не в лесах, а в подземельях, так что приказчика выпороли и повесили, чтобы не врал больше. К концу зимы герцог решил, что замок надо захватывать. Заодно он послал несколько отрядов опытных головорезов в монастырь, выкрасть дочку старого рыцаря. О собственной свадьбе речи быть не могло, но можно было отдать ее за верного человека.

Варнаш тоже решил двигаться к замку. На сборы ему потребовалось гораздо меньше времени. Просто взять мешок, не разобранный с того раза, и позвать приятелей, Гурдура и Гурвара. Их дядька, увидав, как возмужали юноши, а главное, оценив доспехи и прочую добычу, решил идти с ними. Он с тоской вспоминал описание монет, колец, серег, оставленных на трупах, кляня себя за непредусмотрительность. Надо было объяснить молодым оболтусам ценность денег и украшений, которые весьма были востребованы в цивилизованном мире и которые он, Гургуз Волчья Ягода мог сбыть через знакомого полуорка. Племянники еще по снегу сбегали к одному из тайников и собрали дядьке пристойный доспех. Кольчужный капюшон, стеганый доспех, подогнанный под гоблина, наплечники, налокотники, наколенники и наручи с поножами. Щит, короткий меч, кинжал и копье завершили вооружение ветерана гоблинских компаний. Ну и, как остальные члены отряда, Гугруз получил мешок с болтами, арбалет, треногу к нему, уйму веревок и ремней, топор с лопатой и прочие элементы ловушек. Собравшись, четверо храбрых или, скорее, жадных до славы и положения в племени, гоблиноидов отправились строить ловушки вокруг замка. Варнашу был необходим РЫЦАРЬ, братьям Гурдуру и Гурвару нужна была добыча, они уже стали обрастать знакомствами в своем клане и становились завидными женихами, Гургуз шел за золотом и драгоценностями, а так же просто понимал — репутацию надо поддерживать.

Пока герцог собирал свои отряды и ждал верных вассалов, согласившихся идти на Вайспфертшлосс, Варнаш с помощниками окружил замок кольцом ловушек. Повсюду, кроме двух хорошо охраняемых дорог, были установлены капканы, вырыты ямы с кольями, подвешены маятники, согнуты деревья-катапульты, расставлены простенькие самострелы, рассчитанные буквально на один выстрел. В траве, пробившейся сквозь грязь и прошлогоднюю листву, были натянуты тонкие, но довольно прочные нити, собранные в гигантских паутинах. Неизменившись внешне, местность сильно преобразилась: вбитые в землю острые колышки, ямы со змеиными гнездами и многое другое наводнили лес и подлесок. Гоблины, возглавляемые энтузиастом Варнашем, успели превратить окрестности замка в одну большую западню. Все эти ловушки делались с одной целью: если рыцарь вдруг не пойдет по дороге, то чтобы не ушел от них. Саму ловушку на РЫЦАРЯ они устроили на дороге, ведущей к мосту. Шесть арбалетов, деревья, готовые метнуть огромную сеть, утяжеленную камнями, и несколько самострелов, заряженные самодельными копьями из кинжалов, ножей и наконечников от настоящих копий, надетых на прямые орешины. К сожалению, ни ямы, ни маятников, столь полюбившихся молодежи, соорудить не удалось. По дороге постоянно кто-то ходил или ездил. То крестьяне, везущие скот или продукты, то отряды ополчения, то латники, скачущие в деревню. К счастью для обитателей замка и для нашего героя, мертвую зону вокруг цитадели сделали еще в том году, поэтому в ближайшие заросли никто не совался. А крестьяне — они были с рождения уверены, что в лесах вокруг любого замка должны быть ловушки, и не приближались к таким постройкам без сопровождения из крепости. Замковые жители поддерживали байки, хотя герцогу было точно известно — из замка нет потайных ходов и нет никаких ловушек. Как же он ошибался и как были правы невежественные пейзане! И вот настал день, когда у отряда кончились все материалы для ловушек. Подрубать стволы деревьев они не могли, такие звуки выдали бы их, а больше ничего не приходило в голову. Отряд засел в засаде — караулить РЫЦАРЯ. Шел день за днем, а рыцарь не появлялся. Молодняк начал беспокоится, но старый гоблин их успокоил.

— Что, головастики, волнуетесь? — проскрипел он, попивая какой-то мутный отвар. — Не стоит, слушайте старого воина. Из замка идет две дороги, я всю ночь думал, уходил в лес (Гургуз не уточнил, зачем он уходил в лес, а причиной были плохие грибы и несвежая простокваша), размышлял, и у меня родился план. Мы идем и делаем еще одну ловушку, прямо в мосту замка.

Гоблины, не понимая ничего, переглянулись, а вот глаза Варнаша загорелись.

— Мы ныряем в ров и подпиливаем доски. Подпиливаем, подрубаем ножами, не важно, — продолжал ветеран, — берем вот эти странные крюки...

Гургуз взял в ругу толстый железный крюк с резьбой на прямом участке. Эти крюки были вынуты из какой-то телеги или кареты.

— Берем, говорю, крюки, — глаза старого гоблина сверкнули золотом, — вкручиваем в целые доски и вешаем сеть, которую я вчера украл с рыбой.

Глазам молодняка предстала большая рыболовная сеть, по периметру которой шел шнур.

— Варнаш остается под мостом, а я сижу рядом, хорошо замаскировавшись, — гоблин сделал глоток, подумав о том, что всё это — самоубийство. — Когда рыцарь встает на мост, мы бьем по заранее вбитым кинжалам и дорубаем доски, рыцарь падает в сеть, и мы его утаскиваем в ров. Тут главное — не получить стрелу и не захлебнуться. В ров никто прыгать не будет, они все в железе и могут утонуть. Вы же, дорогие пельменники, сидите тут и подстраховываете, может, кто-то попытается прорваться на помощь или сбежать, не дайте такому случиться.

Тройка юнцов с восхищением выслушала старого воина. Теперь они точно поймают РЫЦАРЯ: моста никто не может избежать, по какой дороге ни иди. И они ушли делать последнюю, самую хитрую ловушку. Делали они ее четыре ночи, проводя дни прямо под мостом, и на пятую ночь, или, как считают гоблины, по окончанию руки дней, братья двинулись в старую засаду, чуть не столкнувшись с отрядами герцога.

Герцог всё рассчитал. Отряды подошли к замку ночью, за ночь они развернули базовые лагеря, утром же они отправятся собирать хворост для фашин и рубить деревья для штурмовых приспособлений. А под самое утро, пока действует закон "ночного гостя", не позволяющий не впустить в стены одинокого странника, герцог собирался послать своего личного герольда с официальным объявлением войны своему бывшему вассалу и с расторжением вассальной клятвы. Как он и сделал.

Раннее утро, вернее, поздняя ночь обычного мартовского дня стала самым ярким моментом в насыщенной жизни Клауса Копья. Он нес вахту на мостовой башне. Отряды герцога были прекрасно видны, это не волновало латника. Пусть осаждают, через неделю после начала осады к осажденным должны подойти друзья. Старый рыцарь понимал: атаковать его герцог может, только отказавшись от прав сеньора. Но от своей вассальной клятвы мог отказаться и вассал. Несколько друзей Вайспферта отправили своих гонцов к герцогу в замок, как только его светлость покинул его, именно с такими письмами. А как только враг окажется под стенами Вайспфертшлосса, союзники старого рыцаря вести свои дружины герцогу в тыл. Раньше совершить подобное было слишком рискованно, герцог мог изменить свою цель и атаковать любого другого мятежника. Примерно об этом же думал и Клаус Копье, когда его размышления прервал движущийся к замку конник.

— А ну стой, кем бы ты ни был! — рявкнул страж крепости. — Спешься, если идешь с добром.

Герольд герцога послушно покинул седло и повел своего скакуна под узду. Клаус разглядел его и поморщился, будто съел неспелое яблоко. Всё шло именно так, как говорил старый рыцарь. Сейчас этого фанфарона надо впускать, он объявит волю своего господина, которая и так понятна… будет время тянуть. Но...

Тут глаза Клауса покинули его лиц. Мост, надежный, неподъемный, вдруг треснул, и герольд провалился сквозь него. Раздался всплеск и методичные гребки. И в это же время раздались дикие крики. На секунду отвлекшийся от моста Клаус не заметил, как из мутной холодной воды крепостного рва вылезли две фигуры, с натугой вытаскивающие сеть с захлебнувшимся герольдом.

Герцог с напряжением вглядывался в спину своего посланника. Не дожидаясь полного рассвета, он уже послал в лес отряды заготавливать материалы, необходимые для осады и штурма, и теперь ждал только объявления войны. Он сам был верхом, с несколькими верными рыцарями ждал утра, чтобы выдвинуться к замку с первыми отрядами, разумеется, не входя в пределы выстрелов из лука или арбалета. И вот почти одновременно пропадает герольд и в лесу раздаются удары, хруст и крики, множество голосов кричат, вопят о помощи. В голове герцога пролетают все рассказы об этом лесу, о погибших в нем воинах и гонцах. Подбежавший к шатру латник только подливает масла в костер страха

— Ваша светлость, мы попали в засаду, потеряны почти все бойцы, вошедшие в лес, — с дрожью в голосе говорит солдат и прячет глаза.

— И герольд пропал, не к добру это, — эта мысль переполняет чашу, и герцог поворачивает коня к дороге, по которой пришел к замку

— Отступаем! — кричит он. — Трубач, команду на сворачивание лагеря!

А сам несется в лес в сопровождении трех самых верных прихлебателей, для того, чтобы пропасть навеки.

Варнаш и Гургуз изрядно вымерзли. Даже для их закаленных организмов длительное нахождение в холодной воде было опасно. Поэтому Волчья Ягода был неимоверно рад, увидев спешивающегося рыцаря. Когда они с Варнашем прорубили мост и поймали свою жертву, гоблин обнаружил промахи в своем плане. Во-первых, закованный в сталь рыцарь был очень тяжел и чуть не утопил своих пленителей. Во-вторых, до леса его надо было тащить через поле, а в поле оказалась целая армия. И в-третьих. Он не ожидал, что столь быстро будет схвачен его напарник, храбрейший Варнаш, который бросится наперерез отряду из замка, спасая своего учителя. Что бы спастись, Гургузу пришлось бросить добычу, зато он успел добежать до племянников, как раз вовремя. Именно в этот момент герцог оказался в самом центре ловушки. Злой на всех людей, Гургуз лично дернул рычаг и вместе с родней расстрелял спутников герцога. Предводитель же вместе с конем был надежно спутан сетью, оглушен камнями и утащен в лес, под кроны деревьев. Больше о нем в герцогстве и не слышали, почти не слышали. Озлобленные гоблины перерезали ему горло, мстя за Варнаша, и ушли к себе, поклявшись вечно помнить его, Варнаша, храбрость.

Клаус, хоть и проглядел, как именно кобольд вылез из воды, но успел заметить его на земле. Понимая, что в сети, скорее всего, находится герольд, ведь именно его плащ и беретка торчали из нее, он вывел свой отряд за ворота и бросился к низкорослым диверсантам. Теперь он понимал, кто убивал гонцов, хотя не понимал, зачем, и хотел выяснить эту непонятность. К огромному удивлению, парочка не бросилась в разные стороны, убегая от преследователей. То есть, в разные стороны они ломанулись, но один из них буквально прыгнул на Клауса и попытался нанести удар кинжалом. Только крепкая кольчуга спасла оторопевшего от такой наглости латника. Он привык к убегающим от превосходящих сил гоблинам и кобольдам, а нападающие в одиночку на отряд были для него в новинку. Но храбрость не всегда побеждает. Пара хороших ударов древком алебарды и крепкий пинок, и вот кобольд обессилено падет к ногам латников.

— Тащите его к Старику! — кричит Клаус, загоняя отряд обратно в замок и закрывая ворота. — Пусть он решает, что делать.

Тем временем над полем звучит труба, зовущая к отступлению воинов герцога, а сам полководец скрывается среди деревьев, унося свои ноги, и не только ноги, по главному тракту.

— Что же с тобой делать теперь? — старый рыцарь, выслушавший историю Варнаша и вдоволь отсмеявшийся, почесал в затылке. — С одной стороны — ты мне помог, ты и твои друзья, убив этого не в меру прыткого юношу, с другой стороны — именно ты навлек на меня его гнев и убил многих людей. Стоило бы тебя казнить за убийства, но и за храбрость, с которой ты защищал своего учителя, надо бы наградить.

Сидящие за столом союзники, прибывшие на помощь со своими отрядами, кивнули. Их тоже впечатлил упорный и храбрый кобольдосик. Многие из них признавались себе, что не смогли бы так упорно выполнять приказ старших, почти два года пытаться изловить заведомо более сильного и умелого врага. К тому же, спорить с основным претендентом на герцогский трон дураков не было.

— Давайте поступим так, — Вайспферт наконец нашел выход из ситуации. — Мы дадим тебе доспехи, цепь, шпоры и оружие "пропавшего" герцога, которого сожрали "призраки" нашего леса. Тело мы похороним, но, думаю, твои друзья выступят в твою поддержку и ты сможешь доказать старейшинам свою правоту. А если и нет, то нестрашно.

Седой воин встал, оглядел всех присутствующих, и поймал понимающие взгляды. Никто не осуждал старика за то, что тот собирался делать, хотя дело было непривычным.

— Я, Ульфин Вайспферт, рыцарь Белого Коня посвящаю вас, Варнаш Упрямый, в рыцари, в присутствии этих благородных господ и с их согласия.

Стук ладоней по столам и ручкам кресел подтвердил право Ульфина, и он продолжил.

— Вы же, сер Варнаш Упрямый, клянетесь покинуть границы моих земель и увести с собой Гургуза Волчью Ягоду и его племянников, Гурдура и Гурвара, а так же всех, кто захочет к вам примкнуть. Для этого я дарую Вам десять пони, две телеги, десять вьючных мулов и обязуюсь вооружить и одеть всех, кого ты приведешь с собой. Если ты согласен, преклони колено.

Так Варнаш получил прозвище Упрямый среди людей Вайспферта и титул Убийца Рыцарей среди своего народа и клана Волчьей Ягоды, а также стал военным вождем кобольдов, уведя за собой почти пять десятков молодых воинов как своего рода, так и родню Гургуза. Старик рыцарь расщедрился на большее количество тягловой скотины и честно снарядил экспедицию, кормя и поя отряд, пока его умельцы готовили снаряжение. Что было с Варнашем потом, спросите вы? Не знаю, но рассказывают, что в Трефовых горах появился великий вождь, объединивший разрозненные кланы кобольдов и гоблинов и выбивший из пещер как дуэргар, так и орков. Возможно, это был другой кобольд, но почему тогда на его штандарте был намалеван Белый Конь и Череп? А к нему, по слухам, обращались не иначе как "СЕР ВЕРХОВНЫЙ РЫЦАРЬ".

Дочка старого рыцаря, вернее, уже герцога, как вы догадались, вышла замуж за молодого послушника, оставившего Орден. Наместник покинул провинцию, его сняли с поста, когда узнали о том, что он покрывал безумного герцога, убившего юного графа. Клаус стал кастеляном Вайспферта и прожил спокойную жизнь, рассказывая своим внукам о том утреннем происшествии, перевернувшем его представление о чуде. Вот так вот.