Пробуждение

Небо уже несколько дней было затянуто серой слепой пеленой, скрывая холодный солнечный диск. Нескончаемый снегопад успел занести собой все окрестные деревушки и леса — едва ли кто-то решился бы выйти в такую непогоду из дома. Ледяной ветер гулял среди деревьев, сметая с их веток снег и безжалостно швыряя его на мерзлые дороги. Где-то в чащах изредка слышался протяжный вой волков, навевающий грусть и страх, проникая в самое сердце и заставляя его сжиматься. Среди укрытых колючим снегом сопок и возвышенностей, усеянных черными стволами и паутинами голых кустарников, мелькнули два силуэта, сидящих верхом на лошадях, плавно и неторопливо двигающихся по тропе. В этой местности встретить странников — большая редкость, однако данный путь являлся единственным, который вел к старому храму Последней Памяти, некогда возведенному для поминовения усопших душ.

— И чего тебя дернуло отправиться в поездку в такую неподходящую пору, Рогни? — прозвучал глухой мужской голос, и один из наездников освободил лицо от толстого шерстяного ворота, оголив покрытый жесткой рыжей щетиной подбородок. — Отдать своему брату последнее слово ты могла бы и позже, когда метель стихнет.

— Не ворчи, Балф! — с укором, прищурив от ветра глаза, взглянула на мужчину молодая женщина. — Мы уже почти прибыли, да и займет весь обряд не больше часа. Пока я буду занята, ты как раз сможешь согреться и передохнуть, а как вернемся домой, обещаю тебе.., — Рогни подмигнула своему собеседнику и лукаво улыбнулась, и Балф все понял без слов.

За согревающими душу разговорами путники вскоре приблизились к храму, высеченном прямо в высокой скале, чей острый пик гордо высился над лесными чащами и был виден издали. Привязав лошадей у самого входа, паломники поспешно отворили тяжелые железные двери, и юркнули внутрь. В помещении было очень тепло; мягкий свет горящих масляных ламп, встретивший гостей, окутывал коридор, ведущий к главному залу. В воздухе витал какой-то странный неприятный сладковатый запах, отчего женщина и ее муж поморщились. С каждым шагом воздух становился каким-то тяжелым, а тошнотворная вонь усиливалась, заставляя заходиться кашлем. Насторожившись, Балф обошел Рогни, толкнул рукой деревянный портун, и обомлел, не успев переступить порог: весь просторный холл был разгромлен, аккуратно обработанные каменные полы и стены заляпаны обильными следами недавно пролитой крови, повсюду лежали тела служителей святилища и тех, кто пришел помолиться за умерших. Везде царил жуткий смрад смерти, подогреваемый дрожащим пламенем опрокинутых стальных раскаленных чаш. В ужасе озирая чудовищную картину, мужчина заметил, что один служитель пытался пошевелиться и издавал едва слышные хрипы — костлявая еще не успела заключить его в свои холодные объятия вечного сна. Супруги немедля кинулись к раненому обессилевшему мужчине и попробовали перенести его на единственную уцелевшую скамью в самом углу помещения.

— Ух-ходи… те.., — прошептал служитель, приоткрыв глаза и протягивая руку куда-то в строну разбитого алтаря, залитого бурой кровью вперемешку с растаявшим воском. — Они могут… ах-х-х-рр… вер… вернуться...

Рогни испуганно посмотрела туда, куда показывал мужчина, чувствуя, как ее тело продолжает сковывать цепкий и непреодолимый страх. Ей хотелось как можно скорее покинуть храм. Балф, нахмурив брови, пристально глядел на широкий постамент с водруженным на него массивным столом. Слегка тронув жену за плечо, он осторожно приблизился к алтарю и, нервно сглотнув слюну, заглянул за него — его взору предстала разинувшая свою черную пасть бездонная яма или, скорее, тоннель, из которого пахнуло в лицо неприятным холодом.

— Что это? Какого...

— Данкелы… он-о-ни вернулись, — еле слышно вырвалось из уст тяжело дышащего служителя, после чего он сомкнул глаза, уже навечно...

Данкелами называли темных эльфов, о которых долгие зимы и лета никто уже не слышал, считая, что они сгинули много десятилетий назад, исчезли, как темнота с восходом солнца. Однако, в старых рукописях, свитках и книгах сохранилось огромное количество сведений и легенд, описывающих всю их жестокость, беспощадность и ненависть к людям; то, как высокие фигуры, облаченные в черную матовую броню и окутанные тьмой, с наступлением сумерек устраивали свои кровавые набеги на деревни и города, без разбора истребляя их жителей — немногим из простого народа в те опасные времена удавалось выстоять и обратить в бегство разъяренных эльфов. В светлое время суток их никогда не было видно, но с приходом ночи каждый человек вглядывался во мглу, зная, что она может принести с собой существ, чей взгляд огромных глаз источал невообразимую злость и отвращение. Но в одно мгновение данкелы пропали, оставив после себя страх в сердцах людей и неисчезающую трещину в истории. Поговаривали, что их безвозвратно поглотила сама земная твердь, откуда они выползали, уничтожила то, что появилось в ее недрах. Но никто тогда так и не узнал, что же на самом деле случилось с этой свирепой и безжалостной расой. Жизнь постепенно текла по мирному руслу, а воспоминания о темных эльфах превратились лишь в пугающие сказания. До этой зимы...

Тишину, что царила в стенах каменного мешка где-то глубоко под остывшей землей, изредка нарушал статичный звук капающей воды. Холодный недвижный воздух наполнял бесчисленные лабиринты коридоров, соединяющих между собой множество комнат с высокими потолками, с которых свисали гроздья известковых заледеневших наростов. Повсюду мелькали тонкие длинные тени, беспрерывно меняющие свое положение, утопавших в темных углах, и вновь возникавших в тусклом бледно-голубом свете. В одном из помещений, заставленном громоздкими железными сундуками с клепаными накладками, повернувшись лицом к испещренной углублениями и трещинками стене, стоял высокий мужчина. Упершись руками в стол и склонив голову над раскрытой потрескавшейся книгой, он что-то нашептывал, время от времени раздраженно повторяя одно и то же слово. На его лице, покрытой серой кожей плясали слабые блики, испускаемые призрачно-белым дрожащим огнем, горящем в широких стальных сосудах; черные губы скривились в недовольстве, отчего в уголках образовались неглубокие тонкие морщинки. На плечах же покоились длинные гладкие пряди темно-красных волос.

— Марзал! — глубоко в коридорах раздался низкий твердый голос, и до острых ушей незнакомца донесся звук быстро приближающихся шагов, отдававшийся гулким эхо.

Резким движением эльф захлопнул книгу и развернулся в сторону входа, через который в помещение бесцеремонно вторглась группа данкелов во главе со своим командующим. От них до сих пор несло недавней бойней, устроенной ими в храме Последней Памяти: гнев с узких грязно-серых лиц еще не сошел, в бездонных темно-аметистовых глазах читалось ликование от удачной вылазки. Доспехи и короткие накидки были заляпаны кровью, которая уже начала засыхать.

— Я вижу, все прошло удачно, — надменно ухмыльнулся Марзал и смерил взглядом воинов. — Мертвы все?

— Да, все до одного, — кивнул командующий и протянул вытащенную им из складок плаща небольшую стеклянную бутыль, наполненную ярко-пунцовым ихором. — Как ты и приказал — кровь верховного служителя, взятая из живой плоти.

Жрец оголил свои желтые зубы в ядовитом оскале и осторожно перенял бутылочку, внимательно осматривая ее.

— Превосходно! Его дитя с вами?

— Ребенка не было в святилище, Марзал, как и жены, — объявил командующий, и опустил голову.

— Великий Создатель! — рыкнул эльф, и ударил кулаком по столу с такой силой, что стоящие на нем свечи и книги задрожали. — К ночи отправитесь на север в деревню Сонная Долина, и обыщите каждый дом, не жалейте никого. Новорожденного и беловолосую женщину заберете с собой. Пусть ваш поход станет нашим очередным посланием человечеству о том, что их эпоха подошла к концу.

— Но почему туда, господин? — нахмурился один из воинов.

— Мои ведения не могут быть ложными, — Марзал накрыл голову капюшоном и удалился из комнаты, теряясь в темноте проходов.

Тяжелые двери из черного дерева отворились, впуская гостя в просторные покои, объятые холодом и мраком. Данкел обошел помещение, попутно поджигая масло в широких блюдах, подвешенных на цепи. Неровный блеклый свет слабых огней тут же приоткрыл взору все, что скрывал мрак в тронном зале: массивные каменные столбы, упирающиеся в высокий сводчатый потолок, высеченный на полу круг, от которого внутрь к центру тянулись объемные полосы. В дальней части мантапама позади жертвенника, окутанный безмолвием, возвышался на постаменте массивный престол, выточенный из цельного куска шерла; спинка же была отделана стальными острыми шипами. В его объятиях покоилось худое, давно испустившее дух тело. Сморщенная темно-серая кожа сжимала иссохшую плоть, худые узловатые пальцы с толстыми и невообразимо длинными ногтями впились в подлокотники. С наклоненной на бок вытянутой головы, увенчанной обсидиановой заостренной короной, ниспадала местами истлевшая мантия, закрывая собой неподвижную фигуру. На испещренном морщинистыми бороздами и пятнами лице застыло выражение злобы; дряблые веки были плотно сомкнуты.

— Час близится, король Далтиз, скоро пророчество исполнится и вы снова обретете жизнь, а вместе с ней наш народ вернет себе былое величие. С вашим пробуждением мир содрогнется, и человечество познает страх, отчаянье и боль, — Марзал поднес загнутый ритуальный нож к груди повелителя, откинул край ткани, явив глазам след от давнего пореза, и отделил кусочек усохшей плоти. — Слишком долго мы прозябали в забытьи. В эту ночь Красной луны в ваших венах вновь закипит кровь, и настанут времена данкелов!

Поздним вечером небесные просторы освободились от тяжелой снежной пелены, и на землю смотрела глубокого, почти черного цвета высь, усеянная звездами и окрашенная зловещим сиянием огромной пунцовой луны. Метель стихла. В дали виднелись редкие крошечные желтые пятна — свет в маленьких деревенских домах, объятых ложным безмолвием. На поселение с невысокого кургана созерцали с десяток пар глаз густого аметистового цвета. Впереди стоящий данкел жестом приказал двигаться вперед, и темные эльфы стали стремительно спускаться с сопки, оставляя за собой следы на снегу. Не останавливаясь, они пересекли поле и ворвались в деревню, которая встретила их пустыми дворами.

— Обыскать дома! — распорядился командующий строя, вынимая двуручный дамасский меч из плотных ножен, и оскалился в предвкушении резни.

Кто-то из эльфов поджег найденный факел, и вломился в ближайший дом, в котором мирно спала семья. Фигуры в броне молниеносно метались по деревне, круша все вокруг, выволакивая напуганных жителей на мороз. Не щадили даже детей.

— Мы нашли ее! — прозвучал холодный, как северный рассвет голос одного из воинов, тащившего за льняного цвета волосы по замершей земле полуобнаженную заплаканную женщину, которая прижимала к груди недавно родившегося сына.

— Ты смотри-ка, жрец действительно оказался прав, — ухмыльнулся предводитель и, презрительно посмотрев на несчастную женщину, с отвращением плюнул в сторону разгромленного поселения. — Сжечь здесь все!

Столпившиеся в просторном тронном зале темные эльфы неустанно перешептывались и переглядывались, изредка косясь на узкую дверь, из которой через некоторое время, наконец, соизволил появиться Марзал: его лицо охватывало выражение восторженного безумия, в руках он сжимал широкое плоское блюдо, на котором красовалось сердце, а рядом с ним — флакон с багровой жидкостью. Густой воздух, пропитанный едким горьким запахом содрогнулся и наполнился явно ощутимыми вибрациями. Седые клубы дыма, витавшие в воздухе, лениво поднимались вверх, принимая причудливые формы. Жрец неспешно подошел к алтарю, уставленном заранее подготовленными ритуальными инструментами, и поставил блюдо на жертвенник. Наступила мертвая тишина, глухая и давящая. Все присутствующие в тронном зале замерли, напряженно, но терпеливо наблюдая за происходящим. Верховный жрец, впав в транс и беззвучно шевеля губами, смешивал все подготовленные им ингредиенты. Внезапно остановившись, Марзал гортанно и громогласно воззвал к их Великому Создателю, и одним резким движением влил горячую кровь в чашу, от которой вверх мгновенно заструился пар.

— Наполни силой и новой жизнью! — жрец аккуратно взял в руку упругое сердце, еще недавно бившееся в груди несчастной женщины, и погрузил в вязкую алую жидкость, отчего та мгновенно запенилась, источая в воздух горький аромат. Подержав некоторое время в чаше, при этом неразрывно бормоча какие-то слова, эльф осторожно вынул сердце и немедля направился к застывшему телу своего повелителя. Струйки нагретой крови текли по его цепким пальцам и худым запястьям; на лице царило выражение безумного ликования, а глаза горели недобрым огоньком. В воздухе ощущалось напряжение, время словно замерло, в ожидании, что произойдет дальше. Встав напротив короля, Марзал вынул одной рукой из-за пояса кинжал, сделал глубокий разрез в груди своего хозяина, а другой вложил сердце в зияющую рану. Приложив руки к сморщенной плоти, данкел что-то быстро прошептал на малоизвестном наречии и вновь воззвал к Создателю. Каменный пол задрожал и раздался оглушающий гул. Слегка пригнувшись, жрец отпрянул назад, медленно ступая по шершавому холодному полу, освобождая пространство возле трона от своего присутствия. Бледный огонь в сосудах заплясал, жадно поглощая воздух, дабы не угаснуть. Послышался сухой тихий треск и шорох: кожа сидящего на престоле верховного данкела быстро начала разглаживаться, наливаясь еле уловимым пепельно-стальным блеском, дорожки вен стали менее заметны, плоть постепенно обретала упругость и объем, разрез же на груди затянулся. Некогда дряблое и высохшее лицо стремительно наполнялось жизнью: гладкие высокие скулы, острый подбородок, густые брови вразлет, сдвинутые к переносице; на плечах лежали пряди гладких иссиня-черных волос. Тонкие губы разомкнулись и изо рта вырвался слабый хрип. Все до единого собравшиеся данкелы опустились на одно колено и покорно склонили головы — на своих подданных с возвышающегося на постаменте престола смотрели грозные, горящие рубиновым цветом широко раскрытые раскосые глаза. Король Далтиз пробудился!