Последняя улыбка

Оскал черепа был таков, что казалось, будто лежащий на полу скелет смеётся. Да, наверное, весело ему было помереть здесь множество веков назад, вот так — без еды и воды, в полном одиночестве среди мрака и отчаяния!

Каттер поставил фонарь на один из выступов каменной кладки, которыми изобиловали здешние коридоры, и всмотрелся в распростёртую на полу фигуру. Привет тебе, далёкий предшественник, а может быть (кто знает?) даже предок.

Далёкие предки Каттера были отсюда, из этих древних мест. По крайней мере, так гласила семейная легенда. Однако сам он не был похож на здешних жителей, ни на тех, которые проживали по берегам Великой реки сейчас, ни на тех, что были раньше. Ещё бы! Пращуры покинули эти места пару тысячелетий тому назад, чтобы примкнуть к новой строящейся цивилизации, и навсегда оставить старую, отжившую, умирающую.

Ну, и правильно сделали! Вон что случилось с потомками тех, кто остался. Без обид — люди отсталые во всех отношениях. Дикие, грязные, застрявшие в какой-то древности. Но не в благородной мудрой древности, а в замшелой, невежественной, тупой и бессмысленной. Жалкие вырожденцы некогда великого и могучего народа, возвышавшегося над всеми окружающими, как матёрый сохатый возвышается над баранами.

Теперь же древняя цивилизация стала достоянием песка… Её достижения обратились в прах, легенды и предания забылись или стали сказками, изначальный смысл которых давно потерялся. Но кое-что всё же осталось, и это кое-что было древнее самой древней цивилизации из тех, что оставили после себя следы на Земле.

Этой ценностью, до сих пор сохраняющейся в гробницах правителей и сановников, в тайных сокровищницах разрушенных дворцов, в тайниках храмов, было, золото! Сколько его собрали великие и мудрые, царствовавшие в течение многих тысячелетий! Сколько уже извлечено этих богатств, а сколько ещё скрыто под толщей земли, песка и нагромождениями каменных кладок!..

Скелет лежал, как это часто можно видеть, свернувшись калачиком, в позе зародыша. При этом голова его почему-то была откинута назад, а лицо обращено в пол оборота вверх. Нижняя челюсть отпала под действием собственной тяжести, когда связки и сухожилия потеряли прочность и стали хрупкими. Это и создавало впечатление, что древний костяк улыбается или даже смеётся.

Из одежды на нём была лишь одна набедренная повязка, похожая сейчас на тонкую и хрупкую серую корку, покрывающую бёдра. За неё был заткнут бронзовый кинжальчик, которым, по мнению Каттера можно было только в зубах ковыряться. Такой стоил двести баксов на аукционе, и то если удастся доказать его подлинность. При этом экспертная оценка по минимуму стоила как раз двести баксов. Прибыль, соответственно — ноль, так что не стоит отягощать этим хламом свои карманы. Брать надо только то, что принесёт настоящее богатство, а это, несомненно, здесь есть!

Сведёнными судорогой руками, скелет прижимал к груди мешок. Каттер улыбнулся. Вот вечная вещь! У него с собой был точно такой же — купил у местного торговца за два медных гроша. Мимо таких «богатств», валяйся они на дороге, сам прошёл бы, не утруждаясь согнуть спину, чтобы подобрать эту мелочь. А, между прочим, неплохое изделие — искусно выделанная баранья кожа, аккуратная прошивка суровой нитью и всё вручную. Завязки в виде ремешков с узелками на концах, из которых торчат кокетливые кисточки. Если бы такая вещица продавалась там, где он живёт, она стоила бы дорого. Эксклюзив, креатив и так далее. Трудно сказать, во что бы оценил этот мешок торговец сувенирами, но тот, кто продал её Каттеру здесь, мог бы прожить на эти деньги год или два, не вылезая из чайханы и не беспокоясь о хлебе насущном.

Древний брат-близнец его мешка тоже имел завязки с кисточками, только пытаться развязать их, было бесполезно — всё настолько высохло, что ломалось и рассыпалось от любого прикосновения. Сам мешок напоминал плод граната, который на пару месяцев забыли на жарком солнышке. Он обтянул собой, хранившиеся в нём вещи и сейчас имел вид угловатый и бесформенный. Наверное, кожа, из которой он был сделан, дубилась особым способом, потому и осталась цела до сих пор, в то время как плоть его хозяина обратилась в пыль.

Одно движение и мешок у нового владельца. При этом руки прежнего оторвались и рассыпались по полу сухими ветками. Прости, друг! Но такова уж участь грабителя древних могил, который не смог найти выход. Каттер и сам мог оказаться в подобной ситуации, но у него на такой случай имелась своя «нить Ариадны», а этот вот бедняга умер здесь задолго до того, как Ариадна придумала фокус со своей нитью. А мешочек-то тяжёленький! Хорошее предчувствие!..

Как известно, чтобы разломить высохший гранат, лучше всего взять топор. Этот мешок не обладал такой прочностью. Стоило Каттеру чуть-чуть нажать, как он распался на две половины, издав лёгкий хруст надломленной вафли...

Прошло, наверное, с минуту, прежде чем Каттер обнаружил, что не дышит! Тогда он судорожно вдохнул застоявшийся безжизненный воздух подземелья, пару раз кашлянул и помассировал стучащее, как после быстрого бега сердце.

По сути, дальше можно было не ходить. Он мог вернуться к выходу, скрытому скалой, за которой его ждал джип, накрытый серой мешковиной, чтобы издали был похожим на небольшой бархан. Того, что лежало в мешке, ему могло хватить не на одну, а на три жизни! Безбедной жизни, где можно не вылезать из дорогих ресторанов, а не из какой-то там чайханы. Здесь было фунтов пять золота, но дело было не в золоте, точнее, не только в нём.

Изделия, обнаруженные в мешке, были странными. Трудно определить их назначение — то ли навигационные приборы, то ли хирургические инструменты, то ли чёрт его знает что такое? Вот, например: какие-то щипцы — не щипцы, ножницы — не ножницы, вроде как половинки соединённые осью, но явно не способные ничего ухватить и ничего отрезать. При этом на концах этих «ножниц» зачем-то устроены две коробочки с крышками на пружинках-защёлках. Другая столь же непонятная хрень представляла собой спираль с нанизанными на неё цилиндрами. Цилиндры были снабжены с торцов зубчиками, наподобие шестерёнок. Остальная поверхность их была покрыта иероглифами, на которые Каттер не обратил внимание, так как здесь они встречались на каждом шагу, а читать он их всё равно не умел.

Но дело опять, же таки было не в иероглифах, зубчиках или странной форме найденных изделий, а в том, что они были сплошь усеяны самоцветами! Каттер знал в этом толк. Самоцветы были самых разных видов, от кроваво-красных рубинов до светлых топазов чистейшей воды. Странно хаотичные по подбору цветов, но тщательно подобранные по форме и размерам. Отшлифованы, согласно старой традиции — по природным граням, без потери каратов ради симметрии. Навскидку этот набор камушков стоит дороже, чем пять или десять таких вот мешков, до отказа набитых золотом!

Любопытно, где этот парень их взял? Каттер знал о пагубности жадности. Добыча запросто может убить, если отдаться этому глупому чувству. Он с детства помнил байку о чрезмерно жадном взломщике. Тот, вскрыв где-то удачно сейф, обнаружил там огромное количество пачек крупных банкнот. Радостно сложив всё в мешок, он вдруг понял, что поднять его не в силах, и едва может сдвинуть свою добычу с места. Так его и поймали — бедняга оказался не в состоянии расстаться даже с частью награбленного. Он так и тащил волоком ношу, вдвое тяжелее его самого!

Вес, того, что досталось Каттеру сейчас, был ему по силам, а ценность трофеев огромна. Так стоит ли углубляться в здешний лабиринт, если всё равно унести больше он не сможет? Или сможет, но надорвёт себе пупок. Но с другой стороны, поиски только начались, «нить Ариадны» работает безупречно, он не устал, запас воды и пищи у него с собой на неделю, в то время, как пробыть в лабиринте он предполагал до вечера, не больше. Кроме того, Каттер не таков, как этот древний грабитель могил. Он умён, силён, тренирован, у него с собой куча всякого оборудования и разных приспособлений. Его одежду и обувь не прокусит никакой скорпион и даже пустынная змея, а если на пути встанет враг пострашнее (конкуренты, например), то мощный пистолет с глушителем сделает дело.

Так что, он вполне может позволить себе остаться и поискать место, откуда этот неудачник набрал такие сокровища. Нет, он не собирается перегружаться, но надо же узнать, стоит ли возвращаться сюда ещё раз? Глупо будет узнать, даже живя в достатке, что кто-то пришёл вслед за тобой и вытащил отсюда такое, что сделало его сказочно богатым, а твой трофей, это всего лишь крохи того, что можно было получить.

И тогда Каттер сделал то, что не смог объяснить себе впоследствии — перегрузил сокровища из старого мешка в новый и повесил его себе на плечо. Зачем надо было нагружаться сейчас, когда гораздо проще забрать всё на обратном пути? Ведь ничего не стоило пометить это место радиомаячком, одним из тех, что составляли его «нить Ариадны», но почему-то он до этого не додумался. В голову не пришло! И теперь искатель сокровищ нёс драгоценные трофеи не наружу, а внутрь древнего захоронения.

.................................................................

А было всё вот как! На первый взгляд эта гробница ничем не отличалась от тех, что доводилось ему видеть раньше. Прямой и очень красивый, весь в росписях, проход вёл к богато устроенной погребальной камере, которая, конечно же, была ложной. Там даже оставили немного золота для не слишком умных грабителей. Настоящая погребальная камера, набитая солнечным металлом в самых разных изделиях, должна находиться за лабиринтом, вход в который, конечно скрыт, и это, как правило, головоломка не хуже чем шифр на банковском сейфе.

Ну, положим такие загадки не проблема. Каттер знал, что вход этот не мог быть маленьким. По нему ведь надо было пройти людям тащившим саркофаг и ещё массу всяких предметов. Это значило, что вход, скорее всего, расположен где-то за стеной в одной из неглубоких ниш, которые шли одна за другой по всему периметру камеры.

Век назад такой же искатель сокровищ стал бы простукивать эти стены геологическим молотком и прослушивать с помощью медицинского фонендоскопа. Каттер располагал средством получше. Ультразвуковой сканер показал на наличие пустоты за каменной «ширмой» в четвёртой нише слева. На всякий случай Каттер прощупал прибором все остальные ниши, но в них за толстым слоем каменной кладки был только скальный грунт, значит вход в лабиринт действительно в четвёртой нише.

Теперь следовало найти то, что способно открыть эту дверь. Ясно, что это не какое-нибудь кольцо для факела, торчащее из стены рядом с нишей, которое надо повернуть. Такие приспособления бывают только в примитивных видеоиграх. Здесь должно быть что-то пооригинальнее. Что же касается кольца, то выглядит оно соблазнительно, но скорее всего, открывает не дверь, а крышку колодца с кольями на дне, расположенного вот тут же, под ногами.

Он не стал проверять верность этого предположения, а ещё раз обошёл камеру, вглядываясь в каждый угол и в каждый выступ. Где же это? Может быть, в шестигранных плитах пола? В таких случаях недостаточно просто наступить на какую-то одну плиту, наступать на них надо либо в определённом порядке, либо встать одновременно на две, три или больше, в разных углах камеры.

Последний вариант был бы нежелателен. Во-первых, он не знал на какие плиты надо становиться, а, во-вторых, Каттер привык работать один. Привлекать к делу кого-то ещё, означало излишний риск. Напарник мог проболтаться или начать сорить деньгами после удачного исхода дела, либо захотеть забрать всё себе. Именно эти соображения, а не необходимость делёжки заставляли его всегда выступать соло.

Но пресловутые нажимные плиты были лишь предположением. Возможно, запорный механизм приводился в движение чем-то другим. Строители таких головоломок создавали свои творения, используя минимум металлических деталей, и в особенности избегая пружин, которые первыми выходят из строя с течением времени. Это крайне затрудняло конструирование портативных замковых устройств. Изделия, созданные из камня, должны были быть громоздкими, притёртыми с особой тщательностью, и при этом они не могли передавать свою кинетическую энергию на большое расстояние, ведь тогда пришлось бы приводить в движение плиты и балки огромной тяжести, а это требовало чрезмерных усилий. Всё это означало, что рычаг или что-то в этом роде, не стоит искать с другой стороны камеры. Он должен быть где-то рядом с потайной дверью, невидимый, но легкодоступный.

Кольцо для факела он всё-таки подёргал, встав предварительно подальше от порога предполагаемой двери. Никакого эффекта. Даже люк, ведущий в колодец, не открылся. Видимо его здесь и не было. Тогда что же?

Каттер попробовал все выступы и выемки, все плиты пола рядом с нишей, прощупал то, что должно было служить двери рамой, но результата не было. Уставший авантюрист прислонился спиной к колонне напротив и задумался.

Что делать? Рвать дверь динамитом? Самое последнее дело! Так можно обрушить свод, или повредить его настолько, что он потом рухнет сам, когда сунешься сюда после взрыва.

Можно попробовать выдавить дверь домкратом. У него есть неплохой домкрат в багажнике джипа. Но во что его упереть? Например, в основание этой колонны. Нет, домкрат до неё не достанет. Но вот если между колонной и дверью положить ещё что-нибудь… Сиденье от каменной скамьи, например.

И тут Каттер что-то почувствовал. Врядли это было физическое ощущение, скорее что-то на уровне предчувствия. Он отлепился от колонны и внимательно оглядел её.

Что он ожидал увидеть? Понятное дело, что на колонне не было ни рычагов, ни клавиш, только одни иероглифы. И на более широком основании тоже были иероглифы. Каттер не умел их читать (а надо бы научиться!), но и он был способен найти соответствие между верхними и нижними картинками.

Например, на этой грани колонны, через равное количество значков, повторялось изображение ибиса, а на смежной — сокола. Рядом в такой же последовательности был выбит символ жизни — «анк». А вот на основании под «анками» красовался лотос, под соколами снова «анк», а под ибисами сокол. Каттер сделал шаг влево и нашёл грань с лотосами, под которой был изображён корабль. И тут до него дошло.

Колонна могла поворачиваться вокруг своей оси! Каттер немедленно ухватился за неё обеими руками и повернул с заметным усилием и скрипом, поставив лотос над лотосом, «анк» над «анком», сокола над соколом, а ибиса над ибисом… И тут внутри колонны как будто упало что-то длинное большое и тяжёлое. Позади громко щёлкнуло и заскрежетало!..

Конечно, он рисковал. Вместо открывшейся двери под ним могла разверзнуться бездна или опуститься на голову часть потолка. Такие штуки не были здесь редкостью. Но ничего не произошло, и, обернувшись, Каттер увидел то, чего добивался — приоткрытую дверь в той самой нише!

Дальше было просто — лабиринт, радиомаячки его «Нити Ариадны» и через полсотни поворотов улыбающийся скелет на полу...

..........................................................................

Каттер шёл и размышлял, что здесь не так? Ну, например, слишком высокий потолок для лабиринта. В других подобных местах потолок был до того низок, что голову приходилось держать ниже плеч. Это заставило кое-кого из учёных сделать поспешное предположение о том, что лабиринты эти были предназначены для людей очень маленького роста. Как бы ни так! Вон скелеты в раскопках — мужчин ниже, чем метр восемьдесят здесь не было, а двухметровый рост был обычным явлением.

Тот, кто строил лабиринты с низким потолком, заботился не об удобстве посетителей, а как раз наоборот! Человек, расхаживающий в неестественной позе, быстрее устанет, будет лишён возможности как следует оглядеться. Он сделается, невнимателен, станет чаще попадаться в ловушки. Ему станет всё неудобно — факел приходится держать горизонтально, при этом он слепит глаза и норовит обжечь руку, заплечный мешок душит лямками, норовит скатиться с выгнутой колесом спины, мешает идти. Такому человеку хочется опуститься на четвереньки, но так далеко не уйдёшь. Бедняга выпрямляется, стукается затылком о потолок и двигается дальше подавленный, сбитый с толку, расстроенный и испуганный тем, что может отсюда не выйти.

А всё потому что лабиринты эти созданы не для того, чтобы по ним ходили, а для того чтобы отвадить желающих поживиться богатствами знатных покойников. Но здесь с этим было не так. Потолок в лабиринте оказался не просто высок, а даже слишком высок для таких мест — Каттер не мог достать его рукой, даже встав на цыпочки. А вот проходы между каменными стенами, наоборот, оказались узкими, едва протиснуться. Как же они здесь саркофаг тащили? Или никто не тащил по этим запутанным щелям саркофаг, а лабиринт не ведёт к подлинной погребальной камере?

Неприятный холодок пробежал по спине искателя сокровищ. Если это путь не к погребальной камере, то куда же? Нет, он вовсе не жаждал встречи с древними мумиями. Видал он их — неприятное зрелище. И зачем только люди проделывали такое над телами усопших? Говорят, что ради сохранения, но что сохранилось? Сухое чучело, вот что! Неужели им самим неясна была бессмысленность всего этого? Ведь если в загробный мир отправляется душа, то тело всё равно остаётся в этом мире, и рано или поздно оно обратится здесь в прах, как ты его ни бальзамируй. Ну, не через сто и даже не через пятьсот, а через пять — десять тысяч лет оно всё-таки станет пылью, и что? Душе на том свете от этого станет легче или тяжелее? Бред! Ей там ни холодно, ни жарко от того, что стало с телом.

Так что он по древним жмурикам совсем не соскучился. Но вот идти неведомо куда, это само по себе гораздо хуже, чем в камеру с саркофагами. В таком случае можно нарваться на неприятности совершенно неожиданного толка, а в местном понятии это означало смертельную опасность.

Вперёд толкало только одно — откуда-то ведь тот грабитель могил вытащил свои сокровища! Значит, это место оказалось для него доступным и безопасным, раз он вышел оттуда живым. Помер-то он на обратной дороге, вот только непонятно почему. Может, заблудился и не дотянул совсем немного до выхода, а может дело в какой-то болезни.

В любом случае там, где прошёл этот примитив, такой человек, как Каттер пройдёт обязательно! Пройдёт и вернётся, и принесёт с собой сокровища, чтобы стать богатым...

Скрежет камня по камню за спиной заставил его резко обернуться и схватиться за пистолет. Чепуха, здесь нет, и не может быть врагов опаснее скорпиона! Просто стены лабиринта меняют своё положение… Что?!!

Вот теперь было от чего волосам встать дыбом под шлемом! Даже в самых фантастических историях о таких местах, как это, не было ни слова сказано про изменяющийся самопроизвольно лабиринт. А как же «Нить Ариадны»?

Каттер выхватил поисковый навигатор, взглянул на монитор и с облегчением перевёл дух — «Нить» работала. Как бы ни менялись местами стены, как бы ни поворачивались громоздкие плиты, крохотные маячки будут подавать сигналы до тех пор, пока он не найдёт каждый из них, чтобы отправить в ячейку специального пенала, который является зарядным устройством для этих малышей. Их у него осталось ещё около тридцати, значит, двадцать он уже расставил. Когда будет поставлен последний, удалиться от него можно будет не более чем на триста метров, но скорее всего этого не понадобится. Он либо найдёт сокровищницу, либо повернёт назад.

.................................................................

Хождение по лабиринту занятие однообразное. Каттер умел это делать, но не любил. Скучно! Все лабиринты устроены одинаково, потому что одинаково устроены человеческие головы, создавшие эти сооружения. Собственно, здесь даже «Нить Ариадны» не обязательна. В большинстве случаев достаточно поворачивать каждый раз налево, кроме тех ситуаций, когда правый поворот неизбежен.

Но, как быть в изменяющемся лабиринте? Здесь это правило могло не сработать. Даже, скорее всего, не сработало бы! Ведь что толку во всех этих поворотах, если само направление движения то и дело меняется на противоположное?! Ну, ничего, его электронная «Нить» выведет, если что, откуда угодно!

Однако, как вообще этот лабиринт может двигаться? За счёт чего? Это ж, какой должен быть механизм, чтобы приводил в движение каменные стены весом в десятки тонн? Кроме того — с чего это он вдруг задвигался? Учуял чужака, что ли?..

Каттер поёжился. Последнее предположение отдавало мистикой. Зловещей мистикой! Нет, грабитель могил не был суеверен. Он знал, что слухи о мумиях, встающих из саркофагов, это чушь. Не потому что, мертвецы не способны ожить. (Может и способны, по своему, кто знает?) Просто, человеческие останки, плоть которых истлела или превратилась в хрупкие корки, не могут двигаться в принципе. Тело человека движется за счёт сокращения мышц и сухожилий, которые питает кровь, насыщаемая энергией от поглощаемой пищи и прочих источников, для обработки деятельности которых существует очень сложная, легко ранимая до хрупкости, и очень требовательная система, где есть взаимозависимость управляющего центра от источника питания, гормонального регулирования, фильтрации, выведения отработанных продуктов, плюс необходимости размножения, влияющей на всё остальное настолько, что она порой подчиняет себе и разум, и физиологию. Если нет всех этих условий, то ни жизнь, ни движение невозможны, это же ясно! А значит, бояться здесь нечего...

Другое дело разного рода заподлянки, которые натворили вот эти самые мумии, когда были людьми. Их изобретательности мог бы позавидовать любой из современных техников! Взять хотя бы давешний фокус с крутящейся колонной. Неплохо! Хотя Картеру доводилось видеть трюки и посложнее.

Однако эти движущиеся стены ставили его в тупик. Мало того, что механизм, способный ворочать такие громадины, должен быть огромным, так ведь его ещё должен приводить в движение мощнейший движитель, потребляющий колоссальную энергию! Трудно вообразить, что это может быть такое, учитывая, что сделано всё было в те времена, когда человечество не знало ни пара, ни бензина, ни электричества, ни атома. (Есть фантастическое предположение, что древние учёные всё это прекрасно знали, но применяли как-то по-другому. Но это уже область сказок и домыслов.)

Сейчас это были всё досужие размышления, по сравнению с мыслями о том, что вся система как-то отреагировала на его присутствие. Здесь было о чём подумать. Во-первых, как? Единственное что приходит в голову — его взвесили. Наступил на заветное место, вот и сообщил о своём присутствии некой машине, а та привела в действие скрытый механизм, начавший «пасьянсы» в лабиринте. Ладно, это может быть. А вот, во-вторых, когда? Видимо где-то посередине пути, потому что после его вступления в лабиринт ничего подобного не было. Всё началось где-то незадолго до, во время или после его «встречи» с улыбающимся скелетом. Видимо в том-то и была вся фишка — заманить его до половины дороги, а потом запутать.

И, в-третьих — чем ему всё это грозит?! Возможно, его ведут в ловушку, но может быть, просто пугают? Нет, вариант с ловушкой правдоподобнее. Хм-м, ладно, не впервой! Каттер изучил в своё время все известные ловушки, какие были зафиксированы исследователями в захоронениях, а потом сам открыл ещё несколько типов. У него на ловушки был особый нюх! Наличие их на пути к сокровищам не только не пугало, но прибавляло азарта, Что ж, ещё разок поборемся, та даже интереснее!

Одной задачей теперь точно было меньше — он понял, как рабы-носильщики доставили саркофаг до погребальной камеры, которая, конечно, находится где-то впереди. Если стены здесь двигаются, они, конечно способны освободить проход для погребальной процессии размером с улицу, а потом опять превратиться в сеть переулков, похожих на щели.

Его мысли словно кто-то услышал. Теперь стены задвигались не только за спиной, но и перед носом. Лёгкая дрожь пробежала по спине Каттера — ему представилось, как две такие стены вдруг резко сходятся наподобие горизонтально построенного пресса, превращая его тело в блин...

Но, ничего такого не произошло. Наоборот, перед ним открылась широкая дорога, ведущая к высоким прямоугольным дверям с изображением древних божеств на обеих створках. Вот оно!

Двери эти, больше похожие на ворота, были даже слегка приоткрыты. Удивительное гостеприимство! Но удивляло не только это — сквозь щель, в которую можно было просунуть руку, струился мягкий ровный свет, узкой полоской, лежащий на полу.

Каттер даже выключил фонарь, чтобы проверить, не показалось ли ему такое чудо! Впрочем, он уже слышал о чём-то подобном. Иные сооружения древних, расположенные под землёй, имеют выходы на поверхность для вентиляции и такого вот освещения, основанного на системе зеркал. Золотых зеркал, не подверженных старению. Многие такие устройства были нарушены в результате землетрясений или занесены песком, но остались и такие, что функционировали до сих пор, поражая исследователей, совсем, как его сейчас.

Каттер почувствовал, что руки его дрожат. Не от страха, конечно же, от волнения! За этой великолепной дверью могла находиться ловушка, но это врядли. Скорее всего, он достиг вожделенной погребальной камеры, заполненной золотом и самоцветами, вроде тех, что лежали у него в мешке. Ещё шаг и он станет обладателем несметных сокровищ!

Грабитель могил протянул руку и расширил щёль между дверных створок настолько, чтобы можно было пройти между ними. Помещение за дверью заливал всё тот же мягкий свет, но разглядеть что там дальше, как следует, не удавалось, так как вход занавешивала роскошная полупрозрачная ткань, (!) бело-лунного цвета...

....................................................................

— Ты вор?

Огромные девичьи глаза с агатовыми зрачками, смотрели без тени страха, но с любопытством и каким-то восхищением. Каттер не мог лгать таким глазам, просто был не в состоянии. Поэтому он ответил:

— Да...

— Вот здорово! — воскликнула девушка, слегка подпрыгнув, и даже хлопнула пару раз в ладоши. — Как хорошо, что ты вор, а не один из этих скучных жрецов, которых отец посылает, чтобы замучить меня до смерти. Проходи и сядь сюда!

Она схватила его за руку и повела за собой на середину комнаты, где квадратом лежали искусно выделанные циновки, а посередине были расставлены блюда с экзотическими кушаньями, корзинки с фруктами и сосуды замысловатой формы, видимо содержащие напитки.

Каттер последовал за этим нежным созданием, пребывая в уверенности, что всё это ему снится. Но ведь такого на самом деле не могло быть! Даже то, что вход в предполагаемую погребальную камеру занавешен тканью, которой давно было положено рассыпаться от времени пылью под собственным весом, казалось чудом. Когда же вместо ожидаемого вместилища саркофагов он оказался в помещении, похожем на богато обставленную спальню, на пороге которой его встретила хозяйка умопомрачительной красоты...

Правда, рациональный ум искателя сокровищ сразу подсказал объяснение. Не иначе как древние двери вели не в подземные чертоги, принадлежащие мёртвым, а на склон горы или холма, на котором располагалась загородная вилла местного шейха. Может быть, здесь даже имелись остатки какого-нибудь древнего строения — дворца или той же гробницы, которые послужили основой для будущего современного здания. Вполне в духе здешних жителей. И соседство с древним могильником их совершенно не смущает.

В таком случае, он сейчас оказался в обществе дочери, либо молодой жены или наложницы хозяина. Любой из этих вариантов означал одно — когда его присутствие будет обнаружено, здешняя охрана постарается отделить его голову от тела, чтобы насадить на пику… Местные крайне щепетильны в вопросах чести, как они привыкли о ней думать, а потому при нанесении им оскорбления, не останавливаются ни перед чем. Даже перспектива вызвать международный конфликт или самим положить голову на плаху, их не смущает! Ну, и, конечно же, самым большим оскорблением здесь считается — сунуться к чужим женщинам.

Каттер до сих пор и не совался. На то у него были веские причины, и самая первая заключалась в самих женщинах. Скажем прямо — красавицы среди них были. Примерно, одна принцесса на две три сотни откровенных страшил. Надо ли говорить, что «принцессы» эти строго охранялись, высоко ценились и были практически недоступны. Никаких шансов познакомиться! За деньги, конечно, получить можно было что угодно даже здесь, но это должны были быть очень большие деньги! Неоправданно большие, если только ты не какой-то несусветный богач, или безумец, готовый за ночь любви выложить целое состояние и отдать собственную жизнь в придачу.

Как-то давно, по неопытности, он сунулся было в местный бордель. До сих пор не мог вспоминать об этом без содрогания! Грязь, вонь, кишащие насекомые и… ведьмы. Словно это на самом деле было собрание молодящихся старух, слетевшихся на шабаш. А ведь старшей из них было там не больше двадцати лет! Так и ушёл, расставшись с приличной суммой, не солоно хлебавши под насмешливое ворчание содержателя. Потом он узнал, что люди, уважающие себя, в такие места не ходят. Если сильно надо, то ушлый портье в гостинице приведёт клиенту «ведьмочку» прямо в номер. Внешность при этом у неё будет та ещё, но, по крайней мере, дело обойдётся без насекомых, и не придётся принимать весь набор антибиотиков, чтобы остановить «Благословение Венеры».

Ввиду всего этого, Каттер предпочитал воздержание всё время, пока пребывал здесь, «на промысле», как он это называл сам для себя. Пребывал же он в здешней «сушилке» (тоже его личное название для этих мест) от двух недель до четырёх месяцев. Он не юнец, у которого кровь от головы приливает к противоположным органам, так что можно потерпеть до дома.

Поэтому то, что происходило с ним здесь и сейчас, ломало все придуманные им для себя правила и ограничения. Девушка, которую он встретил в покое, оказавшемся за дверьми, где предполагалась погребальная камера, превосходила красотою всех принцесс, которых ему доводилось здесь видеть. Да она вообще всех женщин мира красотой превосходила!

Каттер даже не предполагал, что ему такие девушки нравятся. Дома он предпочитал круглощёких полногрудых голубоглазых блондинок, либо нежных русоволосых, с глазами важенок. Но сейчас перед ним была ожившая бронзовая статуэтка, красавица, каких не бывает в прохладных странах севера, если только не завезти их туда нарочно.

Кожа этой девушки была смуглой от природы, но не такой, какая преобладает у восточных женщин. Она отливала… золотом! Нет, в этом определении не присутствовала банальная метафора. Кожа этой сказочной принцессы действительно светилась сквозь полупрозрачную одежду!

Кстати, последнее обстоятельство было одной из причин, заставивших Каттера окаменеть. Всё одеяние хозяйки спальни составлял балахон газовой ткани, который был прозрачнее воздуха над разогретым асфальтом! Придерживалось это символическое подобие одежды широким ожерельем из золотых пластин, выгодно оттенявшее высокую, но небольшую аккуратную грудь с рельефными тёмными сосками. Под стать этому ожерелью был пояс, не стягивающий талию, а свободно и кокетливо лежащий на широких крепких бёдрах, также браслеты на маленьких, почти детских изящных руках и миниатюрных босых ножках.

Да, такая одежда не скрывала ни чёрточки совершенного девичьего тела. Тонкая талия, покатые плечи, крутые, но не чрезмерно широкие бёдра, идеальные икры, ступни с высоким подъёмом, аккуратные пальчики с ногтями, выкрашенными в цвет перламутра… На этом теле не было видно ни волоска, даже в заветном соединении между ног, бесстыдно открытом для глаз, благодаря прозрачной ткани и лишённом естественной завесы, видимо ставшей достоянием бритвы.

Девушка почему-то не замечала собственной открытости, и вела себя так, будто была завёрнута в десятки метров плотной ткани, как это было принято у её сестёр по полу, живущих в здешней «сушилке». Конечно, она была у себя дома, но всё же, перед ней сидел незнакомый мужчина, к тому же, чужак, чего она не могла не заметить. Однако в лице удивительной хозяйки спальни не было и тени смущения. Но, как же, прекрасно было это лицо!

Таких он здесь не видел. Черты тонкие, изящные без излишней скуластости и не вытянутые чрезмерно, как это часто встречается среди местных женщин. Глаза миндалевидные, но не раскосые, а наоборот большие с крупными агатовыми зрачками, в которые хочется вглядываться, как в бездну. Тонкий носик с едва заметной горбинкой, вместо традиционного клюва, присущего здешней породе. Подбородок овальный, а не вытянутый и без ямочки. Бархатные щёчки, чуть припухшие, как у младенца. Губки этой красавицы были полными, но не слишком, что ещё раз отличало её от местного типа. Высокий лоб загораживала прямая чёлка волос, самих по себе невероятно длинных, доходящих до щиколоток, чёрных и блестящих, как вороново крыло. Однако трудно было судить, естественный ли это их цвет или заслуга хорошей краски. Впрочем, широкие соболиные брови тоже были чёрными.

— Выпей вина! — предложило это чудо, наливая нечто тёмное в большую золотую чашу без ножки, украшенную знакомыми символами.

Каттер машинально взял предложенный напиток и сделал глоток. Ничего лучше он не пробовал в жизни, а ведь считал себя знатоком!.. Постойте. Вино? Но ведь здесь под запретом любые спиртные напитки. За пересылку их через границу, хранение и продажу — смерть. Про изготовление вообще речи не идёт, на это не решится ни один самый отчаянный нарушитель закона, да и забыли здесь давно, как виноградный сок превращается в напиток богов и царей. За употребление того, что привозят-таки иногда самые отчаянные контрабандисты, для местного, пожизненная каторга, для чужака, крупный штраф и немедленная высылка из страны.

Но этой девочки такие ограничения, похоже, не касаются! Она и себе налила такую же чашу, и отпила из неё, показав, что делает это не в первый раз. Загадки, одна за другой!

За вином последовали фрукты, предложенные с таким тактом, что отказаться было невозможно. Но Каттер и не собирался отказываться. Кто знает, может быть это последняя и самая изысканная трапеза в его жизни?..

Потом было блюдо из риса и мяса птицы с необыкновенными приправами. Далее, какое-то подобие паштета, запечённое в пупырчатой оболочке, похожей на крокодилью шкуру. Потом что-то ещё...

Ну, конечно! Прежде чем о чём-то расспрашивать, гостя надо накормить, а ещё, может быть развлечь хорошей музыкой. Превосходная традиция, но только это странно после первого вопроса, заданного ему при встрече и его признания в том, что он вор. Неплохо здесь относятся к ворам! Или потом последует наказание, перед которым самая жуткая казнь покажется благом?

Наконец, он объявил, что сыт и сердечно поблагодарил хозяйку, старясь пересыпать свою речь самыми цветастыми фразами, какие приходили на ум. Это тоже была традиция. Девушка выслушала его с улыбкой, после чего спросила:

— Ты, наверное, очень храбр, если решил ограбить Большой Дом! Покажи, что ты украл?

Каттер безропотно развязал тесёмки с кисточками и раскрыл мешок пошире, так, чтобы было видно его содержимое. Девушка заглянула внутрь и покатилась со смеху!

— Вот умора! — проговорила она, вдоволь нахохотавшись. — Инструменты моего парикмахера! Он крайне удивится, когда не найдёт их завтра утром, зато я буду избавлена от долгой и мучительной пытки, которой он каждый раз подвергает мои волосы. Это ведь тем более бесполезно, что меня больше не выпускают из дому.

— Ты заперта? — спросил Каттер, изобразив удивление, и чтобы поддержать разговор. (Он бы такую кралю тоже запер, и на то можно представить множество причин.)

— Да, — ответила красавица с оттенком сожаления, — заперта до самой свадьбы, которая состоится только через полгода.

— О, ты выходишь замуж? Поздравляю! — ляпнул Каттер, соображая притом, что ему будет, если его застукают вот так, с чужой невестой. Скорее всего, отсечением головы дело не ограничится.

— Благодарю, — вздохнула прекрасная незнакомка, заметно погрустнев. — Это большая честь для меня выйти за наследника Большого Дома, но… Я не хочу этого!

— Не хочешь?

— Да, не хочу. И почему только я не самая худшая из сестёр? Вышла бы за престарелого полководца, которого мною и наградили бы, а потом уехала бы отсюда! Или стала бы жрицей. Но боги сотворили меня лучшей из лучших, а потому моя участь предрешена...

При этом она несколько странно посмотрела на своего собеседника, словно прикидывала что-то в уме.

— Ты, наверное, даже не видела своего жениха? — предположил Каттер, продолжая вести беседу, но размышляя при этом как бы произвести ретираду, пока его присутствие не обнаружено.

— Я? — искренне удивилась девушка. — Я вижу его каждый день с самого моего рождения! То есть, видела, пока меня не заперли.

— Он, наверное, стар и уродлив? — спросил авантюрист, сделав естественное, как ему показалось, предположение.

— Ну, ты шутник, бесстрашный вор! — почти развеселилась его собеседница. — Он всего на два года старше меня, и он красив почти, как бог! Даже ты, со своей кожей подобной луне, наверное, не так красив, как он… Хотя, вы очень разные. Ты сильный и… дикий, что очень привлекательно по-своему. Он тоже чрезвычайно силён, ведь он великий воин, но при этом он юноша утончённый, прекрасный танцор, художник и поэт.

— Но, ты не любишь его?

— Люблю, как же можно его не любить!

— А он тебя?

— Он любит меня больше всех сестёр! Постоянно посвящает мне красивейшие стихи, одаривает так, что в моих покоях вечная теснота от его даров, и если бы Большой Дом ему позволил, он так и носил бы меня на руках всё время. Эх...

— Но почему же ты против того, чтобы выйти замуж за такого парня? — крайне удивился Каттер, основательно сбитый с толку, но уже заинтересованный.

— А какая участь меня ждёт, когда я выйду замуж за наследника Большого Дома? — снова загрустила девушка. — Да, моё место будет выше всех, рядом с тем, кто рано или поздно сам станет Большим Домом. Но это означает, что я должна большую часть времени сидеть рядом с ним неподвижно, изображая раскрашенную куклу! Жизнь для меня остановится, я даже не вправе буду иметь собственных детей...

— Но почему?

— Чтобы не наплодить уродов! Такого я сама не хочу, а если это случится, то произойдёт большое несчастье. Вместо меня наследников Большому Дому родят наложницы. Родят у меня на коленях, согласно обычаю, чтобы эти дети считались моими, а я буду признана их матерью. Неужели такое можно для себя хотеть?

— Я всё равно не понимаю, — проговорил крайне заинтригованный Каттер. — Почему ты должна родить уродов? Ты что больна?

— Нет, я здорова. На свою беду я само совершенство!

— Тогда, может быть болен он, твой жених?

— Он здоров, да хранят его боги! Большой Дом никогда не признал бы его своим наследником, несмотря на старшинство рождения, если бы он был болен.

— Тогда почему же?..

— Ты, что, правда, не понимаешь? Ах, да, ты ведь чужестранец, как я сразу не догадалась! Возможно, кровь твоего народа настолько чиста, что вы без опаски можете жениться на сёстрах, но мы не можем позволить себе этого, если хотим иметь здоровое потомство.

— На сёстрах?!!

— Ну, да. А ты, видимо, здесь совсем недавно и не знаешь наших странных обычаев, которые здесь известны даже маленьким детям. Женой Большого Дома может быть только его родная сестра, единоутробная дочь его матери и отца. (На самом деле только отца, как ты понимаешь, ведь матерью я называю ту, у которой родилась на коленях. Ту же, которая меня рожала, зову нянькой.) Я с младенчества знала, что стану женой своего брата, и очень гордилась этим, не понимая, чего лишаюсь на самом деле. Мне завидуют все мои сёстры, но теперь я не хочу такой участи! С радостью поменялась бы с любой из этих дурочек, но кто же спрашивает, чего я хочу, а чего нет?

Девушка помолчала, снова поглядывая на Каттера, как будто решала запутанную задачу.

— Ты знаешь, что тебе будет, если ты украдёшь, хоть один финик с пальмы, принадлежащей Большому Дому? — спросила она, отведя взгляд, как будто чего-то стыдилась.

— Догадываюсь! — усмехнулся Каттер, которому не слишком нравился такой оборот разговора.

— Нет, не догадываешься, — продолжила его собеседница, всё также глядя куда-то в сторону. — Но я расскажу тебе, хоть мне это и неприятно. С тебя снимут твою прекрасную белую кожу. Всю снимут, но ты при этом будешь жить и останешься в сознании, поскольку искусные лекари будут поддерживать в тебе жизнь особыми настоями и другими средствами, известными только жрецам, посвящённым богам врачевания. Потом тебя поместят в особую ванну, которую наполнят до краёв кусачими жуками-трупоедами. Но ты и тогда не умрёшь! Через специальные трубки, введённые тебе прямо в вены, в твою кровь будет поступать особый эликсир, который не даст тебе умереть раньше времени. Он же будет поддерживать тебя в сознании, хоть никто не поручится за твой разум. Ты всё будешь чувствовать даже острее, чем обычно, и будешь жить, ощущая, как мерзкие насекомые поедают твой кишечник, желудок, почки, печень и яичники. Они лишат тебя глаз, пищевода и языка. Возможно, ты будешь жить даже тогда, когда они проникнут в твой мозг и лёгкие, и умрёшь только после того, как они примутся за твоё сердце!

Жестокая красавица замолчала, а Каттер с тоской подумал, что три запасных обоймы к пистолету, это всё же маловато. Если ему удастся выбраться отсюда, то в следующий раз, когда пойдёт на дело, он возьмёт с собой портативный автомат и три, нет, пять осколочных гранат.

— Оружие не поможет, — перебила девушка его размышления. — Я вижу, о чём ты подумал. Ты, наверное, великий воин, но никто не справится с чернокожими стражами Большого Дома! Их много, и каждый из них силой подобен слону, а быстротой тигру. Их стрелы не знают промаха, а секиры способны крушить даже камень.

— Ты хочешь их позвать? — спросил Каттер, бросая косые взгляды то на дверь, через которую он сам сюда вошёл, то на другую, поменьше, с противоположной стороны комнаты.

— Мне нет нужды никого звать, — загадочно улыбнулась девушка. — Нас видят и слышат.

— Кто? — спросил Каттер, не сразу справившись с комком в горле.

— Мои служанки. Я доверяю им больше, чем самой себе. Если они только почувствуют опасность, стража немедленно будет здесь, но сначала тебя поразят иглами, смазанными парализующим ядом. От него не умрёшь, но не сможешь двигаться несколько часов.

— Так чего же они ждут? — нахмурился Каттер. — Зачем я сижу здесь и слушаю тебя, если всё уже решено? Пусть начинают! Лучше уж пасть в борьбе, чем...

— Я в тебе не ошиблась, прекрасный вор! — воскликнула девушка в непритворном восхищении. — Твои слова достойны великого воина, а это, как ничто другое красит мужчину. Служанки бездействуют за ненадобностью. Они чувствуют, что я не желаю тебе зла, вот и молчат. У меня хорошие служанки! Мы с ними ближе, чем сёстры, а потому нам не требуются слова, чтобы понимать друг друга. Они видят, что ты мне нравишься, вот и не зовут стражу.

Да, сюрпризы здесь были один занимательнее другого. Каттер почувствовал, что у него пересохло во рту, и одним махом осушил чашу, наполненную до краёв.

— Но, тогда что ты хочешь от меня, прекраснейшая дева, имени которой я даже не знаю? — спросил он, чувствуя, как вино ударяет в голову.

— Имена нам с тобой сейчас не нужны, — снова улыбнулась девушка. — Они только помешают. А хочу я от тебя — ребёнка!

— ?!!

От неожиданности у Каттера отнялся язык. В мире, откуда он происходил, люди чаще всего из кожи вон лезли, чтобы детей у них было поменьше, либо совсем не было. Особым рвением в этом отличались юные создания обоих полов, здоровые и самой природой предназначенные для производства потомства. Но прежде всего таким рвением отличаются представительницы прекрасного пола, для которых этот вопрос наиболее щекотлив. Оно и понятно — не у всякой же папа (он же свёкор) всемогущий Большой Дом! Вот и пускаются люди на разные ухищрения, чтобы ограничить или даже изувечить собственную природу. Это потом, когда собственно бывает для всего давно уже поздно, некоторые спохватываются, вдруг осознав, что живут жизнью пустышки, для которой не в радость ни богатства, ни положение, ни удовольствия, ни сама жизнь, прожитая бессмысленно. Тогда начинаются попытки зачать любым путём, лишь бы успеть вложить частичку жизни в дряхлеющее тело… Уродство, что и говорить! Но виноваты в этом, конечно не девчонки с мальчишками, перед которыми чаще всего стоит выбор — семья плюс нищета, либо достаток, карьера, успех и… одиночество. Виновато всё это маразматическое человеческое общество, давно уже страдающее старческим слабоумием.

Здесь же всё было наоборот. Красавица принцесса хотела забеременеть, да так желала этого, что прибегала к неприкрытому шантажу! (Просто оторопь берёт, от того, что ждёт её избранника в случае отказа.) А ведь избранником этого совершенства был вор, которого она видела в первый раз в жизни!..

— Но, почему я? — спросил искатель сокровищ, привыкший выяснять всё до конца. — Неужели я тебе настолько нравлюсь?

— Ты мне нравишься, — ответила красавица, видимо не знавшая, что такое стеснение. — Ты красив и мужествен, а ещё храбр, ведь любой другой на твоём месте валялся бы сейчас у меня в ногах и униженно молил бы о пощаде, либо о быстрой смерти. Но тебя не напугало даже описание казни, положенной вору. Какой женщине не понравится такой мужчина? Но дело не только в этом. Я ведь сказала тебе, что меня готовят к свадьбе, до которой осталось шесть месяцев. А это значит, что у меня отобрали всех рабов-любовников, даже тех, которых Большой Дом сам подарил мне когда-то.

«Э-ге-ге!» — подумал Каттер, у которого не нашлось слов прокомментировать услышанное.

— Прошло уже три месяца, как я осталась без мужской ласки, а это само по себе не здорово! — продолжала принцесса-невеста, недрогнувшим голосом. — Служанки, это, конечно, неплохо, но всё-таки не то. И самый лучший линг из слоновой кости либо бивня носорога, не заменит мужчину в постели. Вот она, участь будущей жены наследника Большого Дома — приходится терпеть малое мучение, перед большим!

— Понимаю, — сказал Каттер, который мало чего понимал, но прикладывал усилие, чтобы его голос звучал естественно. — Большим мучением ты называешь замужество. Но если будущий супруг тебя любит, то не оставит без внимания, даже если вам нельзя иметь общих детей.

— Мне нельзя иметь никаких детей, ни с кем и никогда, а любовников жена Большого Дома не имеет права заводить до тех пор, пока у него не родятся двенадцать наследников. Сам же он будет редким гостем в моей постели, иначе наследников ему вовсе не видать.

— Да, ты права насчёт тяжести такой жизни...

— Потому я и хочу её избежать! И единственный способ сделать это — зачать дитя. Тогда я буду негодна в жёны будущему Большому Дому, иначе этого ребёнка придётся признать наследником, даже если известно, что его настоящий отец — раб. У меня для того и забрали моих дорогих любовников, чтобы быть уверенными в том, что я не буду беременна ко дню свадьбы.

— Ага, А что тебе будет, когда узнают, что ты забеременела, вопреки всем усилиям? — спросил Каттер, у которого от всех этих откровений начинала кружиться голова.

— Что мне, э-э, будет? — не поняла девушка, хлопнув пару раз длинными ресницами.

— Я хотел спросить, не ждёт ли тебя за такой проступок суровое наказание? — уточнил искатель сокровищ.

— Ах, это! — снова улыбнулась принцесса. — Моя кровь, это кровь Большого Дома, ведь он отец мне, а потому она священна. Правда, сам Большой Дом может приказать умертвить любого из своих подданных, в том числе и собственную жену и детей, если по какой-то причине посчитает, что его нынешняя семья несовершенна, и захочет завести новую. Но такое в последний раз случалось лет пятьсот тому назад, когда землями Великой реки правила другая династия. Говорят, что тогда Большой Дом сошёл с ума, но это наверняка неизвестно. Зато известно, что его династия на этом закончилась, так как новую семью завести он не успел — умер от глубокой старости, ведь он был стар. Но мой отец мудр и далёк от безумия, а потому я не боюсь подобной участи. Кроме того, не только моя кровь, но и кровь того, кто будет сидеть в моём животе, также будет считаться священной, хоть он и родится полукровкой. По этой причине мне не положено даже самое лёгкое наказание, вроде порки, из тех, что накладывают на детей Большого Дома их учителя, когда ученики проявляют нерадение к наукам. Скорее всего, меня срочно выдадут замуж за кого-нибудь из придворных, а учитывая моё совершенство, это будет либо важный, но молодой сановник, либо военачальник. Но, может быть, меня посвятят в жрицы одной из богинь, и тогда я возглавлю какой-нибудь храм.

— И твой муж не будет против того, что ты достанешься ему уже беременной? — поинтересовался Каттер.

— Я же сказала, что наша кровь священна! Жена из семьи Большого Дома, это такая высокая награда, что перед ней меркнет любая другая. Поэтому побочное дитя, явившееся причиной такой милости, может быть только в радость! Но ты согласен или нет? Может быть, ты предпочитаешь мучительную, но славную смерть, чтобы о ней сложили великое поэтическое произведение? Если так, то я пойму, и не буду настаивать. Даже позабочусь, чтобы у тебя были похороны достойные героя!

— Нет, нет! Я согласен! — прервал её Каттер с поспешностью не слишком приличествовавшей герою, но показавшей, что с головой у него всё в порядке. — Слава, это конечно, хорошо, но как я могу отказать тебе в помощи? К тому же надо быть безумнее того древнего Большого Дома, чтобы сказать «нет» такой красавице! Но позволь сперва удовлетворить моё любопытство. Скажи, если не секрет, сколько у тебя было этих, ну… любовников?

— Почему это должно быть секретом? — удивилась его собеседница. — Их было всего шесть. Первых двух мне подарила мама, когда я едва вошла в возраст. Они-то и обучили меня первым навыкам любви. Дорогие мои старички! Никогда их не забуду. Потом сразу троих подарил отец, как я уже говорила, на совершеннолетие. Крепкие зрелые мужчины, примерно твоего возраста и сложения. Тоже хорошие были парни! И наконец, юношу с золотыми волосами и такой же белой кожей, как у тебя, мне преподнёс мой жених в тот день, когда был свершён обряд нашей помолвки. Этот мальчик из далёких стран, оказался совсем неопытен и робок, но ведь в этом и заключалась та особая прелесть, что интереснее любого мастерства! Я так хотела обучить его всему самостоятельно, как когда-то обучили меня… И я уже начала исполнять задуманное, уже смогла обнаружить в нём скрытый талант мастера-любовника, каким он мог стать, как вдруг всё кончилось!.. Моих дорогих забрали у меня, а меня саму отправили сюда и заперли, как будто я редкая зверушка из питомника Большого Дома. Обидно!

В глазах принцессы засверкали неподдельные слёзы. Руки Каттера сами собой протянулись и обняли это невероятное и чудесное создание, чтобы прижать к себе, утешить, защитить, заслонить от всего мира...

— Если бы не это глупое насилие, — продолжала принцесса, всхлипывая у него на плече, — я приняла бы свою судьбу и не отказалась стать женой наследника Большого Дома! Почему они решили, что я понесу от раба-любовника сейчас, если этого не произошло до сих пор? Я ведь знаю сотни способов, как избежать беременности, меня этому обучали лучшие мудрецы-лекари из жрецов богов-целителей. Я дождалась бы свадьбы такой же, какой была в день помолвки и соблюла бы все обычаи. Ну, может быть много позже позволила бы себе от них отойти и родила бы себе девочку, чтобы воспитать её в каком-нибудь храме. Да, это была бы тайна, от которой мне не поздоровилось бы, стань она явью, но не было ещё такого Большого Дома, который не закрыл бы глаза на утешительного ребёнка, прижитого женой на стороне, если всё умело и надёжно скрыто от лишних глаз и ушей. Когда дела с наследниками утрясутся, то можно многое, особенно, если твой муж Большой Дом, хоть это будет нескоро. Но меня возмутило то, как обошлись с моими любовниками сейчас! Даже если мне вернут их через много лет, то в каком виде я получу тех, кого любила? Самые старшие либо умрут, либо превратятся в дряхлых стариков, и уж точно не будут годиться в любовники. Я не дам им пропасть, но ведь это совсем не то… Те, что сейчас крепкие и жёсткие, как вязанки тростника, износятся на каких-нибудь работах, станут вялыми и ленивыми. А мой золотой мальчик пройдёт обучение, где-нибудь ещё и превратится во взрослого мужика без моего участия. Вот за всё это они меня не получат! Понимаешь? Не получат!!!

Каттер всё прекрасно понимал. Он был согласен, что с принцессой поступили несправедливо и чересчур жёстко. Возможно, при других обстоятельствах он, как человек порядочный по отношению к женщинам, попытался бы успокоить эту девочку и убедить её не принимать поспешных и радикальных решений. Ведь для всего можно найти компромисс, раз здесь такие специфические нравы и условия. Она сама сказала, что нарушение правил, возможно, при соблюдении внешних приличий и без вреда для общего дела.

Но его отказ означал для него самого мучительную смерть… В ванную с жуками нырять не хотелось, как в коже, так и без неё.

А, кроме того, в его руках находилось пленительнейшее девичье тело, живое, трепетное, манящее! И эта девушка желала его, так же, как и он её! Надо было родиться с деревянной душой и тряпичным сердцем, чтобы отказаться от такого чуда!

Он и не отказался. Подхватил принцессу на руки и отнёс её на ложе, где решительно сорвал бесполезную газовую ткань, прикрывающую мишурной плёнкой эту красоту...

.........................................................................

Каттер считал, что хорошо знает женщин, в том числе и великолепных мастериц любви, владеющих секретами изысканного удовольствия. Но теперь он понял, что ничего не знает!

Все, что было у него до сегодняшнего случая, можно считать лёгким завтраком по сравнению с грандиозным пиром, который устроила ему принцесса.

«Это потому что она принцесса, — подумал Каттер, когда вновь обрёл способность соображать. — Все они, которые были раньше, даже самые умелые, по сути лишь служанки, а это — принцесса! Воплощение всего самого лучшего, что может быть в женщине, и при этом, создание мира, где нет привычной морали, связывающей человека по рукам и ногам. Действительно совершенство!»

Даже его, человека, привыкшего снисходительно относиться к людским свойствам и слабостям, которые надменная самоуверенность (а по сути — глупость и лицемерие) называет пороками, даже его шокировал рассказ принцессы о её рабах-любовниках. Как так? Первых двух подарила мама, когда она, принцесса, «вошла в возраст»! Интересно, сколько ей тогда было лет? Не исключено, что по законам и понятиям его мира она была тогда ещё девочкой, но здесь она считалась девочкой «вошедшей в возраст», созревшей для взрослой жизни.

По словам принцессы, первыми были двое зрелых мужчин, даже, по-видимому, в возрасте, но не утративших ещё мужскую силу. Видимо, они были людьми достаточно опытными, и скорее всего, специально обученными, раз им доверили такое деликатное дело, как превращение в женщину и обучение тонкостям любви будущей жены наследника престола. И эти ребята отлично справились! Нет, не потому что принцесса такая умелица, а потому что она сохранила такие тёплые воспоминания о тех, кого называет «своими дорогими старичками», а это кое-что, да значит. Прежде всего, у неё нет воспоминаний ни о страхе, ни о боли, ни о принуждении, ни об одном из этих гнусных кошмаров, которые преследуют иных женщин после первых опытов всю оставшуюся жизнь. Браво, «старички»!

Далее — отец дарит ей на совершеннолетие (опять же интересно, в каком возрасте, ведь она ещё такая юная!) трёх крепких мужиков, желая доставить дочери удовольствие и заботясь о её здоровье. Правильно, чтобы подольше сохранить молодость, свежесть и красоту женщина должна быть активной и не иметь ограничений, которые действуют на тело и душу, как засуха на зелёный росток. Аплодисменты и тебе, загадочный Большой Дом, который сам ещё не высох телом и душой, как это случается со стариками, не желающими понимать потребности молодёжи. Здесь же речь идёт о его собственной дочери… Нда, нравы этого мира совершенно особенные, ведь её собираются выдать замуж за собственного брата!

И, наконец — последнего любовника дарит ей жених! Вот это да! Они тут что, совсем не ведают ревности? Или она имеет совсем другое значение, чем в той культурной традиции, к которой он, Каттер, привык! Но с другой стороны, как можно ревновать к рабу?

Пусть принцесса привязана к своим любовникам, и даже любит их по-своему. Наверное, так, как любят комнатную собачку или ещё какую-нибудь живность. Может быть, качественно больше, ведь они всё же люди, но ей не приходит в голову сравнивать кронпринца и какого-то раба. Судя по всему, высокопоставленному жениху это тоже в голову не приходит. Раб, даже самый красивый, это дорогая игрушка, которую можно подарить невесте в знак особого к ней расположения, а может быть в качестве намёка на то, что они будут делать вскорости на брачном ложе.

Другие нравы, другая мораль, другие представления о любви и верности… И что? Эти люди хуже тех, которые считают себя высокоморальными? Как раз наоборот — вон какой цветок можно вырастить на правильно удобренной почве, умно и умело за ним ухаживая! А если всеми силами душить в таком ростке всё человеческое, насильно запихивать его в прокрустово ложе бессмысленных «высокоморальных» ограничений, то и получишь рахитично-инфантильное существо, которое ничего не умеет, само не знает чего хочет от жизни, и порой является сущим наказанием для мужчины радостно связавшимся с «приличной девушкой».

Кстати, вот что дала «первая ласточка» таких ограничений в этом мире. Принцессу насильно вырвали из привычной для неё среды, лишили общения с теми, кого она любила, и вот получите — протест против такого произвола, причём, решительный и действенный! Вот именно — протест действием: раз вы так со мной поступаете, так не сбудутся же ваши планы!

Жест достойный принцессы. Наследник престола много потеряет, не получив такую жену. Даже жаль, ведь это, скорее всего не его вина, а дань традиции и закона. Тут мог бы сыграть роль спасителя ситуации сам Большой Дом, но при всём своём всесилии, старый пень решил встать на позиции устоев своего мира, хоть и мог бы «бортануть» эти устои ради мира в собственной семье. Перестраховщик!

Каттер вдруг понял, что вникнув в проблемы принцессы и её окружения, он как-то позабыл о себе, а ведь его положение было ой, как неверно и зыбко! Принцесса сказала — «Нас видят и слышат». Она вроде бы сказала, что полностью доверяет своим служанкам, но… Принцесса само совершенство, но она сущее дитя в жизненных вопросах! Неужели такие ушлые ребята, как те, кто её охраняет, не догадались завести хотя бы одну шпионку-наушницу среди её доверенных девиц? Скорее всего, таких там даже несколько. Это значит, что её приключение с вором очень скоро может стать достоянием ушей тех, кто ответствен за сохранность драгоценной узницы, а там и до Большого Дома недалеко. Жениху-наследнику он тоже не хотел бы попадаться в руки, особенно после того, как узнают, ради чего принцесса пошла на такой шаг...

Возможно, купание в ванне с жуками со снятой кожей (наказание за кражу хозяйского финика) показалось бы ему сущим удовольствием, по сравнению с тем, что ждёт того, кто нарушил внутрисемейные планы Большого Дома. Это означало, что пора отсюда «делать ноги», хоть и жалко было оставлять принцессу одну без защиты и помощи.

Но какую помощь он мог ей оказать? Скорее, наоборот — его присутствие сыграет с ней дурную шутку. Нет, придётся исчезнуть, пока это дитя спит, утомлённое их взаимными ласками и восторгами. Он может гордиться тем, что чрезвычайно понравился такой умелице! Она ещё раз повторила, что он сильный и дикий. В этом слышалась и похвала, и упрёк, хоть и очень мягкий. Что ж, он ведь не раб-любовник, чтобы знать все тонкости альковного искусства. Он — бесстрашный вор, случайно заблудившийся в лабиринте!

..........................................................................

Каттер бесшумно встал с ложа любви, где принцесса спала, по-детски, подложив ладонь под щёку. Сейчас на ней не было ни газовой накидки, которую он сам сорвал страстной нетерпеливой рукой, ни ожерелья, ни браслетов (их ловко сняли служанки, ни на миг, не остановив движений своей госпожи). Точно так же ловко раздели они и его самого, что сейчас удивляло, ведь им пришлось иметь дело с застёжками, пряжками, молниями и прочими деталями одежды, не характерными для каких угодно национальных одежд мира… А какого мира? Каттер пока не мог решить, в каком мире он оказался. Наиболее рациональным объяснением всему, что произошло с ним только что было то, что пустыни, окружающие Великую реку, хранят множество тайн, затерянных оазисов, неучтённых поселений, забытых культов, вокруг которых произрастают специфические людские сообщества, имеющие свои закрытые традиции, устои, верования и так далее.

Впрочем, не все люди известного ему уголка мира, оставшегося от древней цивилизации, одевались в длинные халаты, глухие платки и прочие странные тряпки. Были и такие, которые носили современную одежду. Поэтому, может быть, служанкам было, откуда узнать, что такое пуговицы, кнопки, липучки и прочие атрибуты цивилизованного костюма, не говоря уже о шнурках.

Действовали же эти служанки так, что он их почти не видел. Профессионалки, что и говорить! Однако ему было не до них, так что всё, что удалось запомнить, это неясные тени и ощущение ловких пальчиков, освобождавших его от очередной детали сложного костюма исследователя подземелий.

Искатель сокровищ в последний раз оглянулся на спящую принцессу. Так хотелось ещё раз напоследок прикоснуться к этой золотистой нежной коже, погладить сладкую, как персик щёку, зарыться пальцами в густые волосы… Но он не мог себе этого позволить. Нельзя было будить это дитя, лучше уйти бесшумно, чтобы не дать ей возможности себя остановить.

Принцесса могла захотеть оставить у себя «дикого вора» ещё на некоторое время. Служанки, какими бы верными она их ни считала, при этом обязательно «стуканут» обо всём Большому Дому, или как там на самом деле зовут этого неведомого пустынного шейха? Скорее всего, они уже это сделали!

Каттер огляделся в поисках своего снаряжения. Вещей не было! Как он мог быть так беспечен? Нет, дело понятное — мужчина в такие минуты ни о чём другом не думает, кроме предмета своего вожделения и великий грех его в этом упрекать! Но всё же… Его одежда, оружие, инструменты, оборудование! Куда они всё это дели?! Вынесли в другую комнату? Но, зачем?

Подозрительная натура искателя сокровищ заставила воображение нарисовать очередную «правдоподобную» картину — у него всё забрали, чтобы сделать его беззащитным и беспомощным, лёгкой добычей для горилл-охранников, о которых говорила принцесса. Ну, это они зря!

Каттер ещё раз обошёл комнату — вещей нигде не было. Из всего остался только пресловутый мешок с сокровищами. (Парикмахерские принадлежности? Кто бы подумал!)

Надо было вернуть своё добро, но не шастать же по дому голым. На квадратной каменной тумбе, неизвестно зачем тут стоящей, было накинуто что-то вроде шали. Каттер присвоил эту тряпку и обернул её вокруг своих бёдер. Лучше, чем ничего!

В это время он услышал шаги. Они доносились из-за маленькой двери, той в которую он собирался выйти, чтобы продолжить поиск своих вещей. Плохо дело! Судя по звуку, людей там много, идут они, не таясь, ступают тяжело, но быстро и проворно, как бойцы крупные телом, но отягощённые не жиром, а мускулами.

Похоже, для него сейчас всё кончится! Каттер, конечно, не сдастся без борьбы, но много ли он навоюет голыми руками? На глаза попался бронзовый кинжальчик размером с палец. (Где-то он такой видел?..) Слабенький клинок, разве что в зубах ковыряться, но если повезёт и получится загнать такую занозу врагу в кадык, то мало не покажется!..

И тут он понял — враги уже за дверью! Ладно, он может попытаться с одного удара убить того, кто войдёт первым и забрать его оружие. А там посмотрим кто кого!..

Фшпк!

Укол в икру был почти безболезненным. Каттер опустил глаза и с ужасом увидел засевший под кожу дротик — иголку с оперением. Нога тут же онемела и налилась свинцовой тяжестью. Вот они, те самые отравленные иглы, о которых говорила принцесса! Но, откуда же у местных (непечатный эпитет в их адрес) оружие диких племён обитающих в джунглях на материке за океаном? Или он не всё знает о местных жителях? Судя по тому, что он увидел и услышал за последнее время, он ничего о них не знает! Или знает, но всё это их не касается?..

Каттер понял, что не сможет драться с такой ногой, а если поймает ещё пару иголок с оперением, то упадёт прямо тут безжизненным куском мяса. А потом будет ванна с жуками и прочие удовольствия… Надо отступать!

На миг мелькнула малодушная мысль — просить защиты у принцессы. Но, нет! Эту девочку он не подставит, не заставит решать свои проблемы и не обременит её жизнь собой! Эх, при других обстоятельствах вообще, забрал бы её и увёз бы из всей этой дикости, чтобы показать ей цивилизацию, современную жизнь!.. Он был уверен, что ей понравилось бы.

Правда, там нельзя купить себе рабов-любовников, но этот вопрос разрешим другими способами. Он, человек широких взглядов, не стал бы запирать эту птичку в золотой клетке, и для обретения вожделенной свободы ей не пришлось бы выходить замуж за какого-то гипотетического полководца или беременеть, чтобы огорошить жениха. Опять же таки, он не стал бы приковывать её к себе насильно — сама никуда не уйдёт, если он того достоин, а если нет… Пусть ищет достойнейшего, если сможет такого найти! Ну, и, конечно же, никто не запретил бы ей завести столько детей, сколько она хочет. И не пришлось бы их воспитывать тайно при каком-то храме...

Все эти мысли промелькнули у него на ходу, когда он, приволакивая ногу, и, делая резкие, но, по возможности, бесшумные скачки, подобрал свой мешок с сокровищами и отступил к дверям, ведущим в лабиринт. Единственное, что он успел, это прихватить масляный фонарь, стоявший на выступе стены.

Фшпк! Фшпк!

Опоздали! Он успел подставить мешок, и две иглы вонзились в толстую кожу, не причинив никому вреда. Каттер выскользнул за дверь, которая так и оставалась приоткрытой всё это время. (Интересно, а почему принцесса не попыталась сбежать через лабиринт вместе со своими служанками? Она говорила, что заперта и находится под охраной, но с этой стороны никакой охраны не было, не было и запоров. Может она боялась выхода через древний могильник? А почему тогда эта дверь не заперта? Наверное, замка здесь вовсе нет...)

«Щёлк!» — сказал какой-то механизм внутри двери, едва Каттер прикрыл её за собой. Выходит, замок всё же есть, и это ему на руку. Всё, прощай, принцесса! Теперь, только — ходу, ходу! Даже через меняющийся лабиринт можно пройти, а здесь для него ничего нет, кроме смерти...

....................................................................

Поворот, ещё поворот и опять поворот… Сколько же их? Хорошо одно — лабиринт больше не движется и не меняется. Так, применяя правило «левой руки», он рано или поздно выйдет к открытому входу в фальшивую погребальную камеру, а там и до выхода на поверхность недалеко!

Нда, может быть выйдет… Прежде всего, можно ли это назвать ходьбой? Наступать на парализованную ногу всё труднее и труднее. Она почти не держит тонус и самопроизвольно гнётся в колене, хоть палку привязывай. Наверное, он бы так и сделал, будь у него под рукой палка и кусок верёвки.

Однако ни того, ни другого у него не было, так что приходилось ковылять, придерживаясь за стены и со страхом прислушиваясь к собственному телу.

Онемение распространялось и потихоньку захватывало бедро. Принцесса сказала, что это продлится несколько часов, но не уточнила сколько именно. А вдруг она сказала не всё? Вдруг для прекращения действия яда требуется противоядие, без которого онемение так и будет распространяться по телу, пока не достигнет сердца или мозга!..

Стоп! Такими мыслями он себя точно в гроб загонит. Лучше думать о чём-нибудь приятном. О принцессе, например! Такого чуда с ним ещё не было, и врядли что-то подобное когда-либо случится. А ведь он не подозревал, что у местных могут быть такие обычаи! На показ у них, понимаете ли, строгость и благопристойность, в самом деспотическом смысле этих понятий, плюс сплошные ограничения — то не ешь, это не пей, так не одевайся, туда не смотри, здесь не трогай и так далее. Но то, что делается за стенами домов в городах и за пологами шатров кочевых шейхов, это совсем другая жизнь, и теперь она открылась ему нежданно-негаданно! Что ж, люди, есть люди. Они везде одинаковы. Лицемерие и тот принцип, что самое тёмное место находится под лампой, это общая черта всех представителей человеческого вида, независимо от расы, национальности, вероисповедания и моральных принципов, принятых в обществе.

Что же касается того, что он узнал о скрытой жизни и особых нравах какой-то части местных народов, даже немного возвысило «аборигенов» в его глазах. Правда, у них в ходу до сих пор рабство и прочие анахронизмы, но, ничто в этом мире не идеально. Вон, у него дома нет никакого рабства, а иные люди были бы, наверное, рады пожить жизнью рабов-любовников вот такой принцессы! У неё ведь было всё так хорошо, если бы ни тот старый хрен — Большой Дом.

Каттер вдруг остановился. Большой Дом? А ведь он раньше слышал это словосочетание, но не в отношении к некоему крупному строению, а применительно к какому-то высокопоставленному лицу… И этим лицом был не пустынный шейх, а кто-то ещё, несравнимо более могущественный!

Нет, не может быть! Ну, что вы, это же всё сказки… Мало ли кто мог ради забавы или согласно сохранившимся родовым традициям называться титулом древнего владыки и повелителя самой могущественной державы, известной с доантичных времён? А если нет, то придётся признать, что он, Каттер, прошёл через лабиринт не сквозь какое-то пространство, а… сквозь время!!!

Чушь! Фантастика. Правда, там у принцессы и обстановка имелась соответствующая, и обычаи, о которых она упоминала… Ох!.. Ну, например, ни один и не два раза она произнесла слово — «боги». А ведь местные не употребляют это слово во множественном значении, так как это страшнейший грех!..

Да, нет же! О чём он думает? Лучше, прибавим шагу!

Поворот, ещё поворот и ещё поворот, и ещё...

..................................................................

Масляный фонарь мигнул пару раз и погас. Каттер отбросил его с гневом и услышал, как обиженно звякнула о камень ни в чём неповинная бронза. Он тут же подобрал его, на ощупь соскоблил оставшийся на дне чашечки и растёкшийся по стенкам жир, вернул, сколько мог в полость для горючего и раздул огонёк из фитиля, в котором едва теплилась последняя искра. Этого хватит на очень малое время, но это больше, чем ничего! Нельзя пренебрегать даже самыми скромными резервами. А раздражению поддаваться, это уж совсем последняя глупость!

Но, какой же он дурак… Зачем он только пошёл в этот лабиринт на поиски набитой сокровищами погребальной камеры, которой здесь и не было никогда! В любом случае он должен был повернуть назад, едва понял, что лабиринт меняется, ведь это аномалия, которая нигде не встречалась, не упоминалась, а значит, была совершенно не изучена. Соваться в такое, то же самое, что прыгать со скалы в неизведанную воду — можно встретить невидимый подводный камень всего на глубине фут-полтора от поверхности.

Ему бы удовлетвориться найденными сокровищами, а если уж так любопытно, то вернуться сюда позже, намного лучше подготовленным. А ещё, не помешало бы навести справки о таких строениях, как лабиринты, и особо выяснить, не встречалось ли раньше среди них меняющихся.

Правда, тогда у него не было бы потрясающего приключения с принцессой, но, может быть, так было бы лучше, как для него, так и для неё? Дело в том, что теперь он не сомневался в том, что побывал в прошлом… Или ещё где-то! Может быть в другом мире, в альтернативной реальности этого самого прошлого или настоящего, или чёрт его знает чего-то там ещё! Но только не на скрытой в песках вилле какого-то местного магната, как он вообразил себе в начале...

Просто, шагов пятьсот назад (или пять тысяч, или пятьдесят...) он снова вышел к дверям с изображениями древних богов на створках. Каттер похолодел от ужаса, сообразив, что даже в неподвижном лабиринте он сделал круг! Как же так? Ведь есть другой выход, и он сейчас открыт. Сам по себе проход через фальшивую погребальную камеру, закрыться не мог — он заблокировал дверь обломком камня. А таком случае, как бы лабиринт не менялся, он после ряда поворотов налево, неизбежно должен был привести его к тому проходу.

Но этого не случилось, и теперь Каттер снова стоял перед дверьми, ведущими в спальню принцессы. Наверное, следовало бы отступить, но любопытство, необоримое, несмотря, на почти отнявшуюся ногу, взяло верх!

Каттер подошёл к дверям и прислонил ухо к одной из створок. Внутри было тихо, ни шороха. Засада? Врядли. Не такая он птица, чтобы устраивать на него засаду в апартаментах принцессы! За ним, скорее всего, послали бы погоню. А здесь, судя по всему, никого нет, потому что, если бы внутри были люди, то были бы и звуки, хоть какие-нибудь.

Каттер толкнул дверь без особой надежды, так как хорошо помнил, что невидимый замок защёлкнул створки. Он это проверил, когда уходил, теперь же дверь снова оказалась незапертой.

Створки открылись с негромким хрустом, который всегда издают каменные петли, когда в них оседает вековая пыль. Да нет же! Это не спальня принцессы, хоть помещение очень похоже.

Внутри было темно и пусто, никаких полупрозрачных занавесей, никаких роскошных златотканых циновок, никакой мебели, никаких светильников. Только посредине на каменном возвышении стоял грубовато раскрашенный деревянный саркофаг.

Каттер оказался внутри той самой погребальной камеры, к которой он так стремился. Здесь не было россыпей сокровищ, не было никаких признаков золота или ещё чего-либо ценного.

Почему-то он обошёл саркофаг, держась на расстоянии нескольких шагов, не приближаясь к нему. Он обошёл комнату по периметру. Ничего примечательного, кроме маленькой двери в противоположной стене, двери наглухо закрытой и возможно забаррикадированной или заделанной камнями с другой стороны. Без инструментов или каких-либо приспособлений, открыть такое было невозможно. Не ковырять же в пазах кинжальчиком, засунутым сейчас за набедренную повязку!

Грабитель могил поймал себя на том, что обходит пустую комнату уже в третий раз, а в сторону саркофага не смотрит, не смеет...

Боится? Он?! Глупости! Каттер повернулся к саркофагу лицом и уставился на него в упор. Ну, что здесь скажешь? Несмотря на очевидную работу мастеров, весьма скромно, даже как-то примитивно. Дерево с позолотой, вокруг стоят глиняные канопы с крышками в виде голов божеств. Что дальше?

Судя по изображению на крышке, это было женское погребение. Какая-то особа высокого ранга, но не слишком обласканная милостью власть имущих.

Конечно, создававший это посмертное изображение художник, мог и польстить, но, судя по портрету, саркофаг принадлежал молодой и красивой женщине. Скорее даже знатной даме или члену царствующей семьи. Об этом говорили изображённые здесь же царские регалии, которые, правда, не были зажаты в руках, а как бы лежали вдоль тела.

Искатель сокровищ поставил шипящий и готовый вот-вот погаснуть навсегда фонарь на выступ стены, откуда взял его несколько часов тому назад. Не будем обманывать себя — это та камера. И он знал, кому принадлежит этот слишком простой для такой высокородной особы саркофаг...

Каттер положил обе руки на крышку, и она вдруг показалась ему… тёплой! От этого ощущения он инстинктивно отдёрнул руки, и схватился за, едва не остановившееся сердце!.. Он знал, что если откроет крышку, то внутри будет картонажный футляр, тоже умело, но грубовато расписанный, и тоже необыкновенно скромный для той, чьё тело он скрывает. Внутри же футляра...

Там будет забальзамированное женское тело, возможно ещё сохранившее знакомые прекрасные черты… Может быть под пеленами на руках и ногах у неё будут золотые браслеты, а на шее широкое ожерелье из подобранных друг к другу золотых пластин...

Он этого не сделал, не смог, не посмел так сразу… Не потому что боялся увидеть высохшую плоть, вместо тела той, которую любил и чьё тепло, будто бы ещё ощущал под руками. Судя по всему, это захоронение было сделано совсем недавно — на крышке саркофага не было ни пылинки. И не в том было дело, что он не хотел беспокоить обитательницу этого предела скорби из почтения к смерти… Плевал он на это почтение!

Каттер боялся увидеть на ней следы насилия. Неужели они убили её? Убили?! Из-за него!!!

А может не из-за него, а по каким-то своим безумным соображениям. Какая разница? Ему доводилось стрелять во врагов и видеть, как они падают, как корчатся в агонии, как превращаются в бездыханную, безмолвную, безжизненную плоть… Он сам когда-то, дважды ловил пули, и один раз был очень близок к тому, чтобы лечь вот в такой ящик, только с более простой отделкой.

Но лишить жизни столь прекрасное, юное существо!.. Такой бесчеловечности он ни понять, ни принять не мог! Тем более если речь шла о «проступке», который совершила принцесса. Это ведь и проступком-то способен назвать только человек с трухлявым пнём вместо сердца и кучей навоза вместо души! Ведь с точки зрения Матери Природы, суд которой превыше всего, никакого проступка не было!

Каттер забрал свой фонарь и вышел из погребальной камеры. Теперь он знал, что действительно прошёл сквозь время. Причём прошёл он сквозь него дважды — первый раз, по движущемуся лабиринту, а второй, по лабиринту неподвижному, представлявшему собой круг в несколько недель, а может быть месяцев. За это время принцесса умерла и была погребена без особых почестей, но с отправлением минимума необходимых обрядов.

И вот сейчас он шёл, не соблюдая никаких правил, поворачивая, то направо, то налево без всякой цели. Сначала он надеялся найти какой-нибудь из маячков своей «Нити Ариадны», и, ориентируясь по нему, выйти к другому маячку, третьему, и так до самого выхода. Но теперь он понял, что эти надежды напрасны — маячков здесь не было. Просто их никто ещё пока не расставлял! Да, они будут расставлены им самим, но в далёком будущем. Бессмысленное действо, которым он не сумеет воспользоваться.

Поэтому он шёл без надежды, просто ради того, чтобы идти, фонарь его давно погас, и он обронил его где-то. Всё, идти дальше было невозможно. Во-первых, в полной темноте ничего не видно. Во-вторых, даже если он дойдёт до конца, то окажется перед закрытой дверью, ведь снаружи некому повернуть колонну и открыть тайный проход, соединяющий фальшивую погребальную камеру и лабиринт. И, в-третьих — яд, которым были смазаны иглы, вонзившиеся в его ногу и бедро, видимо действительно требовал противоядия, потому что ног он уже совсем не чувствовал, а окоченение поднялось к самой грудной клетке, и стало трудно дышать.

Тогда Каттер лёг на пол, поджал к животу колени и обнял мешок с золотыми инструментами придворного парикмахера. Ха, целое состояние! Ну, хотя бы он умрёт богатым.

И тут вдруг он всё понял! Если немного откинуть голову и повернуть лицо вверх, то взгляд его будет направлен как раз в ту сторону, где через несколько тысячелетий будет стоять отлично экипированный и чрезмерно самоуверенный охотник за сокровищами. И будет он смотреть на странный «улыбающийся» скелет древнего грабителя могил, скорчившийся на полу...

При этой мысли Каттер действительно злорадно улыбнулся!

....................................................................

24.07.2018