Никогда

— Капитан, система готова к запуску, жду Вашего приказа.

— Поехали! — я широко улыбаюсь, цитируя первого космонавта. Нет, ну а что, имею полное право — тот шаг, который мы сейчас совершим, ничуть не менее значителен для человечества, чем самый первый полёт за пределы Земной атмосферы.

До этой минуты находившаяся на орбите Земли, ракета начинает набирать скорость… Да нет, почему ракета — корабль, я ведь капитан! Да и внешне наше транспортное средство больше напоминает именно космическое судно, одно из тех, что бороздили просторы Вселенной на страницах фантастических книг и экранах мониторов последние несколько сотен лет.

Корабль постепенно разгоняется, выбрасывая в вакуум отходы реактивного топлива, Земля в иллюминаторе, а если точнее — то во вполне себе приличных размеров панорамном окне Зала Управления, удаляется, становясь всё меньше и меньше. Уже становятся едва различимы очертания континентов, которые кажутся невообразимо огромными, когда ты там, на Земле… В каком же необъятном мире мы живём? И как же мало мы о нём знаем…

Впрочем, в ближайшее время мы (и в том числе — я!), вероятно, узнаем что-то новое. И даже не просто «что-то», а прямо-таки совершим колоссальный прорыв в исследовании мира, в котором нам посчастливилось родиться.

Вдруг пространство вокруг начинает вести себя странно — начал меняться цвет предметной панели, стен корабля, кресел, в которых сидела команда. Поначалу это всего лишь лёгкие колебания оттенков, которые можно было бы списать на огрехи зрения или нервной системы, но затем начинаются переливы из красного в зелёный, из зелёного в фиолетовый, а из него — в какой-то другой цвет, обычно недоступный человеческому глазу. Кошмарная радуга выглядит невероятно пугающей.

— Начинаем переход вдоль пятого измерения, — доносится откуда-то справа.

Да, точно. Примерно так это ощущение и описывали физики-теоретики, когда пытались объяснить нам — первопроходцам в многомерном пространстве — как это должно происходить.

В голове начинают всплывать отрывки из лекций, которые по большей части были скучными, но обязательными — мы же, всё-таки, исследователи!..

Идея многомерности пространства возникла ещё со времён начальной теории струн, в которой от элементарных частиц какой-то невероятно догадливый умник решил перейти к невообразимо маленьким одномерным объектам — струнам. Как оказалось, это предположение влечёт за собой интересное следствие — пространственно-временной континуум (который долгое время считался четырёхмерным, три измерения — от пространства и одно — от времени) должен включать в себя больше измерений, чем мы привыкли.

С тех пор прошло много времени, теория струн претерпевала значительные изменения и корректировки, и вот в какой-то момент люди начали получать её экспериментальные подтверждения — поначалу косвенные, а затем всё более значительные.

Такое положение дел очень сильно заинтересовало учёных, занимающихся изучением космоса. Дело в том, что люди уже давно научились делать невероятно быстрые космические ракеты, скорость которых с каждым десятилетием всё более близко подходила к своему пределу — к скорости света. Однако даже если вообразить себе, что настолько массивный объект, как космический корабль, можно разогнать непосредственно до скорости света, то для того, чтобы пересечь хотя бы Млечный Путь на таком корабле, понадобится порядка сотни тысяч лет! Естественно, такое жёсткое ограничение, диктуемое теорией относительности, не позволяет нам бороздить просторы даже нашей галактики, что уж говорить о целой Вселенной…

И вот тут-то и происходит самое интересное: группа учёных предсказывает, что, перемещаясь вдоль измерения, следующего за привычными нам четырьмя, можно найти такое положение, в котором ограничение на скорость массивного объекта значительно менее строгое, чем мы привыкли! Иными словами, свет в таком положении движется гораздо стремительнее, из-за чего и другие массивные объекты могут двигаться значительно быстрее. Я смутно припоминаю какие-то слова о том, что то понятие, которое мы привыкли называть четырёхмерным световым конусом, на самом деле оказалось конусом лишь в четырёхмерном мире, а с повышением размерности пространственно-временного континуума приобрело гораздо более сложную форму… Но какую именно я то ли так и не осознал до конца, то ли осознал, но забыл. Не силён я в аналитической геометрии пространств повышенной размерности, что уж тут.

Моё дело — летать!.. А ещё — наблюдать и исследовать на практике. Наверное, теоретики при написании своих многострочных формул испытывают сравнимый с моим восторг, когда получают какой-то новый научный результат. Они видят красоту изучаемого нами мира в огромном наборе математических символов — это, конечно, вызывает уважение и даже восхищение лучшими умами человечества. Но даже будь у меня выбор, я бы ни на что не променял возможность увидеть своими глазами момент триумфа человеческого разума, который — я до сих пор не могу поверить! — происходит прямо сейчас!

В какой-то момент я вижу причудливые нити, пронизывающие пространство вокруг нас и особенно сгущающиеся у панели приборов. Должно быть, это линии электромагнитного поля, которые вдруг стали заметны человеческому глазу.

Человек — существо четырёхмерное. То есть мы можем воспринимать лишь три пространственных измерения и одно — временное. Поэтому путешествие вдоль других измерений для нас не будет выглядеть как прогулка вдоль улицы от одного дома к другому, оно будет ощущаться как непрерывное изменение мира вокруг нас. Мы как бы смотрим на четырёхмерный срез пятимерного пространства, не в силах лицезреть его в полной мере.

Однако лично мне и этого достаточно, чтобы пребывать в абсолютном восхищении от происходящего!

При перемещении вдоль пятого измерения непрерывно меняются свойства электромагнитного поля. Меняются частоты, видимые глазом, мы начинаем видеть то, чего раньше не видели. Представьте, если бы на Земле Вы бы смогли видеть миллиарды силовых линий электрических и магнитных полей, идущих от Ваших телефонов и компьютеров к спутникам, летающим на орбите?.. Нет, такое, наверное, лучше не представлять, и так одно из самых распространённых заболеваний на Земле в последнее время — паранойя.

И вот, постепенно мельтешение красок затихает. Корабль останавливается в заранее вычисленной с огромной точностью точке пятого измерения, откуда должен будет продолжить свой путь уже в новом четырёхмерном срезе пятимерного мира.

Или сколько там этих измерений у мироздания?..

В этой точке пятого измерения всё выглядит примерно так же, как и в нашей родной. Оттенки цветов едва уловимо поменялись, а ещё от человеческих тел стал заметен невиданный ранее оттенок красного — это из-за теплого излучения, которое в нашем мире человеческому глазу незаметно, а в этом — пожалуйста!

— Переход вдоль пятого измерения успешно завершён. Продолжаем полёт в новом четырёхмерном срезе, включаю двигатели первой скоростной категории.

Включаются двигатели, разработанные специально для первого этапа этого путешествия. Насколько я понял, они работают на каких-то специальных частицах, при расщеплении которых в этой точке пятого измерения высвобождается колоссальное количество электромагнитной энергии. За счёт это энергии корабль и устремляется к краю от Солнечной системы.

— Половина привычной скорости света… Три четверти… Скорость света! — восторгается мой напарник в соседнем кресле. Конечно, речь идёт о скорости света в нашем «родном» срезе пятимерного пространства, а в этом скорость света во много раз выше. — В пять раз быстрее скорости света!

«Это ещё что» — думаю я. Итоговая скорость должна превышать скорость света примерно в десять миллионов раз, чтобы мы получили возможность в течение нескольких дней полёта пересечь Млечный путь. Однако разогнаться до такой большой скорости за счёт двигателей первой категории не представляется возможным. Вернее, это, конечно, в какой-то момент могло бы получиться, но тогда разгон занял бы очень много времени, и топлива ушло бы неимоверно много.

— Начинаю движение вдоль шестого измерения.

При перемещении в шестом измерении меняются свойства гравитационных полей. Как именно меняются — вопрос крайне сложный. Идейно — примерно так же, как электромагнитные поля меняются при движении в пятом измерении. Однако далеко гравитационное поле и электромагнитное — далеко не полные аналоги друг друга, хотя некоторое сходство и наблюдается.

«Эйнштейн в гробу вертится со сверхсветовой скоростью от того, что сейчас происходит» — проносится в голове.

Нам когда-то на пальцах объясняли, что именно происходит с гравитационным полем, но я запомнил лишь самый важный для нашего полёта момент — в той точке шестого измерения, в которой мы остановимся, возможно существование сверхтяжёлого материала, который можно использовать в качестве реактивного топлива для разгона до нужной нам скорости, а также — для того, чтобы затормозить в конце пути. На этом топливе и работают двигатели второй категории.

— Включаю двигатель второй скоростной категории.

Я подсознательно ожидаю, что меня вдавит в кресло, однако этого не происходит. Предусмотрительные учёные-конструкторы встроили в стены корабля какую-то электромагнитно-гравитационную штуковину, которая в данной точке многомерного пространства работает как практически идеальный амортизатор, смягчающий нагрузки при разгоне и торможении.

Корабль начинает разгоняться до совсем невообразимой скорости. Если бы наш путь не был рассчитан с точностью до миллиметра, мы бы обязательно врезались в какой-нибудь астероид, планету или — в самом «удачном» случае — в звезду.

— Путь до центра галактики Млечный путь с учётом торможения и перехода обратно в наше положение по пятому и шестому измерениям составит тридцать две минуты, — светясь от восторга выносит вердикт мой напарник.

— Отлично, — я улыбаюсь. Мы первыми побываем там, где ещё не был ни один человек!..

Я смотрю в панорамное окно Зала Управления. Несмотря на то, что мы летим с потрясающе высокой скоростью, картинка почти не размывается и всё ещё можно различить звёзды, мимо которых мы движемся. «Это из-за того, что расстояния между этими звёздами поистине гигантские, вот и нет мельтешения в глазах» — думаю я.

Но вид невероятно красивый! По мере того, как мы приближаемся к центру галактики, звёзд становится всё больше, их огни — от красно-оранжевых до иссиня-белых — напоминают фонари, стоящие вдоль оживлённой трассы, и фары машин, едущих на встречу. Но чем дальше, тем их всё больше, и вот мы уже летим не вдоль автомагистрали, а где-то посреди роя чудовищно огромных мыльных пузырей, если только существуют мыльные пузыри с температурами в десятки тысяч градусов. Я уже перестаю успевать отслеживать отдельные звёзды, они всё-таки сливаются в единый светящийся поток, навстречу которому несётся наш корабль.

— Приступаю к торможению, — объявляет напарник.

Мельтешение звёзд понемногу замедляется, они сперва становятся различимы, а затем и вовсе замирают.

— Возвращаюсь к родным точкам по сверхизмерениям.

«Сверхизмерения» — так называют все измерения, номера которых выше привычных четырёх.

Переход по шестому, «гравитационному», измерению почти незаметен, а вот переход по пятому, «электромагнитному», ощущается так же, как и в первый раз — мельтешение цветов, проскакивающие в видимый диапазон электромагнитные поля у панели приборов, невидимые в «обычном» мире цвета…

— Мы в привычном положении по сверхизмерениям и примерно в сорока пяти тысячах световых лет от планеты Земля, — объявляет мой сосед с невероятно довольным видом.

Я встаю с кресла, подхожу к окну. Много раз доводилось мне видеть такие скопления звёзд на фотографиях. Однако увидеть такое вживую — об этом я мог только мечтать. Безмолвное величие горящих гигантов заставляет меня с трепетом замереть перед окном и несколько минут просто стоять, созерцая — одним из первых среди людей! — нашу галактику из самого её центра. Слышу шаги сзади — напарник тоже подошёл и в восхищении остановился.

— Пора приступать к выполнению задания, — мне требуется большое усилие, чтобы оторваться от красоты за окном и вспомнить о наших обязанностях.

— Так точно, — напарник кивает.

Мы расходимся по разным уголкам Зала Управления и приступаем к сбору всевозможной информации извне. Запускаем несколько спутников на орбиты ближайших звёзд и планет, ещё парочку отправляем лететь в сторону Земли (на них автоматизирован переход между измерениями, так что в какой-то момент они до неё даже долетят, если не встретят никаких серьёзных препятствий по пути). Делаем записи в бортовой журнал, прикрепляем снимки с камер, показания всевозможных датчиков и по очереди посещаем капсулу медосмотра — чтобы проверить, как наши организмы перенесли путешествие между измерениями. Наконец, запускаем диагностику систем корабля.

— Технический анализ корабля займёт порядка восьми часов, — оглашаю я. Подумав, добавляю: — Земных часов, конечно.

— Этого времени хватит, чтобы спутники и зонды, отправленные по ближайшим звёздам и планетам, собрали достаточно информации, — отвечает напарник. Немного погодя, добавляет с улыбкой: — Но только для первого раза, конечно.

Я киваю и направляюсь к капсуле для сна. Бросаю взгляд на звёзды за окном. Кажется, где-то в этом районе учёные-астрономы нашли несколько планет, пригодных для жизни человека. Вот бы на них высадиться и погулять там…

«Когда-нибудь — обязательно там окажусь» — думаю я, закрывая крышку капсулы. А сейчас всё равно корабль не приспособлен для посадки куда-то кроме специально подготовленного на Земле космодрома.

Я закрываю глаза.

***

Я открыл глаза.

Крышка капсулы автоматически открылась и неживой, лишённый интонаций голос произнёс:

— Ваше время истекло. С возвращением. Благодарим Вас за использование аппарата виртуальной реальности «Проектор желаний». Ждём Вас снова!

В полном непонимании, куда делся космический корабль, я сел и принялся осматриваться. Белые стены небольшой комнатки, в которой я оказался, постепенно начали возвращать мне воспоминания о произошедшем.

Сегодня утром я сдал последний экзамен, закрыл сессию на «отлично». Сегодня же пришла стипендия, и я решил отметить успешное окончание семестра походом на недавно открывшийся рядом с университетом аттракцион виртуальной реальности — «Проектор желаний». Их реклама висела на стене с объявлениями в общежитии и очень заманчиво предлагала «побывать в своих мечтах» и хвасталась «считывателем сигналов мозга нового поколения», который «покажет ваши самые потаённые желания».

— Как Вы себя чувствуете? — в комнату зашёл человек в белом медицинском халате. — Головокружение, тошнота, головная боль, провалы в памяти?

— Всё в порядке, спасибо, — я принялся натягивать лежащие рядом шорты с футболкой.

— Тогда всего Вам доброго, приходите ещё, — человек вежливо улыбнулся.

— Может, и загляну, до свидания, — пробормотал я.

Выйдя из здания, я направился к себе в общежитие. На улице уже наступил вечер, прохладный ветер приятно обдувал лицо и сидеть в душной комнате не очень хотелось. Но мне написал одногруппник, сдававший экзамен позднее меня, предложил пересечься в общежитии, поделиться, как прошёл последний экзамен. Найдя компромисс, мы договорились встретиться на балконе.

В целом, разговор получился достаточно обыденным для сессии. «Билет попался несложный, но препод, конечно, валил…», «И вот я, значит, доказываю последнюю теорему…», «Вот он спросил, а я эту тему не открывал даже!..» и всё в таком духе. В какой-то момент мой товарищ по учёбе растянулся в улыбке и показал куда-то вниз:

— Смотри, кто идёт, — и хитро так на меня поглядел.

А я увидел, кто идёт, и вполне понял, чего это вдруг мой собеседник прервал разговор и развеселился.

Я помахал девушке, с которой мы уже больше года общались и с которой я уже несколько месяцев не мог начать встречаться. Мешало, как мне казалось, стойкое желание девушки со мной именно дружить, но я всё ещё надеялся, что смогу что-нибудь с этим сделать.

Через пару минут девушка поднялась к нам на балкон, а товарищ — хвала его проницательности — поспешил удалиться. Мы устроились рядом друг с другом и разговор про экзамены повторился: «Билет попался несложный, но препод, конечно, валил…».

В какой-то момент темы для разговора себя исчерпали — момент, который я всей душой ненавидел, потому что придумывать новые темы для разговора с девушкой меня ни в школе, ни в университете не учили. Поэтому мы просто сидели, созерцая звёзды, не идущие, кстати говоря, ни в какое сравнение с теми, что я видел в центре Млечного пути.

Вернее, в «Проекторе желаний».

И лично мне такое времяпрепровождение очень даже нравилось, но я не был уверен, что оно так же нравится девушке, из-за чего нервничал и не мог сам расслабиться. Мои опасения подтвердились, когда девушка попросила, почему-то шёпотом:

— Расскажи что-нибудь.

Приехали.

— Ну, значит, так, «Жили-были…»

Мы оба засмеялись. Ну, хоть смешить её у меня получалось.

Я снова посмотрел на звёзды. И вот только сейчас я вспомнил, одну вещь, объяснявшую, почему «Проектор» сгенерировал именно такой виртуальный сон.

— Знаешь, в детстве я очень хотел улететь с этой планеты куда-нибудь подальше, — начал я.

— Какое оптимистичное начало, — пошутила девушка.

— Да, да, есть такое, — я засмеялся. — Ну так вот, очень мне хотелось улететь на какую-нибудь другую пригодную для жизни планету. Никаких тебе войн и политики, только ты и ещё несколько человек. А главное — целая неизвестная планета, которую можно всю жизнь изучать и исследовать каждый её уголок.

Девушка задумчиво молчала.

— А потом я начал немного интересоваться физикой, — усмехнулся я. — И эта моя мечта рухнула, потому что до ближайшей пригодной для жизни планеты я попросту не долечу — в лучшем случае, долетят мои дети, если я сяду на корабль примерно сейчас, — я чуть не ляпнул «с кем-нибудь».

— И самое печальное, что тут не помогут более современные и более мощные двигатели — быстрее света всё равно не разгонишься, теория относительности не позволит. Можно, конечно, надеяться на всякие гиперпространства и кротовые норы, но даже если это всё работает так, как мы думаем, совершенно непонятно, как адекватно это использовать для обратимых перемещений. Так что путь до далёких звёзд и планет для нас никогда не будет осуществим, — закончил я на пессимистичной ноте. Наверное, с девушками надо о чём-то другом разговаривать, но она же сама попросила о чём-то рассказать, так? И я вот мечтой детства поделился, разоткровенничался, можно сказать…

— Прямо совсем никогда? — девушка посмотрела на меня. — Наука не стоит на месте, может, когда-нибудь, всё-таки получится?.. Про ковры-самолёты, может быть, тоже когда-то говорили «никогда», а в итоге люди научились делать самолёты. Правда, не ковры, но всё равно! — она улыбнулась.

Она улыбнулась, а я подумал, что если она вот так будет почаще на меня смотреть, то я готов собственноручно шить ковры-самолёты и на них же летать в экспедиции к кротовым норам в самые удалённые части Вселенной. Может, когда-нибудь?..

— Может, когда-нибудь, — произнёс я вслух и тоже улыбнулся.