Незаконченная сказка

Чезру выдернуло из транса с такой отдачей, что ее тут же затрясло крупной дрожью. Пытаться вселяться в ворон, сов и прочую летающую живность сейчас не имело смысла: измученное тело слишком тянет душу обратно. Значит, о приближении тех, кто их преследует, они не узнают, пока не столкнутся нос к носу.

— Сильно больно, госпожа маг? — спросил Чезру мальчик, кивнув на плечо, наспех забинтованное уже пропитавшейся кровью тканью. Она подняла взгляд и, кажется, впервые с побега из дворца, оккупированного ордами служителей Темного, как следует оглядела спасенного. Нескладный худой подросток в дурацком камзоле и щегольских парчовых штанах, слабо верилось, что он — ключ к спасению королевства. Что он вообще ключ к чему-то, слишком уж он был бледен, жалок и испуган.

— Терпимо, — буркнула в ответ Чезра, и принялась делать пассы левой рукой над раной. Заклинание ускоренного заживления снова слетело, надо обновить. Закончив, сказала:

— Мне жаль твою родню. Держишься?

— Я… Стараюсь.

Мальчик умолк, и некоторое время ночную тишину разбавлял лишь стрекот цикад и редкое пение птиц.

— Они ведь и слуг убили, зачем?..

— Не знаю, — ответила Чезра, — когда убивают знать, а тем более королей с королевами, их слуг в живых тоже не оставляют. Такова жизнь. Привыкай.

Мальчишка ссутулился и отвернулся, сжав кулаки, потом подошел к Чезре и выпалил:

— Я хочу убить этого… Темного, как вы его называете.

— С этим придется повременить, лапушка. Выжить и подрасти для начала, — серьезно ответила Чезра, глядя мальчику прямо в глаза. Затем развернула карту и уже в который раз прикинула примерное расстояние и время, которое осталось до рассвета.

— Ты поспи давай, — предложила она, но мальчик не двинулся с места.

— Ну чего стоишь, тебе сказку на ночь рассказать или что?

— Расскажите! — неожиданно с вызовом ответил он, и Чезра растерялась. Мальчишка отошел в сторону и сел, подобрав под себя ноги и бессильно опустив руки. Над ним почти осязаемо сгущалась скорбь.

Чезра глубоко вздохнула и порылась в памяти — черт возьми, она ведь ни одной, даже захудалой сказки не знает.

— Значит, сказка. Ну, давай расскажу сказку. Дай подумать. Жила на свете одна волшебница...

— Добрая или злая? — глухо сказал мальчик.

Чезра задумалась:

— Не знаю. Не добрая и не злая. Обычная, наверное, как все. Но она служила одному злому колдуну, и делала во имя него и его целей всякие мерзкие вещи.

— А зачем же она ему служила, если он был злой?

— Да как тебе сказать… Он ведь не всегда был злым. Когда-то был добрым, потом стал запутавшимся. Кажется, она его любила. И наверное, они были женаты. Хотя думаю, ее это не оправдывает.

— Значит, и сама она стала злой?

— Нет, не стала. Понимаешь, она делала это, потому что верила ему и в него. Хотя… Наверное, стала. Ладно, слушай дальше. Друзья говорили ей: одумайся, оглядись. Что ты делаешь, что делает он — зверь, которому ты служишь. Но она их не слушала, слишком сильно любила.

Чезра запрокинула голову и притворилась, что смотрит на звездное небо. Она надеялась, что набухшие на глазах слезы не продолжат свой путь на щеках.

— А потом?

— А потом он потребовал от нее сделать что-то очень-очень плохое, хуже всего, что он просил до этого.

— И она отказалась?

— Нет, она сделала, и лишь потом поняла, что сотворила. И попыталась это исправить… Как могла.

Мальчик молчал, а Чезра, боясь взглянуть на него — понял ли? — собиралась с силами продолжить сказку. Но тут услышала далекий, но отчетливый лай собак. Крепко взяла мальчика за руку, рывком заставив подняться, и они побежали.

Лай был все ближе и ближе. Чезра никогда не любила вселяться в собак, но будь у нее силы, сейчас попыталась бы. Напала бы ими на тех, кто идет с ними рядом, или повела по ложному следу. Впрочем, эти исступленно лающие и неумолимо несущиеся за ними псины вполне могут быть заняты чьей-то чужой душой. Того, кто многократно сильнее Чезры. И кому не терпится довершить начатое во дворце.

— Слушай, — сказала, задыхаясь, Чезра и сунула скомканную карту в руку мальчика, — вот тут отмечено место, куда подплывет лодка. Тебя заберут на рассвете. Ну, а я их задержу хоть ненадолго. Давай, давай, бери карту. И ты это… — Чезра запнулась, — береги себя, ладно?

Убедившись, что мальчишка ушел, Чезра сосредоточилась и собрала остатки энергии в два огненных сгустка. Размяла кисти рук и стала ждать. Легко они ее не возьмут. И живой тоже.

Бой был недолгим, но отчаянным.

Любопытная вещь — воронье зрение. Оно всегда завораживало Чезру бешеным разноцветием красок, что ей открывались лишь когда она вселяла душу в ворон.

Чезра видит, как брезжит рассвет, отражается всеми оттенками алого и желтого в бурной горной реке. Течение несет утлую лодчонку, в ней двое. И Чезру интересует лишь один из них — мальчик, который когда-то, когда будет готов, вернется и займет по праву трон. Его волосы золотит солнечный свет, облагораживает черты, преображает драный костюм. Сейчас он похож на встревоженного ангела, прекрасного настолько, что больно смотреть.

Принц напряженно всматривается в берег, до побелевших костяшек вцепившись в лавку. Что-то говорит, Чезра не слышит и рада этому. Наверное, "Я тебя проклинаю". Но у нее теплится надежда, что это может быть: "Я прощаю тебя". Если не сейчас, так когда-нибудь.

Чезра хрипло каркает, Чезра парит на антрацитово-черных крыльях у самой воды, а ее истыканное стрелами тело остывает среди обугленных деревьев и павших рядом врагов. Наконец дымкой истаивает и еле теплющаяся душа, покидая ошеломленно разлетающихся в стороны от реки ворон.