Накануне Рождества

Тонкие серебряные нити танцующими змейками оплетают непроницаемое ночное небо. Тихонько звеня, вышивают на черном фоне неповторимый чудесный узор. Когда полотно закончено, на нем ярко вспыхивают разноцветными фонарями звезды. Они мигают и щурятся, разглядывая далекую и темную планету далеко внизу. Шепчутся, по-детски хихикая, вертятся по сторонам, пока не слышат звон, уже не серебряный, а медовый, глухой, вязкий. Тогда они испуганно зажмуриваются. А когда снова распахивают любопытные глаза, то видят, как нечто прекрасное и жуткое, разрезая небо, несется на запредельной скорости вниз. К таинственной планете, названной «Земля».

Огромный золотой шар с развевающимся шлейфом из обломков древних миров, осколков проклятых зеркал и крошки разбитых ледяных дворцов приближается к маленькой планетке, рискуя разрушить ее, разломать на части, вплести ее останки в свой хвост.

Звезды испуганно моргают и суетятся, кто-то, не выдержав напряжения, сбегает в другую Вселенную. Стройные ряды сменяются хаотичным метанием. Когда страх проходит, то оставшиеся смельчаки видят: перед самой Землей чудовище, созданное словно детской рукой — настолько оно нелепо и безыскусно, — остановилось. Хвост распался. Глыбы льда, осколки зеркал фейерверком вспыхнули в атмосфере. А пепел, расстелившись мерцающим шелковым покрывалом, отправляется странствовать по свободному и огромному космосу.

— Началось, — произносит с усмешкой Темный и потягивается.

Хочется курить, но время репетиций прошло, и теперь, когда премьеру отсматривает Главный, шаг влево, шаг вправо не приветствуется. Все должно идти по сценарию. Диалоги, паузы, действующие лица.

— Все нормально? — обеспокоенно спрашивает он в молчащий эфир. Его напарник за все время не проронил ни слова, лишь едва слышно выдохнув в самом начале: «Господи!».

Если честно, Темный и сам немного дрейфил, но небесное тело сделало свое дело. То бишь ярко вспыхнуло. Большего от него не требовалось.

— Это прекрасно, — наконец доносится восторженный голос Светлого. — Читая сценарий, я даже не представлял, что будет настолько красиво. А ты заметил, некоторые звезды сложились в интересные композиции? Вон та, самая большая, похожа на ковш, но это не поэтично, давай назовем ее Большой Медведицей? — Светлый запыхтел, что было признаком волнения.

Темный повертел головой. Еще когда летела комета, он заметил суетливо-судорожные перемещения звезд, изначально по небу брошенных ровно и щедро. Теперь некоторые из них сгруппировались, прижавшись друг к другу, кто-то оказался ближе, чем полагалось, кто-то улетел совсем далеко.

— Самоуправство, — лениво протянул Темный. После спектакля надо будет доложить.

Хотя он еще подумает об этом и решит после. Крупинка хаоса в этом новом, до мозга костей продуманном мире не помешает.

Где-то на земле загудели невидимые колокола. Раздались едва слышные крики пастухов, блеяние проснувшегося стада, резвый стук посохов о твердую почву. Пока все идет как надо. Через несколько минут в дело вступят новые актеры. Сейчас, ничего не подозревая, они мирно спят и даже не догадываются, как важна доверенная им роль. Непростая и настолько значимая, что будет внесена в учебники истории, в толстые блокноты, в дневники скучающих дам, в книги до такой степени ученые, что даже страшно себе представить. А цитаты и реплики разнесут по всей этой маленькой планетке и будут передавать из уст в уста. И никто никогда не узнает, что все реплики, слова, интонации написаны ими двоими и тем, кто поставил весь этот спектакль, который — прекрасная новость! — пока не выбился из графика.

Он знал, что Светлый любуется действием сверху. Оттуда все дороги и тропинки кажутся проходимыми и очищенными от грязи и песка. Но Темный здесь внизу видит и знает, какого труда стоит несчастным пастухам посреди ночи, освещая путь факелами и ориентируясь лишь на взбесившиеся звезды, тащиться вместе с усталым, не выспавшимся стадом в неизвестную даль. Зачем? Они пока и сами этого не понимают. Только ощущают, что вся их жизнь и тысячи жизней и эпох до них рассыпались в прах, ибо сегодня новый день, новая эпоха и новые звезды.

А удел Светлого там наверху вдохновлять и дарить надежду. Не только тем, кто сейчас тянется, словно безумный, к месту чудесного происшествия, но и ему, Темному, готовому иногда разнести эту планету на кусочки, а людишек сбросить с самого высокого утеса. Потому что, если честно, он никак не ожидал, что созданные по «образу и подобию» твари будут такими глупыми, чванливыми и мерзкими. Похожими на непослушных детей, за которых приходится постоянно извиняться. Перед соседями, учителями, природой, всей Вселенной! Они не понимают простые решения задач, предпочитая долгий окольный путь. Они слабы, как мыши, но почему-то их любишь. Возможно, потому что это твои дети. А еще, потому что такое получилось лишь на этой планете. Да, типа редкий вид, нужно беречь. Ну, и не забывать задавать этим бестолковым ископаемым уроки. За какие-то ставить «неуд». За какие-то хвалить. И изумляться, и изумляться некоторым особям. Заносить их имена в свою записную книжку. И перечитывая эти имена вместе со Светлым, восхищаться: вот ведь, никак не ожидал. Вроде дурак дураком, а потом — раз! И такое чудо! И улыбаться, друг другу и своему невидимому, но всегда и везде присутствующему Главному. Ведь, как известно, он в любой пичуге, в любой травинке, во всякой молекуле. И самим учиться надеяться и любить. Плакать и жалеть. А после, вспомнив, кто ты есть, жестко наказывать. И им напоминать: «Помни, кто ты таков. Рожденный по подобию и образу, а не червь земляной».

Светлый вздохнул где-то в высях. Темный, стараясь сдержать волнение, проговорил:

— Давай, спускайся. Посмотрим вблизи на этот сыр-бор. Заглянем, так сказать, в глаза исполнителей главных ролей.

Снова раздалась музыка. Странная мелодия, собранная из гудения ветра, воя боевых волынок и хрупких утренних нот просыпающегося мира.

Музыка, доступная только небесам. Здесь, на земле, музыка другая. Грубая, чувственная, унылая. Тех, кто только лишь чуть-чуть приближается к музыке, раскрывающей душу, не понимают. Потом начнут сжигать на кострах, потом возводить в ранг святых. Тех, кто слышит такую музыку, засыпая или во сне, всегда будут единицы.

Любимцы Светлого.

Они будут счастливы, пока слышат эти звуки, но лишь свернут с верного пути, такая музыка станет им недоступна.

Темный загрустил и огляделся по сторонам. Все идет по сценарию, волноваться не о чем. Небеса розовеют, скоро рассвет. Герои пьесы собрались в одном месте, не зная, что на них смотрит вся Вселенная во главе с режиссером и двумя его помощниками. Наконец музыка смолкает, в эфире тишина, а рядом слышится сопение Светлого.

Темный тянется и обнимает брата.

— Рад тебя видеть, — шепчет он, крепко сжимая своего дорого и так редко приходящего гостя.

Он держит его в объятиях, ощущая их кровное родство, их высшую связь, вечную, мучительную. Ощущая любовь. И земную, и небесную, а еще и огромную благодарность к тому, кто все это сотворил и подарил им друг друга.

— Пойдем скорей.

Светлый, словно любопытный ребенок, тянет его за руку, быстрей, быстрей. Преодолевая тысячи запутанных дорог, веков и разочарований, они пересекают время и пространство, чтобы в который раз попасть в тесный вонючий хлев, посмотреть в улыбающиеся растерянные лица, увидеть маленькое красное личико, сморщенное в недовольной гримасе. Хмыкнуть на переглядывающихся, ничего не понимающих, но счастливых родителей и, крепко стиснув ладони друг друга, позабыть ссоры, непонимания и вражду. Века вражды. Слиться в единый образ, шепнуть растроганно:

— Он родился. Ты понимаешь? Рождество!

Зная будущее, проживая прошлое и настоящее по несколько раз, именно этот день выбрали они для себя днем примирения и любви. Именно сюда они возвращаются, именно этим днем спасаются, когда становится страшно, плохо и кажется, что мир катится в пропасть.

Темный и Светлый под аккомпанемент грохочущих небесных инструментов в который раз думают: «Надежда есть».