Марина.

Чистый воздух, хорошее, разнообразное питание, посильный, в меру, труд стимулировали физическое развитие Егора. Он не стал выше ростом, не раздался в плечах, но мышцы его налились силой, руки стали мощнее, и вообще они приобрел вид уже не мальчика, а подростка, причем очень крепкого на вид.

Короткая стрижка, нежная, бархатистая на вид, кожа лица, красиво очерченные губы, длинные ресницы-все это делало его вполне желанным гостем снов многих ровесниц.

Марина иногда просила его отнести молоко под навес, где она разливала его по банкам. Егор с удовольствием помогал молодой женщине. Она нравилась ему тем, что не превозносила себя, не поучала жизни; обращалась как с равным, без комплексов и предвзятостей, просто и легко.

Один раз он приобнял ее за плечи и хотел поцеловать. Марина не отшатнулась, не оскорбила его. Она спокойно поставила ведро, вытерла руки, погладила Егора по щеке и только потом сказала:

— Какой ты молоденький, совсем персик. Я не против замутить с тобой игру, но мне сейчас некуда деться. Если Светлана Ивановна узнает о нашей связи-она меня выгонит. Куда я пойду? И тебе достанется на орехи. Отправит обратно в детский дом, и не посмотрит, что ты не полностью прошел курс. Так что милый мой, давай пока не будем ворковать и ласкаться. Вроде вырисовывается вакансия. Если получится уйти туда — тогда мы встретимся с тобой. Подожди еще недельку-другую. Даже если не получится уйти — все равно подожди.

Пока она так говорила, Егор успел запустить руки ей за пазуху, благо она не носила бюстгальтер, помня наставление Аглаи Андреевны: смелость и наглость, беспринципность, фривольность — главные орудия при обращении с женщинами старшего возраста. Но тут произошел сбой.

Марина не стала вырываться, выскальзывать из его рук, говорить разные нехорошие слова. Она спокойно позволила ему взять груди в руки.

— Так сильно страждешь потрогать? Пожалуйста, только очень нежно. Не надо грубо, ты лишь чуть касайся, еще легче, еще. Вот так, ласково, аккуратно, мягко и осторожно. Пальчиками чуть-чуть, не надо нажимать и давить. Просто слегка проведи, как будто ты держишь в руках шарик воздушный или что-то хрупкое, и боишься, что он лопнет. Чувствуешь, какая шелковистая, бархатная кожа? Нравится? Мне тоже очень нравится. Можешь поцеловать. Только едва касаясь, неслышно, бережно, деликатно, нежно, ласково, легонько. Все, хватит, а то захочется большего.

С этими словами Марина запахнула кофту, застегнула пуговицы.

— Потерпи, недолго осталось. Тогда позволю многое. Сейчас бери ведра, помой их и повесь сушиться.

С этими словами она ушла домой, а Егор отправился в санаторий. Здесь его ждала весть — приехала подруга Светланы Ивановны — врач, которая направляла Егора в этот санаторий. Женщины направлялись в кабинет, когда увидели Егора.

— Подходи, рассказывай, как тебе тут живется? Да ты стал настоящим мужчиной! — Валентина Кирилловна потрогала плечи и руки Егора. — Нет, вы только попробуйте, Светлана Ивановна, какие мышцы он здесь нарастил. Отправляла вам худенького мальчишку, еле дышал, а сейчас настоящий парень, загляденье! Чем вы его тут кормите?

— Мы стараемся, Валентина Кирилловна, выполнять ваши предписания. Результат налицо!

— Признаться, не ожидала такого достижения. Красавец! Она потрепала Егора по щеке.

— Приходи через два часа в кабинет директора. Послушаю тебя. Надо еще анализы твои посмотреть.

Через два часа Егор стоял под дверью кабинета.

Валентина Кирилловна вышла, осмотрелась.

— Пойдем в кабинет медработника. Там как раз никого нет, да и обстановка другая. Здесь душно, солнце светит в окна. Я не люблю кондиционеры, дышать тяжело под ними.

Она привела парнишку в кабинет, выходящий на теневую сторону. Здесь была приятная прохлада, деревья, растущие под окнами, не давали солнцу нагревать помещение.

Кабинет был оборудован всем для оказания первичной помощи, но, самое главное, здесь стояло зубное кресло и большая кушетка.

Валентина Кирилловна села за стол, открыла историю болезни Егора, посмотрела на него.

— Садись, рассказывай, как тебе здесь живется. Как и чем кормят, поят, когда спите, бодрствуете.

— Хорошо кормят, не обижают. Да я у Светланы Ивановны козье молоко пью каждый день. Помогаю ей убираться, вот она и дает мне полную чашку.

— Она говорила, что ты не только убираться помогаешь, а и другие услуги оказываешь. И не только ей.

— Так получилось. Попросили. Я, по — простоте своей, не стал отказывать. Помогать друг другу надо.

— Это верно, надо помогать. Ладно, давай я тебя послушаю.

Она достала фонендоскоп, быстро послушала, осмотрела парня.

— Все у тебя вроде хорошо. Во всяком случае, шумов не слышно. Надо будет рентген сделать. Сегодня уже не успеем, завтра я тебя отвезу в районную клинику, пусть просветят. Нравится здесь?

— Очень нравится! Воздух чистый, его можно пить!

— А Светлана Ивановна нравится?

— Нравится. Егор чуть замешкался.

— Сама Светлана Ивановна нравится или процесс, который она позволяет?

— Егор не знал, что сказать. Ему нравилось скакать на мягко животике Светланы Ивановны. Но и Валентина была не хуже. Об Аглае Андреевне речь совсем не шла.

— Так что нравится больше? Валентина Кирилловна сняла очки и смотрела на Егора.

— Все нравится.

— А хочешь со мной такое попробовать?

— Хочу. Только вы вряд ли позволите. Вы красивая, и строгая. Особенно когда в очках.

— Я их сняла. А ты не бойся. Я такая же, как и другие. Такие же ноги, руки, губы, плечи. Тоже неустроенность личной жизни превалирует над принципами. Так что не бойся внешности. Она зачастую обманчива. Совсем я не строгая.

Валентина Кирилловна встала, Егор тоже подскочил.

Она медленно прошлась по кабинету, задумчиво стала у окна, смотрела на деревья. Затем повернулась, молча посмотрела на него.

— Видно, неправду говорила мне Светлана Ивановна. Она охарактеризовала тебя как смелого, напористого малого, а ты стесняешься подойти ко мне. Так и будешь стоять, как мумия? Действуй! Или будешь делать-и получишь результат, любой, но результат, или ничего не получишь!