Удача

— Эй, Кинта, еще вина! Всем! Я угощаю!

Очередное щедрое предложение вызвало бурную радость завсегдатаев «Хромого Болли», да и среди случайных посетителей не было ни одного огорченного. Наоборот, слух о дармовой выпивке уже расползся по окраине Одолана и сегодняшний вечер грозил стать рекордным по количеству нетрезвых посетителей. Однако Кинта, владелец таверны, не особо тревожился — в случае чего, неподалеку ошивается несколько прикормленных стражников. А выручка от разбавленного вина с лихвой окупит возможные убытки от погрома. И потом, должен же Пронг Беспалый когда-нибудь одуматься и прекратить сорить деньгами? Не то, чтобы Кинта был очень против, но парень явно ошалел от свалившейся на него удачи и вполне может не пережить сегодняшней ночи, окончив жизнь где-нибудь в канаве с ножом под лопаткой. А, значит, больше никогда не сможет навестить старого, доброго Кинта и поделиться своими неправедными денежками.

* * *

Пронг появился в Одолане пару лет назад и практически сразу превратился в Беспалого Пронга. Такое случается, когда пытаешься обдурить не тех людей не в то время, а молоденький шулер, по незнанию, обидел СОВСЕМ не тех людей. В общем, отделался он, всего-навсего, отрезанным указательным пальцем на левой руке. Чуть позже, ребята Большого Вырна еще шутили, что надо было отрезать не тот палец, а то больно много девок и замужних баб засматривалось на смазливого и, не смотря ни на что, веселого парня. А тот ну никак не мог огорчать их невниманием. Пока в его жизни не появилась Накира.

Семья девушки обеднела и была вынуждена съехать из центра города на окраину. И однажды на рынке она встретила Пронга.

Это была любовь с первого взгляда.

Они остановились посреди дороги и долго-долго смотрели друг-другу в глаза, не замечая ничего вокруг. Так Пронг лишился любимого кошелька, но зато нашел любимую девушку.

Несколько месяцев он и Накира провели как в тумане, Пронг даже перестал играть, но, как говорят, горбатого могила исправит и вынырнувший из любовного омута шулер снова занялся своим рискованным ремеслом. Несмотря на жестокую войну, а может быть и благодаря ей, Одолан оставался перекрестком торговых путей, исправно поставляя все новые и новые жертвы.

Однако, обретя любовь, Пронг одновременно обрел и здравый смысл, так, по крайней, мере казалось, ибо с тех пор он стал довольно осторожен, не рискуя понапрасну. И вскоре заметил, что очень часто нужные комбинации костей или карт выпадают без каких либо ухищрений с его стороны. После многих осторожных экспериментов он научился более-менее контролировать свой Дар и прослыл самым удачливым шулером в городе. Многие пытались выведать его секрет, но раз за разом отступались. По какой-то причине Большой Вырн взял Пронга с Накирой под свое крыло и ясно дал понять, что попытка причинить им вред будет не понята. Все обитатели окраины знали, что то, чего не понимает глава Гильдии убийц Одолана вскоре перестает существовать, поэтому с пониманием отнеслись к столь прозрачному намеку, а залетные птахи вводились в курс очень быстро.

Со временем Пронг стал замечать, что его Дар проявляется не только в играх, но и в других ситуациях, никак не связанных с его страстью. Как то раз, на представлении бродячей труппы цирка, девушка-канатоходец потеряла равновесие и Пронг вместе с толпой зрителей затаив дыхание смотрел как она цепляется за канат, пытаясь не упасть с пятнадцатиметровой высоты. Молодой шулер всей душой желал ей спастись. Но, толи мастерства не хватило, толи пальцы ослабели но девушка, с жалобным криком, сорвалась. А минутой раньше распряженная телега стоящая на спуске перед площадью представлений и груженая соломой, каким-то образом тронулась с места и, набирая скорость, поехала вниз. Так, что сорвавшись, девушка попала прямо в стог сена и отделалась легким испугом. Чего нельзя было сказать о владельце дома, в который врезалась-таки телега. Конечно, это могло быть и совпадением, но…

Еще один случай произошел уже с самим Пронгом, когда несколько клиентов обвинили его в шулерстве и вознамерились вытрясти свои деньги, заодно проучив наглого мальчишку. Убегая от них, молодой человек свернул не туда и оказался в маленьком тупичке, куда выходили лишь глухо заколоченные окна. Ищущие его мужики протопали мимо, даже не взглянув в его сторону, хотя все, что им надо было сделать – лишь повернуть голову.

Было еще несколько случаев, которые не могли быть объяснены ничем, кроме как колоссальной удачей и тогда Пронг задумался, как можно использовать свой Дар для получения большей выгоды. И снова судьба подсунула ему прекрасный шанс.

Шайка разбойников перехватила конвой, перевозящий королевские налоги, собранные с соседнего графства. В схватке было убито большинство нападавших, однако трое все же скрылись. Прихватив с собой сундук с золотом и королевского казначея, видимо в качестве заложника.

Все бы это не касалось Пронга, если бы за информацию о местонахождении оставшихся разбойников, деньгах и казначее не была назначена очень крупная сумма денег. Похищенный оказался сыном графа, чьи налоги были украдены.

Тут молодой человек и решил в очередной раз испытать свою удачу. Полученных за информацию денег с лихвой хватило бы на легальную, безбедную жизнь в течении многих лет, а Накира все настойчивее уговаривала Пронга завязать с его ремеслом.

Ворота были перекрыты сразу после известия о нападении, а выходящие путники и караваны тщательно проверялись и было ясно, что разбойники скрываются в Одолане. Так, что Пронг просто ходил по городу напрягая все свои непонятные возможности для того, чтобы первым найти преступников и совершенно не был удивлен, когда всего через пару часов, завернув в переулок отлить, заметил выходящего из дома мужика подходящего под описание одного из нападавших. Остальное было несложным. Покараулив некоторое время у дома и убедившись, что там скрываются нужные ему люди, Пронг со всех ног кинулся в магистрат сообщить о своей находке.

Словом, обещанные деньги он получил сполна, да еще приехавший в Одолан граф добавил от щедрот — видимо и тут не обошлось без действия загадочного Дара.

И вот сегодня Пронг Беспалый от широты души поил знакомых и незнакомых, пополняя карманы старины Кинты.

* * *

— Милый, — услышал он тихий голос и повернулся на стуле, чтобы увидеть любимую. – Тебе пора идти домой. Уже давно за полночь, а завтра рано вставать и идти в магистратуру, узнавать о продающихся домах, – девушка стояла сзади, выглядя абсолютно чуждой этой обстановке всеобщего пьяного веселья: строгое прямое зеленое платье, перетянутое вышитым золотыми нитями пояском. И осуждающий взгляд больших карих глаз из под челки коротких, иссиня-черных волос.

— Да ну их, — ухмыльнулся Пронг и обвив талию Накиры руками, притянул девушку к себе. – Никуда они не денутся, схожу завтра или послезавтра.

Она немного печально улыбнулась и нежно взъерошила его соломенные волосы.

— Ты это уже говорил и вчера и позавчера. Пора, наконец, стать серьезным и заняться домом, семьей. К тому же, — добавила она погрозив пальчиком, — Если ты сейчас не остановишься, то завтра весь день будешь ныть о больной голове.

— Ты права, права, — рассмеялся молодой человек, подняв руки. Затем крикнул в зал: – Ну все! Я ухожу! Но, чтобы вам не было так скучно без меня, добрый Кинта выставит еще бочку вина!

Дружный рев радости был ему ответом, и только несколько приятелей кивнули и приподняли бокалы в знак прощания. Пронг отсчитал очередную кучку монет трактирщику и поднялся, слегка покачнувшись. Хоть он и старался не пить много, однако в трактире сидел уже долго, что не могло не сказаться на его состоянии. Протолкавшись сквозь изрядную толпу, влюбленные, наконец, вышли из шумного зала. Пронг остановился на пороге, глубоко вдохнув прохладный осенний воздух.

— Хорошо-то как! – воскликнул он громко. И радостно расхохотался, подхватив девушку и закружившись с ней по площади. Накира нежно улыбалась и осторожно поддерживала любимого — переполненный радостью и вином он вполне мог упасть и заработать совершенно ненужные ссадины.

* * *

Громкий стук в дверь заставил Пронга очнуться и сесть на четвереньки, поднявшись с жесткого пола. С пола? Почему он на полу? С трудом сосредоточив взгляд молодой человек заставил себя подняться на ноги, используя спинку собственной кровати для опоры да так и застыл завороженный ужасным зрелищем.

Накира, его любимая Накира, была привязана за руки и ноги к четырем столбам кровати, а вся постель была залита кровью. Ее кровью. Все еще продолжающей сочиться из множества порезов на обнаженном теле. Тихонько застонав сквозь наволочку во рту, девушка открыла глаза и несколько мгновений смотрела на Пронга взглядом, в котором смешались ужас, боль и непонимание. Затем глаза снова закрылись.

Крикнув что-то невразумительное, молодой человек схватил валявшийся тут же нож и начал с остервенением перепиливать веревки. Громкий стук в дверь повторился и послышались какие-то невнятные, о чем-то спорящие, голоса и на некоторое время опять наступила тишина прерываемая лишь скрипом ножа по веревке и тихими стонами Накиры. Наконец последние путы лопнули и Пронг прижал к себе девушку, вызвав очередной стон боли. Выдернув наконец импровизированный кляп, парень провел по мокрым от пота и крови волосам любимой, бормоча что-то несвязное. За дверью вновь стали слышны голоса, но на этот раз вместо стука последовали мощные удары топора. Видимо это вновь заставило Накиру придти в сознание и когда ее затравленный взгляд вновь сфокусировался на лице Пронга она сделала слабую попытку высвободиться.

— Милая… — молодой человек протянул руку к лицу любимой, но та резко отдернула голову страхе. Он всхлипнул и прижал девушку к себе, вновь вызвав стон боли. – Милая, что случилось? Я ничего не понимаю! Кто это с тобой сделал?

В этот момент раздался последний удар топора и дверь с треском распахнулась от удара ноги. В комнату ввалилось с десяток встревоженных людей, включая хозяина гостиницы и пары стражников, которые оценив ситуацию быстро заломили Пронгу руки. Последнее, что он видел перед тем, как сознание потухло от удара по затылку, были глаза Накиры и ее губы, произнесшие беззвучное «почему?».

* * *

— …Мария Прано, домохозяйка. Пропала три месяца назад. Найдена со множественными следами пыток и перерезанным горлом. Лесса Горнин, официантка. Пропала месяц и неделю назад. Найдена со множественными следами пыток и вырезанным сердцем, – судья уже несколько минут зачитывал длинный список девушек, пропавших за последние пол года и найденных с похожими следами пыток. При каждом новом имени в памяти Пронга вспыхивали лица девушек, то, что он с ними делал и как это было приятно… — Накира Таншин, швея. Скончалась от потери крови.

При последних словах судьи все померкло в глазах молодого человека. И так доведенный до крайности свалившимися на него воспоминаниями, он почувствовал, как что-то оборвалось внутри и тьма затопила разум.

— …так, что он кажется совершенно сломленным. Я не вижу в нем абсолютно никакого желания жить. Мы пришли слишком поздно.

— Не торопись, Бран, ничего еще не кончено и, вполне возможно, мы сможем повернуть ситуацию к нашей пользе. Без этого парня шансы… Ну ты и сам все понимаешь.

Лежа на тюремной лавке, Пронг бездумно слушал доносящиеся из за двери тихие голоса. Гулкая пустота, окружившая его сознание после вчерашнего заседания суда, так и не ушла, оставив ему лишь боль и осознание того, что он чудовище. Монстр в человеческом обличье. Наслаждающийся страданиями других людей монстр. Эта мысль все кружилась и кружилась в голове, не давая никакого покоя.

— Его Плата слишком ужасна!

— Да? Может быть, ты подумаешь, какие ужасы можно остановить с его Даром? Ты же чувствуешь его потенциал? Я не могу позволить бросить его вот так, даже не попытавшись!

На минуту за дверью наступила тишина, а затем первый голос произнес со вздохом.

— Хорошо. Думаю, я вполне способен убедить магистрат расстаться с ним…

— А я прослежу чтобы и все остальное прошло гладко.

* * *

— …приговаривается к смерти через четвертование за многочисленные жестокие убийства.

Глашатай свернул свиток и спустился с помоста. Людское море, собравшееся на главной площади, вновь зашевелилось — в белой рубахе, подталкиваемый палачом на эшафот поднялся Пронг. Из передних рядов полетели гнилые овощи и фрукты, но преступник остался совершенно безучастным. Деловитый палач притянул его веревками к стоящей каменной плите, но, по прежнему, ни следа эмоций не отразилось на изможденном лице. Глаза безучастно смотрели куда-то вдаль, поверх домов. Заходящее осеннее солнце осветило помост, отразившись на лезвии поднятого топора. Дружный вздох прокатился по толпе, когда кровь из отсеченной руки хлынула на доски…

А через южные ворота выезжала карета с двумя почетными гостями магистрата и… их новым больным учеником.

* * *

По всему полю все еще искали раненых и стаскивали трупы ко множеству погребальных костров, а в огромном лагере победителей царила радость. Радость и облегчение. Все понимали, что эта битва была последней и враг уже просто не сможет собрать хоть сколько-нибудь значительные силы. Конечно, еще предстоят стычки с отступающими отрядами, мародерами и всяким отребьем, но никаких масштабных боев больше не предвидится. Сегодня война, продолжавшаяся без малого тридцать лет, видела свое последнее сражение.

С тех пор, как Срединные Королевства, кто добровольно, а кто и силой, объединились под властью Императора, дела пошли на лад. Не было проиграно ни одной значительной битвы и все славили полководческий талант и удачу своего властителя. И в эту ночь весь лагерь будет пить его здоровье, празднуя заслуженную победу. Весь, кроме самого Императора.

Он стоял на высоком холме перед своим шатром, обозревая радостный, веселящийся лагерь. Зеленые глаза смотрели с затаенной болью, а глубокие морщины делали его, и без того печальное, лицо застывшей маской скорби. Услышав приближающие мягкие шаги он не пошевелился, а лишь немного опустил взгляд, задержав его на особенно большом костре.

— Сир… — промолвил немолодой, до боли знакомый голос, — Пора, сир…

Император молчал, даже не пошевелившись.

— Бран, скажи… Это ведь последний раз? – Наконец промолвил он. Голос властителя был печален и… пуст.

И так же как его сюзерен, собеседник помолчал перед ответом.

— Я не знаю, — наконец вымолвил тот. – Время мира такое же сложное, как и время войны. Иногда приходится делать вещи даже более чудовищные, чем те, за которые вы себя вините. Да и…

Император поднял руку, приказывая своему собеседнику замолчать.

— Я не виню себя. Больше нет, – он, наконец, обернулся к своему визитеру и продолжил тихим, спокойным голосом. – Вы все долго и упорно внушали мне этот пресловутый «принцип меньшего зла». Делай меньшее зло, чтобы предотвратить большее. Но ведь зло остается злом. Большее или меньшее – оно во мне. Я видел, что творят последователи Ярата и Некроманты. Я понимаю, что должен был их остановить. Но – цена? Каждый раз… — он замолчал, рассматривая свои руки.

— Большая власть – большая ответственность и большая боль. Уберите ответственность и боль… И чем вы будете отличаться от тех, против кого боролись все эти годы? – Промолвил Бран.

Император покачал головой и шагнул ко входу в шатер.

— Проследи, чтобы мне никто не мешал, – бросил он через плечо, прежде чем откинуть полог и раствориться во мраке.

— Как всегда, повелитель, как всегда, — тихо подтвердил помощник.

Посреди шатра, привязанная к центральному столбу и не касаясь ногами пола висела обнаженная девушка. Из уголка рта, заткнутого какой-то тряпкой, стекала струйка крови, а карие глаза на красивом лице были полны ужаса.

Тихонько вздохнув, Император взял с походного столика тонкий кинжал и подошел почти вплотную к своей жертве. Несколько долгих мгновений он вглядывался в ее лицо, как бы пытаясь запечатлеть в своей памяти этот образ, хотя знал, что и так будет помнить каждую черточку, как помнит уже сотни таких лиц.

Многие сотни.

Проведя четырехпалой рукой по ее лицу он прошептал:

— Прости меня.

И, как всегда, мысленно добавил – «Прости, Накира».

Император Пронг Гориан Первый платил. Платил за победы, за мир, за удачу льнувшую к нему как бездомная собачонка. За такую доступную удачу, но требующую чудовищной Платы.

— Прости, — повторил он шепотом.

И сделал первый разрез.