Изумрудное безумие

"Изумрудное Безумие"

(рассказ)

Дождь лил, когда я вчера возвращался в свою каморку-студию в дешевом мотеле. И сейчас, первое, что я услышал, продрав глаза, это тошнотворное шуршание капель по крышам домов и мостовой. Звук, как будто кто-то мочится на шкуру огромного дохлого ротвейлера. Надеюсь, когда-нибудь дождь смоет этот город и его обитателей в одну большую сточную канаву, где им самое место.

Бар на Граунд стрит уже должен был открыться, а поэтому не было смысла лежать и чертыхаться. Отключился я вчера, не раздеваясь, поэтому сборы были короткими: надеть ботинки и накинуть старую армейскую куртку с капюшоном.

Промокшие улицы района Скандрел-Бэй были еще пустынны. Пара трясущихся абстинентных наркоманов, редкие попрошайки и никакой полиции. Звук сирен доносится время от времени из Города, но сюда патрульные не заглядывают. Идеальное место, чтобы спрятаться от нежеланного внимания.

Спиться. Сторчаться. Пропасть навсегда.

Если местные жители не валялись где-нибудь обдолбанные или пьяные, то находились в поиске того, что позволит им забыть о жизни в этом аду.

— Эй, красавчик, не хочешь поразвлечься за пару кредитов? — шлюха без двух передних зубов, без возраста и имени.

— Нет, спасибо, красотка!

"Красавчиком" меня даже мама не называла, даже жена, хоть и любила больше жизни. Квадратная рожа с поломанным носом и маленькими серыми глазками. Скорее уж "Обезьяна". Но плевать на внешность. За этим поворотом меня ждет вход в тёмную нору — бар на Граунд Стрит, где старый вор Зигги нальет мне холодного пива, чтобы проснуться и крепкого виски, чтобы заснуть.

Тупик, в котором располагался бар, был пуст и только долговязый молодчик в длинном кожаном плаще маячил у дверей заведения. Я подошел ближе, но он и не думал меня пропускать.

— Бар закрыт, — процедил бандит сквозь зубы, играя желваками.

Кольцо в носу, спутанные длинные грязные черные волосы. Глаза безумные. Красная сыпь вокруг рта, характерная для тиразинового наркомана. И побелевшие костяшки пальцев на рукоятке пистолета.

Это я понял. Повторять не нужно. Виноватая улыбка, поднятые вверх руки в знак того, что проблем со мной не будет. А какие проблемы? Так… полежит, отдохнёт. Быстро перехватив руку с пистолетом, я впечатал локоть в челюсть гангстера. Он тут же расслабился и, выпустив оружие, скользнул по заблеванной стенке здания.

Обычно я не лезу на рожон. Веду себя здесь тихо. Но с другой стороны обычно никто не становится между мной и моей вечерней порцией виски.

Встреча у дверей бара меня не порадовала, но то, что я увидел внутри, испортило настроение окончательно. В воздухе пахло порохом и палеными волосами. Скверный запах.

У стойки три придурка в кожаных плащах, обступив лежащего на полу человека, что-то делали с ним, громко смеясь и чертыхаясь. Вряд ли можно заподозрить их в оказании помощи — ноги человека дергались, а сквозь их крики прорывалось громкое, наполненное мукой мычание.

— Эй, ребята, как насчет стаканчика огненной воды для старого бродяги? Или вы еще не открылись?

Они повернулись сразу все трое. Пустые глаза, ничего не выражающие лица. Я бросил взгляд на их жертву, и мой желудок совершил кульбит.

— Ох, ребятки, ох, ребя-а-атки, — это было всё, что я смог из себя выдавить.

Зигги был не жилец. Эти ублюдки ели его заживо. Не в фигуральном смысле. Они поджарили часть лица владельца бара паяльной лампой, а теперь отрезали по кусочку от его щеки, засовывали в рот и жевали. Вот такие фантазии посещают человеческий мозг под тиразином. Хотя ничего человеческого в этих трёх уже не было.

В какой-нибудь из этих дешевых книжонок, что продают на бульваре в Городе, написали бы: "Он не помнил, как разделался с этими негодяями...". Но я-то все прекрасно помнил. Помнил, понимал и хладнокровно рассчитывал.

Пистолет, что я отобрал у наркомана был дрянной и дешёвый, но с такого расстояния я не мог промахнуться даже из него. Даже после двух лет ежедневных возлияний.

Первая пуля раздробила коленную чашечку идиота с паяльной лампой. Нога вывернулась под неестественным углом, и он стал стремительно заваливаться влево. Второй получил пулю в пах и сразу принял позу вареной креветки на полу, но он не должен был сразу умереть, это было бы нехорошо с его стороны. Третий не оставил мне много времени на выбор, реакция под тиразином даже улучшается, хоть крышу и срывает напрочь. Здоровый и потный, он нёсся на меня, выхватывая, на ходу из кобуры что-то громоздкое и очень грозное на вид, поэтому я просто всадил ему пулю в живот.

Изумрудное Безумие — это одно из романтических названий тиразина. Удивительный препарат. Понятия не имею, что он делает с мозгом, но человек буквально переносится в новую реальность, где обычное становится необычным, ощущения яркими, волшебно-приятными, а сам становишься супергероем. Прям как в гребаном блокбастере. Только ты в главной роли.

Я сам не святой, я понимаю.

Люди готовы жрать любую отраву, лишь бы хоть на короткое время забыться и не видеть этой клоаки вокруг. Одно лишь плохо, что зелёное безумие крутит каждому свой фильм, ровно в меру испорченности. А неиспорченного в этом районе вы не найдёте.

Не знаю, в какую приятную реальность пытался трансформировать тиразиновый мозг, раздробленный коленный сустав, но только ведь разнесённая в кашу коленка — она сама по себе реальность и довольно объективная. Об этом красноречиво говорил визг, заполнивший помещение.

Пузан, валяющийся ближе всего ко мне с пулей в животе, видимо, неплохо справлялся с вторжением реальности в свои изумрудные сновидения, так как всё ещё пытался достать пушку. Ему было очень трудно, так что я помог. Вытащил его руку с огромным "догхантером" из кобуры и повернул так, чтобы обрезанный дробовик чудовищного калибра уткнулся прямо в складки у его подбородка.

— Нееет, нет… — еле слышно просипел он, а потом я помог ему нажать на курок. Не сомневаюсь, что в его голове, он отправлялся к Одину в разгар эпической битвы викингов. Ну, или какое-нибудь другое дерьмо в этом роде.

"Креветка" с пулей в паху не имел никакой порядочности. Он сдох, до того, как я до него добрался. Это меня не на шутку расстроило.

Остался самый несимметричный из трёх весёлых тиразиновых людоедов. Я не буду корчить из себя художника. Обычно мне плевать на гармонию цветов и линий. Но сейчас его изломанная вывернутая нога ломала мой эстетический кайф.

— Привет, Джонни! — сказал я, подтаскивая огромный дубовый стол и устанавливая массивную ножку на его уцелевшее колено. — Я буду называть тебя "симметричный Джонни" ты ведь не против?

Хриплый вой перешёл в пронзительный визг, когда ножка стола с хрустом опустилась на его колено, а я присел на столешницу сверху и закурил. Раньше я весил около восьми рэндов, но в последнее время поднабрал. Он дёргался секунд пять, а потом затих. И вот тут я услышал скрип двери позади себя.

— Гавнюк! — пришедший в себя наркоман снаружи смотрел на меня через открытый проём двери. — Тебе конец, труп!

Он успел захлопнуть дверь и броситься наутёк прежде, чем я выстрелил. Я уже говорил, что старею?

У меня оставалось приблизительно двадцать минут до того, как вооруженная до зубов толпа наркоманов во главе с чокнутой гаитянкой, мадам Зузу на броневике, разнесет это заведение в щепки.

Двадцать минут хватит "бывшему лучшему", чтобы затеряться в трущобах к северу от Граунд-стрит. Захватить недельный запас виски и жратвы и скрыться в укромном тайном лежбище у шаркунов. Даже тиразиновые психи не посмеют сунуться в подземелья к шаркунам. В темноте против этих мутантов-альбиносов не поможет и пушка. Но я уже там прятался однажды.

Две минуты ушло, чтобы наполнить фанерный крейт уцелевшими бутылками со стойки. Оттолкнув рукой пыльную занавеску в углу стойки, я оказался в тёмном коридоре. Посреди него стоял сдвинутый на середину сундук с приоткрытой крышкой. Носком ботинка я откинул её и выматерился опять.

— Твою ж мать, долбанный ты медленозадый Зигги, — сказал я, если быть точным. — Ещё чуть-чуть и ты бы мог успеть!

Со дна сундука на меня глянули два новеньких Узи в промасленной бумаге и настоящий Блук 150, снятый видимо с полицейского бронетранспортёра. Триста патронов с бронебойными, разрывными и зажигательными патронами. Скорострельность не хуже чем у маленьких еврейских дружков, но вот мощность… с кем же ты, чёртов, Зигги, тут собирался воевать?

Бухла, жрачки и оружия тут хватило бы и трём грабителям, но чёрт дёрнул меня полюбопытствовать, что находится за последней дверью. Уж больно на ней были мощные засовы.

Один удар массивным прикладом Блука 150 по замку и он разлетелся на куски. Дверь открылась, и я уставился перед собой, не веря собственным глазам. В последней комнате Зигги прятал своё настоящее сокровище.

— Чёртов ты ублюдок, сраный, ты, старый пропитый сибарит! — простонал я в отчаянии.

Молодая женщина, сидящая на кровати посередине комнатушки, вздрогнула и еще крепче прижала к себе испуганного мальчика лет шести. Круглые чёрные глазенки, тонкая линия рта и взъерошенный хохолок — на меня смотрела маленькая копия злосчастного бармена. Долбанный Зигги притащил в Скаундрел Бей семью. Семью! Вот кого и пытался защитить этот безумец.

— Вы убьёте нас? — спросила женщина. Две пары настороженных глаз смотрели на меня.

— Ваш муж был безумец, мэм, — печально констатировал я. С набережной за пару кварталов от Граунд-стрит захлопали первые выстрелы. Кортеж бесноватой гаитянки прокладывал дорогу к бару Зигги.

— На полу будет безопасней, — сказал я, захлопнул эту проклятую дверь, которую мне не следовало открывать совсем, и пошёл готовиться к встрече с мадам ЗуЗу.

* * *

— Выходи сам сраный ублюдок, сраный коп, ты! И я прикончу тебя быстро! — провизжал в мегафон самый мерзкий голос в Скаундрел Бей. Когда говорит мадам ЗуЗу, это как если режут свинью, крошат кирпичом стекло и трут одним куском пенопласта о другой одновременно.

Несколько автоматных очередей ударило вместе, прошив тонкие квазиуретановые стены. В наступившей тишине послышался топот. Торчки неслись на штурм.

Что может противопоставить один "бывший" дюжине вооруженных зомби, управляемых кровожадной наркоторговкой? Даже если он и "лучший"? Отчаянную попытку продать свою жизнь подороже, чтобы спасти двух чужих ему и чужих этой реальности людей?

Такие невесёлые мысли лезли мне в голову, когда я лежал на балке над входом в бар с двумя Узи за поясом и пультом управления от Блука 150. Тиразиновые убийцы влетали в бар, хлопая чёрными плащами, как огромные летучие мыши. Последней вошла высокая негритянка в коричневом латексном костюме. Увидев мой маленький шедевр, она завизжала от ярости. И тут я ткнул ногой верхнюю задвижку, и дверная решётка с грохотом опустилась, отрезая путь на улицу. Следующим движением я разблокировал Блук 150, закреплённый у барной стойки. Мышеловка захлопнулась.

Яростный ураган разноцветного огня косил замешкавшихся бандитов. Тех, кто успел упасть на пол, я поливал из израильских близняшек сверху, громко хохоча. Я говорил, что в драке становлюсь немного психом?

Почти все торчки были убиты за несколько секунд боя. Грозный Блук 150 заткнулся, и я уже было потянулся перезарядить стволы, как на меня глянуло чёрное лицо мадам ЗуЗу. Истекающая кровью она перекатилась под балку и смотрела мне прямо в глаза, сжимая в руках пистолет.

Отпустив руки, я полетел вниз, размахиваясь двумя пустыми железяками, одновременно с её выстрелом. Две стальные рукоятки проломили гаитянке череп, убив на месте. Медленно сев рядом, я отбросил пушки и потрогал плечо. Рука ткнулась в горячую влагу, и стены бара вокруг слегка поплыли. Нужно было срочно перевязать рану, пока не потерял сознание.

И тут сзади раздался щелчок. Я успел выхватить пистолет у мёртвой гаитянки из рук, и огонь обжёг правый бок, опрокинув меня на спину.

— Ты убил маму! — услышал я детский голос.

Из последних сил я приподнялся на локте и увидел мальчика. Глаза его сверкали, а в руках был маленький, но убойный "мини-ган".

— Нет! — прохрипел я, видя, что он наводит ствол на меня опять.

— Ты убил маму!

Я выстрелил в него, не целясь, и провалился в вязкую темноту.

* * *

— Моран Крэг Робсон, вы признаёте, что находясь под действием запрещённого вещества тиразин, задушили свою бывшую жену Глорию Норидж Робсон, после чего отправились в супермаркет Фреш Стар, где совершили убийство еще одиннадцати человек, в том числе несовершеннолетнего Морица Стэйн Эштона? — голос прокурора был тверд. — Если вы понимаете, в чём вас обвиняют, кивните.

Помощник прокурора услужливо поднес к моему лицу свежий номер "Крайм Трибьюн". Главную страницу пересекал огромный заголовок: "Бывший лучший стрелок 8-го участка убивает 12 человек под тиразином". Чуть ниже фотография красивой женщины и заголовок поменьше: "Коп убил жену после развода".

У тиразина есть ещё один ужасный побочный эффект, после того, как вас отпустит.

Жесточайший отходняк — смесь поноса, рвоты и дикой лихорадки, а ещё на несколько дней вы тупеете. Осмотревшись вокруг, я попытался встать со стула, на котором сидел, и обнаружил, что пристёгнут к нему намертво широкими ремнями.

— Моран Крэг Робсон, именем Города вы приговариваетесь к смертной казни. Приговор будет приведен в действие немедленно.

Последнее, что я услышал, был чей-то крик и плач.

Может быть мой?

* * *

Дождь лил, когда я вчера возвращался в свою каморку-студию в дешевом мотеле. И сейчас, первое, что я услышал, продрав глаза, это тошнотворное шуршание капель по крышам домов и мостовой. Звук, как будто кто-то мочится на шкуру огромного дохлого ротвейлера. Надеюсь, когда-нибудь дождь смоет этот город и его обитателей в одну большую сточную канаву, где им самое место.

Бар на Граунд стрит уже должен был открыться, а поэтому не было смысла лежать и чертыхаться. Отключился я вчера, не раздеваясь, поэтому сборы были короткими: надеть ботинки и накинуть старую армейскую куртку с капюшоном.

Пошарив в кармане в поисках сигарет, я нащупал что-то твёрдое у самой подкладки. Вывернув карман, я подставил руку. На ладонь выкатились две зелёные таблетки.