Идеальная жертва

Ночью в городе одинокую фигуру видно издалека. Подтянутый: широкие плечи, узкая талия; длинные волосы, гитара за спиной. Похоже, что молод, похоже, что рассеян — идеальная жертва. Хотя кого ещё можно встретить в 4 утра? Или жертву, или кого-то из наших, охотников-нелегалов.

«Неправда», — возразила я сама себе: «В городе в 4 утра полно народу: таксисты, дворники, припозднившиеся выпивохи, гулящие барышни. А у тебя просто плохое настроение, вот ты и драматизируешь.»

Черт, ждать 2 часа. Скучно, сил нет. Может, поразвлечься?

Лихо притормозив у обочины, я распахнула пассажирскую дверь:

— Эй, красавчик! Садись, подвезу, — и улыбнулась.

Паренек шарахнулся в сторону и с опаской всмотрелся вглубь салона. Реакция обидная, но объяснимая: единственное, что может привезти ночью черный джип — это неприятности.

Не рассмотрев ничего страшного, гитарист нерешительно потоптался на месте. Он сомневался: хотелось поскорее попасть домой, но «богатый» жизненный опыт настойчиво нашёптывал ему какую-то глупость про бесплатный сыр. Нет, что вы! Читать мысли я не умею. Разве что самые глупые и банальные, которые имеют обыкновение отображаться на лице.

Тем временем, через открытую дверь салона вползла промозглая сырость и заставила поёжиться.

— Слушай, не май — месяц. Холодно. Или бойся отчётливее, или садись, — я уже злилась на себя за неуместный порыв.

Микро-бой за человеческую душу проигран. Демоны трубят победу, ангелы рыдают.

— Да ведь вроде как май, красавица! — Ответил в тон паренек и забрался в машину. Всегда с этими смертными так: словят на очевидной ошибке и расслабляются. Как будто между моим умом и их безопасностью есть какая-то зависимость.

— Ну и куда везти тебя, одинокий путник?

— На Московскую. Только у меня денег нет.

— В общагу?

— Нет, мы с ребятами дом снимаем в частном секторе.

— Дом? — удивилась я: — Что ж нескромно так?

— Ну, мы же музыканты. Нам надо репетировать.

— Дорого?

— Да уж, недёшево.

В салоне повисла неловкая пауза, нарушаемая только бархатным бормотанием мотора. Парень вцепился в гитару и отвернулся к окну. Опять вспомнил про свой сыр или какую-то другую похожую бессмысленность и сейчас сидит, гадает, что я у него взамен попрошу. Вернее, воображает, что знает.

— Ты не бойся, я человеческую кровь не пью. — Это меня на откровения потянуло. Не иначе, как теплый майский вечер влияет на адекватность. И не у одной меня, судя по тому, что в ответ музыкант заулыбался, как будто услышал хорошую шутку. — Как звать тебя?

— Андреем. А я и не боюсь.

А вот это нехорошо: врать незнакомой женщине. Особенно в тот момент, когда она рассматривает твою ауру. Не только некрасиво, но и бессмысленно: все видно, как на ладони.

Ты меня боишься. Но боишься не по-настоящему, теоретически. Потому что мама говорила, нельзя садиться в чужие дорогие машины. И что нельзя доверять незнакомым женщинам. А ведь мама была права, студент. Мама была права.

— И что же ты, Андрей, в такое делаешь в такое время в центре города? Девушку провожал?

— Я работал. Мы до 2-х ночи в баре играем.

— Часто?

— 4 дня в неделю. Второй месяц уже.

— Хорошо играете?

Студент насупился:

— Посетителям нравится.

Я присмотрелась к попутчику. Как же хорошо нелегалам живется в этом городе. Уже второй месяц по городу в полном одиночестве бродит смертный с абсолютно чистой, неиспорченной аурой, вкусной и ароматной, как горячий яблочный пирог — и не одна нечисть даже не попробовала откусить кусочек? Или у студента настолько сильный ангел-хранитель?

Мой заинтересованный взгляд музыкант истолковал превратно. Напрягся в ожидании неприличных предложений, но нашёл достаточно мужества для поддержания светской беседы:

— А ты чем занимаешься? Подрабатываешь по ночам доброй феей? Исполняешь чужие желания?

— Только те, которые извоза касаются. — Я аккуратно улыбнулась. По сценарию потенциальным жертвам я должна была улыбаться мило и скромно. Но и то, и другое у меня получается неестественно, поэтому я улыбалась аккуратно. Вообще-то, я не планировала сегодня работать, но хороший охотник никогда не упустит возможность отточить навыки. О том, что жертв настораживают длинные паузы хорошему охотнику тоже не стоит забывать:

— Я просто посылку жду. Машина опаздывает, вот и катаюсь по городу. Так что, извини, с желаниями ничего не выйдет. Ни с тремя, ни с одним.

Я снова аккуратно улыбнулась. Студент улыбнулся в ответ. Контакт налажен, жертва расслаблена. Ловля сдана, неси зачетку.

Мои мысли прервал телефонный звонок. А вот и мой груз прибыл. Я развернула машину и рванула в противоположную сторону, подмигнув на удивленный взгляд Андрея:

— Сейчас в одно место заедем. Нам почти по пути. Я заберу кое-что, и довезу тебя до места в соответствии со всеми ранее принятыми договоренностями. Договорились?

По-хорошему надо было бы его высадить, но времени жалко.

***

На автовокзале было безлюдно. Только в дальнем углу перрона возле ржавого микроавтобуса подпрыгивали от нетерпения две расфуфыренные девицы. Туфли на шпильках, яркий макияж, короткие юбки. Суккубши. И ведь взрослые самостоятельные женщины, верные жены, а при виде молодого мужчины расцвели такими ослепительными улыбками, что над городом стало светлее.

— Кого притащила? — негромко осведомилась Наташа, Старшая в тандеме, открывая багажник.

— Это грузчик, — пожала я плечами.

— Какой хороший грузчик — пропела Младшая. Она новенькая, всего несколько месяцев в этом мире. Нелегально, конечно, как и все мы. Раньше работала в какой-то промышленной вариации, на заводе по сбору слёз девственниц. Говорят, когда её вытащили — едва могла дышать. Ещё немного, и всё — не восстановилась бы уже. Как только приехала — на мужчин даже не смотрела. А сейчас ничего: вон студенту бицепс поглаживает, в глаза заглядывает.

— Хороший грузчик! И сколько берет?

— Стандартная такса: 20 долларов в час.

— А за разгрузку? — Младшая заливисто рассмеялась, запрокидывая голову.

— Давно его знаешь? — проигнорировала шутку Старшая.

— Я? Да полчаса назад познакомились. Студент какой-то.

— Эй, студент, на грузи — Старшая сунула Андрею в руки ящик. Тот охнул и неверной походкой понес его в мою машину. Старшая скептически хмыкнула, но комментировать не стала, перешла к делу:

— Здесь все по заявке: такка, 2 десятка садороз, хорор-спатифиллум большой в отдельном ящике и псевдоантуриумов полтора-десятка.

— Только плотоядные? А сенсориков нет?

— Сенсориков нет. Не сезон сейчас на них. Сама видишь: весна, ночи какие шикарные. Совершенно никого не тянет ругаться. А сенсорики без этого чахнут. И совсем не хотят размножаться.

— Тогда и на этом спасибо, добрая женщина.

— На «спасибо» машину не заправишь. Будет нужно — обращайтесь.

Под потеплевшим взглядом Старшей толстая пачка денег сменила хозяйку, и мы с музыкантом отчалили.

Не успели мы сесть в машину, как Андрей засыпал меня вопросами:

— А кто они?

— Они? — вопрос показался мне забавным: — контрабандистки.

— Ух ты! Настоящие?

Я скорчила задумчивую рожицу:

— Ты знаешь, никогда об этом не задумывалась. А бывают поддельные?

— Нееет, — рассмеялся Андрей: — Они просто необычные какие-то….

Ай-яй-яй, не удержались девочки. Обработали парнишку чарами, взбудоражили ему молодую кровушку. Ну, ничего. Ему только на пользу. Остановились-то они вовремя. Хотя, кто знает, насколько они были бы деликатны, если бы смертный был один?

Сама потенциальная жертва в машину села без вздоха облегчения, из чего я решила, что опасность музыкант не чуял. Ни рядом с суккубшами, ни рядом со мной. Скорее наоборот, был оживлён, возбужденно сверкал очами и напрашивался на неприятности.

— А ты тоже контрабандистка?

— Кто? Я? Я — нет. Я — честная женщина.

— Ну да, ну да. Я так сразу и понял. Меня каждую ночь честные женщины на черных джипах подвозят. У нас даже примета такая: хочешь встретить честную женщину — выходи ночью на центральную площадь. Ну, а сама посуди, где ж их ещё искать? Не днем же в троллейбусе?

Ого, как разговорился. Я и не ожидала, что он способен выдать такую тираду.

— Я — честная фермерша, зарабатывающая себе на кусок хлеба тяжелым физическим трудом. И не надо на мою машину с подозрением коситься. Мне без грузовика — никак. Результаты сельскохозяйственной деятельности надо же как-то перевозить. А, так как в пикапы молодые музыканты по ночам садиться не желают, то приходится довольствоваться полумерой — корейским паркетником.

Я погладила приборную панель своего верного коняшки. Единственного, в чьей верности я не сомневалась.

— Значит, фермерша? Картошку выращиваешь?

— Зачем же так неромантично: картошку? Цветы.

— Розы?

— Да, розы, — Я помрачнела, вспомнив о смертоносном багаже. О чем я только думаю? — Тебя где высаживать?

— Меня нигде не надо. Я пока ящики таскал, понял, что ключи забыл на работе.

— И что? Я обратно не повезу.

— А обратно и некуда. Там уже закрыто все. Я тут подумал… Тебе же все равно машину разгружать. Давай помогу, раз я сегодня грузчиком подрабатываю.

Я уставилась на музыканта в оба глаза. Что же ты, студент, передо мной своей сладкой аурой размахиваешь, как старая дева — коленками? Я ведь уже решила тебя отпустить. Хотя, с другой стороны, в хранители я не нанималась, сам предложился — пусть на себя и пеняет. Моя совесть (я мысленно хохотнула на этом слове) чиста:

— Тогда поехали, студент. Раз тебе так хочется в качестве грузчика состояться — то почему бы и нет. Вдруг это начало серьёзной карьеры?

***

К дому подъезжали, когда уже рассветало. В дороге студента отпустила суккубья эйфория, и он начал задумаваться, во что же он ввязался. Надо признать, что осознание сделанного он воспринял стойко, как и подобает мужчине. «Мама!» не кричал и из машины на ходу не выпрыгивал. Только в гитару вцепился и с тоской в окно уставился. Не бойся, студент, я ещё ничего не решила. Может, и повезет тебе.

***

Возле дома меня ждал Садовник. Черт! Черт! Черт! Как неудачно! Крыса, пронюхал же откуда-то, что сегодня ночью груз пришёл.

Я повернулась к студенту:

— Андрей, мне очень нужна твоя помощь. Послушай меня внимательно. Сейчас мы заедем в гараж. Я выйду из машины, а ты останешься внутри. Спустя 5 минут после моего ухода заберешь из багажника 3 металлических ящика и занесешь их в оранжерею. Это наверх по лестнице, на втором этаже, вот ключ. Сделать это всё нужно очень тихо, громко не дышать, в оранжерее ничего не трогать. Если справишься — заплачу и за погрузку, и за разгрузку, и премиальные получишь. Договорились?

— Мне денег не надо, я так помогу.

Я не стала спорить. Если выпутаюсь — найду способ отблагодарить музыканта.

— Ты все запомнил?

— Да запомнил я: 3 ящика из багажника на второй этаж в оранжерею. По лестнице. Вот ключ.

— Через 5 минут — напомнила я.

— Через 5 минут — послушно повторил студент.

Вроде бы все верно. Я поправила волосы, сделала глубокий вдох и вышла из машины. Главное сейчас: не нервничать.

Садовник сидел на крылечке. На моём всевдо-крылечке в псевдо-английском стиле, заставленном настоящими корзинами с настоящими геранями. С заказчиков за такое крылечко я деру от штуки баксов.

— Мне показалось, что ты не одна. — Садовник начал издалека, и это не предвещало ничего хорошего.

— Показалось. — Я изо всех сил старалась сохранить невозмутимость.

— Тем не менее, я почти уверен.

Я молчала.

— Разве тебе пришло время охоты?

— Я не обсуждаю свою охоту со смертными.

Как ни странно, Садовник — действительно смертный. Смертный, который знает о нас и умеет жить с нами в одном мире.

— Не больно-то и хотелось. Я здесь по делу. Сегодня вечером аукцион.

Я молчала. Не люблю озвучивать очевидное. Всем известно, что сегодня аукцион. Событие, к которому мы готовились ровно год, на которое возлагали большие надежды, из-за которого терзались страхами по ночам. Удачные торги могли обеспечить нам безбедную старость. Неудачные же… Об этом не хотелось даже думать, чтобы не накликать беду. Скажу только, что для выкупа сегодняшнего груза мне пришлось одалживать деньги. Обеспечением кредита были годы моей жизни. Десятки лет.

— Я хочу, чтобы ты не участвовала в аукционе.

Я опешила.

— Садовник, ты с ума сошёл? Ты понимаешь, что для этого нужно меня убить? Ты готов это сделать?

В повисшей тишине я поняла, что ответ на этот вопрос не так однозначен, как я этого хочу.

— Садовник, а что скажут люди, если наша теплица не будет участвовать? Пойдут кривотолки.

— Пусть говорят, что хотят. Я дам тебе двойную цену за все, что ты сегодня привезла.

Ага, значит, ему нужен не весь мой товар. Только тот, который я привезла сегодня. Но что именно? И откуда он знает о грузе?

— Садовник, это смешно. Ты не первый раз участвуешь в аукционе. Ты знаешь, что есть шанс продать груз по цене, в десятки раз превышающей номинал.

— Хорошо. Тройную цену. Ты ведь знаешь, что редкий покупатель может позволить себе заплатить столько.

Я засмеялась, лихорадочно перебирая варианты. Что же ему нужно?

Садовник — специалист по садорозам, растениям-падальщикам. Прекрасным защитникам территории от непрошенных гостей: как смертных, так и наших. Кроме своих сторожевых качеств, садорозы были очень декоративны. На взрослом кусте могло одновременно цвести до полутора сотен цветков. При условии правильной подкормки, конечно. А правильная подкормка для садороз одна — человеческое мясо. Но Садовника это не смущает, хоть он и сам смертный. Закапывает сородичей в полнолуние под кустами, и совесть спокойна. Вон даже седых волос нет.

Но ради чего Садовнику посадочный материал у меня перед аукционом выкупать? Я ему в садорозах не конкурент. Мои два десятка сортов ему — как слону дробина. Он сегодня не меньше трёхсот выставит. Даже если среди моих и найдется парочка новых сортов, то основное предложение обеспечит он. Тогда к чему сложности? Перестраховывается? Боится клиента упустить?

Я не могла удержаться и не потрепать ему нервы.

— Отдам садорозы: 10 сортов по сотке каждая.

Садовник взвился над крылечком:

— Сколько? По какой сотке? Им красная цена — 20 баксов в базарный день.

Я ухмыльнулась:

— Походите по рынку, найдите дешевле.

— Но они столько не стоят!

— Не стоят, — согласилась я и выдвинула контраргумент: — Но тебе они зачем-то нужны.

— Они нужны мне все. Мне нужен весь этот чертов груз! — Садовник с размаху врезал кулаком в деревянные перила, добавив замысловатое нецензурное выражение. Стоявший на перилах вазон с гулким стуком шлёпнулся на пол, росшая в нем герань выпала, сломав цветонос. Несколько минут мы молча смотрели на цветок.

— Не отдашь? — Садовник спросил тихо, даже грустно.

— Ты же знаешь, что нет. — Я ответила так же тихо. Когда-то нас многое связывало. Сначала много надежд, потом много обид. Я понимала, что придя ко мне, Садовник переступил через собственную гордость, а для этого нужны были очень веские причины.

Мужчина встал, отряхнул брюки и процедил сквозь зубы:

— Как хочешь. Не говори потом, что я не пытался тебе помочь. Ты сегодня привезла такку. Не спорь, я это точно знаю. Так вот, на аукцион она должна пойти, попробовав вкус человеческой крови. В этом заинтересовано одно очень влиятельное лицо. Сделай, как этот человек хочет, и они нас не тронут. В противном случае у всех нас будут крупные неприятности.

Глядя в удаляющуюся спину, я думала только об одном: смертный, знал ли он, о чем он просит?

Такки — не обычные растения. И даже не обычные плотоядные растения. Такки — растения-доноры. Они способны не только выпить всю жизненную силу из смертного, но и передать полученную энергию хозяину. Среди наших они считаются предметом роскоши. Сложно найти нелегала, который не отдал бы последнее за растение-спутника, которое будет за него делать всю грязную работу. Такке достаточно привести жертву, желательно обездвиженную, а все остальное черная орхидея сделает сама: выкачает энергию, отфильтрует её и передаст хозяину чистой и вкусной, без вредных примесей мелких грешков, водившихся за жертвой и оставивших свой след её на ауре.

Правда, и цена за такое удовольствие велика не только с финансовой точки зрения.

Для того, чтобы такка признала хозяина, её нужно выкормить собственной кровью и делать это нужно крайне осторожно, начиная кормление с нескольких капель крови и медленно увеличивая дозу. Очень медленно, не поддаваясь на провокации со стороны такки. Ибо молодой донор прожорлив и ненасытен. Дрессировать её нужно несколько месяцев, пока такка не поймёт, что чувство насыщения приходит не в тот момент, когда она ест, а в тот, когда она передает энергию хозяину. Если она вовремя этого не сделает, то полученная энергия будет жечь её изнутри, делая муки голода непереносимыми. А если будущий хозяин будет недостаточно внимателен и осторожен и упустит нужный момент, то вместо растения-донора получит кровожадного монстра.

Сомневаюсь, что Садовник знал эти тонкости, но он не мог не понимать: продать на аукционе голодную такку — то же самое, что продать бомбу с заведенным часовым механизмом. И подложить её придётся одному очень богатому и влиятельному нелегалу города. Менее богатые и менее влиятельные не смогут себе позволить черную орхидею.

***

К дому подъехал автомобиль. Неужели садовник вернулся? Вряд ли.

Поднимаясь, чтобы встретить нежданных гостей, я бросила обеспокоенный взгляд на оранжерею. Надеюсь, студент ведёт себя паинькой. Если ему вздумается открыть ящик, одно Крайне Влиятельное Лицо будет очень довольно.

Красная Хонда стоял прямо на моём газоне. Неискушенному взгляду могло бы показаться, что никакого газона нет, только не в меру разбушевались полевые цветы: ромашки, колокольчики, васильки. Но хозяйка спортивного автомобиля прекрасно знала, сколько времени и сил нужно для того, чтобы разбить такой «газон». Более того, она сама ввела его в моду полтора года назад.

Ко мне пожаловала Марина. Марина по прозвищу «Безупречная». Наследница одного очень известного и уважаемого цветочного дома. Вернее, уважаемым он был до того, как к штурвалу встала Марина. Теперь его предпочитали называть просто «модным». Не самый худший результат, учитывая. что до этого известный цветочный дом был на грани банкротства. Не самый лучший результат, — считали те, кто ещё помнил традиции цветочного дома 20-летней давности.

Безупречной Марину прозвали за коммерческую хватку и филигранно отточенное чувство спроса. Ко всему, что могло расти, она была, мягко говоря, равнодушна. Совершенно точно она не смогла бы вырастить даже чертополох. Но если чертополох попадал в поле её зрения, то можно было с уверенностью ожидать, что в следующем сезоне он войдёт в моду, через год — станет хитом продаж, а через два выйдет книга: «Чертополох: сокровище тайской медицины».

Когда дверца машины распахнулась и женщина попыталась выйти из машины, стало ясно, что, несмотря на ранее утро, Марина Безупречная вдрызг пьяна. А узкое платье и вызывающий макияж намекали, что пьяна она ещё с вечера. Вторая попытка выбраться была такой же провальной, а вот с третьего раза ей удалось не запутаться в ногах, каблуках и порожках и обрести долгожданную свободу. Рисковать с таким трудом обретенным равновесием и отходить от машины она не стала, оперлась на капот и вытащила из сумочки мятую пачку сигарет.

— Садовник приезжал? — спросила конкурентка неожиданно трезвым голосом.

Я молчала. Не люблю озвучивать очевидные и всем известные вещи.

— А ты, значит, не согласна. — Марина умела понимать собеседника без слов, и это в моих глазах перевешивало многие её недостатки. Многие, но не все.

— За этим я и приехала, — она невозмутимо продолжала, — просили передать, что если аукцион не состоится, если такка не пойдёт в продажу или если она не будет голодной, тех людей — будущих жертв — все равно не станет. Тебя тоже убьют. Уж не знаю, сразу или сначала покуражатся — я не уточняла.

Марина помолчала. На ярком утреннем солнце было заметно, что она гораздо старше, чем кажется. И что яркий макияж скрывает опухшие от слёз глаза.

— Для меня у них тоже было послание. Вскоре после твоей смерти серия поджогов полностью уничтожит одно известное цветочное хозяйство.

Хитрый ход. Мало кто знает, что Безупречная Марина была приёмным ребёнком. Она не боялась за свою жизнь, не боялась боли, не боялась сплетен. Она боялась одного: потерять своё дело и вернуться в то место, из которого очень давно ей посчастливилось сбежать. Боялась настолько, что при одной мысли впадала в тихую неконтролируемую панику.

— А ты думаешь, если я соглашусь — это будет не конец бизнесу? Аукцион, на котором произошло заказное убийство! Как отмываться планируешь?

— Никак. Повесим всех собак на тебя. Добавим пару фактов в биографию. Расскажем, что ты изначально была порченной. Со смертными путалась…

Я бросила испуганный взгляд в сторону теплицы и тут же отвела глаза. Но Марина продолжала разглагольствовать, не замечая моих маневров:

— Наши искренние соболезнования, бесплатное сопровождение похорон. Траурная флористика — это хороший сегмент рынка. А при должной поддержке СМИ это может превратить в отличную рекламную кампа… — Марина осеклась, осознав, что не вовремя примялась будущие прибыли подсчитывать, и сменила тон:

— Ты знаешь, я ни о чем не просила раньше. Прошу сейчас: пусть всё пройдёт так, как они хотят. Ты ляжешь на дно, пару месяцев не будешь высовываться. А через некоторое время в каким-нибудь из моих отдаленных филиалов появится новая управляющая. С приличной зарплатой.

Я наклонилась к марининому уху:

— Падальщица ты, Марина. Болт тебе, а не новая управляющая! Денег у тебя на меня не хватит!

Я развернулась к конкурентке спиной и направилась в сторону дома. Они всё за меня решили! Быстро и подло подставили под удар самую слабую, даже не предприняв попытку спасти. Не предупредив. Не дав возможность сбежать. Даже не знаю, кто из них мне противнее: Садовник, с его неприкрытой беспринципностью или Марина, с её корыстной псевдодобродетелью.

— Стой! — конкурентка догнала меня, схватив за локоть и больно оцарапав ногтями:

— А ты знаешь, что несколько часов назад на Брестской трассе потерявшая управление фура в лепешку расшибла Фольксваген Транспортёр АЕ №58-29? Водитель и пассажир скончались на месте.

— Наташка? — ахнула я.

— Да! Ты понимаешь, что эти люди всё равно добьются своего, с нашей помощью или без. Их невозможно остановить. Единственный шанс хоть что-то сохранить — это не злить их! Не злить и надеяться, что первое время они будут слишком заняты переделом сфер влияния, чтобы вспомнить о нас.

— А ты понимаешь, — заорала я в ответ, — что за первым предложением последует второе и третье. Никто не забывает об исполнителях! Пока они работают хорошо, их используют. Но как только они совершают первую ошибку — их устраняют. Или тебя это устраивает?

— Дура! Перед аукционом заедем! Чтобы все было как надо!

Я вырвала руку, выразила несогласие коротким, но ёмким и предельно однозначным словом и сбежала. Детский, импульсивный, бессмысленный протест, но я никогда не могла выносить Марину в больших количествах.

Дома трясущимися руками я залезла в заветный шкафчик и выудила оттуда бутылку рома. Плеснув в стакан на два пальца, отсалютовала небу. Как говорят смертные: покойся с миром, Наташка. Ты была лучшей в своём деле, и это тебя погубило. И меня погубит. Но нам ещё повезло, местные вообще один раз умирают.

Прихватив бутылку и 2 стакана, я вышла из дома, заложила в рот два пальца и оглушительно свистнула. В окне теплицы тут же показалась светловолосая голова. Я улыбнулась и помахала рукой.

Что же делать с тобой, студент? Неужели права Марина? А я слишком щепетильна? И мне следует сделать всё «как надо». Подзаработать деньжат — за такку заплатят же. И сбежать куда-нибудь подальше, начать все заново.

***

Студент сидел прямо на полу теплицы и бренчал на гитаре.

— Это ты так прячешься? — рассмеялась я. — Да, шпиона из тебя не вышло. Грузчик — твой предел.

— Гражданочка, за разгрузку не рассчитались, а оскорбляете! С вас ещё премиальные за конспирацию. Или хотя бы объясни, во что я вляпался.

Разве это объяснишь в 2-х словах?

Я села на пол и поставила между нами стаканы.

— Конкуренты мои приезжали.

«Или послушать Садовника? Отдать ему груз и пусть сам с ним разбирается? Кормит такку, обхаживает до вечера. Надеюсь, монстр сожрёт его. Одним психом в городе меньше станет».

— Зачем?

— Хотели знать, кто из нас самый страшный и опасный конкурент.

— Понятно. А что я прятал?

— Как это «что»? Мог бы и сам догадаться.

— Конкурентное преимущество?

— Молодец! Беру свои слова обратно: грузчик — для тебя не предел. За это и выпьем.

Я разлила ром по бокалам, отхлебнула из своего и облокотилась на руку.

«Ведь мысль не плоха. Слить такку и сбежать. Теплицу придётся бросить»

— И теперь ты всех победишь и разоришь?

Я нежно улыбнулась.

— Это только если ты мне поможешь.

«А что? Сбежать со студентом. Соблазнить, даже убивать не придётся. Наташка практику показывала. Правда, у меня опыта никакого нет. Но это дело наживное».

Я потянулась к ближайшей ветке, сорвала два цветка и бросила их в стаканы.

— А что это?

— Это? Это ваниль. Орхидея Vanilla planifolia.

«Извини, студент. Теплая майская ночь закончилась, и вместе с ней пропало желание говорить правду. И тешить себя несбыточными иллюзиями.»

— За начало удачной карьеры?

Андрей кивнул, сделал большой глоток, блаженно улыбнулся, прикрыл глаза и мягко опустился на пол.

«Спасибо, Андрей. Ты меня сегодня очень выручил».

Я подтащила ящик ближе к бесчувственному телу, открыла замки и откинула крышку. Вот она: такка. Чёрная орхидея безошибочно определила, где находится жертва и потянулась рыльцем к молодому, полному горячей крови телу.

***

Спустя четыре часа Садовник и Марина сидели у меня в гостиной. Садовник был вымыт и одет в костюм. И то, и другое случается с ним редко, приблизительно раз в год. Марина была трезва и свежа. Это с ней случается гораздо чаще, но всё равно в свете сегодняшнего утра было удивительно. Она была немного зеленовата от обилия никотина, которым она пыталась успокоить то ли нервы, то ли совесть.

Стервятники, приехали за два часа до аукциона «проследить, чтобы я вела себя как послушная девочка». Садовник привёз двух грузчиков, которые весь мой товар, кроме такки погрузили в его грузовик. Такку я повезу сама в ручной клади. Голодную кровожадную такку. Садовник боится, Марина брезгует.

Мне больше не стоит тянуть время. В последний раз проверив, всё ли в порядке, я вышла из дома и поднялась наверх в теплицу.

Тела студента на полу не было. Этого не может быть! Я своими глазами видела, когда уходила… Но так и есть, такка грустно покачивала бутоном. Готова поклясться своей теплицей, это растение никогда не пробовало человеческой крови. Я подошла со стороны крышки и захлопнула ящик. Спокойно! Главное, не терять самообладания.

Но это были не все сюрпризы. Со стороны дома послышался грохот. Осторожно

выглянув в окно я увидела группу мужчин, одетых в синие плащи с изображением змеи и давешнего студента, ломающего мою входную дверь с воплем:

«Межвариабельная миграционная инспекция, старший Инквизитор Алебастр! Предъявите документы!».

Я тихонько сползла с подоконника, пробралась в машину и включила зажигание. Картонная фальш-панель гаража, прикрывавшая мой потайной «параноидальный» выезд в лес, хоть и выглядела как настоящая кирпичная кладка — никоим образом не могла составить хоть сколько-нибудь серьёзное препятствие моему кроссоверу. Люди и нелюди на улице были слишком заняты, чтобы расслышать тихое бормотание мотора.

Через несколько километра я почувствовала лёгкое дежа-вю: я снова была свободна, бедна и у меня в багажнике в металлическом ящике чуть слышно поскребывалась такка.