Цвет мантии

Осенний лес, умытый коротким ночным дождиком, сверкал и переливался разноцветной листвой деревьев и раскатившимися по траве, словно из порванного ожерелья, редкими яркими бусинами брусники и поздней голубики. В янтарном пламени крон кисти рябины рдели, как раскалённые угли. Из травы то тут, то там выглядывали любопытные шляпки грибов: скромников белых или подберёзовиков и зазнаек-щёголей пятнистых мухоморов. Неяркое сентябрьское солнышко, которое радужными звёздами вспыхивало в притаившихся каплях утренней росы, пока ещё робко разливало вокруг своё золотое тепло. Пахло сладкой густой сыростью последних дней бабьего лета.

— Красиво-то как! — крутя головой, зачарованно протянула топавшая по лесной тропинке маленькая девчушка лет семи от роду. Чистые небесно-голубые глаза её под тонкими стрелками тёмных бровей выделялись на загорелом личике и ещё больше оттенялись тёмно-каштановыми прядками пушистых волос, выбившихся из-под косынки. — Вилька! — малышка слегка потрясла сжимавшую её ладонь руку идущей рядом девочки постарше. — Ну, скажи, что красиво!

— Красиво-красиво… — пробормотала та и нахмурила пшеничные брови, напряжённо прислушиваясь к звукам леса.

— Ой, Виль, — снова потянула её назад маленькая ручка, — смотри: голубичник! Давай остановимся, поедим!

Старшая девочка бросила быстрый взгляд на мелькнувшую рядом с тропинкой ягодную поляну, но не остановилась, а торопливо повела свою маленькую спутницу дальше. Странное предчувствие подгоняло её.

— Подожди, Ма́ря, не до того сейчас. Вот глянем быстренько, что там за лесом, и вернёмся ненадолго за твоей голубикой.

— Так ведь там же школа! — удивилась малышка, но Вилька осталась непреклонна, хмурясь всё больше и больше:

— Конечно, школа. Большая красивая школа чародеев. Говорят, что очень большая…

— А если нашу голубику кто-нибудь другой найдёт и всю съест? — провожая взглядом скрывающуюся за деревьями поляну, с сожалением спросила Марька.

— Не беда, лес большой. Побродим немного, не заблудимся.

— Ну, ладно, — согласилась девочка. Но вдруг жалобно спросила: — Виль, а вдруг меня не возьмут в эту самую школу? Вдруг я им не понравлюсь?

— Марьяна, не говори глупости! — отмахнулась старшая, напряжённо вглядываясь в едва наметившийся за деревьями край леса. — У тебя же по жилам вместо крови и то кровяной отвар бегает.

Малышка снова заулыбалась и огляделась вокруг:

— Всё-таки как красиво! Прямо как на лотке с бусами на большой ярмарке!.. Ой!

Лесная тропа внезапно кончилась, и деревья расступились в стороны, выпуская девочек на широкую луговину, также огороженную с дальнего края разноцветной осенней стеной. Ближе к лесу жались друг к другу небольшие домики неизвестного селения. По виду оно никак не походило на каменные строения Школы высокого чародейства, куда, собственно, и направлялись девочки, застывшие теперь в изумлении на опушке.

— Виля, а это что? — растерянно пролепетала младшая, не сводя огромных испуганно-удивлённых глаз с крытых дранкой крыш, подставивших старые скаты под тёплые лучи выползшего из-за деревьев солнца. Голос её дрогнул. — Мы что — заблудились?

— Не реви! — одёрнула её Вилька. — Просто где-то тропинкой ошиблись.

— Лучше бы нас мой папка до самой школы довёл…

— Лучше, — согласилась с маленькой Вилька. — Но ты же слышала, что ему сказали на заставе: во владения чародеев простым людям въезжать запрещено. Поэтому с тобой иду я.

Она положила на траву небольшой узелок, который несла в свободной руке, стянула с головы и перевязала косынку, тщательно заправив под неё тяжёлые русые волосы, заплетённые в толстую косу. При этом взгляд голубых глаз, почти таких же, как и у Марьки, только чуть темнее, но на таком же чистом загорелом лице, не отрывался от невесть откуда взявшейся здесь деревеньки.

— Пойдём, спросим, куда это мы забрели, — беря малышку за руку и подхватывая свой узелок, сказала Вилька и направилась к селению.

В деревеньке было необычно тихо. То есть из-за высоких заборов слышалось кудахтанье кур и негромкое посвистывание и кряканье уток, скрип и приглушённое хлопанье дверей, кое-где даже угадывались шаркающие звуки шагов. Но на широкой улице было совершенно пусто, будто попрятались все. Ни сплетничающих у колодца кумушек, ни играющих перед дворами детей или случайных прохожих — никого.

Вилька шла по деревенской улочке и всматривалась в заросли крапивы у заборов, словно что-то искала, но пройдя три или четыре дома, удивлённо остановилась посреди дороги, глядя по сторонам.

— И куда нам теперь? — подала голос не отстававшая от неё ни на шаг Марька.

— Не знаю.

— А тутошние тебе чего говорят?

Вилька передёрнула плечиками. Как объяснить маленькой девочке, что никаких «тутошних» здесь нет, то есть она их попросту не находит? Ни любопытных взглядов домовых на крышах, ни едва уловимого движения призаборных бурьянов, в которых должны были бы затаиться дворовы́е, настороженно рассматривая пусть и маленьких, но чужаков. Все обитатели невидимого мира будто вымерли ещё около того приметного голубичника. Да так, что и «искать» резона нет. Словно кто-то незримый вдруг начисто срезал и без того редкий дар маленькой Виле́и из Ко́лтовки.

Но пугать Марьку раньше времени не хотелось, поэтому Вилька секунду поколебалась, направилась к ближайшему дому и постучалась в калитку:

— День добрый! — взлетел над забором её звонкий голос.

По ту сторону ограды раздались торопливые шаги, потом лязгнула щеколда и калитка приоткрылась.

— Ой, девоньки, а вы-то откуда здесь? — Со двора на них смотрела темноглазая опрятно одетая женщина. — Тоже, никак, заблудились? — Девочки переглянулись, но ответить не успели. — Заходите-заходите. Нечего у ворот топтаться. — Она поманила их рукой и направилась в дом. — Пойдёмте, я вас хоть молочком напою.

— А мы что — не первые? — неуверенно замерев у прикрытой створы, озадаченно спросила Вилька.

— Ну, да. Вот прямо перед вами ещё один странник в ворота постучал. И тоже, как вы, мале́ц ещё. Говорит, с пути сбился… А чего встали-то? Проходите в дом! И не бойтесь вы! Чай, не съем я вас! — Женщина улыбнулась и скрылась в сенях.

Вилька быстро осмотрелась, задержала взгляд на пушистом сером коте, дремавшем на завалинке рядом с крыльцом, надеясь распознать в нём здешнего охранителя дома. Но мурлыка даже глаз не приоткрыл, чтобы рассмотреть непрошенных гостей. Только ухом во сне недовольно дёрнул, прогоняя назойливую муху. Ни дать, ни взять — набалованный хозяйский увалень, но уж никак не маленький любопытный домовник, которому всё вокруг надо. Тот бы своих круглых светящихся даже днём глазёнок с пришлых вообще не сводил бы.

«Да, где ж они все?!»

Девочка с тревогой стряхнула с плеч побежавшие, было, мурашки и, кивнув головой Марьке, всё же последовала за хозяйкой.

Комнатка, куда из сеней провела их женщина, была небогатой, но чистой, и в ней уютно пахло дровяным теплом и травами. У окна за столом сидел мальчик с вьющимися до плеч белокурыми волосами, на вид по годам чуть больше Марьки, робко выглядывавшей из-за плеча старшей спутницы. В сравнении с простыми платьями и вязанными безрукавками девочек, одет он был гораздо добротнее. И на ногах у него были не лапоточки, а крепкие башмаки.

Первую минуту мальчишка, не стесняясь, таращился на вошедших, но потом, будто опомнившись, напустил на себя важный вид, приосанился и отвернулся к окну.

— Проходите, а я сейчас, — подтолкнула их к столу хозяйка и вышла обратно в сени.

Девочки присели на лавку с другой стороны стола, сняли безрукавки и косынки и тоже уставились в окно.

— Вы кто такие? — не выдержал первым мальчик.

— Мы из Колтовки. Это — Марьяна. Я — Вилея. А тебя как звать?

— Я — Божеслав из Бра́сета, сын главы купеческой гильдии. — Он надулся ещё больше, гордый тем, что переплюнул их происхождением. Всё-таки Брасет — это большой торговый город, а не какая-то там маленькая деревенька на берегу речки.

— Божик, что ли? — робко подала голос Марька, и её спутница, не сдержавшись, хихикнула в кулачок.

Мальчонка покраснел и, насупившись, снова отвернулся к окну. Вильке стало неловко.

— Прости, пожалуйста. Мы не хотели тебя обидеть.

— Когда я выучусь и стану великим чародеем, никто больше меня так не назовёт, — не глядя на девочек, тихо, но твёрдо пообещал тот.

— Так ты тоже в школу чародейства идёшь? — оживилась Вилька, а глаза Марьки загорелись навивным любопытством. — А что ты можешь?

Но Божеслав обиженно и высокомерно огрызнулся:

— Не ваше дело, деревенщина.

— Ну, как вы тут? — В комнату вошла хозяйка и, поставив на середину стола запотевшую крынку с молоком и три глиняных кружки, обвела взглядом хмурые лица детей. — Та-ак, а чего это вы не поделили? — вытирая руки о передник, спросила она, но никто не ответил. — А я чего задержалась-то? — попыталась женщина отвлечь их от ссоры. — Сейчас ещё один мальчонка в калитку стучал, рыженький такой, вихрастый, только странный немного, диковатый. Попросил немного молока и ушёл сразу же. Во двор входить отказался… На него ещё собака моя заворчала… Может, знаете его? — Ответом ей стало дружное, но молчаливое качание головами. — Ну, вот что, — упёрла она руки в бока, — в чужом доме ссору затевать — хозяев не уважать. Или вас родители не учили? — Дети снова опустили головы, на сей раз от стыда. — Нате-ка вот, угоститесь да под лакомство помиритесь. — Из белёной печи на стол перекочевала большая блинница. Женщина сняла с неё высокую крышку, и по комнате тут же разлился сладкий дразнящий запах печёных яблок. — Ешьте-ешьте, — подбодрила своих маленьких гостей хозяйка, — а я сейчас щи поставлю. Глядишь, может, мужики за полдень из лесу воротятся. Так я, как пообедаем, своего старшего сына пошлю вас проводить, куда надобно. А то негоже это — дети одни по чаще лесной ходят. И откуда вас только к нам занесло? — Она посмотрела на перепачканные распаренной яблочной мякотью мордашки и вздохнула.

— Ой, тётенька, нам бы в школу чародеев поскорее добраться, — слизывая с пальцев сладкий сок, сказала Вилька. — Вы нам расскажите, как, и мы сами дойдём.

Но женщина вдруг едва не выронила из рук длинную кочергу, которой собиралась разгрести угли в печи.

— Куда?!

Дети испуганно замерли, глядя на обомлевшую хозяйку. Во дворе вдруг громко взлаяла собака, отчего в комнате все вздрогнули. Потом девочка тихо повторила:

— В школу чародеев… Нам на заставе сказали, что до неё осталось меньше полдня пути по лесной дороге, а мы, видимо, где-то развилку пропустили и свернули не туда. Вот так к вам и попали.

— Ох, детки! — женщина покачала головой и присела на лавку у двери. — Да отсюда до вашей школы два дня добираться! Это вы не развилку пропустили! Это вам, горемыкам, подвезло в тайный капкан чародеев этих попасть. Они их сто лет назад понаставили, покуда от нашествия дикарей отбивались, а когда наш князь загнал супостатов обратно в их голые степи, собрать все так и не удосужились. Так и «захлопываются» каждый год один или два, перенося невезучих подальше от колдовских владений.

В наступившей тишине тихонько всхлипнула младшая, но Вилька сразу же обняла её за плечи и негромко проговорила, приглаживая тёмные завитки волос:

— Ничего, Маря, два дня — не две недели. Дойдём.

Она украдкой взглянула на Божеслава. Мальчишка, напряжённо выпрямив спину, смотрел в окно так, чтобы лица его видно не было. И девочка внезапно почувствовала к нему уважение: маленький, а держится. Молодец.

— Конечно, дойдёте, — поддержала её хозяйка, — а мы вас проводим. Чай, не на край света. Только… — Она чуть запнулась. — Подождать немного придётся. — И разведя руками, произнесла: — Беда у нас.

Гости снова присмирели и встревожено посмотрели на неё.

— Какая? — на правах старшей спросила Вилька.

— Дети у нас пропали, двое сорванцов. В лес ушли и не воротились. Второй день уже почитай всем селением ищем. Староста наш с ближними этой ночью домой не ворачивались.

— Да как же можно в своём ягоднике заблудиться? — удивилась Вилька.

Дома, в Колтовке, все окрестные светлые леса каждый ребёнок знал вдоль и поперёк и почитал, как кормильцев. А в глубокие чащобы ходили только взрослые охотники. Детям туда путь вообще заказан был. Но это дома…

— Если бы они просто по ягоды отправились. — Женщина тяжело вздохнула. — А то ведь клад пошли искать, олухи.

— Клад?! — теперь уже три пары глаз смотрели на неё с любопытством.

— Угу, клад. Волчий… У нас ходят слухи, что когда дикари с наших земель бежали, они где-то в наших краях своё награбленное добро спрятали. Но не закопали, потому как ни минуты на то у них не было, а свалили в какое-то старое волчье логово — и дело с концом. Поэтому и прозвание ему такое дали — волчий. И поди найди его теперь. За сто лет то логово, небось, десять раз уже осыпалось или вообще оплыло в болото, если рядом с топями находилось… А ещё говорят, что сторожить его ихний шаман остался. Якобы до тех пор, пока его господин за своим золотом не вернётся… Клад этот уже не раз искали. И не мальчишки, а мужики взрослые. И то не нашли. А тут… — Она промокнула глаза передником, а потом строго взглянула на детей. — Так что одних мы вас не отпустим. Придётся обождать. Нам и своей пропажи хватает, ещё и за вас грех на душу брать, не дай бог что случится.

С этими словами женщина прибрала со стола и вышла во двор.

— Виля, — тихо начала было Марька, но подружка опередила её с ответом:

— Я не могу.

— Почему? — растерялась малышка.

— Потому что, — буркнула Вилька и, опустив глаза, едва разборчиво пробормотала убитым голосом: — Я больше ничего не чувствую.

— Как это? — не поняла Марька.

— Вот так. Я никого здесь не слышу и не вижу. Ни единого «тутошнего», даже самого маленького домовёнка. Словно в голой степи стою. Да и то там, наверное, больше звуков будет.

— А ты что, с нечистью общаться можешь?! — услышав такое, поражённо воскликнул Божеслав, распахнув от изумления серые, как дождевая хмарь, глаза.

— Могла. Раньше. Теперь — нет.

— Виля, а как же… Юм? — покосившись на мальчишку, осторожно спросила маленькая.

— Не знаю. Вечер придёт — посмотрим.

Юм. Мальчишка-призрак, которого несколько лет назад Вилька забрала с пепелища в соседней с Колтовкой деревне. Растерянная, испуганная, одинокая, маленькая душа, которой девочка пообещала помощь и защиту, пока однажды не найдёт того, кто сможет отправить её на небо, в Светлые кущи. О том, что они могут больше никогда не увидеться, а значит, она нарушит данное обещание, Вилея старалась даже не думать. Слишком тяжело было осознавать своё бессилие и невольное предательство. Ведь сейчас она не чувствовала даже присутствие маленького духа.

— Виля, ну, давай хоть попробуем! Жалко ведь! Мамка их, наверное, убивается… — запричитала Марька, заглядывая подружке в лицо.

— И я с вами! — неожиданно заявил Божеслав, не дожидаясь её ответа. — Вдруг и клад этот их найдётся.

Вилька посмотрела на одного, на вторую, а затем покачала головой и твёрдо сказала:

— Значит так. МЫ никуда не идём. Пойду я одна… то есть… не одна, — она на миг запнулась, — а, наверное, со взрослыми пойду… если возьмут…

— Но!..

— Потому что если я не смогу услышать ни лесных духов, ни… вообще никого, то найти их по-другому будет точно невозможно. А таскать по незнакомому лесу ещё и вас двоих — это уж нет, обойдётесь. Так что вы оба остаётесь здесь и ждёте моего возвращения.

— А если им помощь нужна лекарская?! — запальчиво подскочила Марька.

— Да их, скорее всего, и в живых уже нет! Волки задрали! — в тон ей ответила старшая.

— А если нет ещё?!

— Тогда я пришлю за тобой Юма, и он сам приведёт тебя ко мне, одну, — недобро сощурившись, с угрозой в голосе пообещала Вилька. По непонятным ей причинам малышка до дрожи боялась этого маленького невидимого проказника, и припугнуть её можно было только им.

— А кто такой Юм? — встрял Божеслав, но девочки не обратили на него внимание, а Марька вдруг побледнела, однако лишь молча кивнула, соглашаясь.

— О-о-о! — простонала Вилька и уронила голову на стол.

Маленькая Марьяна хоть и владела незаурядным для своего возраста целительским даром, но всё равно брать её с собой в незнакомую, полную опасностей чащу Вилее ох как не хотелось.

Ближе к вечеру в деревню вернулись усталые, хмурые охотники, обследовавшие окрестности в поисках пропавших мальчишек. Вернулись ни с чем.

Впереди шёл высокий мужчина. Его тёмные волосы были густо побиты сединой, но изуродовать старостью тело время пока ещё не успело. Сторонний наблюдатель сказал бы, что он был не столько охотником, сколько воином. И не из последних.

На шаг позади него, старательно скрывая хромоту, следовал юноша, являвший собой зеркальное отражение первого. Только отражение то было лет на тридцать моложе. Однако его хромота и объяснила, почему мужчины вернулись засветло.

— …возьмём немного и завтра на рассвете выходим снова, — на ходу негромко говорил седой, чуть обернувшись, чтобы тот, кто шёл следом, его слышал. — Если к тому времени не оправишься, уйдём без тебя. — Услышав такое, молодой на мгновенье замедлил шаг, но промолчал. — Нужно найти их до того, как… — В этот момент взгляд мужчины задержался на замерших у калитки чужих детях. Он остановился и спросил, взглянув на стоящую тут же приютившую их женщину: — Опять? — Она кивнула, и мужчина раздражённо дёрнул уголком рта, — Проклятые магики! Своих забот нам мало было!..

Дети вжали головы в плечи, провожая его испуганными взглядами, но над ними тут же зазвучал тихий успокаивающий голос их хозяйки:

— Не бойтесь, это староста наш. Он вас не обидит. Просто беда его к земле гнёт. А чародеев и прочих там чудодеев он не очень жалует. И сын его тоже…

— Почему? — пискнула Марька, просебя, наверное, уже прикидывавшая, чем за ночь можно было бы излечить ногу юноши. Но женщина только вздохнула в ответ:

— Давняя история…

Вилька поёжилась, сжимая в руке ладошку сразу же притихшей подружки, и решила: «Значит, всё-таки попробую сама…»

Чуть позже она отпросилась у приютившей их хозяйки добежать до края леса.

— Зачем тебе? — удивилась та.

— Ой, а я, кажется, мамин оберег потеряла. Наверное, когда на опушку вышли, косынкой сдёрнула, — и девочка показала женщине пустую дырочку в мочке ушка.

Дойдя до окраины леса, Вилька остановилась, глубоко выдохнула, закрыла глаза и, поклонившись до земли, несколько раз негромко позвала:

— Дедушка Лесовой!

Одетые в осенние уборы деревья замерли перед ней стройным войском, едва шевеля яркой листвой. Птицы продолжали хлопотать и перекликаться друг с другом, пока ночная мгла ещё не укрыла землю сонной тишиной. Но ни сам лесной хозяин, ни его смешливые подружки берегини так и не показались, не откликнулись на зов. На сердце стало неспокойно.

Побродив по опушке, пока солнце не скрылось за вершинами деревьев, выпуская на волю первые прозрачные сумерки, Вилея заглянула в их глубину и, предчувствуя недоброе, спросила:

— Юм, ты здесь?

И снова тишина. Тонкий мир закрылся от неё, забрав с собой некогда подаренное. Видимо, навсегда.

Чуть не плача от горечи утраты, девочка закрыла лицо руками и опустилась на колени. И вдруг за спиной ей послышалась негромкая возня. Как будто кто-то неосторожно схватился за слабую ветку и чуть было не скатился по склону неглубокого овражка, в нескольких шагах позади неё разделявшего лесные владения и луговину.

От возмущения Вилька даже на минутку позабыла о своей беде.

— Ах, ты ж!.. А ну, выходи! — воскликнула она, резко вскакивая на ноги.

Спустя мгновенье над краем овражка показалась темноволосая головка. А следом ещё одна, белокурая.

— Так вы оба здесь?! — Вильке хотелось реветь от обиды. — Что вы тут делаете? Я же вам велела сидеть в деревне! — Маленькие ослушники выбрались на ровное место и теперь стояли перед ней, повесив носы. — Кто вас отпустил? Вы что — сбежали?

— Ну… Не совсем, — покачала головой Марька. — Нас никто не держал. Мы… как бы это сказать… под шумок ушли. — И она махнула рукой в сторону деревни.

— Что значит — под шумок? — непонимающе повторила Вилька и, взглянув в указанном направлении, закрыла рот руками.

— Это всё он! — на всякий случай отодвинулась от Божеслава Марька.

Где-то в середине деревеньки над крышами домов поднимался густой дым горящего строения. Что ж, теперь, по крайней мере, стало известно, каким даром обладает мальчишка.

Божеслав поймал не предвещающий ничего хорошего взгляд старшей девочки и, испуганно втянув голову в плечи, быстро затараторил:

— Да это сарай пустой! Он уже почти развалился весь! Я проверил! Его всё равно ломать собирались! Или собрались бы года через два! Я его оградил со всех сторон! Огонь дальше никуда не пойдёт! Я такое заклинание уже много раз делал!

— Что, когда сараи чужие жёг?!

— Нет! Когда костёр в лесу разводил!

— Да ты совсем ума лишился! Марш обратно! Живо! И ты тоже! — Вилея аж ногой топнула с досады. Но бедовая парочка, упрямо нахохлившись, не двинулась с места, и Марьяна твёрдо заявила:

— Мы с тобой пойдём.

Вилька хотела уже махнуть на всё рукой и сама пойти обратно в селение, наплевав на все поиски, как вдруг в голове её короткой болью вспыхнул знакомый испуганный голос малыша-Юма:

«Виля!»

Резко обернувшись, она оглядела сгущающуюся в лесу темноту, силясь увидеть в ней тусклое свечение маленького призрака. Вот справа за деревьями мелькнул слабый всполох.

«Виля, осторожно!»

Неярко светящийся сгусток белёсого тумана приблизился к ней и дохнул в лицо холодом. Из глубины полупрозрачной мглы на Вильку взглянули огромные пепельные глаза.

Девочка почувствовала, как тяжёлый камень скатился с сердца. Слышит! Она его слышит! И видит!

Но тут всё вокруг смолкло. Лес наполнился необъяснимой жутью, которая уже через секунду переродилась в заунывный низкий вой.

— Что это? — в наступившей следом тишине громом прозвучал вопрос Божеслава. — Волки, что ль?

— Не-а… Волки по-другому поют… — дрогнувшим голосом ответила ему Марька, взглянув на подругу. Маленькая не могла видеть то же, что и Вилька, но уже догадалась, что та не просто так в никуда таращится.

Юм же, услышав вой, сразу обернулся к лесу и, будто бы загораживая собой Вилею, ярко вспыхнул. Но неожиданно его свет окутала невесть откуда взявшаяся невидимая сеть. Она начала быстро сжиматься, становясь всё меньше и меньше и комкая внутри себя «тело» испуганного призрака.

«Виля!!!» — успел пискнуть малыш и исчез.

У девочки душа ушла в пятки.

— Вы — домой! — бросила она сорванцам и стремглав кинулась в чащу, но те переглянулись и припустили следом.

— Юм! — учащённо дыша, крикнула Вилька, когда лес окончательно сомкнулся за её спиной, спрятав в сумерках даже напоминание о близости своей окраины. Малыша нигде не было. — Юм!!! Где ты?!!! — ещё громче закричала она, тщетно оглядываясь по сторонам. За спиной, треща ломаемыми на бегу ветками, продирались сквозь заросли ежевики Марьяна и Божеслав. — Я вам что сказала?.. — Напустилась, было, на них Вилька и вдруг замолчала, глядя поверх детских голов.

Чуть в стороне на завалившемся стволе старой берёзы сидела большая рыжая в крапину кошка. Куцый хвост и пушистые кисточки на кончиках ушей, с трудом, но пока что различаемые на фоне погружающихся в ночь золотистых крон, подсказали Вильке и обернувшимся следом за её взглядом малышам, кем является их хозяйка.

Крупная рысь не сводя глаз с детей, бесшумно спрыгнула на землю. Потом сделала несколько нерешительных шагов вглубь леса и, обернувшись, звонко мявкнула и замерла на месте.

— По-моему, она зовёт нас за собой, — громким шёпотом произнёс Божеслав.

Издав короткий урчащий звук, хищница прыгнула в густые заросли подлеска и исчезла.

— Эй! — тут же окликнула её Марька, раздосадованная тем, что пушистая красавица так быстро сбежала. Но с другой стороны стены из кустарника снова раздался громкий утробный зов. — За ней! — сразу же ринулась следом девочка, но Вилька поймала её за рукав:

— Стой! Куда ты?

— Туда! Вдруг ей наша помощь нужна?

— Да мы себе здесь ноги переломает, когда солнце сядет! — возмутилась старшая, но, посмотрев в насупленное личико Марьяны, поняла, что этот спор она уже проиграла. Чтоб малышка оставила бедную котю без помощи? Да никогда! Её отсюда теперь только волоком утащить можно было. Вместе с парой ближайших берёзок, за которые та будет цепляться.

Вилея обернулась к Божеславу:

— Ты ещё что-нибудь умеешь, поджигатель сараев?

Вместо ответа, мальчишка подхватил с земли какую-то палку и несколько раз дунул на неё. С четвёртого раза от верхнего конца ветки заструился тонкий дымок, и она вспыхнула, ярко озарив светом окружающий детей лес.

— Огонь оградить не забудь, — напомнила Вилька, потом забрала у Божеслава факел и, пробормотав: «Боги, что ж нам сегодня так везёт-то?..», бросилась за рысью. Что-то подсказывало ей, что зверь хотел показать им нечто очень важное. И это сейчас было даже важнее, чем маленький призрак, при мысли о котором кто-то невидимый словно шептал ей на ухо: «Всё хорошо… Всё хорошо…» И она верила этому шёпоту, не в силах сопротивляться.

Они долго почти бегом пробирались, а вскоре и продирались сквозь подлесок и нетронутый деревенскими бурелом. Уже давно стемнело, когда в круг света попал, наконец, не кончик рысьего хвоста, а весь зверь целиком. Он сидел на небольшой поляне возле исполинского ствола гнилого поваленного временем дерева и довольно жмурился на пламя. Дети с облегчением застонали и повалились с ног.

— Ну, и куда ты нас привёл? — с трудом переводя дыхание, сидя на коленях, просипела Вилька. Рысь сразу же принялась разрывать дёрн под боком погибшего дерева. Дети озадачено переглянулись. И вдруг услышали доносящийся из-под земли едва различимый голос:

— Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь!

— Эй! Вы кто? И что там делаете? — закричала Марька в неширокую щель между древесным боком и краем оказавшейся прямо под ним ямы.

— Это те горе-кладоискатели, которых разыскивают в деревне, — прозвучал за спинами склонившихся над щелью детей незнакомый мальчишечий немного хрипловатый голос. Взвизгнув от неожиданности, дети подскочили на месте.

— А ты кто такой?! — испуганно пролепетала Вилька, загораживая собой малышей.

— Корс, — спокойно ответил мальчишка.

— А…

— Я вас сюда привёл.

— Так ты что — оборотень?! — аж подпрыгнул от своей догадки и от восторга Божеслав.

— Волхв-перевёртыш.

Теперь, когда страх от внезапного появления мальчишки прошёл, в свете горящего зачарованным огнём факела Вилька смогла его разглядеть.

Корс был постарше Марьки. Взъерошенные тёмно-рыжие волосы оттенком очень напоминали мех пятнистого зверя, за которым они совсем недавно спешили сквозь ночной лес. Глядя на них, ещё приходило в голову странное сравнение: «волосы цвета осени». Большие карие, как спелые вишни глаза не очень вязались с обликом рыси, но взгляд их всё-таки был такой же настороженный и одновременно смелый. На нём была странная — дикая, что ли — одежда: кожаные штаны и меховая безрукавка, а ноги были и вовсе босые.

— Слушайте, мне, вообще-то, помощь ваша нужна, — напомнил мальчишка и кивнул на заваленную яму. — Они там уже несколько дней сидят. И судя по запаху, один из них ранен. Может, господа будущие чародеи поторопятся и сделают что-нибудь? Я один это брёвнышко с места не сдвину.

Дети замерли от удивления.

— А как ты узнал?

— А как кошка узнаёт о мышах в подвале?.. — пожал он плечами и насмешливо взглянул на Божеслава. — Ну, что, попробуешь… Божик?

Тот, встрепенувшись, вдруг обиженно выкрикнул:

— Я не Божик!

Кулачок белоголового рванулся вперёд, но до Корса ему было не достать. Однако резкий шум, словно от порыва ветра, вдруг прошил тишину. Рыжий отлетел назад и врезался спиной в стоящую позади берёзу.

— Что это было? — растерянно замерев, произнёс Божеслав одними губами. Корс поднялся на ноги, отряхнулся и потёр ушибленную поясницу.

— Ну, наконец-то… А сильнее можешь? — Он посмотрел на восхищённо-перепуганных девочек и, предугадывая их вопросы, сказал: — Сила перевёртышей в основном в том, что мы видим, слышим и чувствуем намного больше остальных людей. От него не пахнет жаром — огонь не его врождённая сила. Но у него запах свободы — он пахнет небом и ветром. Это учуял мой нос. — Корс улыбнулся, касаясь пальцем кончика носа. — И если он очень постарается, то, благодаря ему, мы спасём пленников из этого капкана.

Божеслав был упрямым и старательным мальчиком. С двадцатого раза ему снова удалось поймать в свои руки ветер, а после, бог знает с какого — отодвинуть накрывшее яму дерево ровно настолько, чтобы в увеличившуюся щель смог пролезть гибкий, как кошка, Корс. Рыжий мальчишка оказался очень запасливым: у него даже верёвка нашлась, с помощью которой из нечаянной западни и были извлечены двое грязных ребят. Один из них был без сознания и бредил, и Вилька подтолкнула к нему замешкавшуюся маленькую целительницу. Та сразу положила ладонь себе на бок, где обычно висел маленький полотняный кошель с травками, которые Марька всегда собирала просто так, не думая, вместо букетика в пять былинок, а потом всегда оказывалось, что маленькая ручка каким-то чудом выудила из полевого или лесного разнотравья какой-нибудь болегон или затвор-траву.

— Ой! — вдруг вскрикнула девочка и замерла, широко открытыми глазами глядя на старшую подругу.

— Что случилось?! — Вилька посмотрела на пустую ладонь малышки и сразу всё поняла. Кошеля на месте не было.

— Виля, я не нарочно! — всхлипнула маленькая. — Я его на крыльце у той женщины позабыла. Случайно. От удивления. Когда Божик сарай поджёг. — И опустила личико, вытирая ладошками побежавшие по щекам слёзы.

Вилька про себя снова пообещала при первом же удобном случае устроить мальчишке хорошую взбучку и тут же обняла Марю за плечи.

— Ну-ну, ничего страшного. Подумаешь — травок нет. Мы сейчас другие найдём. — Она огляделась по сторонам и поправила сама себя: — Хотя, нет, не найдём. Темно слишком… — Затихшая было, малышка в её руках заревела почти в голос. — Нет-нет! Не плачь! Послушай меня, Маря, послушай! — Девочка заглянула в заплаканные глаза маленькой целительницы. — Мы не обойдёмся без тебя. Он не обойдётся. — Она кивнула на бледного мальчугана, с закрытыми глазами вытянувшегося рядом и постанывавшего в забытьи. — Прошу тебя! Я же знаю: ты ведь и без травок справишься.

Марька, всхлипывая, затрясла головой, но внезапно раздался хриплый голос второго из спасённых ими ребят:

— Пожалуйста, помогите ему. Он здесь из-за меня. Это ведь я его подбил. И если с ним что случится…

— Маря, — снова позвала её Вилька. — Если бы такое случилось со мной, что бы ты сделала?

— Поменялась бы с тобой местами, — тут же, не раздумывая, выпалила малышка. И Вилея знала, что с неё бы сталось. Она бы действительно смогла. Поэтому девочка сразу же протестующее замотала головой.

— Нет, ну, так уж совсем-то не надо… Нам бы как-нибудь его в деревню доставить. Чтобы он дорогу перенёс. А там или твои травки найдём, или местному знахарю его передадим.

— А вдруг у меня не получится? — жалобно хлюпнула носом Марька. И старшая ободряюще ей улыбнулась.

— Получится! Я знаю: обязательно получится! Нужно только постараться!

Марька судорожно вздохнула, вытерла кулачками глаза и, ещё раз взглянув на подругу, придвинулась поближе к тяжело дышащему мальчишке. Все замерли, но целительница неожиданно твёрдо буркнула:

— Не смотрите.

Разочарованно отвернувшись, дети погрузились в ожидание.

Как и что она делала, Марьяна сама толком не понимала. Просто иногда она с такой силой желала чего-нибудь — например, немедленного срастания нечаянно подсечённой косой ноги Вильки или прекращения болотной лихорадки у младшего братика прошлой осенью, — что желание её исполнялось само собой. Правда, почему-то это срабатывало только тогда, когда дело касалось недугов или серьёзных ран. И как бы она не старалась, а нажелать себе целый кулёк сахарных крендельков у девочки никогда не получалось.

Спустя несколько минут дети заметили, что стоны бредившего мальчишки прекратились.

— Не вытянула!.. — обернувшись, тихо воскликнул Божеслав и затаил дыхание, но тут же схватил несильную затрещину от рыжего Корса.

— Думай, что говоришь!

— А чего?! — обиженно набычился на него белоголовый.

— Если будешь отовсюду только плохого всегда ждать, то никогда ничего хорошего у тебя не получится, — объяснил тот. — Так мой отец говорил.

Тем временем Вилька посмотрела на исцелённого. Мальчишка спокойно и ровно дышал во сне, и восковая бледность его лица сменилась обычной бледностью сильно утомлённого человека. Сидевшая рядом Марька вытирала тыльной стороной ладони мокрый лоб, а личико у неё напротив было розовым, словно от натуги. Вилька молча обняла маленькую за плечи.

— Слышь? — раздался у неё над ухом смущённый голос Корса. — У меня тут… это… молоко есть. — И он протянул ей небольшую флягу.

Осторожно влив немного молока в рот с трудом пришедшему в себя мальчонке и разделив остальное между двумя младшими детьми и вторым найдёнышем, Вилька вернула рыжему пустой сосуд. Тот потряс его с сожалением, слушая пустоту внутри, и спрятал на пояс под безрукавку.

И вдруг Вилея почувствовала, как глубоко внутри неё неожиданно родилась и стремительно накрыла её с головой волна необъяснимой тревоги. Шевелящаяся, будто живая, заставляющая вздрагивать и переминаться с ноги на ногу, она вызывала почти непреодолимое желание немедленно бежать с этого места. Глаза девочки с тревогой обежали приютившую их поляну и внезапно споткнулись на огромном стволе поваленного дерева. Словно ожидая чего-то. В какой-то миг ей показалось, что ночная тьма за пределами круга, очерченного зачарованным огнём лежащего на траве факела, шевельнулась, и по спине у девочки побежали мурашки. Там точно кто-то был. Или что-то? «Юм?..» — неуверенно позвала Вилька, но ответа не последовало. Тогда она прикрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь успокоить встрепенувшееся сердце и сосредоточиться. Когда память нарисовала перед сомкнутыми веками девочки кусочек леса со старым стволом на земле, она беззвучно сказала неведомому: «Я тебя вижу».

Это был самый обычный наговор. Вилька иногда накладывала его на смешливых русалок, когда те, забавы ради, таскали на речке из её корзины бельё и прятались вместе с ним то в камышах, то в омутах. Никакого вреда зеленовласым красавицам оно не причиняло, а просто выводило их, словно мать за руку, на свет божий. Проказницы для вида, конечно, надували губки, мол, испортила им всю игру, да и кому понравится, когда тебя из укромного местечка волокут пред очи человечьи. Но по-настоящему на девочку никогда не обижались. Сами же, всё-таки, виноваты.

Вот и сейчас Вилея хотела только взглянуть на того, кто так недобро, как ей казалось, разглядывал их из-за ночной завесы. Но лесная темнота вдруг резко оттолкнула её порывом ледяного ветра.

— Как-то мне… неспокойно… — неожиданно прозвучал рядом напряжённый голос Корса.

Девочка оглянулась на перевёртыша. Подобравшись, будто кот перед прыжком, мальчишка смотрел по сторонам, и глаза у него изменились. В них появилось что-то нечеловеческое. Был бы в зверином облике, наверное, и шерсть бы дыбом поднял, и когти выпустил.

Вилея подумала, что «неспокойно» — это не то слово. Потому что то, что скрывалось во тьме леса, было непросто жителем тонкого мира. Оно было мёртвым — теперь она это точно знала, — но не таким, как маленький Юм. Прячущемуся за пределами света созданию что-то было нужно от живых детей, сияющих теплом, словно маленькие солнышки. А иначе зачем таиться во тьме, выжидая, словно охотник? И вдруг совсем рядом, буквально над самым ухом девочки, раздался низкий, парализующий жутью вой. Тот самый, который она уже слышала — сколько: час? два часа? три? — назад.

Вилька подпрыгнула от неожиданности, развернулась лицом к поваленному дереву и попятилась, нечаянно наступив на лапу подвернувшейся под ноги рыси. Перекинувшийся Корс коротко мявкнул — то ли о боли, то ли от возмущения — и зашипел, оскалив клыки и прижав к голове уши. Перевёртыш готовился к бою. Почти сразу же кто-то сзади схватил Вилею за безрукавку. Девочка обернулась и увидела бледное испуганное личико Марьки. Божеслав застыл на месте чуть поодаль. Пригнувшись к земле и не зная, куда бежать, он крутил головой, выпучив глаза от страха. А деревенский мальчишка — тот, который был на ногах — медленно отступал в сторону зарослей, явно намереваясь из последних сил припустить через ночь куда глаза глядят.

— Корс! Держи их! — крикнула Вилька и сильно толкнула его в сторону ребят, похолодев от мысли, что потом придётся ещё и этих двоих искать по всему лесу. Нет, с перевёртышем это, конечно, было бы в разы проще, но даже такая возможность всё равно не радовала.

Холодный ветер коснулся невидимой ладонью затылка девочки, и Вилея вновь взглянула на лежащее на земле старое дерево. Краем глаза она заметила, как, чуть замешкавшись, пятнистая рысь рыжей молнией метнулась куда-то в сторону, и оттуда же донёсся придушенный вскрик и чьё-то возмущённое бормотание. «Надеюсь, не сбежал», — подумала Вилька и замерла, не сводя взгляда с громадного чёрного волка, который неспеша, словно смола, перетекал через поваленный древесный ствол.

Зверь не отбрасывал тени, и от него не пахло псиной. Только холодом и смертью. Угольная шкура виделась клубами чёрного дыма, в глубине которого туманно поблёскивало странное ожерелье, собранное, казалось, из маленьких косточек. Волк приближался к Вилее, также не отрывая от неё огненно-красных, замораживающих ужасом глаз. Наговор вёл его к позвавшей девочке, сокращая и без того небольшое расстояние между ними.

За спиной у Вильки стало вдруг тихо-тихо, а потом в этой тишине оглушающе судорожно всхлипнула Марьяна и коротко и тоскливо взвыла рысь. Вилея, не оглядываясь, наощупь положила руку на голову младшей девочки и почувствовала бьющую её дрожь. А потом поняла, что малышка неотрывно смотрит туда же, куда и она.

— Маря? — испуганно позвала Вилька. — Маря, всё хорошо? — Трясясь всем телом, маленькая медленно качнула головой. — Ты это видишь? — тревога старшей смешалась с удивлением, когда головка под её ладонью кивнула. И следом раздался тихий голос Божеслава:

— Это все видят…

Все видят…

О таком раньше никто не слышал. Призраки — бестелесны, и умение видеть их — это редкий дар — или для кого-то проклятье. Им, в отличие от других обитателей невидимого мира, и прятаться от чужих глаз не нужно. И хотя появлялись они нечасто, однако если всё-таки появлялись, то с этими проказниками лучше было постараться поладить — жизнь спокойней будет. Или же — самый лучший выход — отправить на другую сторону, на небеса. Потому что их присутствие можно было очень даже почувствовать.

Духи умерших обычно были беззащитны и безобидны, как Юм. Такие как правило оставались рядом с местом своей гибели, если их, конечно, не пожалеть и не увести с собой. Встречались и зловредные призраки. Они были иносторонним продолжением жизни сварливых и вечно всем недовольных людей, и в посмертии их характер — увы! — не менялся.

Но никто никогда раньше не слышала о звериных призраках, видимых человеку.

Вилька уже не единожды раскаялась, что решила «позвать» неизвестно чего неизвестно откуда, хоть уже начала догадываться, откуда здесь взялась эта нечисть. Волчий — так назвала женщина злосчастный клад, который не давал жить спокойно маленьким деревенским кладоискателям. И, несмотря на то, что сам клад они так и не нашли, зато, видимо, случайно наткнулись на его уже давно почившего хранителя. И тот был явно не рад встрече.

Волк приблизился вплотную к девочке и жутко оскалил зубы, словно улыбнулся могильным холодом ей в лицо. Виля знала: обычные призраки убить не могут, разве только напугать до смерти. Однако что-то в этом звере подсказывало ей, что это чудовище сожрёт её сердце и даже не поперхнётся.

— Нам от тебя ничего не нужно, — на всякий случай негромко сказала она чёрному призраку. Но тот глухо зарычал в ответ и неожиданно клацнул зубами перед самым её носом.

Девочка крепко зажмурилась и, кажется, даже перестала дышать от сковавшего её ужаса. Голова Марьяны ткнулась ей в бок, и почти сразу Вилька даже через безрукавку почувствовала тепло её частого испуганного дыхания. Дрожа всем телом, маленькая пыталась спрятаться в её руках от нависшего над ними ужаса.

Сейчас этот волк был для Вилеи совершенно настоящим, потому что мог растерзать и её, и увязавшуюся за ней малышню. Сбежать смог бы, наверное, только Корс, и девочка не была уверена, что перевёртыш её послушался и сделал самую большую глупость в своей жизни. И, наверное, самую последнюю. Ещё и другим не дал шанса на спасение. Вильке стало совсем тоскливо. И ведь всё из-за какого-то лесного пса! Даже не из плоти и крови! Пусть когда-то он, может быть, и был человеком, но теперь-то он собака!.. Неживая, но собака!.. Собака…

Вилька вдруг тихо и быстро заговорила, повторяя словно заклинание:

— Хорошая собачка. Хороший пёсик. Хорошая собачка. Хороший пёсик… — Пальцы её при этом стремительно расплетали тугую русую косу.

Несколько мгновений призрак озадаченно наблюдал за этой странной картиной, потом тряхнул головой и собрался уже броситься на странного человеческого щенка. Но тот вдруг сам шагнул ему навстречу и будто обнял его за чёрную клубящуюся шею. На миг зверь застыл, будто замороженный, а потом неожиданно бесшумно лопнул и разлетелся обрывками ледяного тумана, сразу же растаявшего в ночном воздухе.

Вилея растерянно смотрела на пустое место перед собой. В её руках в свете факела чуть поблёскивал длинный русый волос, соединённый за концы в большую петлю. Волка-призрака нигде не было.

Девочка опустилась на траву. От усталости и пережитого страха не хотелось двигаться. После ледяного дыхания призрака руки Марьяны, обнявшие её за шею, показались нестерпимо горячими.

— Что, и это всё? — раздался в тишине разочарованный и чуть напряжённый голос Божеслава.

Вилька оглянулась. В другое время она покатилась бы по траве со смеху, но сейчас сил хватило только на улыбку.

На краю поляны на траве, прижав к голове уши с пушистыми кисточками и закрыв морду передней лапой, распласталась большая пятнистая кошка с куцым хвостом. Из-под её мехового брюха торчали грязные, босые мальчишечьи ноги, а вторая передняя лапа крепко прижимала к земле Божеслава. Тот в свою очередь старательно выворачивал шею, пытаясь разглядеть, что же там происходит, около поваленного дерева.

Услышав вопрос мальчишки, рысь тоже подняла голову и уставилась жёлтыми глазами на обнявшихся девочек. Ноги, торчавшие из-под неё, зашевелились, сопроводив сиё действо слабым мычанием. Тут же зашевелился и Божеслав, с громким пыхтением пытаясь освободиться из звериных объятий.

— Да отпусти ты уже! — не выдержал он, наконец. Ноги взбрыкнули, разделяя его возмущение. Рысь не спеша повернула голову, смачно лизнула дёрнувшегося мальчишку в лицо и, сощурившись, замерла, любуясь произведённым эффектом. — Ах, ты!.. Кошак блохастый! — взвился белоголовый, и рысь словно ветром сдуло. Хотя, может и правда ветром. Только из-за деревьев послышался сдавленный хохот Корса.

Божеслав поднялся на ноги, старательно вытираясь и отплёвываясь. Глаза его блестели на хмуром лице непролитыми слезами обиды и оскорбления. Второй мальчишка, стеная, тоже поднялся с земли, отряхиваясь и недобро поглядывая на деревья, за которыми скрылся перевёртыш.

Марька, наблюдавшая за «представлением», вновь повернулась к подруге.

— Виля, — негромко позвала она, и та пробормотала:

— Никогда не думала, что нежити могут быть такими холодными…

Маленькие ладошки подруги вдруг обхватили Вилькины пальцы, и их стало немного покалывать. Девочка взглянула на свои руки и только теперь заметила, что они побелели и чуть поблёскивают, словно покрытые инеем. И эта тоненькая сверкающая корочка, будто живая, неторопливо переползала на Марькины ладони, перетаскивая с собой и холодную белизну кожи.

— Ты что?! — Вилька торопливо выдернула руки из пальчиков Марьяны, но та ничего не ответила, только поднесла ладошки ко рту и попыталась их согреть.

Рядом с ними присел Божеслав. В руках мальчишка держал, словно пёрышко, небольшой лепесток трепещущего жаркого пламени на тоненькой веточке. Девочки сразу же протянули к нему ладони.

— А так не проще? — внезапно раздался рядом голос Корса. Все подняли на него глаза и увидели, что он держит всеми позабытый зачарованный факел.

— Не хотите — не надо, — пробурчал вконец разобиженный Божеслав и торопливо убрал «лепесток» в кожаный кошель, даже не погасив. Дети удивлённо уставились на такое чудо.

— А что это? — не сдержав любопытства, спросила за всех Марька. Но белоголовый, не поворачиваясь, ответил:

— Не скажу. Не ваше дело…

Совсем как при первой их встрече.

Никто из детей не понял толком, что же случилось. Почему призрак попросту исчез? И что, если он вдруг ещё вернётся? Ответов на эти вопросы не было ни у кого. Но всем было неспокойно и хотелось побыстрее уйти с проклятой поляны. А кроме того сердце Вилеи всё же всякий раз вздрагивало при мысли об ещё одном призраке…

— Идёмте отсюда, — сказала она, наконец, поднимаясь с земли.

Дети торопливо зашевелились, осматриваясь и проверяя — вдруг чего забыли. Божеслав запалил ещё одну ветку. Марьяна присела рядом с тем мальчишкой, который всё это время так и проспал безмятежно на траве. Корс как раз сматывал свою верёвку и вдруг поймал на себе взгляд старшей девочки.

— Спасибо, — приведя в порядок косу, негромко сказала Вилея, глядя в карие глаза перевёртыша.

— За что?

— Ты не убежал. Хотя мог.

Смутившись, тот отвернулся и, продолжив заниматься верёвкой, нарочито безразлично пробурчал:

— А-а, это… Мог… — И едва слышно добавил: — Ты даже не представляешь, как сильно мне этого хотелось.

— Ты очень смелый.

— Мой отец говорил, что только тот человек смел, который может перешагнуть через свой страх, — не глядя на девочку, произнёс Корс.

— Очень смелый, — кивнув, повторила она. — И очень сильный, наверное.

Что-то в голосе Вилеи заставило перевёртыша снова взглянуть на неё. Голубые глаза девочки оглядывали его, словно корзину на ярмарке. Только что на прочность не пробовала.

— Ты чего? — подозрительно спросил Корс.

— Ты ведь очень сильный в зверином облике? — прищурившись, спросила та.

— Ты чего?! — настороженно отступая назад, повторил он.

Вилька вздохнула и попыталась объяснить:

— Понимаешь, на себе мы болезного не донесём. Сам он тем более не дойдёт. А Марька ещё слишком маленькая, чтобы сильные заговоры надолго ставить. Получается, что времени у нас в обрез. Так что вся надежда на тебя.

— В смысле, я — как ездовая собака? — возмутился перевёртыш. Но девочка успокаивающе взяла его за руку:

— Нет. В смысле, без тебя он, — она ткнула пальцем на спящего мальчишку, — может до деревни не дотянуть.

Корс некоторое время смотрел на неё исподлобья, потом вздохнул и махнул рукой, соглашаясь.

— Только он целиком на мне не поместится, — заметил он, и Вилька сразу заозиралась по сторонам.

— И не надо. С ногами что-нибудь придумаем.

— Ага, — пробурчал рыжий тихо. — Давайте я их ему откушу…

Сначала Вилька предложила сделать для больного нечто вроде волокуши. Но тут с ней снова заспорил Корс, возмутившись, что они из него уже не ездовую собаку сделать хотят, а целую тягловую лошадь.

— Хорошо. И как же по-другому? — сложила руки на груди девочка.

— Просто привяжете его мне на спину, — сказал Корс, — а ноги пусть по земле тащатся — я постараюсь поровнее дорогу выбирать.

И поскольку ничего лучшего придумать не удалось, пришлось с ним согласиться.

— Слушай, — словно опомнившись, вдруг спросила Вилька у рыжего, когда все готовы были двинуться в обратный путь, — а мы далеко от селенья-то находимся?

— Нет, не очень, — покачал головой тот.

— Это хорошо… — Помолчала. Как ни тяжело было это признавать, но Вилея уже поняла, что вывести из леса детей сама она не сможет. Потому что никто из незримых лесных обитателей не желал иметь с ней дело. Они просто отвернулись от неё, как от обычного человека, не отвечая на зов и не показываясь на глаза. Поэтому девочка снова взглянула на перевёртыша. — А ты нас хоть обратно вывести сможешь?

— Конечно, — слегка даже обиделся Корс. — У меня же кошачья память. И запах человеческого жилья я за версту почувствую.

— Тогда давай, перекидывайся.

Но рыжий внезапно смутился и, взглянув на злосчастную яму, из которой недавно освободили деревенских ребят, произнёс:

— Сейчас. Подождите немного.

С этими словами он нырнул в щель между землёй и древесным стволом, а через минуту уже выбрался наружу.

Ничего не понявшие дети только плечами пожали.

После этого маленькая процессия уже с двумя факелами медленно двинулась обратно в деревню. Один из найдёнышей шёл сам, тяжело опираясь на подобранную в лесу длинную палку, а другой — тот, которого Марька наскоро подлатала недолговечными заговорами, — лежал на спине перекинувшегося в рысь и заодно показывающего дорогу Корса и, скорее всего, ощущал себя в Светлых кущах, даже несмотря на то, что ноги его волочились по земле.

Какого же было их всеобщее удивление, когда деревья, наконец, расступились, и перед их глазами оказались не дальние редкие огоньки небольшого селения, а высоченные ворота каменной ограды. За ней, чуть подсвеченные каким-то чудесным светом, высоко в небо уходили крыши огромных каменных же домов в несколько этажей и длинные копья таких же башен.

Дети смотрели на всё это, раскрыв рот от изумления, пока Вилька не прервала их безмолвие:

— Маря, а тебе когда-нибудь доводилось лечить насморк у оборотня? Нет? Ну, теперь, судя по всему, у тебя будет возможность потренироваться… Кося, ты куда нас вывел?

Перевёртыш глухо рыкнул в ответ и пристыжено покосился на остальных.

— Зря Вы так, барышня, — неожиданно раздался от ворот громкий мужской голос, и в тот же миг в воздухе над ними вспыхнуло несколько ярких огоньков, осветивших пять фигур, закутанных в разноцветные мантии. — Ваш друг привёл вас именно туда, куда нужно.

С этими словами тяжёлые створки ворот приветственно распахнулись, и тот же самый голос торжественно произнёс:

— Поздравляю, вы все прошли вступительный экзамен и с этой минуты зачислены в Школу высокого чародейства! Добро пожаловать!

Ничего не понимающие дети не двинулись с места. Тогда одна из фигур, облачённая в фиолетовые цвета, выступила вперёд и не спеша направилась в их сторону. Это оказался высокий мужчина с тёмными волосами, немолодой, но ещё не старик. И дети с удивлением узнали в нём старосту той деревни, к которой они должны были бы выйти. Только теперь его лицо было чисто выбрито, а руки украшал единственный перстень с большим камнем такого же цвета, что и мантия. Подходя, мужчина с улыбкой поочерёдно оглядывал стоящих перед ним будущих учеников, и каждому, кому заглядывал в глаза, становилось совсем не страшно. Он остановился перед ними и негромко заговорил:

— Чтобы понять, на что действительно способен человек, нужно предложить ему сделать нечто очень важное, например, спасти жизни незнакомых людей. Только тогда становится виден настоящий уровень силы будущего чародея, ведь ради поставленной цели он не будет себя жалеть и сделает всё возможное. Ещё по тому, какую причину для своих поступков он выберет — скажем, помощь другим или же поиски спрятанного клада, — можно определить, куда смотрит его душа…

— Кто вы? — внезапно перебила его Вилька. Мужчина взглянул на неё и слегка поклонился.

— Я — Шалемир Ригл, директор Школы высокого чародейства. А это, — он обвёл рукой оставшиеся у ворот фигуры, — ваши будущие учителя и наставники. Они неотрывно следили за вашим испытанием, готовые в любой момент прийти на помощь.

При этих словах Вилее вспомнился могильный холод и жуткий оскал призрачного волка. И сразу захотелось спросить, откуда же так долго шли учителя-наставники, что явно успевали оказать помощь только в организации похорон. Но её опередил перевёртыш.

— Так, получается, что всё это было не по-настоящему? — взволнованно спросил рыжеволосый Корс, уже осторожно сгрузивший свою ношу и принявший человеческий облик. — Но этого не может быть! Я же всё чувствовал! Зверя не обманешь!

— Ну, что ты! При должном мастерстве чародей сможет ослепить даже взрослое и очень осторожное животное. Может внушить ему ложные мысли и чувства. Но! — Мужчина поднял вверх указательный палец. — Сейчас ты ошибаешься. Это не было иллюзией. Точнее, не было полной иллюзией. Вы действительно спасли этих ребят. Вернее, одного. Причём помощь истинных чародеев вам так и не понадобилась. Дальше о нём позаботятся школьные целители… — В тот же миг рядом с по-прежнему спящим найдёнышем будто из-под земли выросла маленькая женщина. Она быстро провела руками над телом мальчишки, потом осторожно взяла его за руку, поманила пальцем второго и… все трое исчезли! Дети ахнули от изумления, но громкий голос директора заставил их вернуться к прерванному разговору. — И о найденном тобой кладе, Корс, тоже позаботятся. — Шалемир Ригл строго взглянул на рыжего и выжидательно протянул к нему ладонь. Перевёртыш обиженно засопел, опустив глаза, потом всё же сунул руку за пазуху и откуда-то из глубины своей меховой безрукавки вынул и положил на ладонь мужчины пять крупных самоцветов.

— Ах ты, жмот! — подскочил на месте Божеслав. — Так клад там всё-таки был?! А почему же ты нам ничего не сказал?!

— Я хотел потом поделиться. Тогда у нас время поджимало, — раздосадовано произнёс Корс. Но белоголового эти доводы явно не устроили, и он продолжал яростно сверкать глазами в сторону рыжего.

— В нашем мире, — тем временем, как ни в чём не бывало, продолжал директор Школы, — постоянно случается что-то нехорошее: болезни, засухи или потопы, бури или вот как сейчас — потерявшиеся дети. Но почему бы не помочь простым людям, а заодно можно взглянуть на возможно будущих вершителей нашего мира. — Он немного помолчал и продолжил. — Понимаю, вам это покажется странным и неправильным, но именно так мы в своей школе проводим отбор учеников. Глядя на них в деле. Ведь чародейство — это не игры и фокусы. Это сила, которая может перевернуть мир и наделать бед, если её неверно направить… Вы это поймёте позже, когда чуть подрастёте. А сейчас я скажу вам только одно: я рад, что в нашей школе будут учиться такие ученики. — С этими словами мужчина сделал шаг назад и, взглянув на Божеслава, торжественно произнёс: — Божеслав из Брасета. Ты обладаешь очень редкими способностями к управлению сразу двумя стихиями и волен сам выбирать, которую из них будешь изучать. — Директор вдруг наклонился вперёд и подмигнул мальчику. — Я бы выбрал обе: одну как основной класс, а другую в качестве дополнительных занятий… Корс с Нижнего Кряжа. — Он посмотрел на вихрастые волосы цвета осени и улыбнулся: — Далеко же на север ты забрался. Но, я чувствую, ты станешь гордостью класса боевой трансформации. — Мужчина перевёл взгляд на взволнованное личико младшей девочки. — Марьяна из Колтовки. Преподаватель целительства и травоведенья впечатлена твоими умениями. — При этих словах он обернулся и обменялся лёгким поклоном с темноглазой женщиной, совсем недавно носившей простое опрятное платье и угощавшей их печёными яблоками, а теперь облачённой в зелёную мантию. — Один из применённых тобой заговоров вы будете изучать только через год. Но она хотела бы ещё знать, насколько хорошо ты знаешь травы…

— О-о, она их знает, — ответила за смутившуюся малышку Вилька. — Её мама была травницей. — Девочка обняла Марьку и тихонько шепнула: — Вот видишь? Тебя взяли. Не могли не взять, ведь ты же вся в маму. А ты боялась… — Она отодвинулась от младшей и подтолкнула её к воротам. — Ну, иди же! У тебя всё получится…

Марька шагнула вперёд и вдруг, обернувшись чуть не плача, спросила:

— А как же ты?

— А, правда, барышня, куда это Вы собрались? — Директор школы заложил руки за спину и с доброй насмешкой взглянул на Вильку.

— А… ну… я? Домой… — растерялась девочка.

— Почему же? — снова спросил директор. — Или Вы не желаете учиться в нашей школе?

— Но… Зачем? Какой прок будет людям от моего дара?.. Да и маленький народ больше не признаёт меня своей...

— Кто ж Вам такое сказал? — весело возмутился мужчина.

И вдруг у себя за спиной Вилька услышала негромкий серебристый смех. Она обернулась. Из позолоченной кроны ближней берёзы на неё смотрело и улыбалось прекрасное юное зеленоглазое создание с рассыпавшимися по обнажённым плечам золотистыми волосами. Берегиня. Добрый лесной дух приложил палец к губам и, хихикнув, исчез в осенней листве.

— Но… как же?.. Я же… — пролепетала ничего не понимающая Вилька.

— Видишь ли, — директор подошёл совсем близко к девочке и, положив руку ей на плечо, отвёл в сторону. — Я должен извиниться перед тобой, Вилея. Твоя сила настолько необычна, что мне пришлось просить помощи у обитателей нашего леса. И не только леса. Я уговорил всех жителей тонкого мира, которые могли попасться тебе на глаза, спрятаться как можно лучше и стараться даже не шевелиться… Так что за тобой должок. При первой же возможности тебе следует обязательно наконец-то познакомиться с «тамошними». — Он погладил свой подбородок, пряча в руке лёгкую усмешку. — Сама понимаешь — любопытство для обитателей тонкого мира превыше всего. И один бог ведает, чего им стоило выполнить мою просьбу. И потом, маленького призрака ты ведь увидела.

— Юм! — неожиданно всколыхнулась и выскользнула на поверхность отодвинутая на время тревога. — Мне нужно найти Юма! Помогите мне его найти! Пожалуйста!

— Юм? — Мужчина на мгновенье задумался. — Ах, да! Юм! Вот как его зовут! Сейчас он как раз выбирает тебе комнату в школе… — Он взглянул на вбольшинстве своём тёмные по ночному времени окна величественного строения. Не за долго до этого за одним из них с неимоверным грохотом упало что-то железное и очень тяжёлое. Риггл на секунду поджал губы, глубоко вздохнул и продолжил как ни в чём не бывало: — Очень милый, любопытный малыш. И очень сообразительный… Я еле успел перехватить его прежде, чем он объяснил тебе, что происходит. Ведь ты же знаешь, что призраки, как кошки, видят всё: и спрятавшихся домовых, и затаившихся лесных духов, и даже невидимых чародеев.

— Как кошки? — подозрительно прищурилась Вилька, но директор сразу оговорился:

— Перевёртыши не являются в полной мере животными, поэтому их чувства на тонкий мир не распространяются… А ты, если бы по-прежнему могла общаться с его обитателями, распутала бы заданную вам задачу без чьей-либо помощи максимум за час-полтора, и не дала бы раскрыться талантам своих спутников. Так что ты, похоже, пока просто не понимаешь, насколько полезен твой дар. А посему… — Он снова принял важный вид и произнёс: — Вилея из Колтовки. Добро пожаловать в класс изучения тонкого мира. — И жестом пригласил её войти в распахнутые ворота.

Когда Вилька проходила под привратной аркой, ей вдруг почудилось, будто левой руки её коснулся холодный ветерок. Девочка опустила глаза и в ужасе отпрыгнула в сторону, врезавшись спиной в шедшего рядом директора. Рядом с ней, прижимаясь к живой руке человека полупрозрачным боком, не спеша трусила громадный призрачный пёс. Или волк. Только угольная шкура его переливалась в свете волшебных огоньков, словно тронутая серебристой изморозью. И всё же, не смотря на такое различие, Вилька готова была спорить на что угодно, что это было то самое порождение мрака, которое совсем недавно чуть не сожрало её в чаще ночного леса. Девочка сглотнула подкатившийся к горлу ком и затравленно оглянулась на остальных. И к своему немалому удивлению поняла, что больше никто ничего не видит. «Порождение» повернуло к ней морду и умильно улыбнулось во все свои клыки, высунув призрачный серый язык. На его шее по-прежнему «красовалось» ожерелье из маленьких косточек. А вот глаза уже не полыхали красным. Они светились льдисто-зелёным светом, что было странно, но совсем не страшно. Скорее завораживающе. Вилее даже захотелось погладить бесплотную голову. И зверь, словно почувствовав её желание, доверчиво вильнул хвостом и «лизнул» руку человека. Ладонь тут же будто прошила сотня ледяных иголочек, а в нечеловеческих глазах девочка неожиданно разглядела бесконечную преданность.

— М-да… — вдруг задумчиво прозвучал за спиной Вильки голос Шалемира Риггла. — Север, место! — негромко скомандовал он, и зверь, последний раз взглянув на девочку, отступил назад и растворился в темноте, оставленной уплывающими волшебными огоньками.

— Кто это? — не удержавшись, спросила Вилея. — Мы видели такого же в лесу. Только… глаза у него были другие и...

Девочка взглянула на господина директора и встретила спокойный непроницаемый взгляд.

— Это — страж школы. Он — один из Призраков Ночи.

Вилька удивлённо распахнула глаза. Она никогда даже не слышала о таких!

Шалемир Риггл усмехнулся и успокаивающе потрепал её по плечу.

— Не удивляйтесь так, барышня. Вам ещё много чего невероятного предстоит узнать в своей жизни. Оставьте немного своего удивления на потом.

С этими словами он ускорил шаг и присоединился к ожидавшим его впереди преподавателям.

Ступая по гранитной дорожке во главе торжественной процессии учителей и только что принятых учеников, которая направлялась к парадному крыльцу Школы высокого чародейства, Шалемир Риггл услышал рядом негромкий голос одетого в светло-голубую мантию преподавателя по изучению воздушной стихии:

— Ну и банда… А такой хороший страж был…

— Да, уж… — еле слышно и чуточку раздражённо согласился директор, было непонятно только, с которым из утверждений он согласился.

— Могли бы попробовать разбить фантом или хотя бы подчинить призрака. А они умудрились его приручить! Посадить на поводок! И ладно бы на соломинку какую или травинку, а то ведь на человеческий волос! — продолжал тихо возмущаться чародей воздуха. — Теперь страж есть не у Школы, а у этой девчонки! И ведь ничем не отвадишь!.. Ну, зачем Вам так понадобилось использовать Севера?! Зачем Вы вообще взяли его с собой?! Лучше бы действительно фантом сплели!..

Директор Школы никак не отреагировал на столь пылкую, но негромкую тираду.

— Главная травница заявила, что в Ваших авантюрах больше участвовать не намерена, — уже спокойнее, но всё же недовольно проворчал волшебник в голубом. — Она, дескать, целитель, а не некромант, чтобы постоянно спасённых почти с той стороны вытаскивать ради Ваших испытаний… А вдруг, мол, однажды не вытащит?

Секунду Риггл шёл молча. Потом вдруг негромко, чтобы слышал только собеседник, произнёс:

— Мудрые говорят: «Держи друзей близко к себе, а врагов — ещё ближе». Так-то, мэтр

Эней.

— Так она нам враг?! — оторопело просипел тот, сбиваясь с шага.

— Да, нет же! Не обязательно… — отмахнулся Шалемир. — Вспомните основные положения зачисления в Школу Чародейства. «Цвет мантии чародея не всегда равен цвету его сердца, а странный друг не обязательно делает его безумцем. Безумцами мы можем сделать себя только сами. И цвет наших деяний зависит только от нас».

— Вот именно, господин директор, ведь никто точно не знает, какого цвета будет мантия этой девочки. Во что выльется её дар?

— О, да, Вы правы, коллега, никто не знает, — также тихо, почти не поворачивая головы, ответил тот. — И, возможно, Вы правы — эта девочка ещё очень удивит нас с Вами.

— Вопрос, с какой стороны, — обречённо вздохнул Энэй Поднебесный.

— Но мы должны контролировать развитие детей с такими способностями, как у неё. Да и у всех остальных тоже. Только так мы будем уверены, что их сила не повернётся против нас.

— А может быть, вовсе не стоит давать им раскрыться?

— Стоит, — непреклонно возразил директор Школы высокого чародейства. — Хотя бы потому, что он слишком редок… И, кроме того, нам нужно попытаться кем-то заменить Севера. Страж Школе всё же нужен. Пусть и не призрак...

Рука Шалемира Риггла вдруг непроизвольно поправила ворот фиолетовой мантии, и он добавил:

— И ещё. У меня к Вам просьба, друг мой. Постарайтесь, чтобы ни одна живая или неживая душа не узнала, что я побывал в голове Вилеи и удерживал малыша-призрака против его воли. — Эней вопросительно-удивлённо взглянул на директора, и тот, вздохнув, нехотя пояснил: — Очень не хочется когда-нибудь испытывать на себе, каково это, когда из тебя живьём душу вынимают…