Чудеса на болоте

— Гришка, поганец ты этакий, чего опять удумал? — грозно спросила Яга, входя в избу. — Куда черепа с ворот дел?

Маленький домовой продолжал сосредоточенно полировать тряпкой и без того блестящую макушку черепа.

— Парко-хозяйственный день у меня, — нахмурился он. — Совсем ты без меня грязью заросла, Егоровна, пока я с Баюном княжескую библиотеку изучал.

— Ой, знаю я твою библиотеку, — вздохнула старушка, махнув на домового рукой. — Все запасы настоя валерьяны небось в округе истребили.

— Зря ты, Егоровна, напраслину на меня наводишь, — обиделся Гришка. — Мы с Котом, промеж прочего, Ваньку уму разуму обучали.

— Какого такого Ваньку? — удивилась Яга, вскидывая брови.

— Ну, тролля Ингварром зовут, — пояснил домовой, довольно улыбаясь. — Вот мы с Баюном Иваном его для простоты и прозвали. Так мы Ваньку еще и по-нашенскому лопотать научили. Теперича, он как купца какого углядит, так радостно издалеча кричит: “Деньгу давай!”.

Во дворе послышался дробный перестук копыт и лошадиное ржание.

— Кого там нелегкая несет? — проворчала Яга сварливо.

В избу ввалился растрепанный, покрытый болотной тиной и грязью стрелец, на ходу снимая шапку с меховым околышем.

— Беда, бабушка, — запричитал гость, падая в ноги к замершей в недоумении старушке.

— Ты б, служивый, хоть бы ноги вытирал, — фыркнул домовой, заметив оставленные стрельцом грязные следы, и брезгливо наморщил нос. — Вот так убираешь-убираешь, а потом приходят всякие.

Он отложил в сторону блестящий начищенной макушкой череп.

— А за ухом-то! За ухом-то забыл! — клацнул тот челюстями и требовательно засверкал гнилушным светом пустых глазниц.

— Молчал бы уж, — отмахнулся домовой и деловито полез за угол печки.

Яга проводила Гришку строгим взглядом и спросила у стрельца:

— Ты сказывай, милок, давай! Как звать? По что пожаловал?

Стрелец поднялся на ноги и попытался отряхнуть красный кафтан, от чего на сукне остались длинные грязные разводы.

— Федотом звать, — представился он, сокрушенно вздохнув, и медленно поклонился Яге. — С племянником князя из посольства возвращались...

Из-за печки, уперевшись спиной в большую кадку с водой и толкая ее перед собой, вылез Гришка, зажав в мохнатых ручонках швабру, с черенка которой на манер полкового знамени свисала цветастая тряпка.

Опешивший стрелец во все глаза вытаращился на бубнившего что-то себе под нос домового, принявшегося с деловым видом натирать испачканный пол.

— Ну, чего встал, как осина на поляне? — забрюзжал Гришка, несколько раз ткнув шваброй в ноги стрельца. — Сапожищи-то грязнющие! Срамота какая!

Яга обреченно вздохнула.

— Пойдем, Федот, на крыльцо, там и потолкуем, — обронила она, выходя из избы. — Никакого сладу с этим иродом нет.

Стрелец на цыпочках, стараясь не наследить, последовал за ней, украдкой поглядывая на орудующего шваброй домового.

— Ну, значит, возращались мы из посольства, — начал Федот, выходя на крыльцо и вдыхая полной грудью наполненные летними ароматами воздух. — Да заплутали и в болото угодили. Телега наша с дарами для князя в трясине увязла. Уж как только не старались вытянуть, все без толку. А там русалки нагрянули. Наготой прелестной пару наших на дно заманили, наобещав всякого…

Лицо стрельца залилось пунцовой краской.

— Срамота! — донесся из-за приоткрытой двери голос Гришки.

— Подслушивать, поганец, будешь, так я твои уши-то лохматые надеру! — строго произнесла Яга, захлопывая дверь и, ласково улыбнувшись, добавила, обращаясь к Федоту:

— Ты сказывай-то, яхонтовый мой, сказывай. Гришку-поганца не слушай.

— Вот, стало быть, взяли нас в полон русалки, отпускать не хотят. А следом и сам Водяной, повелитель их, пожаловал.

Тихонько скрипнула дверь и в образовавшуюся щель протиснулась всклокоченная голова Гришки. Маленькие черные глазки домового лучились внимательным любопытством.

— Так они теперича все вместе пьють да в карты играють, — сокрушенно продолжил Федот.

— Эка невидаль, — обронила Яга, пожав плечами.

— А ты чего не пьешь? — заинтересовано спросил Гришка, опасливо покосившись на Ягу.

Та лукаво улыбнулась.

— Животом слаб, — с сожалением ответил стрелец.

Домовой понятливо кивнул.

Федот, нервно перебирая отвороты кафтана, зачастил скороговоркой:

— Казимир, племянник князя, уже все дары иноземные проиграл, вот-вот шапку княжескую с самим Князем впридачу в прикуп отдаст. Я конягу распряг, да мигом сюда. Свезло ещё, что в трясине не утоп. Князь-батюшка прознает — осерчает. Всех без разбору в Тьму-Таракань какую сошлет. Скор он и суров на расправу-то. Одна на тебя надежда, Бабушка.

Ноги стрельца подломились и он пал ниц перед Ягой.

— Подсоблю тебе, яхонтовый мой, — тяжело вздохнула Егоровна, поправив повязанный на голове платок. — Показывай дорогу, служивый. Пешком пойдем, нечего зазря коня в трясину тянуть. Утопнет еще. Гришка, идешь?

— Нет, Егоровна, — замотал нечесаной головой домовой. — Мне еще крыльцо теперь мыть.

Болото ничем примечательным не выделялось. Как и на любом другом, здесь торжественно и тягуче квакали лягушки, звенела надоедливая мошкара, да застоявшаяся, покрытая ряской вода, звонко булькая, выпускала наружу вонючие пузыри болотного газа.

Лишь душераздирающее, немелодичное пение, доносившееся откуда-то из глубины болота, нарушало первозданные звуки природы.

— На поле гуси гоготали

И шли стрельцы в последний бой.

Десятника-а-а мла-а-дого

Несли пробитого стрелой…

Надрывались две луженые глотки.

Перепрыгивающие с кочки на кочку Яга и Федот встревоженно переглянулись.

— Как будто медведи-подранки ревут, — тихо пробормотал стрелец, балансируя на одной ноге в попытках не соскользнуть в зыбкую топь.

— Змий зеленый это. Медведь — животина благородная, так орать не станет, — сухо заметила Яга, подбирая подолы сарафана. — Далече еще? И как вы сюда заплутать умудрились, да еще и с телегой груженой?

— Недалече, — кивнул Федот, чуть не потеряв шапку. — Волшебство какое вело, видать.

Зловещее пение неожиданно смолкло. Воцарилась тягучая тишина. Смущенно и неуверенно квакнула одинокая лягушка, словно проверяя свои возможности.

Вскоре низкорослые болотные деревья и кустарники расступились, и Яга в сопровождении Федота вышли к небольшому, покрытому сочной зеленой травой островку, в центре которого возвышался заросший мхом пень, а на берегу, увязнув одной осью в трясине, торчала телега. Вокруг безвольно лежали распростертые тела четырех молодецки храпящих стрельцов. На заваленном буреломом стволе, в одном исподнем сидел княжеский племянник. Одной рукой он почесывал тощие волосатые ноги, другой — разгонял зудящую мошкару перед заросшим кустистой бородой лицом. Рядом с ним громоздился отряд пустых бутылок из темного зеленого стекла.

— А Водяной где? — недоуменно спросил Федот.

— За добавкой пошел… ик… поплыл, — заплетающимся языком пробормотал Казимир, позевывая, и, попробовав сосредоточить разбегающийся взгляд, добавил:

— А я то мыслю, куда это Федот делся? А он… ик… здесь, да еще и красну девицу привел.

— Да какая я тебе красна девица? — беззлобно проворчала Яга. — Совсем разум потерял?

Вода рядом с берегом радостно забулькала, и на сушу, бережно прижимая перепончатыми руками к груди бутыль, в которой плескалась какая-то жидкость, вышел Водяной. Был он высок и плечист. Его бледно-зеленая кожа походила на рыбью чешую. Длинные волосы и борода переплетались с болотной тиной и ряской.

Оценив на взгляд объем сосуда, он грустно посмотрел на Ягу и Федота.

— Маловато будет, — печально заключил водный хозяин.

— Хватит с тебя! — гневно бросила Яга. — Ты, тина болотная, зачем посольство споил?

— А чего не так-то? — искренне удивился Водяной, непонимающе хлопая темными, как омуты, глазами. — Промеж прочего, натуральный продукт, на ряске настоянный. Одна польза!

— Я тебе покажу, польза! — уперев руки в бока, угрожающе изрекла Егоровна.

— Скучно мне, Ягушенька! — печально вздохнул Водяной. — Компании никакой. Одни русалки.

Он досадливо взмахнул рукой:

— Толку-то от них! Ни поговорить, ни выпить! Тьфу, рыбы холодные!

— А еще… ик… мы в карты играли, — неуверенно заявил Казимир. — Он мне рыбку золотую обещал! Волшебную.

— Да вижу, как играли! — вздохнула Яга осуждающе. — В дым проигрался!

— Проигрался! Все проиграл! — сокрушенно согласился княжеский племянник. — Но ведь рыбка… Золотая! Волшебная!

Водяной поставил на пень свою драгоценную ношу, взял лежащую на нем колоду карт и окинул островок пытливым взором. Его взгляд остановился на завязшей в трясине телеге.

— Не все! — радостно заключил он и перетасовал карты.

— Угомонись, тина ты болотная, — заворчала Яга, выхватывая у него из рук колоду. — По что тебе богатства-то эти?

— Как по что, Егоровна? — всплеснул руками Водяной. — Жениться буду! Вот утяну на дно красавицу какую пригожую, так вот приданое и сгодиться.

Казимир осоловело поглядывал то на строгую Ягу, то на негодующего Водяного. Его рука потянулась к оставленной на пне бутылке. Сделав из нее большой глоток, он икнул, закачался на бревне и, рухнув на землю как подкошенный, разудало захрапел, жалобно посвистывая.

— Эх, молодежь, — печально вздохнул Водяной. — Совсем пить не умеют. Раньше вот, бывало, пьешь с каким богатырем, так на третий день только и угомонишься.

Он с затаенной грустью посмотрел на серьезную Ягу, досадливо вздохнул, и тоскливо шлепая босыми ногами, направился к воде.

— Ты куды это собрался? — нахмурившись, поинтересовалась старушка.

— Куды-куды, — горько усмехнулся водный хозяин. — Домой. Куды же еще?

Яга, преградив ему дорогу, строго сказала:

— Покудова награбленное добро не вернешь, никуда не пойдешь!

— А то что? — с вызовом усмехнулся Водяной. — Да и не награбленное оно, а честный выигрыш.

— Горыныча позову, разом болото твоё осушит, — возразила старушка, поджав губы.

— Вот завсегда ты так, Егоровна, — обиженно пробормотал Водяной. — Чуть что не так, сразу расправой грозишь. Говорю же, выигрыш честный.

— Ага, честный, — всплеснула руками Яга. — Послов споил да обдурил. Ты хоть и нечисть, а порядки чтить должон! Тебе-то сколько нужно?

— Много, — не без гордости произнес Водяной и довольно улыбнулся

— То-то же и оно, — старушка кивнула в сторону беззаботно храпящего Казимира. — А этот как ребенок малый да не разумный в сравнении с тобой.

— Ты не смотри, что он щуплый да тощий, — заметил водный хозяин. — Наравне пили. Добро, пусть по-твоему будет. Верну все. Уважу задохлика.

Вскоре все выигранные Водяным сундуки, набитые иностранными дарами да подношениями, вернулись в телегу, еще глубже осевшую в трясину под тяжестью груза.

— Ну, бывай, Егоровна, — удовлетворенно потирая руки, бросил Водяной. — Не забывай старика, проведывай изредка. Вдруг уже… того.

— Да, я тебя, старика на две сотни лет старше, — добродушно улыбнулась Яга. — Смотри, не чуди более.

Едва Водяной скрылся в трясине, умаявшийся таскать сундуки Федот спросил:

— Бабушка, не серчай, а что со спящими делать будем? Да и как телегу обратно на торный путь из болота тащить будем? Лошадь-то у тебя на дворе осталась.

Яга хитро прищурилась и, напустив загадочный вид, ответила:

— Есть средство верное. Скакун у меня есть ладный.

Заложив пальцы в рот, старушка молодецки засвистела, поводя головой из стороны в сторону. Оторопевший Федот прикрыл уши руками и поморщился.

В ту же секунду поднялся сильный ветер и рядом с Ягой приземлился Горыныч.

— Егоровна, пролетаю я тут, значит, мимо, слышу, ты свистишь, — начал он, выпуская клубы черного дыма.

Окинув внимательным взором островок и заметив распростертые тела мертвецки пьяных стрельцов с Каземиром, он плотоядно улыбнулся и спросил, преданно заглядывая в глаза старушке всеми тремя головами разом:

— Никак, кушать подано?

— Тебе лишь бы брюхо ненасытное набить, — проворчала Егоровна. — Да и вредно тебе такое есть, сивухой еще потравишься, а мне потом перед князем ответ нести. Кто, окромя тебя, просторы небесные от супостатов защищать будет? Давай, грузи пьянчуг этих в телегу.

— Нет чтобы приласкать да приголубить, — забубнил змей, принимаясь за работу. — Так она еще и работать заставляет. А я, промеж прочего, с обеда маковой росинки во рту не держал. Мне б хоть этим щупленьким перекусить??

Он, склонив одну из голов, заинтересованно потыкал острым когтем в бок храпящего и ни о чем не подозревающего Казимира.

— Тебе от него все равно никакого проку, — проканючил Горыныч, выпуская тонкие струйки дыма из обиженно раздутых ноздрей. — Одна кожа да кости.

Егоровна вздохнула и осуждающе покачала головой.

— Тебе работать велено, — произнесла она. — Вот сладишь с работой, попрошу князя накормить тебя.

Управившись, Горыныч жалобно спросил:

— Ну теперича все? Есть хочу.

— Федот, подсоби Горынычу, запряги его в телегу, — попросила Яга.

— Меня в телегу? — непонимающе переспросил змей, хлопая глазами. — Я зверь статный, исчезающий, нельзя мне в телегу.

— Зверь-то ты ладный да пригожий, спору нет, — согласилась Егоровна. — Да окромя тебя помочь старушке-то некому.

Она досадливо развела руками и добавила:

— Уж сделай милость.

Змей печально вздохнул, окатив и Ягу, и растерянного Федота дымом.

— Ну смотри, Егоровна, с тебя у князя обед, — согласился он, подумав. — Рябчиков там, гусей-лебедей фаршированных.

Он мечтательно облизнулся.

— Будут тебе и рябчики, и гуси-лебеди, — разгоняя руками смог, пообещала старушка.

Торжественная процессия во главе с гордо шествующим чуть впереди Федотом приблизилась к воротам стольного града.

— Деньгу давай! — встретил их протянутой рукой тролль Иван.

— Смотри-ка, не соврамши, — усмехнулась Яга, вспомнив разговор с Гришкой. — Иванушка, яхонтовый мой, князя позови.

Старушка выудила из кармана золотую монету и протянула троллю. Тот попробовал монету на зуб, понятливо кивнул и утопал, довольно шлепая по каменной мостовой.

Вернулся он в сопровождении разгневанного князя.

— Опять ты, Егоровна, мне гостей да честной люд пугаешь? — заворчал он, хмуро посмотрев на запряженного в телегу Горыныча.

— Вот, княже, твоих послов с подарками заморскими на болоте выудила, — пряча лукавую улыбку, ответила старушка, деловито разглаживая складки сарафана. — Заплутали оне.

— А чего это сивухой-то так несет? — раздраженно поинтересовался князь, брезгливо наморщив нос.

— Так болотных ягод, видать, объелись, — старушка хитро подмигнула потупившемуся Федоту.

— Ох, Егоровна, — досадливо вздохнул правитель и поправил съехавшую на лоб шапку. — Вот нутром чую, что не так дело обстояло. Но все равно, эх благодарствую, я уж думал дружинников с богатырями на поиски посылать. Я тебе давно медаль обещал. Теперича точно дам. За заслуги! Второй! Нет, Первой степени! С золотом да самоцветами.

— Не нужна мне медаль, — коротко бросила Яга. — Лучше Горыныча накорми, за заслуги! Да на довольствие его поставь. А то сгинет животина от голоду-то.

— Вот пустишь ты меня по миру, — удрученно заметил князь. — Еще одного нахлебника на шею посадить хочешь?

— Не прибеднялся бы ты, княже. Не к лицу такому мудрому да разумному правителю, — наставительно произнесла Егоровна. — Ивашка вон тебе пользу какую приносит. Небось уже все подвалы от податей дорожных ломятся.

Князь, пожав плечами, обреченно вздохнул.

— Ну, будь по твоему, — согласился он. — И раньше ты меня не подводила, авось и сейчас дело говоришь.

Затаивший дыхание Горыныч удовлетворенно выдохнул, окутав присутствующих густым смогом.