Черная смерть

Август-сентябрь 1348 год, Юго-Западная Англия.

Я, наконец, прибыла в новый город, где, надеюсь, не попаду в ту же ситуацию, что и в предыдущем, где с моим появлением люди плакали и скрежетали зубами так, словно перемалывали песок на зубах. Как и когда они понимали, что я пришла в их город? Ах, по-моему, я догадываюсь: слухи, вся вина в этой нелепой молве. Разговоры о моем прибытии быстро расползались по темным закоулкам, забирались в знатные дома, государственные учреждения и другие места, где были люди. Сердцем я понимала, что, придя в этот город, наведу беду, но не быть рядом с людьми, которые любили веселиться, просто не могла. Не могла преодолеть ту тягу в душе и намеренно предавала свои убеждения, переходя из города в город. На этот раз передо мной предстали кованые ворота, обросшие плющом, за которыми расположились мрачные пустые улицы. Растение ловко взбиралось вверх, обвивая гибким стволом темное проржавевшее железо. Туман плыл по улице: он висел над рекой, расползался по аллеям и переулкам, клубился густой дымкой между деревьями во всех парках и садах. Внезапно с дерева сорвались вороны и с громким карканьем закружили надо мной, словно клочья почерневшей бумаги над костром. Их карканье показалось до боли зловещим. Хотя, может, это не так? Этой ночью в воздухе витало что-то особенное. Неуловимое напряжение таилось вокруг, хотя надо мной и расстилалось чистое небо с яркими звездами, воздух был пропитан прохладой, а под ногами хрустела увядшая листва. Казалось, все это должно успокаивать, но нет, становилось только тревожней. Дорога привела меня к длинному, на удивление безликому каменному дому. Внезапно меня охватило… даже не могу передать… чувство, желание посмотреть в первое попавшееся окно и узнать, есть ли в этом городе хоть кто живой. Бросив последний взгляд в сумрак, я заглянула в одно из окон первого этажа и осторожно вплыла в него. Перед глазами предстали пожелтевшие от времени обои, на которых играло пламя оставленной на ночь, одинокой обгоревшей свечи. В темных недрах дома часы отмеряли ударами время, приближая полночь. Темно-бордовое, истертое едва ли не до дыр кресло, стояло у резного камина, в котором едва тлели остатки поленьев. Я незаметно подошла к сгорбившемуся седовласому мужчине, волнение которого ощущалось почти кожей. Он сидел у деревянного стола и что-то царапал пером по бумаге, вырисовывая на ней корявые слова. Я только краем глаза подсматривала, как его трясущиеся руки пробегали над плотным листом, видела, как судорожно поднималась его грудь, и капельки пота скатывались вдоль виска. Манжеты рубашки были расстегнуты, и их края собирали чернила с белой бумаги, но он, казалось, даже не замечал этого. Я незаметно прикоснулась к его плечу, провела плавно, пытаясь успокоить, видя, как сильно он чем-то взволнован. Мужчина едва заметно вздрогнул от прикосновения и резко повернулся к окну. Затем помедлив немного, встал, закрыл его и сел на место дописывать письмо. Я горько вздохнула и заглянула в попавшийся на глаза проем в другую комнату, краем уха уловив, как причмокнул где-то в ее глубине маленький ребенок. В свете луны виднелась небольшая резная люлька, к которой я тихо подошла.

— Здравствуй, — пропела я и погладила малышку по светлым волосам, слегка дотрагиваясь до небольшого золотистого бантика. — Какая ты красивая. Почему же твой дедушка никак не ложится спать? Будь ты побольше, наверное, уже переживала бы за него.

Я осторожно подула на лицо ребенка, убирая со лба прядь кудрявых волос. Девочка смешно сморщила носик и умильно, тихо засопела. Я оставила ее в покое и направилась в ту комнату, что недавно покинула. Мужчина все так же сидел за столом и что-то писал. Его спина сгорбилась ещё сильнее, из-за чего в неровном свете свечи казалось, будто передо мной дряхлый, немощный старец. Сейчас мне не хотелось отвлекать его, по видимости, от важного дела, поэтому я вышла на улицу. Но завтра я снова вернусь, чтобы посмотреть, как поживает моя прекрасная леди, безмятежно спящая сейчас в своей колыбели, и узнать, что на том листе, на котором с таким усердием писал тот человек.

Взволнованная предстоящей встречей и следуя внезапному порыву, я побрела в сторону главной площади — к месту шума. Крики, гам, веселое пение согревали меня. Было приятно слышать голоса живых людей. Я больше не хотела слышать стоны страдания, которые постоянно преследовали мою душу, терзая ее, разрывая на тонкие лоскуты — ведь их боль отдавалась ударами в моем сердце. Наверно, это была самая весомая причина, по которой я не задерживалась на одном месте слишком долго, отправляясь в путешествие при первом признаке назревавшей болезни. Ведь после болезни люди не хотели веселиться вместе со мной. Погруженная в свои мысли, я добралась до большого фонтана, украшенного изысканной лепниной. Огненные блики факелов приоткрывали, как завесу тайн, всю его красоту. Каменная галька то и дело шуршала под множеством ног. Тонкие стекла в рамах ближайших домов позвякивали от барабанной дроби или звонких ударов колокольчиков. По краям дороги стояли повозки, набитые до отказа разными вкусностями — сегодня был праздник, который отмечали все в этом городе. Озорные лица людей мелькали передо мной в вихре неизвестного мне танца. За спиной пронесся смех молодой взволнованной пары. Я оглянулась, чтобы посмотреть на них. Круглолицая девушка, ярко наряженная, кружилась в нежных руках юноши. Он бережно поддерживал ее за узкую талию, когда она прогибалась в спине, и от этого фигура девушки становилась еще изящней. Эта пара понравилась мне с первого мгновения, с первого взгляда, как я заметила их. Они излучали особенный свет нежности, элегантности и любви. Я наслаждалась их улыбками, озорным блеском в глазах. Даже слышала, как стучали их сердца в унисон друг другу. Если они вели себя так на глазах у шумливой, пьяной толпы, то какими же они должны были быть наедине, в тайном месте, где никто никогда бы их не увидел? Как же это могло выглядеть? Не замечая ничего вокруг, я начала представлять, что за чувства они бы подарили друг другу. Задумавшись я чуть не пропустила, как эта пара тайком пробралась между танцующими в темный переулок. Слушая их тихий смех и перешептывания, я как можно ближе подошла к ним. Последуй я за ними, я наверняка смогла бы увидеть все, что желала, и понять, как можно так безумно любить. Сегодня, в последнюю ночь их жизни, они любили, наслаждались и нежились в объятьях друг друга, ощущали вкус медовых поцелуев на губах. Белые простыни сбивались в кучу, перина под тяжестью двух тел проминалась, а подушки, до этого тщательно взбитые руками, валялись бесформенными комьями на полу. Разгоряченные тела переплетались в экстазе, пока влюбленные не насладились друг другом и, обнявшись, не уснули в теплой постели. Сколько бы я ни наблюдала за такими разными людьми, я не могла понять их безграничную любовь. Они дарили ее безвозмездно, просто так, ничего не требуя взамен. Хотела бы и я, чтобы мне подарили такую любовь. Сейчас прошло почти больше половины ночи, и мне пора было возвращаться и идти дальше. Перед моим уходом юноша и девушка, за которыми я тайно наблюдала, стали тяжело дышать, их тела горели болезненным огнем. Он проникал глубоко в их тела, впитывался, отравляя организм, разрушая все на своем пути. Сегодня я пойду дальше, в глубь страны, путешествуя и знакомясь с новыми людьми, их нравами, привычками, характерами, но… для начала мне нужно проведать еще кое-кого...

Все та же темная комната, обгоревшая свеча на столе и возле нее лежащий пожилой человек, раскинувший руки. Его седые волосы разметались по столу. Я потянулась за книгой в твердой обложке, которая при открытии оказалась дневником этого старца. Пожелтевшие листья были до дыр исписаны, кляксы виднелись почти на каждой странице, а ветхие листья так и норовили рассыпаться у меня в руках. Последняя страница, мелкий шрифт: "Сегодня 12 августа 1348 года. Меня тревожат плохие мысли. В соседних странах свирепствует и бесчинствует чума. Страшная старуха-смерть пришла взять принадлежащее ей и в наш город. Я думаю, что она уже здесь, где-то поблизости, ждет своего часа, и когда он настанет, нам не будет пощады. В июне в Париже люди также были поглощены своими делами, они более обеспокоены были погодой, сбором урожая и падежом скота. Даже король, осведомленный об опасности, казался полностью увлеченным строительством нового дворца, нежели жизнью простых людей. Именно в этот день, несмотря на все предостережения портовых властей, чума пересекла пролив. Я знаю это, потому что лично привез спящую чуму в наш прибрежный город. Она проснулась и ступила на сушу, губя все на своем пути. Скоро некому будет хоронить умерших. Я чувствую, что чума положила свою длань на меня и мою внучку. Хорошо, что малютка не останется одна и не умрет с голоду, а взойдет на небеса вместе со мной. Как жаль, что такое юное создание прожило так мало дней. Безжалостная чума разверзла свои объятья для своих умерших..."