Азраил

АЗРАИЛ

Они не стали стучать в двери, предупреждая о прибытии, а просто вышибли их и ввалились внутрь, сверкая обнажёнными саблями. Лица закрыты и только глаза блестели в узкой щели между маской и чалмой. Сопротивления никто не ожидал, но почему бы лишний раз не припугнуть жертву? Во-первых, для острастки, дабы не удумал чего; а во-вторых — пусть получит заслуженное, дрожа от страха.

Командир готовился взмахнуть саблей и рявкнуть нечто жуткое, но внезапно остолбенел и его подчинённые замерли, не зная, как поступить дальше.

Комнатушка оказалась совсем крохотной, ибо какую ещё может снять нищий лицедей, даже в этом караван-сарае? Дальний угол помещения скрыт ширмой, почти незаметной в полумраке. Рассеянный свет крошечного оконца выхватывал из сумрака лишь широкоплечего человека в тёмной накидке, который неподвижно стоял в центре комнаты. Ярко-жёлтые точки горели во мраке под капюшоном. И если это — глаза… О, Аллах, они следили за пришельцами!

Существо медленно воздело руку к низкому потолку, едва не коснувшись его и громкий треск, напоминающий грохот обвала, заставил гостей испуганно пятиться назад. Жёлтые глаза вспыхнули ещё ярче и раскаты гулкого голоса словно придавили воинов к полу.

— Я — Азраил! — громыхнул голос и пара сабель упала из дрожащих рук, упокоившись на земляном полу. — Ангел смерти! Как вы посмели потревожить моё уединение, жалкие смертные?! Есть ли у вас слова оправдания или вы можете лишь молить о лёгкой смерти?

Командир небольшого отряда подозревал подвох, благо его предупредили об уме и находчивости проклятого лицедея. Но… Огни глаз горели так угрожающе, а голос звучал так жутко!

Один из выронивших оружие рухнул на колени и ткнулся лбом в пол, завывая о пощаде. Следом — ещё один, и ещё, пока все не стали на колени перед воздевшей руки фигурой. Вновь затрещало и в душном воздухе поплыл отвратительный аромат жжёной серы.

— Прости нас, о ангел! — сокрушённо прокричал командир и ударился лбом о землю. — Мы — люди подневольные и злые приказы направили нас по ложному следу. Позволь несчастным удалиться с твоих глаз и сохранить ничтожные жизни! Клянусь, я принесу в жертву барана… Нет — трёх жирных баранов!

Назвавшийся Азраилом опустил руки и, казалось, задумался. Огоньки глаз слегка потускнели. Потом голос, столь же грозный и нечеловеческий, протрубил:

— Вон отсюда! И пусть ваши ноги не осквернят земли здешних мест, грядущие десять лет! Трепещите, презренные!

Едва не сбив друг друга с ног, пришельцы бросились наружу, забыв на полу брошенные сабли. Торопливые шаги послышались за стеной и под оглушительное гиканье семь скакунов унеслись прочь. Остались только столбы пыли, медленно поднимающиеся к темнеющему небу. Испуганный держатель караван-сарая осторожно выглянул наружу и вознёс благодарную молитву Аллаху. Он мог лишь гадать; какая сила прогнала разбойников прочь.

Когда всё окончательно утихло, из-за ширмы донёсся тихий смешок. Потом, другой — девичий.

Драгоценный гость отёр пальцы о халат, а потом откинулся на расшитые подушки. После провёл ладонью по бороде и внимательно осмотрел тучную фигуру хозяина. Формально они были равны друг другу, но на деле бей Искандер приходился родственником падишаху и союз с ним означал единение с королевским семейством.

Тем возмутительнее и безрассуднее представлялся поступок дочери хозяина — бая Наджиба. Однако, в данный момент они встретились не для обсуждения столь вопиющего события. Бей откровенно развлекался, наблюдая за наказанием четвёрки идиотов, которых сумел одурачить, подумать только, безбородый лицедей, едва успевший разменять девятнадцать вёсен! Но и гость, и хозяин сошлись во мнении, что пятнадцать ударов по пяткам — вполне достойная награда за столь доблестную службу.

Да, заслуженное, но запоздалое. Искандер не мог сдержать презрение, всякий раз, когда думал о хозяине дома. Они были ровесниками, но обрюзгший Наджиб ничем не походил на дочерна загорелого, подтянутого гостя. И всё вокруг, начиная от пышных ковров и чересчур сладкой пищи, и заканчивая ленивыми дерзкими слугами, говорило о распущенности.

Разве подобает мужчине-воину окружать себя всеми этими цветастыми безделушками, слащавыми птицами в позолоченных клетках и мягкими подушками? Не удивительно, что во всей этой атмосфере распущенности выпестовалось безответственное чадо, удравшее с наглым лицедеем накануне свадьбы. Но ничего, бей займётся дисциплиной наглой девчонки и быстро приведёт в чувство черноглазую красотку.

— Глубокоуважаемый бей не представляет, насколько я удручён неудачей моих людей, — Наджиб прижал пухлые пальцы, унизанные массивными перстнями к колышущейся груди, — Но должен заверить: лучшие мои люди — не те бездельники, а истинные охотники — уже посланы по следу беглецов. Заверяю, именем Пророка....

Искандер лениво поднял ладонь, останавливая поток клятв и обещаний, которыми уже был сыт, по горло.

— Не имеет значения, — бей произносил слова очень тихо, но так, чтобы они камешками звонко цокали о пол, — Даже если люди уважаемого Наджиба вновь потерпят неудачу — пустое. Их истинной целью будет проследить за беглецами и установить их местонахождение. Завтрашним утром в город подоспеют мои следопыты и я лично возглавлю их.

— Моя дочь, — бай встревоженно привстал и прижал огромный платок к влажному лбу, — Пусть поверит многоуважаемый гость, да пошлёт ему Аллах долгих лет жизни и здоровья, просто глупая девчонка, попавшая под влияние лживого мерзавца, забывшего о заповедях Пророка.

Искандер пропустил всю эту длинную и бессмысленную тираду мимо ушей, размышляя, не взять ли ещё один ком плова. Повара Наджиба готовили вкусно, но чересчур жирно. Так недолго превратиться в неповоротливую скотину, подобную хозяину. Нет, лучше он перехватит немного сушёной конины. Ещё предстоит навестить знакомого менялу и узнать, как тот справился с его поручением.

— Не беспокойся, — бей спрятал холодную улыбку в своей чёрной бороде, — Своих жён я воспитываю аккуратно. Зачем же идти против заповедей? А вот мерзавца-лицедея я насажу на кол и прослежу, чтобы смерть не торопилась к нему.

— Да кто о нём вспомнит? — Наджиб облегчённо вздохнул. — Я наводил справки: у него и родственников-то нет! Безродная собака, которую нечистый пустил в мой цветник.

— Стоило бы лучше приглядывать, — Искандер легко поднялся, — За цветником. Итак, я ожидаю прибытия людей уважаемого Наджиба и их подробного доклада.

Наджиб отметил, что гость не упомянул добычу, значит не верил в успех. Поделом: после такого дурацкого провала оставалось только снять чалму и топать ногами. А если его люди справятся, тогда он будет торжествовать. Но виду не покажет, дабы не обидеть уважаемого Искандера. Опасно.

Зухра с восхищением смотрела на тонкие пальцы, в которых появлялись и исчезали разноцветные шарики. В конце концов, сферы обратились бусами и Фархад повесил их на шею девушки. При этом он не преминул приложиться к пухлым губам. Потом обнял любимую за тонкую талию и повалил в подушки.

— Как ты это делаешь? — Зухра со смехом отбивалась от поползновений парня. — Прекрати! Расскажешь?

— Это — магия! — чёрные брови сошлись над переносицей. Фархад изобразил на лице то самое, грозное выражение, какое сопровождало призыв Азраила. — Ты же знаешь; Аллах наделил меня великим даром и установил связь с самим...

— Вот дурень! Когда-нибудь ифриты отгрызут твой болтливый язык и сбросят за край мира!

— Хорошо, я открою эту жуткую тайну, — парень прищурился и вдруг зарычал и повалил Зухру на спину, — Но для этого мне потребуется девственница!

— Ага, сначала всё испортил, а теперь ему девственницу подавай! — девушка запустила в него подушкой. — Ну, Фархадик, миленький, ну расскажи! Я же не побегу на базарную площадь, чтобы выдать все твои секреты.

— Хорошо, — Фархад задумался, а потом щёлкнул пальцами, сотворив крошечный огонёк, — Тогда — поцелуй. Но — настоящий, а не эти его жалкие подобия! Покажи, как может сжигать в объятиях истинная джинния!

Зухра принялась показывать. На долгое время она забыла о фокусах любимого, о жалкой комнате караван-сарая, где они поселились и даже о преследовании головорезов отца, который день идущих по их следу. Вот и в этом селении девушка уже успела услышать о вооружённых незнакомцах, которые расспрашивали о парочке молодых людей. Придёт время и беспокойство вернётся. Но не сейчас.

Когда всё закончилось, и они отдыхали на вытертых дешёвых подушках, Фархад принялся показывать некоторые, из своих "чудес". Огонёк вспыхивал в пальцах, когда сталкивались несколько маленьких шариков. Лопаясь, они забавно хлопали. Шар побольше прятался в рукавах халата, а если использовать несколько, фокусник превращался в настоящего повелителя огня. Такого, какой пугал публику во мраке ночи или сумерках огромного шатра.

Парень потянулся, точно огромная ленивая кошка и подтянул к себе огромный кожаный мешок. Четыре таких терпеливо тащил угрюмый мул, почему-то прозванный Чайханщиком.

— Смотри, — Фархад показал круглую шкатулку, — Помнишь, как мы пугали стражу на стенах?

— А они кричали: дети Иблиса пришли? — Зухра прижала ладошку к губам. — Это и есть та самая светящаяся штука, от которой чешется лицо?

— Угу, а если перестараться — кожа совсем слезет, — в руках парня оказался моток чёрной верёвки с крючьями на концах, — А это — помнишь? Непорочную деву похищает посланник Шайтана? Все так верещали!

— Ага, а как я испугалась, когда ты спустился с неба! Думала, убью дуралея! Много у тебя такого добра?

— Три мешка. Это же — мой хлеб. Каждое представление требует тщательной подготовки. Так говаривал мой папаша и это позволило ему прислуживать трём правителям. Ну, а я просто зарабатываю на миску плова и вот на эти прекрасные глаза.

Он погладил девушку по лицу, и та прикрыла глаза. Потом, не поднимая век, тихо спросила:

— Не боишься, что они сумеют догнать нас?

— Нет, — он покачал головой, — У меня много секретов и, если потребуется, я превращусь в настоящего Азраила — ангела смерти. Сама видела, как драпали эти трусы.

Девушка покачала головой.

— Это — посланники отца. Папа разбаловал своих людей, поэтому их так легко обмануть и запугать. Но бей Искандер… Мы пару раз гостили у него, и этот человек меня напугал. У него — не хозяйство, а казарма, не слуги, а солдаты и жёны не смеют даже пикнуть в присутствии мужа.

— Ну, у меня всё будет совсем иначе, — он поцеловал маленький нос, — Вон ты, какая болтливая!

— Сам ты — болтливый, — девушка заползла на влажную, после утех, грудь парня и пощекотала смуглый подбородок, — А зачем та скрипящая штуковина с металлическими полосами в середине? Ты всё время что-то с ней делаешь.

— Она ещё не готова, — Фархад поморщился, — Если спрятать её в песке или опилках, и правильно установить, то ступив на неё, взлетишь выше птиц.

— До самого неба?

— Да и ангелы будут щекотать твои розовые пятки. Вот так, — парень, дурачась, повалил любимую в подушки, — Но, всё равно, я им тебя не отдам. Никому не отдам!

— Где? — важно спросил главный, из посланцев.

Последнюю неделю он непрерывно подпитывался важностью своей миссии, для чего достал из сундука парадный халат, прошитый золотыми и серебряными нитями, и чалму, украшенную огромным рубином. Ну, или камнем, весьма похожим на рубин.

Подчинённые, глядя на командира, тоже осознали: их миссия требует особой подготовки. Поэтому все, как один, украсили пальцы перстнями, а сапоги одели из лучшей бараньей шкуры. Один даже пожертвовал хорошей саблей, взяв другую, поплоше, но с рукоятью, инкрустированной жемчугом.

Они же — не идиоты, с отбитыми пятками, которых сумел обвести вокруг пальца нахальный лицедей! Поверить, будто какой-то мальчишка сумел заключить союз с самим Азраилом и тот помогает ему скрываться, ха! Нет, они выполнят задание бая. А когда приволокут упирающуюся девицу и бросят голову наглеца к ногам хозяина, все должны выглядеть, как почтенные люди. Тогда почёт и уважение возрастут стократ.

— Где? — повторил главный и погладил бородку, увлажнённую ароматическим маслом.

— Там, — указал коротышка в непомерно длинном халате и замялся, — Но...

— Что? — повысил голос командир, пытаясь подражать хозяину, когда тот разносил в пух и прах очередного лодыря. — Да говори же, Иблис тебя подери!

— Кажется, девчонка заметила нас, когда мы разговаривали с чайханщиком. — промямлил коротышка, — Рашид сказал, что он вроде бы видел знакомое лицо за оградой.

— Давно это было? — главный помянул всех слуг шайтана. — Они не успеют удрать?

— Не должны. Курбан баши сказал, что у них большая поклажа, а мул стоит в сарае и никто его не выводил.

— Отлично! — командир потёр ладони и взялся за рукоять сабли, — Не станем терять время. Окружайте караван-сарай.

Когда два мужчины, с лицами, закрытыми платками, ввалились на кухню, служанка успела тонко пискнуть и её тут же оглушили. Один из пришельцев сладострастно повёл рукой по крутому бедру женщины, но второй шикнул и указал на проём двери.

Вторая группа, пыхтя и отдуваясь, пролезла в узкое окно коридора и остановилась. Бойцы приходили в себя, после долгого подъёма, громко и тяжело дышали, поминая всех слуг нечистого, загнавшего их так далеко от дома.

Сам командир, с пятёркой подопечных, пошёл через главный ход. Он не сомневался, что подчинённые успели вломиться в нужную комнату, а ему останется лишь мягко пожурить беглянку, связать её, да отсечь голову нахального фокусника.

Когда группа приблизилась к зданию, что-то громко зашипело и под нечеловеческий вой из окна вылетел человек. Его халат дымился, а чуть пониже спины чернела огромная дыра. Пока шестеро пришельцев, открыв рты, следили за полётом, окончившимся в кустах кизила, из окна вылетел ещё один. Совсем без халата. Проклятие, да он же нагой! Голый бородач стал на четвереньки, оглушительно взвыл и бросился прочь, так и не приняв положения, достойного человека.

— Во имя Пророка, — прошептал один из бойцов и дёрнул командира за полу халата, — Почтеннейший, дело тут нечисто! Клянусь Аллахам, тут приложил свою лапу сам Иблис!

— Происки безбородого! — командир выхватил оружие, ощущая, как внутри всё мелко дрожит и холодеют пальцы. — Вперёд, дети шакала!

Он так подбадривал сам себя, что лишь очутившись на пороге комнаты, где должен был жить фокусник с беглянкой, обнаружил себя в полном одиночестве. Никто из подчинённых не рискнул последовать за командиром. Ну, он им это припомнит!

Внутри царил полумрак, но это не помешало рассмотреть высокую фигуру в чёрном плаще, с капюшоном, надвинутым на лицо. Слышалось глухое шипение, а пол под ногами казался непривычно пружинящим.

— Я — Азраил, ангел смерти! — замогильный голос вселял ужас. — Как посмел ты, нечестивый, осквернить своим присутствием моё одиночество?

— Тебе меня не обмануть, негодяй! — пискнул пришелец и вдруг истошно завопил, теряя сознание от ужаса.

Из-под капюшона на него уставилась светящаяся маска ангела смерти и глаза сверхъестественного существа полыхнули адским огнём. В следующее мгновение что-то подбросило посланника Наджиба и вышвырнуло в окно.

Стояла отличная солнечная погода, разбавленная сухим жарким ветерком пустыни. Здесь, среди колючих кустов и низкорослых деревьев, её присутствие почти не ощущалось, но если пройти пару улиц и миновать глиняную стену, то вот она, во всей своей жуткой красе. Отливающий алым и вздыбившийся барханами песок; воздух, дрожащий вдали и безжалостный шар светила, превратившийся в око Создателя. Он вглядывается прямо в душу: достаточно ли ты силён, чтобы преодолеть это испытание?

Да. Он силён. У него хватит воли, чтобы вырвать Зухру из отцовской клетки, из когтей зловещего Искандера и сделать последний бросок. Уже совсем недалеко до границы, а там он найдёт возможность подать весточку отцу.

Фархад ухмыльнулся. Знала бы любимая, что её избранник — не простой лицедей, развлекающий публику за тёртый медяк и плошку плова. Нет, последние три года так и есть, но никуда не делось и детство во дворце падишаха, и опека отца-визиря. Назири с ума сойдёт, когда блудный сын вернётся домой. Да ещё и с такой пэри!

Фархад ощутил пробуждение поэтического настроения, когда его тянуло сочинять стихи и песни. Ему конечно далеко до любимца столичных слушателей — сладкоголосого Халтафа, но и он способен спеть о двух бездонных горных озёрах, куда заглянула и остановилась, задумавшись, сама ночь. Нужно обязательно порадовать любимую сегодняшним вечером.

— Эй, приятель.

Парень остановился, недоуменно озираясь по сторонам. Кому это он мог потребоваться? В городок, состоящий из жалкого десятка узких улиц и тесной базарной площади, они прибыли вчерашним вечером и не собирались оставаться надолго. День, может — два и в дорогу, преодолеть последний переход.

— Это я тебя звал.

Маленькая чайхана. Из посетителей Фархад заметил лишь изрядно раздобревшего человека, неопределённого возраста, упирающегося локтем в грязную подушку. Столь же невероятно замызганный халат носил следы прежней пышности и несомненно, мог принадлежать лишь богатому человеку. Как и сафьяновые сапоги, запылившиеся и утратившие былой блеск.

Перед незнакомцем стояла огромная миска и подойдя ближе, Фархад испытал смесь удивления и отвращения. В глиняную посуду навалили куски жареной баранины, ломаный лаваш, щербет, пахлаву и прочее, никак не совмещающееся в одно блюдо. На глазах молодого человека неизвестный запустил в это неаппетитное месиво немытую ладонь и отправил ком пищи в рот. Кажется, так питаются свиньи у неверных.

— Присаживайся.

— Зачем? — Фархад сунул руку в карман и приготовил парочку взрывающихся шариков. На всякий случай. — Мне кажется, вы обознались.

— Вряд ли! — человек захохотал и крошки полетели из мятого рта. — Тебя ведь зовут Фархад? Фархад-лицедей, блудный сын славного визиря Назири?

Испытывая сильное удивление, парень присел рядом, но шарики продолжал сжимать в пальцах. Внимательно всмотрелся в лицо собеседника: не встречал ли когда, среди запутанных коридоров старого дворца? Нет, это обрюзгшее лицо он видел первый раз.

— Откуда вы меня знаете и что вам нужно?

— Есть предложение, выгодное для меня и очень — для тебя и твоей Зухры, — обжора отпихнул миску и громко отрыгнул, — Всё, не могу! Сейчас разорвёт на части.

Он отёр ладонь о халат и приподнялся, вглядываясь в собеседника неожиданно умными и проницательными глазами. Что-то в них было неправильно, но что — Фархад не понимал.

— Ну, и какое же? — парень обозначил улыбку, вспоминая уроки отца. Тот учил, что собеседника нужно внимательно выслушать, пусть даже тот внушает тебе крайнее отвращение. А уж потом решать: наносить ли внезапный удар, соглашаться или бежать без оглядки.

Незнакомец поманил Фархада пальцем и когда тот, сохраняя предельное внимание, приблизился, вполголоса сказал:

— Прекрати призывать того, именем которого прикрываешься, — незнакомец оскалился, — Сам знаешь, о ком я.

Сказанное обескураживало. Проще всего было принять странного человека за обычного безумца, коих так обожают странствующие дервиши, но… Все его познания и ясные глаза, в которых не наблюдалось и капли безумия. Вот, в чём дело: удивительные глаза постоянно меняли цвет, словно их там была не пара, а много больше.

— Думаешь, я — псих? — спокойно поинтересовался неизвестный. — Нет, действительно, так удобно, называясь известным именем, пугать суеверных дураков, а если ещё прибавить пару фокусов! Вроде тех шариков, которые ты вертишь в кармане.

Фархад досадливо поморщился и выпустил огненные заряды. Этот чёртов сумасшедший видит его насквозь? Или… он совсем не сумасшедший? Тогда, кто он и что ему нужно?

— Дорогой мой Фархад, — собеседник потянулся, — Парень ты образованный и для своих лет, весьма циничный, поэтому к высшим силам относишься со здоровым скепсисом. Все эти джинны, ифриты и прочие слуги Иблиса для тебя — лишь пугалки в устах имама. Но, — неизвестный вновь понизил голос, — Они действительно существуют и оказывают влияние на жизнь людей. Вашу жизнь, — многозначительно добавил человек и умолк, насмешливо ухмыляясь.

— Нашу? — Фархад ощутил, как деревенеет кожа на лице. — А вы, стало быть...

— Не совсем. Так, частично, — собеседник повертел в воздухе толстыми пальцами и громко захохотал, — Теперь, к делу. Демоны, как вы их называете, постоянно присутствуют вокруг вас. Их влияние ничтожно, пока люди не начинают призывать их, молиться им и даже приносить жертвы. Чем сильнее внимание, тем мощнее становится демон. Иногда он обретает исполинскую мощь и тогда люди именуют его богом, — незнакомец покосился на блюдо с едой, резко подвинул его и запихнул пару горстей в рот. Говорить он продолжал, — Но все мы постоянно желаем получить человеческое тело и испытать все ощущения, которые доступны вам: запахи, вкус, касание, секс, в конце концов.

— И что, это возможно?

— Да. В редких случаях, — неизвестный пнул опустевшее блюдо и то покатилось по ковру, — Если человек называется именем демона достаточно часто, выдаёт себя за него и заставляет других верить в это, то демон воспринимает происходящее, как приглашение. Тогда он входит в человека и занимает тело, вытесняя предыдущего владельца.

— Так значит, когда я называюсь Аз...

— Тс-с! — неизвестный прижал палец к губам и опасливо огляделся. — Да. И твой демон уже совсем рядом. Ещё один призыв, и он явится. Прими к сведению: для тебя это может стать много хуже смерти.

— Чепуха! Бред! — Фархад помотал головой. — Ну ладно, допустим. Зачем ты предупреждаешь меня об этом, если и сам — демон? Вы же должны желать, чтобы как можно больше ваших пришло в наш мир?

— Только не он! — обрюзгшая физиономия отразила испуг. — Когда приходит он, начинаются войны, мор и катаклизмы. Прощайте все те маленькие удовольствия, ради которых мы идём к вам.

— Довольно! — Фархад поднялся и направился к выходу. Но у самой двери не удержался. — А кем был тот, чьё тело ты занял?

— Поэтом, — человек пожал плечами, — Как и все вы, идиоты.

Наджиб ощущал себя раздавленной мухой всякий раз, когда взгляд Искандера останавливался на нём. Можно сколько угодно оправдываться, ссылаясь на глупость слуг, — но ведь это — его слуги и значит, все их ошибки ложатся на плечи хозяина.

— До меня дошли слухи, — вкрадчиво начал толстый бай, пытаясь сменить тему неприятной беседы, — будто в соседнем государстве, при дворе тамошнего падишаха, объявились взаправдашние джинны: трое джинний и два джинна. Волосы у них белые, подобно полной луне, а глаза пылают адским огнём. Говорят, тела джинний совершенны настолько, что ни один смертный не в силах устоять...

— Твои люди сослужили добрую службу, — Искандер не слушал хозяина, рассуждая вслух, — и я понял, куда именно направляется безбородый негодяй. Мои шпионы сели им на хвост и теперь я не упущу добычу! — он криво ухмыльнулся и от его улыбки Наджиб ощутил озноб. — Так что и от идиотов бывает польза.

— Так может быть не стоило поступать с ними настолько сурово? — робко спросил толстяк и дёрнул головой, покачивая дряблыми щеками.

Оба молча уставились на песчаную площадку, посреди которой замерли десять свежевыструганных кольев. Десять отрубленных голов насадили сегодняшним утром. Девять лиц искажали гримасы ужаса и лишь одна неподвижная физиономия отражала лёгкое удивление. Казнённый не понимал, на каком свете находится и тихо бормотал про светящиеся глаза, лапы демона и Азраила — ангела смерти. Сошёл с ума.

— Стоило, — отрезал Искандер и крепко сжал рукоять сабли. — Думаешь, это — наказание твоих глупцов? Нет, это — урок моим псам, чтобы они не ведали ни страха, ни жалости. Они должны бояться лишь одного — меня.

Бей ещё раз вспомнил об этом, когда его люди окружили маленький глиняный домик, где скрывались беглецы. Никто не торопился внутрь: таким был приказ. Он сам войдёт внутрь и своими руками задушит мерзавца. Прямо на глазах беглой суки, чтобы она, на всю оставшуюся жизнь, запомнила урок

Бояться следует только его, Искандера!

Пряча холодную улыбку в чёрной бороде, бей вошёл внутрь и остановился, уставившись на коленопреклоненную фигуру. Фокусник мотал головой и глухо мычал. Видимо, от страха.

Ну же, мальчишка, давай! Приступай к своим фокусам. Искандер покажет тебе, кто тут настоящий мужчина!

Парень, сидящий на полу, застонал особенно протяжно и умолк, уронив голову.

— Я — Азраил. — внезапно прошептал он и в тишине это прозвучало, точно отдалённые раскаты грома, — ангел смерти...

Зухра задорно спорила с торговкой фруктами, пытаясь сбить цену на гранат, но толстая рябая бабища не уступала ни медяка. Обе уже давно вошли во вкус, и цена не имела никакого значения. Главным казалось добиться победы в затянувшемся споре.

Внезапно тишину, нарушаемую лишь их перепалкой да сонным жужжанием мух, разорвала дробь лошадиных копыт. Два десятка всадников в чёрных запылённых плащах проскакали мимо. Как ни велика была скорость, Зухра успела узнать орлиный профиль предводителя.

О, Всевышний! Сам Искандер явился по их души. И в этот раз никто не предупредил о появлении врага. И она, глупая, не приняла во внимание обмолвку торговки о странных тенях прошлой ночью.

О горе! Любимый не успеет приготовиться к приходу врагов, а их так много, как никогда прежде.

Схватившись за голову, Зухра бросилась прямо в пыльное облако, которое подняли копыта лошадей. Вслед кричала торговка. Что-то о том, сколько она готова уступить, но девушке не было до этого ни малейшего дела. Успеть добежать, пока Искандер и его псы скачут главной дорогой.

Есть короткий путь. Узкими переулками, между низкими домиками. Старая глина падает со стен и хрустит под сапогами. Сюда, мимо засохшего арыка, не обращая внимания на вздыбившегося скорпиона. Не до тебя! Теперь ещё совсем немного и...

Опоздала!

Нечеловеческий вопль, полный муки и ужаса, поплыл над посёлком и следом за ним — ещё один, много ужаснее. Жители спешно закрывали окна и двери, пряча жён и детей.

Всевышний, помоги любимому!

Зухра споткнулась и покатилась в пыли, сбивая руки и колени. Но девушка даже не обратила внимание на падение. Она поднялась и побежала дальше, похожая на лань, удирающую от хищника. Но эта неслась прямиком в пасть барса, надеясь увидеть милого, хотя бы последний раз в жизни.

Когда Зухра добежала до их убежища, крики умолкли и лишь испуганно хрипели кони, привязанные к изгороди. Одному скакуну удалось оборвать верёвку, и он рванул по улице, раздувая ноздри.

В воздухе плавал странный сладковатый запах, напоминающий аромат жареного мяса, а из открытой двери домика струился чёрный дым. Зухра схватилась за голову, а потом прижала ладони ко рту, сдерживая крик ужаса. Негодяи пытают любимого огнём! Звери!

Она бросилась было внутрь, но на пороге чья-то рука вцепилась в её юбки, и девушка услышала сдавленный хрип. Зухра посмотрела вниз и обомлела. Испуганный крик сорвался с её уст, когда девушка увидела Искандера. Неистовое пламя сожрало лицо бея, обнажив обугленные кости и оставив пустую глазницу.

— Не ходи туда! Не ходи, — прохрипел бей и остаток лица отразил неимоверный ужас. — Там — смерть!

Нет, нет! Её любимый жив!

Искандер ткнулся лицом в землю и глухой сип его дыхания смолк.

Зухра вошла в домик и остановилась. Потом попятилась.

Посреди горы дымящихся неподвижных тел стоял Фархад и смотрел на неё. Но глаза любимого пылали адским пламенем, лицо почернело, а плащ за спиной подозрительно напоминал сложенные крылья. Потом Фархад, или тот, кто казался Фархадом, заговорил и мощный нечеловеческий голос принёс грохот горного обвала:

— Беги, женщина, — сказал он и свет в глазах усилился, — Беги, твоё время ещё не пришло. Так я обещал ему.

Не помня себя, Зухра бросилась прочь. Очень скоро её испуганные крики поглотила бескрайняя пустыня, на просторы которой медленно опускалась долгая ночь.