Аксиома

Курьером быть довольно просто. Нежишься в потоке эритов, лейкитов, тромитов и прочих, не особо задумываясь о цели. Питаешь С100К346 — или просто Эску — с помощью себя любимого, а потом отдыхаешь целый круг. Правда, по кругу нужно бегать постоянно, а потому, наверное, питать ему Эску вечно…. Но это вовсе не скучно!

Говорят, что если было начало, то когда-нибудь всё «это» может закончится.

Что такое «это» курьер-газка не знал, да и знать не хотел. Ему было и сейчас неплохо. Тем более, такие же курьеры, как и он сам, порою рассказывали очень интересные вещи, перед тем, как разбегались по своим подопечным навсегда. Встретиться в этом мире с кем-то во второй раз даже среди газок – неслыханная удача!

Единственный, с кем Газка виделся постоянно, был только Эска и его ближайшие соседи, но общался он только с первым. Эска неплохой, с ним интересно. Тем более он живёт в самом загадочном месте – в сердце мира, которое, по слухам, и гонит тот самый поток, на котором все курьеры добираются до своих подопечных.

Этот поток Газка мог с чистой совестью назвать своим домом, потому что иного, как у Эски, у него не было. Но это не расстраивало, хотя подопечный приходил в священный ужас, когда курьер рассказывал ему об этом.

«Свят, свят, свят! – шептал друг, слегка подрагивая. – У меня нет такой авантюрной жилки, как у тебя. Но всё равно, я тобой восхищаюсь»

Газка, при воспоминаниях об этих словах, почувствовал себя полностью удовлетворённым жизнью и окончательно расслабился, ведь до друга было ещё очень далеко.

Откуда-то послышался недовольный гвалт. Газка, привлечённый этим, подобрался поближе к одному из курьеров, вокруг которого собиралось всё больше любопытствующих коллег. Прочие, путешествующие по потоку, тоже заинтересованно ждали рассказа от одного из негодующих газок.

«Нет, вы только подумайте! У нейратов опять какая-то революция, очередной какой-то прорыв! А нам как?! Это же в два, а то и в три раза больше содержимого доставлять!»

«Ага! – поддакнул кто-то рядом с рассказчиком, по виду тоже один из курьеров нейратов. – А потом бунтуют и говорят, что у них нехватка и вообще они от голода пухнут! Сами бунтуют, пусть сами и разгребают!»

«Да не бунтуют они, – с сарказмом продолжил рассказчик, переключив внимание на себя. – Они, видите ли, ведут наш мир к светлому будущему! Тьфу, будто нам сейчас плохо живётся!»

Одобрительный гул был подтверждением мыслей всех курьеров. Газка, согласившись с рассказчиком, тоже добавил от себя:

«Самое забавное, что когда нейраты забирают всё себе, страдают другие. Я вот, например, обслуживаю одного из Эсок в сердце мира, так он в моменты революций нейратов находится в скверном расположении духа»

Одобрительный гул стал ещё громче: курьеры, обслуживающие эсок, выражали своё недовольство нейратами. Кто-то из газок в пылу обсуждения тяжело подвёл итог:

«Да везде так! Начальство что-то выдумывает непонятное, а мы страдаем! Вот заставить бы этих нейратов нашу работу выполнять – окочурились бы уже!»

Все повеселели и потихоньку расплылись по потоку: некоторые всё также группками, обмусоливая недавнюю тему, а кто-то, как и Газка, продолжил путь в свободном течении.

А поток нес его, нес, заставляя расслабленно думать ни о чём. Наверное, это философия, когда тебе хочется узнать о том, как живётся в иных мирах…. О том, что они есть, Газка знал. Это аксиома. Вопрос лишь в том, насколько там всё по-другому.

А по-другому ли?

Газка слегка задрожал от волнения. Чем занимаются курьеры в других мирах? А подопечные есть? Если у них нет их, то как они живут, по каким законам? И может ли такой, как Газка, попасть в иной мир? Чем будет там заниматься, если такое случится? Назначат ли ему нового подопечного?

Одни вопросы…. Наверное, нейраты могли бы удовлетворить любопытство Газки, но, к сожалению, они ни разу не встречались, да и не встретятся.

На той ноте Газка понял, что курьер нейратов, возмущавшийся идеями начальства, глуп и низмен. Впрочем, он тоже хорош: поддакнуть такому-то отребью! Ведь у возмущавшегося есть не просто возможность, а Возможность удовлетворить своё любопытство. А вот у Газки её нет, поэтому сейчас он и злится на самого себя.

Откуда-то опять послышался гвалт. Газка вначале не хотел отвлекаться на него, но он был настолько нестерпимым, что пришлось уделить ему внимание. На это раз в центре внимания был курьер эсок, по внешним признакам и разговорам с более низких ярусов мира, скорее всего из тракта.

«Новички решили, что мы тут в бирюльки играем и начали какой-то бунт! – возмущался рассказчик. — Вот зарвались, салаги!»

Его коллеги бурлили, обмениваясь мыслями, пока один из них не спросил:

«А дальше-то что?!»

«Что?! А что сними можно сделать? – рассказчик зло запульсировал. — Хорошо, что следом за новенькими тут же спустились смектяне и отметелили эту зарвавшуюся молодёжь!»

Газки при упоминании смектян удивлённо вздрогнули, превратившись в само внимание. Кто-то из более бойких снова задал вопрос:

«А как они выглядят? Я много о них слышал, они ведь живая легенда!»

Рассказчик, чувствуя себя центром мира, подбоченился и начал описывать их:

«Невероятно выглядят, вы подобного точно никогда не видели. Они абсолютно белые. В нашей вечной тьме они будто сияют! Мне рассказывали, что такой свет можно увидеть только в глотке мира»

«А новенькие были несветорождённые?»

Вопрос заставил многих, как и Газку, почувствовать себя умнее того, кто задал этот глупый вопрос.

«Дурак! Они все светорождённые! Как смектяне, так и новенькие! Но только смектяне белые, как этот свет! Истинные светорождённые!»

«Аааа!…»

На этой ноте разговор закончился. Взбудораженные курьеры продолжали галдеть, вновь растекаясь по потоку. Газка, удивлённо вздрагивая от этих новостей, заспешил по своему ответвлению – совсем скоро он доберётся до Эски.

Как всё-таки интересен мир! На веку Гаски подобное восстание новичков было в пятый раз. Трижды приходили смектяне, а дважды углаты. Последние отличались своей жестокостью и тем, что их никто не видел. Они были самой тьмой, порождённой светом. При их появлении трясло весь мир: от нейратов до газков, от верха до низа, от глотки до…. Нет, то место точно не трясло, но это не важно. Когда приходили углаты, это означало последнюю инстанцию. Начинались жуткие тряски по тракту, которые заставляли всех чувствовать себя некомфортно….

При воспоминании об этом Газка передёрнулся.

А вот и Эска! Курьер, взбудораженный радостью встречи, отдал ему посылку, быстро рассказывая всё, что услышал: и про нейратов, и про смектян, и про собственные мысли. Эска удивлённо или же негодующе вздрагивал, не осмеливаясь перебивать друга.

«Даааа, чего только не услышишь! У нас пока всё спокойно, хотя, говорят, что давление повысилось, но я ещё не ощущаю. На следующем круге обязательно скажу. А ты как? Не переволновался?»

«А мне-то что? Разговор он и в другом мире разговор: как взбурлит поток, так и успокоится. Сейчас за очередной порцией и на новый круг. Может, ещё что-нибудь интересное расскажу»

«Спасибо, что делишься со мной. А то я бы так и жил в неведении о том, что мир такой большой и интересный»

«Да ладно тебе, постоянно это твердишь! Ты же мой единственный друг: кому, как ни тебе, мне всё это рассказывать?»

«И то верно»

Эска направил в сторону друга поток признательности, а Газка, ответив тем же, с нетерпением отправился в путь, ведь новый круг – это почти что новая жизнь.

***

— Петька!

Когда грузная дородная женщина лет пятидесяти вошла на кухню, то застала своего внука за какими-то бумажками: он что-то яростно черкал на них, то и дело покусывая конец ручки. Она тяжело вздохнула, увидев всё ту же гору грязной посуды в раковине, помыть которую этот лентяй должен был полчаса назад. Ещё она заметила, что к ней добавился стакан, с чем-то белым на донце. Нахмурившись, женщина перевела взгляд на стол и увидела порванную упаковку от лекарства. Вытащив из кармана цветастого халата очки, она взяла рваную бумажку, на которой было написано «Смекта».

— У тебя что, живот болит?

— Ага, — не отрываясь от своего занятия ответил внук, – похоже, что в школе пиццей траванулся. Бывает.

— Ох! – женщина схватилась за сердце. – И как?

— Пока болит. Но через пол часика должно пройти, не в первый раз ею травлюсь.

— Так не ешь!

— Не буду, — внук пожал плечами и задумчиво почесал рукой затылок. – Просто поверил, что через два года пиццы стали у нас лучше готовить. Никому верить нельзя!

Она улыбнулась и, потрепав внука по волосам, подошла к раковине, автоматически начав мыть посуду. Вымыв половину, она с изумлением спросила:

— Внучок, у тебя же живот болит, почему ты не приляжешь? Уроки делаешь?

— Какие уроки, ба! Тут новый мир из-под ручки рождается, а ты «уроки»…Творец не должен бросать героев в разгар революции только из-за того, что у него вдруг заболел живот! Стыдись!

Женщина покачала головой на это новое увлечение внука и смолчала: пусть лучше на бумажках свои революции творит, а не в жизни, как она их творила против родителей. Пусть дома сидит и книжки читает, может, умнее всех будет и поймёт, что революции – это не всегда благо. Что без них, порою, жизнь намного ярче и интересней.

А парень в который раз творил революцию в воображении, не ведая о революций в нейронах, заставляющих пахать весь организм до полного изнеможения, чтобы создать революцию иных миров на бумаге. О том, что они есть, Петр знал. Это аксиома.

24.11.11