Пробуждение

Бурый утес, кое-где по трещинам занявшийся зеленью карликовых деревьев. Серые волны с гулом дробящиеся о его подножие. Пронзительный ветер несущий соль и рваные крики чаек. Гибкая человеческая фигура в развевающемся лиловом плаще на узкой тропе ведущей к вершине.

Тропа все круче. Да и тропа ли? Царапина на каменной шкуре… Едва ли кому-то в здравом уме… Но обладателю лилового плаща на вид можно было дать лет шестнадцать или около того. Вопрос о здравомыслии скалолаза отпадал сам собой.

Это было хорошо. Нельзя упускать мелочей. Видеть его, конечно, не мог никто. Разве, чайки? Кстати, нужно проверить, видят ли… Должны бы. Но если бы зрители и были, картина не слишком озадачила бы их. Кому же еще лазить по скалам, если не дворянскому недорослю?

Он уже не в первый раз был здесь. Он каждый раз приходил сюда.

Из-под сапога посыпались камни. Это тоже было хорошо. Правильно. Камни и должны срываться под весом человека.

Он улыбнулся и смахнул со лба прядь волос. Да. Характерные движения. Именно на таких вот мелочах и зиждется правдоподобие… Хорошо, что он ничего не забыл.

Да, ведь, собственно, он и приходит сюда каждый раз, чтобы проверить… Освежить навыки. Иначе, — зачем?

Хлопнув узкой ладонью в замшевой перчатке по последней изъеденной ветром глыбе, молодой человек поднялся на площадку и выпрямился над бездной. Ветер напрягся, рванул, раздул плащ и разметал волосы.

«А, вот, это уже нехорошо, — подумал путник. – Слишком сильный ветер. Сильный и холодный. В такую погоду человек не станет оставаться здесь долго».

Но время еще есть. И… в любом случае, никто не видит. Он опустился на камень.

Миллионы нейронов, обменявшись электрическими импульсами, привычно рассчитали соответствующее анатомии человека положение тела и соответствующее перемене направления ветра движение плаща.

***

Ему было не шестнадцать лет, а около девяти веков. И звали его… Пожалуй, никак не звали. Он понимал, зачем имена нужны людям. Людей множество, и все они очень похожи друг на друга. Легко можно запутаться. Особенно, когда двое говорят о третьем.

Но драконов мало. Их биология такова, что каждый из них кажется уникальным и непохожим на прочих. И два дракона редко разговаривают о третьем между собой.

Драконам имена не нужны.

Но пусть будет Траксилласар. Имя не хуже прочих. Так он называл себя когда-то давно. Во времена, когда еще иногда появлялся в своем физическом обличии. Люди привыкли, что имена должны быть у всех. Не стоило их разочаровывать.

«А то бы они сами придумали мне имя, да неизвестно еще какое».

Он улыбнулся этой мысли. Улыбка – сокращение мимической мускулатуры, не имеющей аналогов в физической структуре его настоящего тела, – возникла без малейшего сознательного усилия. Для того чтобы аватар казался реальным, нужно верить в его реальность самому. Чувствовать себя человеком, а не дремлющим под сводами древней пещеры червем длиной в двести шагов. Для того чтобы вести себя как человек, нужно быть человеком.

За девятьсот лет Траксилласар стал множеством людей. Данное его обличие когда-то именовалось «Гай Кета». Это был старый аватар, один из первых. Траксилласар давно уже не пользовался им. Разве что, когда требовалось влезть на скалу.

«В моем возрасте трудно убедительно отыгрывать малолетку».

Ветер ударил немилосердно. Траксилласар машинально поправил застежку плаща. Две небольших скалы, два окруженных морем каменных зуба, четко выделялись на горизонте. Поднимаясь на утес, он всегда долго смотрел на них.

Есть ли в островах что-то завораживающее, или в пустыне вод просто не на что больше смотреть?

В тихую погоду казалось, что скалы плывут в отражающей небо глади. Впрочем, здесь редко бывала тихая погода.

Вот бы попасть туда, на вершину правой скалы, подумал он. Хорошо было бы там оказаться… Стоя здесь – на вершине утеса, он часто думал так.

Оказаться там было несложно. Достаточно пожелать, и сотканный из невесомых эфирных нитей аватар исчезнет в одном месте и появится в другом… Даже читать специальное заклинание не потребуется.

Но он ни разу не сделал этого. Зачем?

«А не пора бы заняться делом?»

Пора бы. Не даром же он в который уж раз принял человеческий облик? Двумя днями пути южнее его ждал Город. В городе нужно было добыть золото и еду.

«Нет, пожалуй, еду и золото, — решил Траксилласар. – Еду прежде». В этот раз он спал, как ему казалось, лет пять и должен был испытывать сильный голод. Наверняка должен был. Поддержание столь сложного аватара, распознаваемого как иллюзия разве что самыми изощренными методами магии, требовало полной концентрации. Оставаясь Кетой, он был лишен возможности ощущать свое подлинное тело.

«Но и тело Кеты тоже, — с неожиданной горечью подумал дракон. — Многие грани жизни людей ускользают от меня. Запахи, вкус, большая доля осязания. Будь это тело настоящим, я больше бы получал радости от него».

И боли. Возможно, и боли тоже. Он давно уже не испытывал боли. Его настоящее тело могла потревожить, разве что, рухнувшая гора.

Что ж… Боль… Это могло бы быть интересным.

Но к делу… Траксилласар произнес заклинание телепортации, и в руке юноши очутился меч. Эфирным моделям клинков он не доверял, и всегда, отправляясь в Город, брал с собой один из мечей со стойки в пещере. Настоящий. Железный. Надежный.

Упс… Ржавый.

«Нехорошо. Верно, долго я спал. И куда мне теперь с таким мечом? Нужно будет найти дорогой новый. И слуг. Пусть приберут пещеру и почистят оружие. Да заодно и меня тоже».

Траксилласар досадливо поморщился. Хлопоты, хлопоты… Даже еда. Купить и загнать в пещеру стада скота, да еще и не привлечь к убежищу лишнего внимания… Он дорожил своей пещерой, глубокой, укромной, достаточно просторной даже для его гигантского тела. Обладающей, подобно многим другим пещерам, способностью концентрировать текущую по жилам земли магическую энергию. Ману.

Драконам нужно много маны. Например, для того, чтобы поднять в воздух тело длиной в полполета стрелы…

«Давно я не летал».

Впрочем, и к лучшему. Если увидят… Траксилласар уж, пожалуй, и сам не мог представить, как можно его убить. Но верил, что они – найдут способ. Когда они узнают о золоте, их будет не остановить.

«Я сам слишком долго был человеком, для того чтобы не понимать этого».

Совершенство физической природы драконов делает их недоступными естественной смерти. Тем больше оснований свести к минимуму риск смерти насильственной…

Он ходил в Город за золотом. Золото притягивает колдовскую энергию подземелий. Серебро, например, нет, а золото – притягивает. Золото и некоторые камни. По этому, драконы селятся в пещерах и собирают золото. Чтобы расти и становиться могущественней. Он достиг большого могущества.

А где взять золото, если не у людей? Заработать, украсть, выменять… У него был большой опыт. И стартовый капитал. За столетия он вытянул из Города горы золота. Но его не стало там меньше. Люди, ведь, умели получать золото из песка и камня. В молодости Траксилласар интересовался их методами, но нашел процедуру сложной и малоэффективной. Кстати, и сами они, видно, думали также. В конце концов, за редким исключением и представители этой расы добывали золото не из земли, а из карманов друг у друга.

«Или из моих».

Мда… Конечно же, слуг, сразу после того как они помогут со скотом, начистят его чешую и приберут пещеру, придется убить. Чисто практическое решение. Раньше он, бывало, заключал длительные союзы… Хе! По молодости едва ли не подумывал создать свое королевство… Но тогда еще у него не было столько золота.

Сугубо практическое решение.

В тучах возник разрыв, и на воде стала расти сияющая серебром полоса. Ветер будто бы ослабел.

«Есть два пустых занятия: убивать людей и убирать снег. Снег растает, а люди умрут. Так они сами говорят».

Идти в Город расхотелось.

«Ерунда. Мне не хотелось туда идти еще в прошлый раз… Нет. Давно уже не хотелось».

Но иначе – куда? И зачем?

И в любом случае, нужно достать еду.

Клочья туч окончательно расступились, и солнце осветило утес. Море засверкало и окрасилось лазурью…

Вот оно – истинное сокровище. Сокровище, которое я не могу захватить. Нет! Я не могу даже охватить его. Оно больше, чем может вместить мое сознание. Попытавшись разом объять эту красоту во все ее глубине и полноте, я сам растворюсь в ней. И тогда грань между моим существованием и несуществованием истончится и потеряет смысл.

«Хе! Кто же подумал это? Я? Надо же, куда меня занесло! — поразился Траксилласар. – Всегда замечал, что во мне умирает поэт… Чем бы его, подлеца, чтоб, наконец, умер?»

«Все блажь… Нужно идти… Но почиститься-то я, по крайней мере, способен самостоятельно», — решил он.

Эта мысль внезапно захватила его. Конечно! Тоннель, где лежит его тело, выходит прямо под воду. Здесь, недалеко. И выход достаточно широк. Прервав заклинание, он сможет выползти прямо в море. Смыть копившуюся годами пыль, капающую со сводов известь. И помет делящих с ним убежище нетопырей.

Хотя… Траксилласар оглянулся… Пожалуй, заклинание можно бы и не прерывать. Чудно будет увидеть собственное тело вот так – сверху. Увидеть, как оно – безмерное, золотистое, могучее – скользит под рябью волн. Увидеть, как появляется над водой окруженный кружевами бурунов гребень. Воистину, стоит быть человеком уж затем, чтобы осознать величие древнего дракона…

А уж потом можно будет вернуться в тело и почувствовать, как холодная вода струится по чешуе. Разогнаться, ощущая гудение мышц, вынырнуть… Можно будет доплыть до тех скал на горизонте и выползти на камень.

Интересно, сумеет ли он забраться на вершину? Пожалуй, там довольно круто… Но, ведь, сами скалы не так уж велики в сравнение с ним…

Траксилласар сосредоточился. Управлять разом двумя телами — трюк не из легких. Вообще-то, это – невыполнимый трюк. Поддерживая аватар, дракон кажется спящим. Едва ли не мертвым, словно жрец, погруженный в глубочайшую медитацию. Но это не сон. Это – предельное, пусть и привычное, напряжение, которое иногда приходится поддерживать месяцами. Даже когда аватар «спит». Нехорошо будет, если разойдутся слухи, будто купец такой-то ночами исчезает из постели…

Два тела разом, — это против природы. Даже против природы дракона. Шизофрения наоборот. Хе! Таким даже люди не болеют.

Но он долго спал. Действительно спал. Хорошо отдохнул. Все должно получиться. Раньше получалось. Пару раз.

Не вышло.

«Расслабиться. Попробовать еще раз. Я, ведь, не ждал, что получится сразу, правда? Не сразу, но получится».

Получится… А потом? В Город? Что за проклятие, в самом деле… Но, если не в Город, то – куда?

В море. Что в Городе? Золото? А что мне в золоте? Мало ли у меня золота?

А еда?

Что ж… В море можно будет поохотиться на китов. Там есть киты, он видел. Они довольно велики, но все же и в четверть не так велики, как он. Наверняка их можно поймать.

Когда-то он охотился на оленей.

«Когда-то… Что за странная идея? Я даже не знаю, легко ли найти китов. Сезон ли им? Им же, кажется, бывает не сезон… Придется в Городе спросить у рыбаков».

Попытка.

В море…

В море… Как это: вынырнуть посреди океана, когда вокруг, сколько хватает зрения, только лунная рябь? Велик ли он будет, если не с чем сравнить его тело?

…Или в шторм… Когда ветер и волны бушуют на поверхности, а в глубине тихо и сумрак? Глубоко ли он сможет нырнуть? Трудно ли будет не дышать месяцами? Едва ли слишком трудно…

И как это: дремать в глубине под толщей воды, а не камня? Делают ли это киты?

«Странно. Мне девятьсот лет и я ничего не знаю о китах. Похоже, я слишком долго убирал снег».

Еще попытка.

«Уж не застрял ли я?»

Переключусь на естественное зрение, решил он.

Тьма.

«Правильно. Там и должно быть темно. Свет!»

И ничего.

«Ха! Я старею». Шутка.

Не отступать же? Он никогда не отступал.

…Так, — в крайнем случае, совершал маневр уклонения…

«…И там, в глубине вод, я встречу тварей, которых, возможно, не видел никто… Там, на дне, где простерлись горные цепи и ущелья, никогда не видевшие солнца. Там, где нет чередования дня и ночи, и лишь причудливые рыбы возжигают свои бледные огни…»

Удача!

Словно струя золота вытекла в море. Гигантские шипы гребня пронзили волны…

«О! Я достану до неба!»

…Показалось. Проклятье.

Это от напряжения. Расслабиться.

…В море… Да, именно! Не в Город, а в море.

И я не вернусь.

«Я не вернусь», — неожиданно понял он, и эта мысль ошеломила его тяжестью окончательного решения и пронзила почти забытой смесью ужаса и восторга. Чувствами, которых он не испытывал давно. Очень давно. С той поры, как… Да… Вот, с тех самых времен, когда аватар Гая Кеты еще подходил ему.

«Я уплыву туда, — за горизонт, — и никогда больше не вернусь в пещеру. Я погружусь в глубины и навсегда останусь среди их тайн и безмерности. Я ухожу».

«Да. Я ухожу. Что мне делать здесь? Убирать снег еще девятьсот лет?»

«Я не вернусь. Только бы выбраться».

Выбраться.

***

Колоссальное змеиное тело в недрах пещеры конвульсивно вздрагивало. Высохшие глазные яблоки ворочались под склеенными окаменевшим гноем веками. С глухим стуком сыпались на камень отставшие чешуи. Вспыхивал и гас призрачный свет. Вырвавшаяся из открывшегося портала саламандра явилась среди сталагмитов, закружилась и истаяла, так и не найдя ничего доступного своей огненной ярости.

***

«Я всю жизнь убирал снег. Я убрал проклятые горы снега. Такие горы, которые, как говорят, плавают по морю далеко на севере. Теперь я увижу этот плавучий снег, но я не стану убирать его!»

Ну же! Ну!

***

Тело дернулось сильнее. Позвонки лопнули, ветхая шкура разошлась, огромная, как овин, голова отделилась и завалилась на бок.

***

Я не вернусь!

***

Мутная кровь хлынула из разорванных артерий. Из отверзшейся пасти вывалился раздвоенный язык, неожиданно живой и мясистый на фоне иссохших челюстей.

***

Я НЕ ВЕРНУСЬ!!!

***

Давление упало. Активность коры головного мозга снизилась до минимума. Но это еще не был конец. Безвестные нервные узлы механически, безошибочно, четко продолжали отдавать бесполезные приказы.

Артерии были перехвачены сфинктерами, и кровь остановилась. У драконов девять сердец. Из двух оставшихся в голове «жаберных» сердец левое встало уже давно, — несколько десятилетий назад, — сразу затем, как отказало главное сердце, расположенное в середине туловища.

Правое было отключено и теперь проходило регенерацию. Но, получив разряд, оно вздрогнуло и пошло. Легкие стали недоступны, но кислород прямо в крови извлекался назад из углекислоты магической силой, запасенной в костях черепа и зубах. Сохранившийся в языке жир быстро разлагался, возмещая потерю жидкости. Слюнные железы начали перестраиваться для выведения из организма продуктов распада.

Они не успевали. Связанное с перестройкой ускорение обмена веществ стремительно отравляло кровь.

Впрочем, запасы магической энергии должны были иссякнуть еще раньше. Некаталитическое разложение углекислоты – энергоемкий процесс.

Но пока давление поднялось.

***

Когда он открыл глаза, ясная безлунная ночь смотрелась в зеркало вод. Он должен был удивиться этому. Но не удивился.

Ветер стих, либо он больше не мог ощущать его. Скорее второе. Не могло случиться, чтоб над морем совсем не было ветра.

Стало быть, заклинание расстроилось. Аватар распадался.

И пусть. Зачем он вообще поддерживал этот аватар?

Ах, да…Он хотел глянуть на себя со стороны…

Баловство. Не получилось. Что ж. Нужно прервать заклинание и выходить. Нужно…

Но он не спешил, с болезненным, напряженным вниманием вглядываясь в нечеткую линию, соединяющую два усеянных мерцающими звездами поля: море и небо. Почему-то эта картина полностью захватила его…

«Я не вернусь, я уйду, — улыбался он. — Как же я это замечательно придумал!»

Где-то там — во мраке — скрывались две скалы. Две его скалы. Невидимый горизонт притягивал, манил, звал.