23:30

23.30

«…каждый из самоубийц прыгающих

с моста, понимает, что все

проблемы, даже ту из-за которой ты

решил умереть, можно решить, кроме

той, что ты уже летишь…»

I was dead. No thoughts…no feels…just cold blood on my hands. Passed some time I was not sure that it was mine. Later I was not sure that it was me at all. A lot of things changed…too much water rushed away. There is nobody who can help me. I am drunk…I am dragged…I am smoked…I am fucked…I am dead.

One more cigarette… just one more. Do I need help? No. I do not think so. Why everything is so stupid?...mad world!

They think I need them but I am more then just sure they need me. Silence. One fucking day changes another. Cold. I want to live. I want to stay alive! However, it means nothing any more…nothing.

But let me start from the very beginning...

Я каждый день задаю себе один и тот же, сверлящий мою голову, вопрос, насколько человек способен мыслить логично?! Ну, вот, к примеру, объясните, почему человек смотрит на небо и обсуждает возможности существования НЛО, но совершенно не задумывается о том, что день за днем его окружают куда более опасные существа, и что, к примеру, его сосед " Дядя Ваня", никакой не "Дядя Ваня", да и его секретарша уже который год живет на крыше многоэтажного здания, чтобы лучше впитывать в себя негативные эмоции окружающих! Да блин, чего так далеко ходить? Ну, вот возьмите меня, я сейчас еду в метро, а рядом сидящий мужчина читает желтую прессу о привидениях. Ау, мужик, обернись, рядом с тобой вампир сидит!...

*******

Часы лениво тикали и показывали 21:37. Нужно заставить себя подняться, ну хотя бы дотянуться до телефона, которые просто разрывался от звонка. Но тело предательски укутывалось все глубже и глубже в теплое одеяло, а голова впилась в мягкую подушку. Я крепко зажмурила глаза и … ничего не случилось! Мне совершенно не хотелось спать! Я рывком сбросила с себя одеяло и одну за другой свесила с постели ноги, при этом, продолжая лежать. Но повторный телефонный звонок сделал все сам. Я все таки поднялась и накинулась на дребезжащий комок называемый "мобильным".

— На проводе, — эта фраза просто прилипла ко мне после того, как услышала ее где-то в метро, хотя опять же, какой провод у ″мобильного″?!, бред и все тут.

— Ты где? — веселый голос с другого конца раздражал меня с каждым годом все больше и больше.

— Дома, — выпутывая левую руку из одеяла, промычала я.

— А что делаешь?

— Стою, — мне всегда было интересно, сколько можно продолжать пустой разговор, при этом обмениваясь нулевой информацией. Практика показывает, что довольно таки долго.

— И…

— С тобой разговариваю.

— И…

— Слушай, ты просто так позвонил, или что-то конкретное хотел узнать?!

— Ты сегодня придешь?

— Я сегодня не дежурю.

— А если просто так … посидеть? Мне нужно с тобой поговорить. Это не может подождать, — и так всегда, он постоянно предугадывает мой ответ и отдергивает меня раньше, чем я успею его произнести. А самое смешное то, что в любом случае отказаться не получится, ведь он меня будет всю ночь доставать.

— Ну, если просто так…

— Ну ладно, увидимся, — и бросил трубку. Нет, ну что за наглость? сил моих больше нет, — Тень, ты чего меня не разбудила? — возмутилась я в пустоту.

*******

Я ожидала нужный мне вагон в метро вот уже пол часа. И это называется договор о равенстве. Дискредитация, и не меньше! Я стояла на платформе и рассматривала окружающих, это всегда забавляло меня. Все такие разные и одновременно совершенно одинаковые. Иногда они вызывают у меня восхищение, вот, например, Эйнштейн со своей теорией относительности, а иногда пробуждают во мне жалость, например то, как открытия этого же Эйнштейна повлияли на развитие ядерного оружия. Порой так глупо, люди называют это хорошим словом «прогресс», но слепо отказываются замечать, что их прогресс изобретает все новые и новые пути лишения их жизни. Именно поэтому я порой не совсем понимаю свои чувства, с одной стороны восхищение, а с другой неприкрытая жалость.

Я вошла в вагон. Перешагнув через белую, жирно наведенную краской полосу, начерченную на полу, я села на сиденье и посмотрела на места напротив меня. Они были пусты. После договоренности между нашим Праотцом и властями этого города у нас появилась возможность свободно передвигаться транспортом по городу. Но от этого жить стало лишь труднее. Если раньше мы, одетые в тусклые тона, сливались с толпой, то теперь люди стали выделять нас среди всех. Нет, конечно же, правительство не стало раскрывать все карты, и не рассказало о нас для избегания паники. Оно сделало наоборот — выделило среди обычных людей, людей с заболеванием "аргостазом", это, ранее неизвестная никому болезнь (вернее сказать вообще не существующая) срочными темпами начали вносить во все переиздающиеся энциклопедии, брошюры, а так же учебники так или иначе связанные с медициной. Болезнь, чьи диагнозы полностью были списаны с вампиризма, создали новую касту "людей", людей, не переносящих яркий свет, людей, которые по совершенно непонятным причинам, легко выделить среди многомиллионной толпы. Вот и сейчас, я сижу в вагоне на угловом месте, люди сидящие на соседних местах смотрят на меня так, словно я больна тифом. Блин, помог, называется. Теперь каждый человек считает своим кровным долгом задавать лишние вопросы. Воздух разрядился, когда на следующей станции сели еще двое. Если честно, то наши семьи, а именно так называется каждая отдельно взятая группа вампиров, кланы, недолюбливают друг друга, и поверьте мне на слово, ЭТО еще мягко сказано.

— Вот уроды, — я усмехнулась. Вампиру сидящему напротив было не больше тридцати, хоть он и выглядел лишь лет на девятнадцать. Его рыжие волосы в опрятном беспорядке свисали на глаза. Я улыбнулась еще шире. Рыжие вампиры это такая же редкость, как и розовый бриллиант.

— Как там дела с Кригом? — это существо сложно было признать своим абсолютно всем нашим семьям. Его жаркое желание убивать людей, да и вампиров не только ради пищи, но и ради чистого удовольствия, сделало его изгоем среди своих и чужих. На общем собрании было принято решение, которое до этого принималось довольно таки редко. Убить показалось мало, а вот запереть в тюрьме самой кровожадной семьи — это, пожалуйста. Но в ту ночь лишь двое не поддержали этот приговор — я и Крис. Просто за свои две тысячи (ну ладно 1032) лет я поняла одну главную в жизни вещь, горбатого могила исправит.

— Никак, — огрызнулся рыжий, с призрением посмотрев в мою сторону. Девушка, сидящая рядом с ним, была немногим старше мужчины. Она дернула его за руку, призывая к тишине.

— Все хорошо, — спокойным голосом продолжила его спутница, — на днях приезжал Праотец. Он сказал, что дело не так сложно, как все мы предполагали.

— Значит, волноваться незачем, — пожала я плечами.

Моя фраза им явно не понравилась. Никто не любит вмешательства в дела своей семьи, тем более, если оно отрицательное. И они явно что-то возразили бы мне, если бы мой телефон не зазвонил.

Слышно было ровно ничего. Гудение электропоезда заглушало все слова, доносящиеся с другой стороны провода.

— Ника, есть срочная работа, — а дальше сплошной поток слов, которые я слышала примерно раз в несколько дней, — парень заразился СПИДом, мать обратилась в нашу организацию за помощью, оплатив все текущие расходы заранее. Вот такие ситуации действительно веселят меня. Называется обмен шила на мыло. Сменить одну заразу другой. Многих удивляет мое отношение к этому, ведь мы спасаем жизни. Но я скажу так, ни один кровный враг не стоит такого наказания. Одно дело переживать друзей, видеть, как жизнь вокруг тебя неустанно меняется, но совершенно другое — это неутолимая жажда и кое-что еще, очень похожее на одиночество. Ты всегда среди толпы, но все равно отдельно. Дело не в расе, виде, а в обычном слове «скучно».

— Сейчас буду, — ответила я и положила телефон в карман джинс.

Мне всегда было интересно, почему люди узнавая о неминуемой смерти, готовы сделать все ради жизни. Жажда к жизни порой делает их страшнее нас. Я никогда не умирала, потому что я чистокровный вампир, что бывает с каждым годом все реже и реже. А ведь по теории только мы можем иметь наследников. Хотя лично я за все года жизни не применила эту теорию на практике. Времени что ли не было, или понимание об ответственности разыгралось, этого уж я не знаю.

Ну, что же, Крису придется провести сегодняшний вечер без меня…

*******

Ничем неприметное здание, хмуро смотрело на город. В нем не было ничего интересного, кроме того, что в этом здании я бываю чаще, чем у себя дома. Архитектура постройки больше походило на эпоху Возрождения, но кому, как не мне знать, что это здание реконструировалось более чем пятнадцать раз, причем каждый раз преподал на времена смены власти. Глупо, но это здание каждому правительству напоминало либо заговор архитекторов, либо сборище приверженцев неправых (как в отношении политики, так и в отношении религии).

Я быстрым шагом поднялась по лестнице на четвертый этаж. На удивление дверь была закрыта на замок. Я постучала раз, затем другой … третий. И так продолжалось до тех пор, пока с другой стороны двери не послышались неторопливые, пропитанные ленью, шаги. Дверь открыл мужчина сорокапяти лет, от времени волосы были слегка затронуты сединой, руки еле заметно дребезжали. Это был Ковалев, но всем нам он был известен как Бернард Сушенкович. Он не любил, когда к нему обращались "по паспорту", это выводило его из себя, и он начинал нервничать. Хотя абсолютно все имеющие хоть какое-либо отношение к данному агентству и называли его так за глаза.

От Бернарда попахивало коньяком, что натолкнуло меня сразу на два утверждения, либо он чрезмерно счастлив, либо…ну об этом лучше не думать. Но, взглянув на его лицо, я поняла, что ответ, по крайней мере, сегодня, я не получу.

— Садись, раз пришла, — я опешила; вот это я бы сюда ехала, если бы знала, что меня здесь ждут, как конец света на отдыхе, — адрес и все остальное там, — он кивнул головой в сторону буфета, — да хотя ты и сама все знаешь.

— Что-то случилось? — тупой вопрос, когда ответ крупными буквами у него на лбу написан.

— Нет, и с чего ты взяла? — и правда "чего я взяла"… сейчас начнется …. И я оказалась права, через пару секунд Бернард, с озлобленным лицом и с пеной у рта, начал кричать. Единственное о чем я тогда подумала, это о том, что как все-таки было бы хорошо, если бы нас не услышали в соседних кабинетах, а то опять решат, что я что-то натворила. — Она подала на развод…да она без меня ничего не стоит, кукла крашеная! Поменять МЕНЯ на доктора вшивого! Видите ли, ее моя работа заколебала … да она меня сама уже достала со своим зоопарком, нет, ты только представь, она кота в дом притащила … седьмого кота, видите ли, это счастливое число …, — и еще очень много фраз, которые растянулись на час.

В итоге из офиса я вышла ровно в полночь. Интересно, сколько процентов, что клиент еще не спит?!...

*******

Я подошла к подъезду. На лавочке, даже в столь поздний час, сидела компания молодых людей. В мою сторону они глянули с некой жадностью. В их, пропитанном алкоголем, взгляде, читалось желание. Но вот только узнать чего они желали, мне как-то совершенно не хотелось. Я ускорила шаг, но пройти мимо них мне пришлось по любому. Я, не замедляя шага, подошла к домофону и набрала номер квартиры. Сзади послышалось сдавленное хихиканье, парни явно наблюдали за набором цифр. Мне все не отвечали, а компания сзади по моему потеряла список кого бояться надо. Я в очередной раз набрала номер. Я начала посматривать на горизонт. У меня еще максимум три часа, либо уборщице придется убирать мой обожженный труп с лестницы. Мои нервы не были пропущены сзади стоящими.

— Его Маринка бросила, так он себе другую нашел, — главное не нервничать … держать себя в руках.

— Да не, эт какая-то странная, бабочка, поди, — что? да я вся с иголочки одета! Вот уроды.

— Та у него денег нет, да и мамаша загрызет всякий сброд в хату тащить, — я внимательно посмотрела на свои драные штаны … нет, а все-таки я действительно одеваюсь со странностями.

— Слышь, а ты, скока стоишь?! — я уже в двадцатый раз набрала номер и, что было силы, стукнула носком по железной двери.

— Ээ … ты че, язык проглотила?! — да открывайте уже, а то еще чуть-чуть, и им никто не поможет.

Словно в ответ на мои молитвы послышалась возня, и женский сонный голос, прогудел:

— Кто?

— Скорая помощь, — сзади захихикали.

— Мы не вызывали, — ну давай же не тормози.

— Вызывали и сами уже все оплатили, — сзади заохали, а ведь действительно со стороны звучит странно.

… с той стороны невидимый собеседник запнулся, дверь скрипнула и открылась … ну хоть на этом спасибо…

*******

Меня уже ждали. Женщина лет пятидесяти смотрела на меня с немым подозрением и ужасом. Она пропустила меня вперед, закрывая входную дверь. Сейчас, когда она вышла на свет лампы, я могу сказать, что последние дни она не смыкала глаз, тогда чего дверь не открывала, сумасшедший дом.

— Куда идти, — произнесла я, но мои слова прозвучали очень резко, и женщина дернулась.

— Сюда, — она указала на боковую дверь. Через щель струился свет. За ней я чувствовала торопливое дыхание, живое сердце билось в истерике. Я обернулась.

— Вы должны понять, это не аспирин, который выпил и забыл. Это навсегда, от этого не лечатся и не спасаются.

— А разве есть другой выход? — это был вопрос, который задают абсолютно все. А самое главное, эти же «все» заранее знают ответ.

— Он Вам не понравится.

— Значит, нет, — протянула женщина себе под нос.

Я молча развернулась, и вошла в комнату, закрыв за собой дверь. Я провела рукой по деревянной поверхности, начертив руну. Из комнаты не будет слышно не единого звука.

На слегка измятой постели сидел парень лет восемнадцати. Он посмотрел на меня с каким-то непонятным чувством. Его взгляд светился огоньками, которые, казалось, вот-вот выскользнут из ярко-голубых глаз. Светлые волосы отливали золотом, они по плечи укрывали своего хозяина.

— Здравствуй, я Ника, — я всегда начинала свои знакомства с подобной, стандартной фразы. Хоть мое имя и напоминает мне кличку у собаки.

Он очень внимательно посмотрел на меня … изучая с ног до головы.

— Я Никита, — почему-то все носители этого имени, попадающиеся мне на пути, были либо полными неудачниками, либо полноценными проходимцами …. А затем, спустя несколько секунд, он продолжил, — это больно?

— Это приятно, — нагло соврала я, а, что он собирался услышать «немая боль парализует твое тело, тебе захочется кричать, но ты даже вздохнуть не сможешь, а затем наступит темнота, что продлится тридцать два часа, именно за это время твое тело перестроится…и т.д и т.п.».

Я мягко откинула его волосы с плеч, тем самым, освобождая себе место. Люди не до конца понимают, что такое кровь и сколько жизни в себе содержит каждая ее капля. Стоит упомянуть, что древние майя считали кровь священной, а ее потерю приравнивали к лишению души. Они почти не ошибались, ибо мы, существа, в чьих жилах течет чужая кровь, частично утеряли святую душу, которая есть в каждом человеке… Глупо, но практика показывает, что ни один вампир не боится убить, но трепещет при мысли обращения. В этой области у меня довольно таки большая практика, но с каждым разом легче не становится. Не становится легче отрывать от человека часть его души.

Я не стала пугать парня глупыми правилами и никому не нужными формальностями. Я обхватила его голову двумя руками, чтобы он не дергался лишний раз. Мои клыки послушно впились в человеческую плоть … я почувствовала, как бешено заколотило его сердце, как участилось дыхание. Запах свежей крови опоясал обоняние и затуманил разум. Я никогда не чувствовала вкуса, там было что-то другое, без чего жить просто не возможно. Невидимая энергия охватила тело, в такие секунды мне начинает казаться, что могу абсолютно все … и только ради этого ощущения я готова жить вечно. Пусть все это продлилось не больше двадцати секунд, но по ощущениям прошла целая вечность.

Никита поднял на меня глаза, в которых я прочитала немой вопрос: "И это все?!". Я невольно усмехнулась. Ну, как я могла забыть … на телевиденье только и показывают, как мы "кровососы", с человеческой кровью обмениваемся, ну хоть бы один сценарист догадался снять про яд. Именно к этому веществу ближе всего смесь, которую мы при укусе вводим в тело человека, а умрет он, или станет лже-вампиром, зависит только от количества.

Никита встрепенулся и замер. Для него все только начинается…

— Так и будешь молчать?! — с чего-то надо начинать, а то, может он думает, что это, что-то вроде манту, сделал и благополучно забыл, … но об этом не забывают … это не проходит, как обычная ангина.

— А, что, что-то нужно сказать? — ну нефига себе!

— Специального ничего, а вот спасибо, — протянула я, наблюдая, как парень медленно потянулся правой, слегка дрожащей, рукой туда, где несколько секунд назад впивались мои зубы.

— Спасибо, — называется, сделал мне одолжение. — И это все? — а, что он ждал, феерическое выступление или яркий фейерверк в конце, нет голубчик, это суровые будни, и дальше будет только хуже.

— Клыки прилагаются к общему пакету услуг, — саркастически заметила я.

— А…

— Не думай, не надейся, просто живи, — пролепетала я, — держи адрес, послезавтра к 22:00, без опозданий, чтобы был там.

— А, что здесь, — он сжал в руке слегка измятый лист бумаги.

— Поедешь и узнаешь. Там тебя научат быть вампиром, пользоваться преимуществами, и избегать прилагающиеся недостатки.

— А их много?

— Очень, но думать об этом уже поздно.

Я развернулась и пошла к двери. Я отчетливо слышала его дыхание за своей спиной. Но оно замедлялось, минут через пять он впадет в летаргический сон, а проснется уже совсем другим чело … существом.

От него все еще веяло человеком, а на моих губах еще был привкус его крови … самое смешное, что мне это нравится.

Его мама стояла за дверями. Ее лицо было бледным и высушенным. Все прямо кричало о безнадежности и неимении другого выхода. Она сделала вид, что не боится, но я чувствовала, как одно мое присутствие заставляет ее дрожать от страха, как ее сердце, с каждым моим шагом, начинает биться все громче и громче. Я видела, как вены пульсировали под ее кожей, а самое главное, что я чувствовала ее запах. Люди боятся, что мы запомним их лица, но это совсем не важно, потому что по запаху, как собаки, мы можем найти все и каждого, и совсем не важно, встречались ли мы ранее.

— Я знаю, где выход, — прошептала я. Но ее скорее интересовало не то, что я могу заблудиться, а то, что я могу не уйти.

Да, веселая семейка. Хоть бы чай предложили, нет, не то чтоб я его любила, просто ради принципа. А за мной еще и дверью хряпнули так, словно я чумная. Вот Вам люди во всей их красе.

*******

А внизу ничего не изменилось. Все таже компания изучающе уставилась на меня. Ну, вот только этого мне не хватало. У меня в запасе всего два часа.

— Чей-т вы быстро окончили, — задиристо, специально повышая голос, произнес один.

— А мы быстренько, не заходя в комнату, — вот спрашивается, кто тянул меня за язык, ведь могла же пройти молча.

— Так может и с нами, того, быстренько, — ага, карман шире держи.

— А больше вы ничего не хотите.

— Неа, — Боже, сама простота.

— Так подойди и возьми, чего ж ты стоишь?! — я еще специально развела подол плаща, соблазнительно показывая ногу и невинно покусывая нижнюю губу. В ту секунду я ничем не отличалась от змея искусителя.

Самое смешное, что двое действительно поднялись и направились в мою сторону.

— Ну же, — томно, прошипела я, и сама чуть не рассмеялась. Сколько лет живу, а в театральном так и не училась. Да во мне погибает великая актриса.

Один подошел совсем близко, в его руке крепко была зажата бутылка с дешевым пивом. Он протянул ко мне свою руку, жадно глотая воздух. Я позволила ему дотронуться к моей левой руке в это время правой перехватывая его же бутылку, без трудностей ударила ею же по голове незадачливого жениха.

— Сука…, — он покачнулся и, округлив глаза, начал ощупывать кровоточащую голову.

Я почувствовала запах крови. На какую-то секунду у меня возникло практически непреодолимое желание, но это всего лишь на секунду.

Его друг среагировал быстрее, он замахнулся на меня крепко сжатым кулаком. Я перехватила его правой рукой, чувствуя, как начали хрустеть кости. Он взвыл от боли, оседая на промокший, от пролитого пива, асфальт. Двое сидящих на лавочке подскочили, как по команде. Они бегом бросились помогать дружкам в завоевании девушки, ну меня, то есть. Я улыбнулась. Их пыл заметно приубавился. Они явно могли объяснить абсолютно все, кроме клыков выпирающих из-под моих губ.

— Боже…, — начал один, но его перебили его друзья, воскликнув в один голос:

— Что за…

— Не обижайтесь, в другой раз повезет, — но на их лицах было написано, что другого раза не будет.

Для большей убедительности, или даже просто из противности, я пнула ногой сидящего на асфальте. Он в свою очередь сдавленно ойкнул, но ничего не сделал. Бернард как-то выдвинул предложение вести учет всех "случайных" свидетелей, чтобы потом с ними не возникало проблем, но эта, на первый взгляд гениальная, идея "затерялась", где-то в архивах. Скорее всего, просто Праотец не захотел, чтобы по улицам ходили сотни людей, которые благодаря этой переписи, на 100% были бы уверены в том, что видели. Домой не хотелось. Я с грустью взглянула на часы, мне в ответ зазвонил телефон. Я потянулась в карман, но телефон так и не нащупала. Затем я потянулась рукой к карману брюк. Вибрировало именно там. Я достала дребезжащий комок и поднесла его к уху.

— На проводе, — нет, эта моя фраза сведет меня с ума.

— Занята? — зная Бернарда, я поняла, что это чисто риторический вопрос, — подъедь к офису. У нас незваные гости, хотя, скорее всего я о них просто забыл, а нам жутко нужна толпа приглашенных!

— Рассвет через два часа, — еле отбивалась я.

— Как раз успеешь доехать, — верх наглости … у меня просто слов нет.

— А вдруг не успею, — протянула я, цепляясь за тонкую нить.

— Это в твоих интересах.

Если верить словам Бернарда, то в моих интересах абсолютно все! Начиная с ожогов и оканчивая отрубленной головой. Отличная перспектива ожидает меня в будущем. Хотя иногда я чувствую, что именно такое будущее я хотела бы получить. Надоело засыпать и просыпаться. Хочется уснуть и больше не открыть глаза. Я просто устала.

От метро меня скоро просто-напросто будет тошнить. Но на этот раз мне все же повезло, наш вагон подошел спустя несколько секунд после моего подхода. Я вошла и, несмотря на окружающих, уселась на сиденье. В вагоне ехало один человек. Я и какой-то мужчина. Он не смотрел в мою сторону, что не дало мне желания смотреть в его. Я вышла через три остановки, потому что если я здесь пересяду на другую линию, то у меня будет шанс добраться до офиса гораздо быстрее.

*******

Бернард "слегка" помешен на власти. Это у него, скорее всего, наследственное. Я знала его отца, он порой также бывал неуравновешенным и слегка взбалмошным. Поэтому вторичная смена настроения у начальника меня совершенно не удивила.

Как только я переступила порог здания, увидела толпу, половину которой я не знала, все о чем-то разговаривали, но десятки глаз все равно устремились в мою сторону. На диване в углу мирно дремала пара вампиров. Они крепко прижались друг к другу, что не давало мне возможности разглядеть их лиц. И меня вдруг так обрадовала мысль, что я не одна такая! Что не меня одну вытащили почти, что из дома.

В противоположном углу скучало знакомое лицо. Сказать, что оно вызывало у меня отвращение, означает вообще промолчать. Но с другой стороны его внешность не была посредственной. Большие, темно-карие глаза, что сильно выделялись на фоне темных, как смоль, бровей. Максим не очень высокий, но его слишком худой стан производил совсем другое впечатление. Он в свою очередь заметил меня, но отвернулся. Я хмыкнула, не очень уж хотелось. Сейчас Максим был одет в широкие джинсы и в легкую футболку, что крепко обнимала его в своих объятиях. Я, было, хотела подойти разобраться с нахалом, но меня сзади самым нахальным образом дернул за штаны Бернард. Я ойкнула. Бернард махнул рукой, чтобы я следовала за ним. И я, как собачка на поводке, поплелась следом. Мы зашли в его кабинет. Впервые я переступила этот порог еще лет семьсот назад. За это время сменилось начальников двадцать, а сам кабинет совершенно не менялся. Все тот же стол, все те же картины и поцарапанный (честное слово, я практически не специально) шкаф.

Я без спросу села в стул, и для большей удобности поерзала в нем.

— У меня к тебе очень деликатный разговор. Тебе известно, что наше правительство разделилось на два фронта, один из них возглавляю я, — на этой неделе это уже третий раз, когда он заводит этот разговор.

— Да, это я очень хорошо знаю, но, что именно ты хочешь услышать от меня? — уже совершенно серьезно произнесла я. Не люблю политику, а уж тем более не люблю принимать в ней участие.

— Я знаю, что ты любишь держать нейтралитет, — знает он, но тогда зачем же все эти разговоры …, — но это не та ситуация, эта война приведет к концу, чью сторону ты примешь, мою или Люцифера?

— А еще варианты есть? — я глянула на его скривившиеся лицо, — а если серьезно, то ничью. Мы с тобой давно знакомы, но даже это не заставит меня предать мои помыслы. Думаешь, если я помогаю фирме, то одобряю все, что она делает?!

— Нет, просто время…

— Бернард, перестань. Время не причем, оно движется, но не меняет проблемы, совершенно не меняют жизнь. Ты хочешь стать владыкой? Прошу, это твое право, но я в этом не участвую!

— Ты не одобряешь мои планы, — он, что, издевается?

— У каждого есть планы, но не каждый из них достоин осуществления.

— Но разве ты не чувствуешь, что без твердой руки все погибнет, — он схватил мою руку, и крепко сжал ее в своей. В его глазах, что-то засветилось. На какую-то секунду я увидела там безумие, оно погасло так же внезапно, как и появилось.

— Все погибнет по любому. Но разве обязательно прикладывать к гибели свою руку.

— Я хочу лишь спасти…

— Бернард, услышь себя, спасти? Спасти что? Ты не сможешь из руин поднять погибший мир, люди сами привели себя к гибели, и ты хочешь помочь?! Как можно помочь тем, кто совершенно уверен, что поступает правильно. Уже слишком поздно что-либо менять.

— Поздно никогда не бывает.

— Поздно не бывает лишь в людских романах. Но поверь, опоздать возможно, я знаю! Я через это прошла. Знаешь, завязывал бы ты с желанием всеобщего спасения. Еще чуть-чуть и ты помешаешься на этом.

— Ты такие планы рушишь на ровном месте.

— Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

— Но ты же не веришь в Бога?!

— С чего ты взял. У меня свой Бог, думаю, он меня понимает. Может я и не его творение, и в рай мне дорога заказана, пусть по мне плачет, как там, у людей, адская сковородка; так вот, я то, что я есть, моя вера всегда при мне. Я просто не верю в твой план, а это совсем не одно и тоже. За свою жизнь я слишком много видела подобных историй, ни одна не увенчалась успехом, а совсем даже наоборот, стала началом конца. Революции, войны … все это просто нелепая жадность и жажда владычества. Так что остынь, поверь, мир по любому рухнет, не обязательно становится причиной неустойчивости и так шатающегося камня.

— Ты поддерживала Вашего праотца в войне против людей в 1011 года, а сейчас заговорила о лояльности к «низшей» расе? Не ты ли своими руками убивала людей, безжалостно и хладнокровно?

— А ты так сильно стремишься наступить на теже грабли? Я напомню, если ты не против, чем окончилась та история. Погибли тысячи людей, сотни вампиров и все это ради прихода к власти одного жадного тирана. Мне продолжать? Начиная ту войну, мы погнались за искусственными ценностями, ничего не изменить, но многое можно предотвратить.

— По-моему ты не совсем правильно поняла, что мне от тебя нужно.

— Напротив, я все СЛИШКОМ правильно поняла, — мягко, без тени упрека, прошептала я.

— Ладно, иди. От тебя одни расстройства, — именно поэтому я так люблю Бернарда. Он быстро разжигается и быстро гаснет. А самое главное, чтобы я не сказала, он не станет обращать на это никакого внимания. По крайней мере, мне так казалось.

На обратном пути я не удержалась и все же подошла к Максиму. Он выпивал явно не первый рюмку коньяка, что сделало его взгляд затуманенным. Я взяла бокал и залпом выпила его содержимое. Оно обожгло мое горло и начало греть где-то в области груди. Максим посмотрел на меня изучающим взглядом и усмехнулся.

— Твое здоровье, — и выпил еще один рюмку.

— А может тебе уже достаточно?!

— Я сам разберусь … мамочка, — и опустошил еще один.

— Ну, тогда и твое здоровье, — взмахнула я в воздух бокалом, и выпила. И я уже хотела, что-то сдерзить своему собутыльнику, но раскатистый голос Бернарда прервал мое желание и заставил меня развернуться.

— Высокоуважаемые гости! — какое банальное начало, — я очень рад Вашему прибытию, — и эта "радость" во всех цветах отобразилась на его лице, я хихикнула…

— Ты пить будешь или я могу допить? — вопрос скорее был риторическим, потому что Максим уже держал последний бокал (по-моему, там было шампанское) в своей руке. И, не дожидаясь моего ответа, выпил.

— Мне интересно, а вот если бы я согласилась.

— Я могу вернуть обратно, — улыбнулся Максим и потянулся двумя пальцами ко рту.

— Кретин, — сказала я и отошла от него.

Через три часа я, укутавшись в свой плащ и сдвинув капюшон до самого подбородка, залезла в машину такси. И уже через час я улеглась на диван и уснула.

*******

Перед глазами то наступала ночь, то яркий свет заставлять прикрывать глаза руками. Все во круг завертелось, квартира затряслась, и меня стошнило. Изо рта потекла кровь и, судя по бордовому цвету, запаху и сгусткам, именно моя.

Вот он … конец. Наверно из уст бессмертного вампира эта фраза звучит пафосно, но уж имеем, что имеем. Конец (самой не верится)! Такой необычный, неописуемый и незнакомый, но желанный! И, как не крути, как не пытайся его изменить, ничего не получится. А самое главное, что ощущение чего-то нового полностью отсутствует. Нет, конечно, я не славюсь большим везением, но так фигово мне уже давно не было. Нет, не просто давно, а никогда. Зато боль в теле заменилась НИЧЕМ. Я улыбнулась. Как все-таки хорошо понимать, что на один из самых главных вопросов в жизни ты только что нашел ответ. На вопрос: «Когда я умру?» ответ был готов «Где-то через час плюс минус несколько минут, конечно».

И стало так легко. Я легла на диван, не имея сил пошевелиться. Хоть отлежусь, наконец. И эта мысль тоже заставила меня усмехнуться. Я больше чем просто уверена, что только я могу извлечь из этой ситуации хорошую сторону … зазвонил телефон. Я, пыхтя, сжала в руке трубку. Смерть откладывается на неопределенное время, потому что с другого конца провода раздался мелодичный голос человека, которого я еще несколько секунд назад обвиняла в своей пока не наступившей кончине.

— Умно, конечно легче было яд подсыпать, — голос Максима был каким-то приглушенным, как из могилы.

— Ты хоть скажи какой, — попросила я, ведь терять все равно больше нечего. А мне очень интересно, какой это яд вампира способен отравить.

— Тебе лучше знать! Это ж ты мне его подсыпала! Удар в спину … на такое только ты способна, — у меня отвисла челюсть. Что-то я за собой ТАКОГО греха не помню.

— Объяснись, — даже умирать перехотелось, а я уже так настроилась. И от куда это у него мой номер?

— Не издевайся хоть сейчас, мне так хреново, что не до твоих игр, — бред, но факт! Два трупа Бернарда явно не обрадуют. Вчера я пила только с этим пришибленным, — чего молчишь?

— Наверно, потому что я впервые в жизни реально не знаю, что ответить.

— Совесть замучила?

— Жаба задавила, ведь кто-то добрался до тебя раньше меня.

— Так это не ты!!! — ей Богу я в его голосе услышала нотки разочарования, — а кто, не знаешь?!

— Наверно тот же, кто и меня, — протянула я единственное, в чем была совершенно уверена.

— Отлично. Давай перемирие пока ублюдка не отыщем, — что ж сегодня за день такой, ведь я опять не могу с ним не согласиться.

— Ладно, если выживу, то обязательно помогу тебе этой мрази башку открутить.

— Ловлю на слове, — простонал Максим и в ухо ударили частые гудки.

Уже вечером за моим столом на кухне сидел враг. Организм переборол недуг, но неприятный привкус собственной крови все еще оставался на губах, и ничто не могло его приглушить.

Максим был хмурым. Согнувшись над столом, он напоминал вопросительный знак. Еще вчера у него была невеста, а сегодня утром ее сбила машина, и весь смысл не в том, что он пережил, как минимум, жен десять, а в том, что она сама нырнула под колеса.

— Иногда, мне кажется, она просто настраивается … настраивалась на смерть.

Я хмыкнула.

— Знаешь ли, смерть — это не радиоволна, ее сигнал не поймаешь, ну уж не сидит она за азбукой Морзе днями. Ну, умерла, так умерла, а то настроилась она, — Максим глянул на меня обжигающим взглядом.

— Создается впечатление, что ты не веришь, — еще более унылым голосом, протянул Максим.

— Я верю, что если смерть пришла, то отворяй врата, а можно на нее настроиться или нет, не суть как важно. Исход все равно один.

Он вскочил. Уставился в окно, но промолчал.

— Мы кому-то мешаем. Нужно узнать кому, а главное чем, — Максим кивнул, — лучше никому не рассказывать о происходящем. И о нашей с тобой коалиции, — он опять кивнул.

— Знаешь, я наверно пойду, созвонимся завтра.

Максим пошел в сторону двери. Я опустила взгляд на вибрирующий телефон, на котором было написана имя Крис.

— Алло, — входная дверь клацнула.

— Где ты пропала?

— Просто устала.

— Мне прийти?

— Не надо.

— Я позже перезвоню, а может и зайду. Как я уже говорил, мне ОЧЕНЬ срочно нужно с тобой переговорить

— Хорошо. Зайди завтра.

Я кинула телефон на стол и выглянула в окно. Максим сидел на лавочке. Я вздохнула, накинула плащ и вышла следом. На улице было достаточно тепло, но я не могла заставить себя снять плащ. Это было что-то на подобие моей визитной карточки. Да, и просто удобно.

Наверно порой я бываю слишком эгоистичной. И сейчас мое поведение было сродни сволочи. Нет, я совсем не самокритична, просто на данный момент ничего в голову не приходило. Я вышла из подъезда, смачно стукнув дверью. Максим поднял на меня глаза. В них читался немой вопрос, «Какого лешего ты сюда приперлась?». Я невозмутимо села рядом и устремилась взглядом в одну точку. Со стороны это выглядело слегка глуповато, потому что на улице царила полная ночь. На расстоянии протянутой руки уже ничего нельзя было разглядеть.

— Ну, … извини, что ли, — если бы мне еще вчера сказали, что я буду перед ним извиняться, я бы не поверила. Максим явно тоже не мог и подумать об этом.

— Видел бы я себя сейчас неделю назад. Сижу здесь с врагом разговариваю. Извинения принимаю. Дико все как-то, — у дураков мысли сходятся.

— Думаю, что стоит начать с анализа крови.

— Какой?

— Правильнее будет спросить, чьей … нашей, в крови явно можно еще найти остатки яда. Хотя я не думаю, что все настолько страшно, скорее всего, это обычное серебро, но проверить все равно надо.

— Надо, — эхом повторил Максим, идея ему не очень понравилась, это у него на лице большими буквами было написано, — но я не очень люблю больницы. Там столько людей и все они, так или иначе, страдают. Все их чувства поселяются во мне, а у меня нет громадного желания с ними знакомиться, — демонское чутье на человеческие чувства славится на весь наш мир. А самое главное, и наверно самое обидное, что, будучи достаточно могущественной расой и практически бессмертной, они все равно не могут избавиться от этого настырного "дара".

— Неожиданный поворот, но в любом случае это нужно сделать. И чем скорее, тем лучше.

— А если я тебе отолью чуть-чуть?! — и рассмеялся. Звонкий хохот эхом раскатился по пустынной улице. Только смех отдавал иронией.

— Отлей, даже мои завтраки можешь спонсировать.

_