Я вызываю вас, милорд!

— Я вызываю вас, милорд!

Два длинных обоюдоострых клинка со звоном скрестились перед самым моим носом, и в глаза ударили лучи, как бы рассечённого пополам солнца. Невольно отпрянув, я зацепил стоявшую на прилавке корзинку с только что купленными сливами, которая, конечно, опрокинулась, рассыпав сочные ягоды по нагретым камням городской площади. Сам же я не удержался на ногах, и нелепейшим образом плюхнулся на ту же мостовую, едва не отбив себе копчик. Однако в тот момент мне было не до слив и не до беспокойства о пострадавшем седалище, потому что над моей головой разгорелось сражение, которое вели двое неизвестных, одетых в средневековые костюмы. Несмотря на всю нелепость положения, в котором я оказался, мне удалось хорошо их разглядеть.

Один из этих джентльменов был одет в чёрный камзол с серебряным шитьём, чёрные штаны-тыквы, чулки и башмаки с серебряными пряжками, в которых сверкали агаты. Ещё, у него на голове красовалась чёрная шляпа с высокой тульей и узкими загнутыми полями. На шляпе воинственно торчали короткие петушиные перья, тоже чёрные. Гардероб завершал короткий чёрный плащ и единственная белая деталь — воротник «жабо», скрывающий шею своего владельца.

Его противник был как бы противоположностью господина в чёрном. Нет, он не был одет во всё белое, но в его костюме преобладали светлые тона. Бежевый бархатный колет, такие же ботфорты, серебристо-серые панталоны и в тон им плащ, широкий и длинный с белой подкладкой. Белой была также шляпа этого джентльмена, имевшая низкую тулью, широкие поля и целое облако лебединых перьев, в качестве украшения. Пена кружев отложного воротника и широких кружевных манжетов была белой с золотом. Золотыми были также шпоры, пряжки ботфорт и толстая цепь поверх колета с каким-то медальоном.

Что же до лиц дерущихся, то мне их снизу, практически, не было видно, показалось только, что «светлый» молод, а «тёмный», в зрелых годах. Впрочем, последнего, это не делало менее опасным противником. С другой стороны, я не мог поручиться за то, что точно определил их возраст, поскольку их лица, почему-то были, как бы, подёрнуты туманной дымкой. Или это лучи полуденного солнца сыграли шутку с моим зрением?

Как бы то ни было, мне следовало выбираться из нелепого и опасного положения, в котором я оказался. Взывать к благоразумию дерущихся было бесполезно, а потому я собрался было на четвереньках ретироваться из-под пляшущих над головой смертельный танец клинков, как вдруг произошло нечто такое, что разом переменило ситуацию.

Обладавший, очевидно большей прыгучестью «светлый» джентльмен, решил видимо, изменить направление своих атак, и в один скачок очутился сбоку от своего противника, которому потребовалось лишних полсекунды, чтобы повернуться к нему лицом. Этого было достаточно, чтобы сделать смертельный выпад, как правило достигающий кровавой цели, если только оппонент нападающего не находится в глубокой оборонительной стойке, либо успеет отпрыгнуть в сторону.

Но «тёмный» поединщик не сделал ни того, ни другого. В ответ на мощный удар, он, обладавший поджарым жилистым телом, вдруг как-то странно изогнул свою фигуру, встав на цыпочки и выгнувшись, как лук, так что шпага «светлого» прошла мимо него на расстоянии волоса! Но этим дело не кончилось. Обладая, видимо, большим опытом в фехтовальном искусстве, «тёмный» немедленно атаковал сам. Противники стояли сейчас лицом к лицу, а потому он вынужден был отвести руку с клинком далеко назад, чтобы направить острие в грудь врага...

Шансов выжить у «светлого» не было, и всё же он сделал невозможное — мгновенно упал на одно колено и откинулся назад, пропуская оружие противника над собой. «Тёмный», между тем, не мог сдержать удара, а потому его выпад, оказавшийся напрасным, бросил его тело вперёд. При этом трёхфутовый клинок сверкнул в воздухе и… по рукоять вошёл в грудь молоденькой продавщицы фруктов, у которой я минуту назад покупал сливы.

Девушка охнула, побледнела, как полотно и замерла с открытым ртом и круглыми, как блюдца глазами! Мои намерения сбежать тут же улетучились. Я вскочил на ноги, собираясь схватить обоих поединщиков за шкирки и хорошенько приложить друг о друга. Теперь мне было плевать, что они вооружены, и что их распря меня не касается. Сейчас эти придурки получат!..

Но мои руки поймали воздух! При этом никто из драчунов не думал уклоняться или отскакивать. Мне показалось, что мои пальцы, вместо того, чтобы схватить их роскошные одеяния, как будто прошли сквозь материю, не встретив никакого сопротивления. Наверное, это мне действительно показалось...

— Кыш! Кыш, бесстыдники! А ну пошли отсюда!

Почтенная торговка овощами, дородная женщина лет шестидесяти вдруг налетела на разошедшихся бретёров, бесстрашно охаживая их кропилом, которым увлажняла свой товар, чтобы тот не потерял свежести. Как ни странно, оба поединщика смущённо потупились, опустили своё оружие и побрели куда-то прочь, прямо сквозь прилавки, хозяева которых добавили им вслед несколько нелицеприятных замечаний.

— А ты, Марта, что стоишь, рот раскрыла? — продолжала бесстрашная дама, обращаясь уже к «убитой» у меня на глазах девушке. — Скорее помоги этому господину собрать его сливы, пока их не раздавили!

Девица, только что получившая смертельное ранение, покраснела, как маков цвет и бросилась выполнять распоряжение старшей товарки по ремеслу. Умирать она, похоже, не собиралась.

— Чт-то это было? — спросил я, получив снова свою корзинку с ягодами, ни одна из которых не пострадала, несмотря на то, что на них только что танцевали танец смерти два разъярённых дуэлянта.

— Не обращайте внимания, сэр! — ответила мне всё та же овощница. — Сразу видно, что вы не местный, раз не слышали о нашей парочке призраков, которые так надоели честным гражданам этого города, что мы рады были бы променять их на что угодно, хоть дождь из лягушек или даже все казни египетские.

— Так это призраки? — снова спросил я, и невольно посмотрел в ту сторону, куда удалились изгнанные с площади бойцы. — Но, как же это? Призраки днём...

— В том-то и дело, что днём, сэр, — заговорила словоохотливая матрона. — Если бы они куролесили ночью, как и полагается всем порядочным призракам, никто бы им и слова не сказал. Ну, бегают себе по улице, ну, пыряют друг дружку этими своими вертелами, нам-то что? Те, кто трудятся день-деньской, в поте лица своего, будут спокойно спать под любой шум, тем более зная, что на самом деле там нет никакого смертоубийства. Всё, что с этими молодчиками случилось, произошло уже лет триста тому назад, а сейчас тут просто шалят две души неприкаянные.

— Так что же здесь на самом деле случилось, э-э, триста лет назад? — продолжил я свои расспросы, уже всерьёз заинтересовавшись необычным явлением.

— Я расскажу вам, сэр! — широко улыбнулась добрая женщина. — Только, если вы не против, пока я буду говорить, займусь своими овощами, а то они не любят, когда о них забывают и обижаются, а ведь обиженные овощи никто не захочет покупать.

Я согласился с её разумными доводами, в которых услышал тонкий намёк и решил обязательно приобрести что-нибудь из её товара, хоть до этого пришёл сюда только за фруктами.

— Так вот, сэр! — начала торговка, перекладывая в тень пучки зелени и обрывая увядшую ботву у редиски и свёклы. — Триста лет тому назад всем нашим краем и вот этим самым городом, который хоть и считался свободным, но полностью зависел от милости сеньора, владел благородный лорд Уольвек, это тот, который во всём чёрном. Если, сударь, вы соблаговолите взглянуть во-он туда, то сможете увидеть развалины его замка, что на вершине холма, который самый высокий в округе. Только позвольте сразу предупредить вашу милость — делать там нечего! Эти руины хороши тем, что видны издалека даже в тумане, и благодаря ним в наших краях мудрено заблудиться. Но любоваться ими лучше со стороны, потому что тот, кто полезет внутрь, не найдёт там ничего, кроме кучи старых камней, которые к тому же плохо держатся. Я это к тому говорю, что на моей только памяти не менее дюжины любопытных поплатились за свою нескромность, кто испугом, кто увечьем, а кто и жизнью. Как наслушаются про наших призраков… Но зачем я это вам говорю? Вы ведь, сударь, человек взрослый и судя по всему, образованный, а потому сами понимаете, куда стоит соваться, а куда нет.

Итак, сэр, в бытность лорда Уольвека здешним сеньором, приключилось великое посольство короля Генриха в Париже, где царствовал его кузен, с которым добрый наш король то воевал, то мирился. Тогда дело шло о долгом мире, вот сам король посольство и возглавил, а заодно прихватил с собой весь свой Двор и чуть не половину знати. Наш лорд тоже с ним отправился.

Я уж не знаю наверняка, как у них там всё вышло, но люди до сих пор поговаривают, что наши сеньоры вместе с блаженной памяти королём, больше охотились, плясали на балах, да на турнирах друг друга пиками из сёдел вышибали, чем говорили о деле. Может поэтому тот мир и вышел таким недолгим, но это дело прошлое.

Вернулся домой король со всей свитой, вернулся в свой замок и лорд Уольвек. А как вернулся, так и заперся, носа из замка не кажет! Что-то там приключилось с ним во Франции нехорошее, да такое, что впал он в немилость у короля Генриха, а ведь тот, как известно, был крут и на расправу скор.

Однако, как оказалось, старый наш сеньор не гнева королевского страшился. Повздорил он при французском дворе с каким-то знатным маркизом. Маркиз тот слыл человеком вздорным, вспыльчивым, и при этом отменным бойцом, уже успевшим отличиться и на поле брани, и на дуэлях с такими же дворянами. Сеньор Уольвек тоже был не лыком шит, но годами вдвое старше маркиза, хоть по-прежнему ловок и силён. Но дело было не в том, что он боялся поединка с молодым и опасным соперником, а в чём-то таком, что было известно только им обоим, ну, и может быть, королю Генриху, ведь недаром он так рассердился на своего вассала, которого до тех пор всячески привечал.

И вот в один прекрасный день подъезжает к воротам замка сэра Уольвека карета, оттуда вылезает герольд, и ну трубить вызов на смертный бой! Из замка отвечают, что сеньора нету дома, и что он, как бы по делам уехал. Тогда из кареты появляется сам маркиз и начинает в ворота рукоятью кинжала молотить, ну и орёт при этом, обвиняя хозяина замка в трусости, и поносит его всякими скверными словами. Тут сам лорд Уольвек не вытерпел и вышел-таки к нежданному «гостю».

Никто не знает, о чём они там говорили, но маркиз вскочил в свою карету и умчался прочь, больше поединка не требуя. Все, кто это видел, вздохнули с облегчением. Думали, раз так, то делу конец, и теперь уже ничего плохого не будет. Сам лорд Уольвек тоже начал отходить и потихоньку выбираться из своего логова, то на прогулку, то в церковь, а то к нам в город. Вот в городе-то всё и приключилось, на этой самой площади, где испокон веку был рынок.

Как обычно, лорд Уольвек посещал отцов города в ратуше, потом мог пройтись по нашим рядам и даже прикупить что-то для себя, щедро при этом расплачиваясь. За это его все любили, и всегда радовались его появлению. В тот день сеньор купить ничего не успел, потому что едва он вышел из ратуши, и направился к рынку, как, откуда ни возьмись, появляется маркиз, встаёт в позу, и заявляет так, чтобы все услышали — «Я вызываю вас, милорд!» Наш сеньор, как это услышал, побагровел весь, прям как эта свёкла, и тут же шпагу из ножен вон, а маркиз-то за свою, и пошла у них потеха!

Я, сударь, мирная женщина, и мне все эти дуэли, что кролику ростбиф, но ведь и я понимаю, что так не делается. Даже у простых людей перед дракой положено побраниться, а мои мальчишки (у меня сынков-то четверо) сначала долго толкаются и сквернословят, а уж потом начинают друг друга мутузить. Ясное дело, что у господ другая стать, но раз уж один решил пришпилить другого, а тот непрочь ответить ему тем же, то мало сказать, я вас, дескать, вызываю! Надо ещё перчатку кинуть, подождать пока тот, кого вызываешь, её подберёт, потом секундантов позвать, назначить место встречи подальше от жилья добрых людей и таких вот мест, как этот рынок. И не посреди дня всё это делается, а на заре, чтобы не под ночь кровушку лить, или самому с жизнью распрощаться. А ещё, лекаря стоит позвать заранее, на тот случай, если кого-то недорежут. Раз уж вы благородные сеньоры, то и ведите себя соответственно, чтобы было всё честь по чести!

Ан нет, у этих петухов так и не дошло до господских церемоний и расшаркиваний. Сцепились сразу прямо посреди площади, и даже от торговых прилавков отойти не удосужились. Народ тогда от них так и драпанул! Все побросали свои товары, и дай бог ноги! Оно и понятно — жизнь дороже. Кому охота попасть, как барашку на вертел? Поглядите хотя бы на бедняжку Марту — на ней и сейчас лица нет, а ведь она знала, что у наших духов-безобразников шпаги такие же призрачные, как они сами! Каково же, спрашивается, было, тем, кому грозило попасть под настоящий клинок?

В общем, бились эти благородные сеньоры, бились, и долго один из них не мог одолеть другого. Вдруг кто-то из них закричал дурным голосом, а за ним сразу же второй, как будто они игру какую затеяли — кто кого переорёт! Крикнули они так по разику, ну и повалились с ног наземь, как подкошенные. Люди поглядели, а оба голубчика-то проткнули друг дружку прямо насквозь, да так и умерли, даже рукоятки своих шпаг из рук, не выпустив. Кто там был, рассказывали, что страшно смотреть на них было — глаза вытаращенные, зубы оскалены, руки-ноги судорогой свело. Они ведь, как вцепились друг в друга, так вместе и пошли в гости к Нечистому!

Только ведь господин Дьявол не взял их к себе. То ли нагрешили маловато, хоть в такое и трудно поверить, то ли не приглянулись они ему, но не довелось их душам в аду поджариться. Но и на Небо их тоже не взяли, значит, не пустили в рай за грехи. Вот и маются бедолаги на земле, обречённые драться друг с дружкой до самого Страшного суда!

Люди поначалу их боялись, и многие отсюда съехали. Думали, что городу через этих духов конец будет, ведь вся округа с тех пор стала пользоваться дурной славой. Оттого к нам так мало дорог теперь ведёт, и места наши медвежьим углом считаются, а ведь были не хуже других!

А мы, что? Мы ничего, привыкли. Те, кто в городе остался, быстро сообразили, что призраки эти обычным людям вреда принести не могут. Проще всего не обращать на них внимания, но если уж совсем допекут, то и шугануть можно. Это при жизни они были знатные сеньоры и важные господа, а сейчас у них не больше веса, чем у дыма из трубы и не больше важности, чем у пара из кастрюли! Да они и сами это понимают.

— И что, эти духи так и бьются здесь каждый день? — поинтересовался я, поскольку этот вопрос теперь имел для меня значение.

— Зачем каждый день? — пожала плечами почтенная овощница. — Они появляются только в такие дни, как сегодня — ясные, тёплые и сухие. Ну, как раз, когда у нас самая торговля! Думаю, это из-за того, что именно в такой день они тогда друг друга и поубивали. Чуть дождь или туман, так их неделями не видно, а бывает и месяцами. Зимой вообще очень редко появляются, разве что совсем распогодится, но и то — как начнут эти бузотёры свою дуэль заново, так детишки в них снежками кидаться начинают, ну они и исчезнут, но ненадолго. Если снега нет, и на небе солнышко, то вот вам, пожалуйста — «Я вызываю вас, милорд!»

— Я вызываю вас, милорд! — раздалось с другой стороны площади, и тут же послышался звон клинков и свист рассекаемого воздуха.

Я вытянул шею и увидел обоих призраков, яростно дерущихся на свободном пятачке за прилавками. Несколько голов повернулось к ним, но люди тут же вернулись к своим занятиям. Старинная распря двух сеньоров давно уже была здесь никому не интересна.

..........................................................

Чтобы доставить в гостиницу всё, что я купил у торговки овощами, пришлось нанять мальчика с ручной тележкой. Пригодится, ведь я теперь собираюсь остаться в городе ещё на неделю. Спросите, что я здесь забыл? Отвечу — моя цель, разведка. Нет, я не какой-нибудь там шпион, просто здесь скоро пройдёт государственная железная дорога, а самый оптимальный маршрут, согласно расчётам инженеров, проходит как раз через этот город и замок на холме. Значит, изрядная часть старинных домов в городе будет снесена, а сам он разрезан, как каравай хлеба, от которого отхватили половину. Холм же будет срыт до основания, а руины древнего замка уничтожены.

Совсем недавно никто не стал бы церемониться ни с тем, ни с другим. Даже сфотографировать на память не удосужились бы. А ведь то, что я вижу здесь перед собой сегодня, больше уже не увидишь никогда! Теперь всё не так. Планы планами, но уничтожать исторические памятники и артефакты ныне не принято. На то Парламент издал соответствующие законы, целиком одобренные королевским Двором, и нарушать их небезопасно.

Короче — от меня зависит, быть дальше этому городу и этому холму с его замком, или они станут всего лишь строчками в работах краеведов и любителей провинциальной экзотики. Что ж, с замком всё ясно — его я трогать не дам. Пусть делают изгиб вокруг холма, что выйдет не дороже, чем срыть такую махину. Я не стал говорить той торговке, что уже побывал в тех руинах. Она совершенно права — там очень легко поймать затылком старинную балку, которая держится даже не на честном слове, а посредством какого-то чуда. Справедливо, что кроме камней там ничего нет, но я бы на месте археологов проверил этот холм на наличие запечатанных подвалов, подземелий, темниц и так далее. Никогда не поверю, что древние строители возвели замок без всех этих неотъемлемых его составляющих.

Что же касается города, то тут всё сложнее. Да, он помнит времена куда как более ранние, чем те, о которых рассказывала мне добрая торговка. Стоит здесь, наверное, с самого создания королевства, а то и раньше. Но архитектура у него скромная, дома почти деревенские, а старые крепостные стены срыли ещё в позапрошлом веке. К тому же, в этих местах, как назло, не происходило никаких сколь-нибудь значимых исторических событий, так что я уж было, поставил на этом городе крест. Может быть, местные жители и станут возмущаться, а кто-то из стариков напрочь откажется уехать, хоть за все потери, и положена немалая компенсация. Но это судьбу города не решит.

Однако теперь у меня появилась надежда, ведь на самом деле я терпеть не могу сносить старые города. Что если сыграть на этих самых призраках? Понимаю, что непросто причислить их к историческому наследию, но попытаться можно. Как-никак, это всё-таки аристократы, цвет королевства, хоть и умершие столетия назад. Словоохотливая овощница не совсем права в том, что у них нет теперь ни веса, ни значения. Можно надавить на то, что этот город единственное место пригодное для их призрачного обитания. В конце концов, современное общество, которое берёт под защиту вымирающую живность, должно гуманно относиться к привидениям, уважая основное право всего сущего — право на существование!

.......................................

.......................................

11.12.2022