Конт - 2. Прыжок к звёздам!

Шесть рядов колючей проволоки. Напутано густо — не пролезть! Сквозь металл пропущен электрический ток, не для убийства, для сигнализации. Стоит нарушить цепь, и рассерженной кикиморой завоет сирена!..

Как же она ненавидела этот звук! От безумного механического воя-хохота, хотелось бежать без оглядки, скрываться, прятаться… Или хуже — схватить винтовку и убивать всех на своём пути, не разбирая ни друзей, ни врагов!!! Стрелять прямо в головы, покрытые касками, в эти улыбающиеся глумливые лица, лишая их похабно-жизнерадостного выражения, заставляя застыть в недоумении — последней из испытанных эмоций!..

И, как назло, отец, как минимум дважды в день включал эту проклятую сирену. Он объяснял это тем, что бойцы всегда должны быть готовы подняться по тревоге и действовать согласно уставу. И, если кто-нибудь из них мешкал или ошибался, ему доставалось на орехи! Дисциплина в гарнизоне была на высшем уровне, боевая подготовка тоже. Вот только с хорошими манерами была полная беда!..

Чего она только не натерпелась от солдат и офицеров младших чинов! Каких только похабных шуток, гадких намёков, откровенно бесстыдных предложений, не наслушалась за все те годы, когда из статуса — «девочка», перешла в особое звание — «девушка»! И это, она-то, дочь коменданта! Но жаловаться было бесполезно, как бесполезно не включать учебную сирену.

Отец, комендант форта, хозяин жизней полутора сотен солдат, старый служака и легендарный, среди своих, воин, придерживался того мнения, что терпеть издевательства от солдатни, это обычный и естественный удел женщин, проживающих в гарнизонах. Такая же неизбежность, как замужество и роды, раз уж ты родилась девочкой.

Своих бойцов он закалял на плацу и на полигоне. Свою дочь приучал к «правде жизни» тем, что отказывался ограждать её от хамства подчинённых. Те знали об этом чудачестве командира, и, соблюдая в его присутствии видимость куртуазного обхождения с долей небрежной мужской развязности, активно пользовались попустительством полоумного родителя, в его отсутствие, превращая жизнь девушки в ад!

Совсем недавно, она — воспитанница пансиона для дочерей офицеров высшего состава, так искренне мечтала о том, как вернётся к любящим её родителям, вырвется из тесного круга пустоголовых кур-сверстниц и скучных клуш-наставниц!.. Она знала, что отец получил направление в отдалённый гарнизон, дислоцирующийся в крепости без стен, прямо посреди восхитительного леса, которым поросли сказочной красоты горы! И вот она приехала...

По мнению отца, чрезвычайно строгого военного, державшего подчинённых в ежовых рукавицах, вольное обращение со слабым полом для солдат и сержантов, естественно, и ограничивать их в этом нельзя, так-как это может привести к негативным последствиям для службы. Возможно, он был в чём-то прав, в отношении тех частей королевской армии, которые были расквартированы в населённой местности, где для нужд офицеров и солдат имелись приличные бордели, где армию сопровождают лихие маркитантки, торгующие необходимыми каждому военному мелочами и предлагающие целый комплекс услуг, от стирки, до приятного времяпрепровождения за разумную плату. В конце концов, там всегда можно найти сговорчивых крестьянок и горожанок, которые непрочь повеселиться с военными, а заодно и подзаработать малость деньжат!

Но здесь, среди леса, который оказался действительно очень красив, она, вчерашняя пансионерка, очутилась одна на сто пятьдесят молодых мужчин, не имеющих никакого понятия о рыцарском обращении с дамой! (Странно, но в этом гарнизоне почему-то не было старших офицеров. Комендант имел чин полковника, который отдавал распоряжения сержантам и капралам. Девушка не знала, что их часть экспериментальная, первая ласточка провальной реформы, задуманной в армии.)

Правда, у неё была ещё мама — тихая скромная женщина, умеющая быть незаметной. К ней все служаки, как один, относились почтительно, с какой-то благоговейной подчёркнутой вежливостью. По словам отца, такое обращение надо было заслужить. Как сие следует заслуживать никто не уточнял, но девушка поняла, что пытка хамством в её случае должна продлиться, как минимум, лет двадцать. Ужас!..

Может быть поэтому она больше всего любила гулять в одиночестве после отбоя. В эти часы ей грозила встреча только с часовыми, которые, согласно уставу, молчали, и единственно, что могли себе позволить, это глумливо улыбнуться и подмигнуть, после того, как она называла пароль. На это девушка уже не обращала внимание, просто не смотрела им в лица, равнодушно глядя мимо, словно это были не люди, а полосатые столбы с табличками.

Может быть, её характер уже начал закаляться в соответствии с отцовскими требованиями? Если так, то одержимый странными представлениями о собственной дочери, родитель, должен был быть доволен ею! А когда она «закалится» окончательно, то, наверное, станет такой же неразборчивой и небрезгливой, как маркитантка, или такой же апатичной и «глухой» к окружающему миру, как мама… Этого он, что ли добивается?!!

Невесёлые, ироничные, саркастичные мысли. Конечно, отец не имеет в виду ничего такого. Слова словами, ну там ещё лёгкие шлепки и щепки, но за прошедшие месяцы никто из его подчинённых, по-настоящему, руки не распустил. Если бы что-то подобное приключилась, расправа была бы быстрой и жестокой, она это знала.

А вот слова ни за что ни считались, но именно они могут ранить больше клинка и плети! Вот поэтому она, гуляя в одиночестве, который раз вглядывается в проволочное ограждение и мечтает вырваться отсюда! Как? Этого она не знает. Отец с гордостью говорит, что пока такое препятствие невозможно преодолеть без специальной техники. Но такую технику не в силах человеческих затащить в горы! Возможно, диверсионная группа вражеской регулярной армии смогла бы проделать нечто подобное, но здесь не было настоящей вражеской армии. Здесь были только беспокойные горцы, не желающие признавать королевскую власть! Для сдерживания их прыти, и дабы не вводить гордых лэрдов, имеющих родство в диких кланах, во искушение, в этих горах и стоял немногочисленный, но очень зубастый гарнизон, укрывшийся за колючей проволокой.

Девушка вздохнула и медленно пошла вдоль ограждения. Здесь не было окопов — проблематично их рыть в каменистом грунте, да ещё на склонах холма. Вместо этого тут и там были выстроены укрепления, сложенные из мешков с песком. По мнению отца их, было достаточно для защиты от выстрелов из старомодных горских ружей, даже если повстанцы приблизятся к самой «колючке». При этом сами горцы попадут под огонь дальнобойных винтовок и пулемётов, способных остановить любой штурм!

Да, «колючка» для горцев непроходима, но это означает, что сквозь неё защитникам крепости тоже не выбраться. (И ей отсюда не спастись!) Подкоп исключён — внутри относительно пологой возвышенности, скала из базальта, которую даже с помощью взрывчатки придётся штурмовать долгие месяцы, если не годы, с любой стороны. Но ведь обе стороны до сих пор ничего такого не делали!

Она как-то слышала от старослужащих, рассуждавших о прочности укреплений, что теоретически возможно «прокусить» проход через ряды колючей проволоки. Они же тогда согласились, что это долгое занятие даже для профессионалов, а «дикие» горцы вообще не способны справиться с такой задачей. (И уж точно она не под силу девичьим ручкам, даже если они будут вооружены специальными армейскими кусачками!)

Да? Но у неё не такие уж нежные ручки. Ради опыта она пробовала «кусать» проволоку шанцевым инструментом, и получалось! Другой вопрос — тревога, которая поднимется, едва будет перерезан кабель сигнализации, запутанный в эту проволоку. Значит, о таком способе побега можно и не мечтать. Эх, вот бы крылья!

Другой вопрос — куда? Ответа не было, сколько она не ломала свою наполненную годами учёбы голову. Девушка с радостью вернулась бы в пансионат, откуда недавно так мечтала вырваться! Там быстро найдут, и никто из знакомых воспитательниц и преподавателей за неё не заступится...

Другой вариант — уехать под защиту тёти, которая живёт на другом конце страны, и терпеть не может военных. Тоже найдут, и всё влияние тётки не поможет в деле, где право на неё родителей главенствует над всеми остальными правами в обществе.

А может вообще уплыть за море или… Или стать женой мятежного лэрда, назло отцу! А что, лэрды бедны (не беднее королевского полковника!), но знатны. Развалины, едва пригодные для жизни, которые они называют замками, уступают в смысле уюта даже средним крестьянским домам, зато с благородными дамами (и с простыми женщинами тоже!) эти горцы галантны настолько, что ничего подобного не снилось мужланам, среди которых она сейчас живёт! Так что, если бы ей представился такой случай...

Что-то шевельнулось по ту сторону «колючки». Девушка замерла и невольно вгляделась в темноту. Там, что, горцы? Согласно уставу, при малейшем подозрении следовало поднимать тревогу. Но это касалось военнослужащих, в уставе ничего не говорилось, что в таких случаях должны делать жёны и дочери офицеров.

Но может быть её подозрения напрасны, и это всего лишь какой-то зверь? Нет, звери обходят крепость стороной. Они давно уяснили, что солдаты гарнизона имеют привычку стрелять на каждый шорох, и это только поощряется начальством, благо патронов здесь припасено на хорошую войну. Так что, это не зверь. Может быть, просто показалось?

Как на грех, прожектор на ближайшей (одной из четырёх) смотровой вышке, сейчас был повёрнут в другую сторону. Дежурившие там солдаты перемещали его луч, обшаривая окрестности, но делали это, не спеша, скорее, для того чтобы напомнить о своём присутствии, чем пытаясь разглядеть что-то конкретное. Правда, если она крикнет, то луч немедленно повернётся в её сторону, и здесь станет светло, как днём.

Но девушка медлила. Даже если там горцы, то что? Она не испытывала никакой неприязни к этим людям, даже наоборот, они были ей чем-то симпатичны. И зачем только королю понадобились их горы? Здесь действительно очень красиво, но и только-то! Никакой ощутимой прибыли от обладания горами Корона не получала, зато на войны с их обитателями и на содержание таких, как этот, гарнизонов, тратились огромные средства. Будь её воля, дочь коменданта оставила бы горцев в покое, а этих мужланов — королевских солдат, отправила бы куда-нибудь ещё. Лучше всего туда, где их научили бы быть людьми!

Вообще, будь она сама военной, здесь многое было бы не так. Например, смотровых вышек было бы больше, хотя бы шесть или даже восемь. И каждая имела бы свой прожектор, обращённый в сторону леса, так чтобы конусы света пересекались друг с другом, и не пришлось бы крутить туда-сюда сами прожектора. Тогда подойти к укреплениям незаметно, действительно было бы невозможно. А ещё, неплохо было бы осветить внутреннюю часть крепости, а то бывает, что солдаты, поднятые по тревоге, частенько мечутся вслепую, потеряв спросонья ориентиры для построения и занятия позиций. Вон, в прошлый раз во время учебной тревоги, двое получили штыковые ранения средней тяжести от своих же товарищей, а один сломал ногу...

Размышления дочери коменданта были прерваны новым звуком со стороны леса. Но на этот раз это был уже не шорох, а что-то напоминающее тяжёлые мягкие прыжки, без звонких ударов, вроде цокота копыт, но сотрясающие почву. Вдруг что-то огромное, тёмное и бесформенное, взметнулось на фоне ночного неба над широкой полосой «колючки», и, перелетев её одним прыжком, приземлилось внутри крепости!

Девушка замерла от неожиданности и невольного страха. Это был горец! Всадник верхом на могучей лошади, почему-то не производившей шума, который неизбежен для лошадей, даже если они обучены вести себя тихо. То, насколько лошадь была огромна, само по себе удивляло. Местные жители даже знатного происхождения (а к знати здесь причислял себя каждый второй) предпочитали передвигаться пешком, а в качестве гужевого транспорта и для езды верхом во время боевых действий, использовали пони. Этот же конь, казался настоящим гигантом, но обладал при этом удивительной грацией, какого-то не совсем лошадиного толка. А ещё, он почему-то не фыркал.

Но гораздо более коня для девушки был интересен сам всадник. Как ни старался он скрыть своё появление, вышедшая из-за тучи луна, делала его сейчас видимым, как на ладони, прежде всего для дочери коменданта, успевшей юркнуть за пирамиду из мешков с песком. Когда взгляд девушки упал на лицо горца, она едва не вскрикнула от восхищения, так он показался ей красив! Это был юноша одного с ней возраста или на год или два постарше — лет двадцати, не больше. Правильные благородные черты — высокий лоб, прямой нос, волевой подбородок. Глаза, чуть насмешливые, и даже сейчас было видно, насколько они голубые. Волосы, откинутые назад, ниспадали на плечи золотым водопадом, которому позавидовала бы любая женщина. Вместо плаща, по горскому обычаю его плечи покрывал широкий плед, не загораживающий, впрочем, обнажённый мускулистый торс, перехваченный широким поясом, из-за которого торчали рукояти кинжалов и револьверов. Под правой мышкой у всадника была подвешена двустволка — «лупара», с укороченными стволами и обрезанным на две трети прикладом. Оружие не дальнобойное, но способное с близкого расстояния скосить сразу несколько врагов. Левое бедро парня украшал знаменитый горский палаш — ужас солдат регулярных войск, которые любят рассказывать друг другу байки о том, как горцы разрубают этим оружием человека пополам. Кроме того, этот меч был знаком высокого положения своего обладателя среди непримиримых воинов. Ага!..

Гардероб пришельца довершали короткие кожаные штаны ниже колена и красивые замшевые то ли сапоги, то ли чулки, расшитые не хуже королевского одеяния. Последнее обстоятельство было странно, ведь, как было известно комендантской дочери, успевшей изучить обычаи и традиции противника (просто больше здесь нечего было изучать), горцы, отправляясь на войну или в разбойный поход, обувь не носили, чтобы их поступь была бесшумной, что было страшно, особенно во время внезапных нападений в лесу. Это же являлось предметом насмешек среди туповатой солдатни, но ветераны не имели привычку смеяться над обычаями «дикарей», а только слегка поёживались при воспоминании о том, сколько их товарищей поплатилось жизнью из-за легендарной бесшумности горских воинов.

В руках всадник держал какой-то большой шар, который после приземления за «колючкой» тут же опустил на землю. Шар при этом развернулся и оказался крупным пушистым псом, тут же принявшемся нюхать воздух. Уже через несколько секунд нос этого пса уставился на то место, где пряталась девушка и пёс заворчал.

— Полкан кого-то чует! — послышался голос со стороны всадника, причём, губы последнего не двигались. — Похоже, мы влипли. Так, я скакну обратно?

— Стой, — отозвался горец, разговаривая непонятно с кем. — Если мы обнаружены, то почему в нас не стреляют, и почему не поднимают тревогу? Эй, кто там прячется? Выходи, или мой пёс перекусит тебя, как кроличью лапку!

Девушка поняла, что прятаться нет смысла, выпрямилась и покинула укрытие. Грозный Полкан, при этом, перестал ворчать, а подошёл к ней и завилял хвостом. Горец от удивления присвистнул, и тут же в тон ему присвистнул кто-то ещё, кого она не видела.

— И что теперь делать? — спросил этот невидимый «кто-то».

— Прежде всего, поздороваться с дамой! — ответил юноша, соскочил на землю и склонился в изысканном поклоне, достойном лучшего из высокородных кавалеров.

При этом его конь, видимо отлично выдрессированный и обученный специальным трюкам, тоже поклонился в тон хозяину, припав на передние ноги. Кланяться не стал только пёс, который ластился к девушке, сделавшей вежливый реверанс.

— Позвольте представиться, — снова заговорил горец, — меня зовут Виктор, а это мой друг Конт (он указал на коня) и наш пёс Полкан.

— Виктория, — представилась девушка. — Я дочь коменданта этой крепости.

— Ну, вот и познакомились! — с ноткой сарказма сказал голос, и девушка вдруг поняла, что это говорит… конь! — Замечательно, что вы тёзки, но что теперь? Я вижу только два выхода — либо мы удираем, не выяснив и не раздобыв ничего особенного, либо мисс Викторию придётся убить.

Юноша сдвинул брови, и хотел было ответить что-то, но Виктория перебила его:

— Прошу прощения, но если вы хотите меня убить или сбежать, или и то, и другое, то вам придётся поторопиться, потому что луч прожектора вот-вот будет здесь, и тогда поднимется тревога!

Конь и всадник переглянулись в явном замешательстве. Это немного позабавило девушку, которая продолжила:

— Но, если у вас нет других причин отнимать у меня жизнь, кроме как желания остаться незамеченными, то я прошу вас повременить, а чтобы быть уверенными, что я не подниму тревогу, взять меня с собой...

Конь и всадник переглянулись снова. На этот раз присвистнул одни конь, а юноша смутился и покраснел.

— О, простите, мисс Виктория, — заговорил горец, смягчив голос, словно старался не напугать собеседницу. — Никто не собирается вас убивать. Наша миссия, на самом деле, заключается в том, чтобы доставить послание господину коменданту этой крепости. Доставить неофициально, как вы понимаете. Для этого достаточно бросить пакет на землю, после чего мы удаляемся, и если вы будете так любезны, то не поднимайте тревогу сразу. Ах, да! Я ведь могу передать послание вашему отцу вам, и тогда оно дойдёт наверняка, и его не затопчут солдаты...

— Нет, — покачала головой Виктория. — Я хочу выбраться отсюда, и не стану служить вам почтальоном. Поэтому, заберите меня с собой или убейте, как вам будет угодно. Только решайте побыстрее, потому что мне всё больше и больше хочется визжать!!!

Юноша больше не колебался. Он вскочил на спину своего скакуна, где не было ни малейшего намёка на седло или попону, подал руку девушке и посадил её перед собой боком, прижав тонкое хрупкое тело к своему большому и могучему торсу.

— Держитесь за меня, — сказал он ей на ухо. — В гриву Конта вцепляться не стоит, он этого терпеть не может, а я с его спины не свалюсь, пока я жив!

— А как же Полкан? — спохватилась Виктория.

— Не волнуйтесь, он выскочит сам, — улыбнулся Виктор. — Полкан здесь не в первый раз. Он хорошо притворяется бродячим псом и давно подъедается на солдатской кухне, так что за него волноваться не стоит.

Больше он не сказал ничего. Конт под ними развернулся в сторону «колючки», сжался в комок, и, без разбега прыгнул вверх! Виктории показалось, что она взмыла к звёздам!..

.....................................................................

.....................................................................

30.11.2018