Конт - 1. Начало

Вы о конях слыхали? А, о котах? Нет, я не сошёл с ума, что задаю такие вопросы. Конечно, все слышали и о конях, и о котах, и даже большинство людей видело и тех, и других, что называется, воочию. Ну, может быть, на Крайнем севере не слышали ни о тех, ни о других. На Южном полюсе, конечно, слышали, но и там не место ни тем, ни другим, хоть туда этих бедолаг, как я читал, затаскивали.

Люди везде за собой тащат животных, не спрашивая, нравится им это или нет. Коты точно есть везде, но, не о котах здесь речь, и даже не о конях.

Дело в том, что я… конт! Вы поняли? Ну, да — конь и кот в одном теле!.. Вы спросите, как? Об этом узнать бы у моих родителей, да вот беда, давненько я их не видел. Попробуй, найди, в каком табуне сейчас мама пасётся, а про отца я вообще молчу. Сами понимаете — кот, есть кот!

Меня рано отняли от материнского вымени. Совсем ещё жеретёнком был!.. Ну, что вот люди за существа? Традиционная реакция на всё необычное — страх и полное неприятие! Когда конюхи увидели насколько я отличаюсь от остальных жеребят, то сразу решили, что лучше этого «урода» забить, а то «как бы чего не случилось»!

Добро бы у меня были две головы, скорпионий хвост или пасть на животе. Нет, я существо не противоестественное, а весьма гармоничное, и даже в чём-то красивое… (Так говорят многие, но я умолчу о собственном мнении на этот счёт, хм-м, из скромности!) подумаешь, у меня лапки с втяжными когтями вместо копыт! Ещё, мой хвост, скорее кошачьей формы, чем тот, который положен лошадям. А зубы, с характерными клыками, вообще не видны, если в рот не лезть, ради самоуверенного людского любопытства. Ну, ещё, у меня имеются небольшие кисточки на ушах и окрас, серо-коричневый с оригинальными разводами. (Папа, по видимому, не был особо породистым, в человеческом смысле слова, но, по всему, такой ходок!..)

Всё остальное у меня от мамы. Издалека меня от обычной лошади вообще отличить невозможно, особенно когда я делаю вид, что пасусь. На самом деле я траву действительно ем, но ведь так делают практически все кошки! И собаки тоже...

И вот, значит, отобрали меня у мамы, и повели на заклание! Это всегда делается подальше от табуна, чтобы не напугать остальных лошадей, а то будут проблемы. Люди при этом ведут себя, как тати, коими, по сути, и являются.

Меня спасла случайность. Просто я в траве увидел мышь! Ах, да, я ведь забыл сказать, что глаза у меня тоже папины. Не в смысле того, что похожи, а в смысле специфических кошачьих свойств, которых у лошадей нет. Лошади подслеповаты, по крайней мере, близоруки. Мышей они не замечают или просто не обращают на них внимание, за ненадобностью. Но я-то не чистокровная лошадь, я конт, а это совсем другое дело!

Короче говоря, инстинкт охотника заставил меня забыть обо всём и я прыгнул. Сделал я это неловко, и мышь, конечно, не поймал, но ввёл в заблуждение своих палачей, которые восприняли мой прыжок, как попытку к бегству. Вот только отреагировали они на этот жест, именно так, как положено дуракам — заорали и побежали за мной, вытаращив глаза и размахивая руками.

Любое живое существо, увидев позади себя толпу таких вот мужиков, испугается, это же ясно! Страх, естественная реакция на подобное безобразное зрелище. Последствия при этом могут быть разные. Лев этих обормотов порвёт, заяц смотается от греха подальше, пёс, если свой, сожмётся в комок и станет ждать своей участи, коза упадёт в обморок. Сейчас, когда я вырос и стал втрое крупнее и сильнее любого льва, собственно львиное поведение будет самой ожидаемой реакцией с моей стороны. Но в те годы я был ещё мал и слаб, а потому поступил, как заяц...

Каким бы полукотом я ни был, а скакать по лошадиному я умею и бегаю достаточно быстро. Ветер засвистел у меня в ушах, когда я, гонимый страхом, полетел прямо сквозь траву, не разбирая дороги! Я бежал, пока лапы не устали, а потом я залёг в траву, спрятался. Это последнее было лишним, поскольку погоня давно отстала, и преследователи потеряли меня из виду. Но мне требовался отдых, а ещё, не мешало бы поесть.

Однако мамино вымя было далеко, а трава мне в качестве полноценной пищи не годится. Когда я отлежался и даже немного поспал, голод поднял меня на ноги. Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь рядом с незнакомой фермой. Это сейчас я знаю, что такое ферма, а тогда мир для меня ограничивался родным пастбищем, за пределами которого всё было также незнакомо, как людям иные галактики.

И тут нос быстро подсказал мне, где находится еда. Нюх у меня, как раз лошадиный, а это значит, что он в разы превосходит кошачий, и уступает разве что собачьему. В общем, моих ноздрей коснулся запах молока, и ноги сами понесли меня в сторону коровника.

Полный надежд я вбежал в открытую дверь и даже издал свой фирменный клич — «Игогау!» Что тут началось… Коровы мирные создания, и по большей части беззлобные, но они, мягко говоря, туповаты. Сказывается длительное общение с людьми. Нет, я не говорю, что все люди глупые, это было бы неправильно! Но для того чтобы мозги функционировали, они (мозги) должны постоянно работать. Когда люди изо дня в день занимаются однообразным монотонным трудом, их мозги затормаживаются, а у некоторых едва ли не полностью прекращают работу. При этом люди тупеют, чего греха таить! С коровами происходит то же самое. Изначально они не глупые, но проводя по полжизни в стойле, а другую половину в стаде, где всё решают за них пастух и его собака, эти создания начинают тормозить почище людей. А как иначе, если всё время стоять и жевать? Вот и тогда они крепко затупили. Я ведь на них не нападал, но Бурёнки поняли только одно — в коровник ворвался крупный хищник!

Рёв поднялся, как от парового трактора! Но это ещё что, они помычали бы да успокоились, так ведь на шум в коровник прибежали люди, которые повели себя ещё глупее коров. Увидев меня, двуногие хозяева мира, создатели цивилизации и самые разумные существа во вселенной (как они сами о себе говорят), сначала впали в ступор, потом кто-то из них истошно крикнул — «волк!». После этого они похватали кто лопату, кто вилы, кто грабли, и принялись, размахивая этим инвентарём, гоняться, за мной по всему коровнику!

Ясное дело, что я перепугался окончательно! Ведь я не задумывал ничего плохого, но на меня напали, а инстинкт самосохранения диктовал убегать и уворачиваться. Лавируя между стойлами (коровник был большой), проскакивая у коров под брюхом, я окончательно перепугал их, ну и, конечно, бедняги начали биться, разносить стойла вдребезги и обрывать цепи. Тут самый «умный» из людей сбегал в дом за дробовиком и открыл по мне стрельбу. Это в коровнике-то! Слава Богу, он не попал ни в одну из обитательниц этого мирного жилища, но подстрелил кого-то из собратьев, засадив ему заряд дроби пониже спины.

Вопли усилились, вырвавшиеся коровы принялись метаться по коровнику, наводя окончательную панику и опрокидывая людей. Я среди этой кутерьмы сумел-таки выскочить за дверь и улетел в кусты, где и засел с бьющимся сердцем, почувствовав, что меня никто не преследует.

Некоторое время из коровника ещё слышались вопли, выстрелы и заполошное мычание, а потом всё стихло. Второй раз за сегодняшний день я отлёживался в убежище после погони, от которой еле унёс лапы. А когда после короткого сна пришёл в себя, то понял, что если не поем, то не смогу двигаться.

Ясное дело, что в коровник я больше не сунулся, я ведь восприимчив к обучению, обладаю способностью наблюдать и делать выводы. А потому, обойдя коровье жилище стороной, я направился к дому людей, откуда тоже пахло молоком и ещё чем-то привлекательным, природу чего я не мог определить.

Возможно, кто-нибудь удивится, как это я, детёныш, только сегодня покинувший свою родительницу, да и то не по своей воле, после всех выпавших на тот день ужасов, вдруг не побоялся снова сунуться в незнакомое место, да ещё и туда, где обитают люди, уже дважды пытавшиеся меня убить? Ну, во-первых, голод не тётка, и угроза голодной смерти ничуть не лучше, чем та, что случается от ножа и пули. А, во-вторых, я же наполовину кот, а какие главные характеристики бывают у котов? Правильно — храбрость, настырность и любопытство! Если бы не лошадиная осторожность, давно бы шею себе свернул...

Как бы там ни было, к дому я подошёл на мягких полусогнутых лапах, во всех смыслах этого выражения. Чем ближе было загадочное обиталище людей, тем соблазнительнее запахи, но тем страшнее заходить внутрь! Поэтому я не шёл, а крался!

На моё счастье (вот же деревенская простота!) дверь в дом была открыта. И это после того, как ферму этих дура… чудаков посетил «волк»! Но им не приходило в голову, что этот самый «волк» через совсем короткое время снова заявится к ним в гости.

В темноте я вижу отлично, как и подобает коту, но сейчас меня вёл зацепивший за ноздри запах. Это был всё тот же запах молока, которое оставили в сенях, слив из подойника в объёмистую крынку с широким горлом. Крынка эта мирно стояла на низенькой скамеечке, прикрытая деревянной крышкой. Ну, прям меня ждала!

Я тогда ещё толком не умел лакать. Неоткуда было! Лужи на пастбище редкость, а до конюшни жизнь меня так и не довела. Тем не менее, кошачья сообразительность, подкреплённая лошадиной силой, много чего позволяла мне уже тогда такого, что было недоступно, собственно ни лошадям, ни котам.

Быстро обнаружив источник вкусного запаха, я также быстро придумал, как мне добраться до содержимого крынки. Сам себе удивляюсь, но я не опрокинул сей драгоценный сосуд, не разлил молоко по полу, а аккуратно подцепил крышку зубами и снял её!.. И ведь не только снял, но и положил рядышком, ухитрившись проделать всё бесшумно. Правда, на этом моя удачливость и сообразительность закончились.

Увидев, что препятствие к вожделенному лакомству устранено, я радостно сунул морду в крынку!.. Понимаете? Да, лакать в ту пору я совсем не умел, пить тоже не умел, ни по лошадиному, ни по кошачьи… Молоко немедленно хлестнуло мне в ноздри и в горло! От неожиданности я отпрянул, и тут выяснилось, что, несмотря на широкое горло, крынка оказалась всё же несколько узковата для моей головы. Короче, я застрял! Естественно, глиняный сосуд, в котором засел мой нос, подался вслед за мной, а молоко теперь залило мне глаза.

Вот тут я испугался по-настоящему! Ослеплённый, лишённый дыхания, почти захлебнувшийся, я резко попятился, налетел задом на пирамиду из вёдер, которая тут же опрокинулась, наполнив всё паническим грохотом!..

Спасение в скорости! Это знает с рождения любой конь, даже если он только жеребёнок! Именно конь во мне тогда и проснулся, а раз так, то я рванул, не разбирая дороги!!!

Тут мне немного «повезло», потому что я попал точно в дверной проём, и вихрем влетел в жилую часть дома! Это я сейчас понимаю, где оказался, а тогда я, во-первых, не знал, что к чему, потому что вообще впервые очутился в человеческом жилище; а, во-вторых, мне всё равно ничего не было видно!

Точнее, я вдруг почувствовал, как в глаза мне ударил яркий свет, но сквозь молочную пелену всё равно не было возможности ничего разглядеть!..

Вокруг меня раздались крики людей, но я не успел их испугаться, потому что в ту же секунду налетел грудью на стол! От этого удара глиняный намордник соскочил с моего носа, и, поливая всё вокруг молоком, перелетел через стол, чтобы с грохотом разбиться о стену!

Я вдруг обрёл способность дышать и видеть, но… не соображать, потому что был напуган до паники! Поскольку, мой бег был резко и грубо остановлен, я перепугался ещё больше и стал отбиваться! Лошадиная натура владела мной, оттеснив кошачью сущность, а потому я принялся лягаться, нанося вслепую удары задними лапами!

Вот именно, что лапами, а не копытами! Копытами, даже совсем юный жеребёнок может наделать беды, но мягкие кошачьи лапки в этом деле на эффективный удар не способны! Сила, которая позволяет мне разорвать противника равного себе по весу, пришла потом, а тогда я опрокинул кого-то, попав ему подушечками в живот, потом, кажется, уронил шкаф с посудой, но тут на меня посыпались удары, то ли мётлами, то ли ухватами, а может быть и тем и другим сразу.

Я воспринял это, как нападение, и отреагировал, на сей, раз по-кошачьи, то есть, перевернулся на спину и забил лапами по воздуху, выпустив когти! Жертвой моих ударов стало лёгкое кресло, тут же разлетевшееся в щепки! Люди, тем временем, бросились наутёк, причём впереди всех бежали дородные почтенные мужчины, а уж за ними женщины и дети. Последними поле боя покинули почтенные старухи, которые заслоняли от меня отступавшую родню растянутыми, подобно сетям передниками. И это действительно воспрепятствовало тому, чтобы мне не метнуться в том направлении.

В какой-то момент я понял, что остался один. Тогда я перестал брыкаться и поднялся на ноги.

Любопытство в очередной раз пересилило страх. Люди, видимо решили отсидеться за запертыми дверьми, оставив мне отвоёванную территорию.

Если бы не страх перед неизведанным, присущий всем новорожденным существам этого мира, я исследовал бы сие незнакомое пространство с большим вниманием, ведь здесь было столько всего интересного! Сама по себе крыша над головой, уже казалась мне, рождённому и вскормленному под открытым небом, чудом из чудес! А вы бы на моём месте не удивились, увидев деревянное небо?

Кроме того, разбросанная кругом домашняя утварь, вызывала во мне крайнее изумление. Что это? На траву не похоже, на деревья и кусты тоже не похоже, на камни и землю тем более. Но пахло всё и деревом, и травой, и землёй, но в каком-то изменённом виде! И всюду был запах человека — навязчивый, но не отталкивающий, в чём-то даже притягательный. Со временем я научился этот запах читать, но тогда я понял только одно — людей здесь много, и, среди них женщин больше, чем мужчин.

В это время я почувствовал запах, заставивший меня позабыть обо всех остальных. Я не знал, что это такое, но пахло невероятно привлекательно! Однако источник запаха был не здесь, а где-то рядом.

Я направился в ту сторону, поминутно оглядываясь и приседая от каждого шороха. Но, вскоре я забыл об опасности, потому что оказался на кухне, посреди которой на лавке стоял противень остывающих пирогов!

Ещё раз напомню — до этого я не пробовал иной пищи, кроме материнского молока. Но мой рот был полон зубов, и это были зубы хищника! А вы где-нибудь видели хищника, которому не годились бы в пищу пироги, даже если в них нет ни крупицы мяса?

Короче, я сожрал, сначала один пирог, потом другой… А потом слизнул всю эту вкуснятину с противня, почти не жуя! Забегая вперёд, скажу, что это в скором времени вышло мне боком… Точнее, не боком, а несколько другим местом, но это не имеет значения!..

Чувство жадности и восторга вскоре сменилось чувством сытости, но тут в кухню ворвалось что-то большое, разгневанное и страшное! Конечно, это была кухарка, которая сначала спряталась вместе со всеми, но тут же позабыла про свой испуг, как только услышала, как кто-то пожирает её пироги.

Скалка, зажатая в руке этого чудовища, могла бы перебить мне хребет, но я увернулся, несмотря на наетый живот, и сумел проскочить между грушевидной фигурой страшилища и дверным косяком!

Удар деревянного орудия пришёлся по пустому противню, и, раздавшееся при этом — (бо-ом!), основательно прибавило мне скорости.

Я вылетел в ночь, чёрную, как чернила, и влажную, будто весь мир, целиком макнули в воду, а потом вывесили сушиться, не позаботившись, отжать, как следует. Но это было мне нипочём — обострившиеся чувства помогали ориентироваться в пространстве в темное время, не хуже, чем в ясный день, а наполненный желудок прибавил энергии!

По всему поэтому, я больше нигде не споткнулся и миновал все возникшие на пути препятствия без столкновений. Но всё же я был детёнышем, и происшествия минувших суток вымотали меня окончательно. На счастье мне попались густые, но не колючие кусты, в которых я залёг, обнаружив подходящую, заросшую травой ложбинку.

Когда проснулся, было уже светло. Пробуждение вышло плохим — мне снилась мама, такая ласковая, такая тёплая, но почему-то у меня не получалось прижаться к ней, как я любил это делать. Даже прикоснуться не получалось, как я ни старался, как ни тянулся, рискуя выпрыгнуть из собственной шкуры. И она тянулась ко мне. Шла сначала шагом, потом рысью, и наконец, галопом, но вместо того, чтобы приблизиться, всё удалялась, удалялась… Почему-то при этом мне становилось ужасно холодно, и вот я проснулся, дрожа, как осиновый лист, и понял, что мамы рядом нет. Я был один в незнакомых кустах, покрытых утренней росой, и словно клинками пронзённых лучами солнца. День обещал быть жарким.

Мне снова захотелось есть. Вчерашний ужин из наполовину разлитого молока и второпях проглоченных пирогов, был за ночь переварен, и теперь настало время завтрака. Больше всего на завтрак хотелось маминого молока, меньше всего травы, растущей в двух шагах от зарослей, где я прятался. Несмотря на то, что мой родной табун находил такую траву превосходной, мне она совершенно не нравилась. Можно немного пожевать для аппетита, но разве это еда?

Вдруг в этой самой траве что-то зашевелилось. Все мои печали сразу отодвинулись в сторону, а инстинкты обострились, ибо шевеление неизвестного означало одно из двух — опасность либо добычу! Какова из себя бывает опасность, я хорошо узнал накануне. Что же касается добычи, то представление о ней было запечатлено в моём подсознании. Мечты о добыче с младенчества являлись частью моего мышления, а потому я видел её всюду. Качающаяся травинка — добыча, порхающая бабочка — добыча, мамин хвост, отгоняющий мух — добыча! Да что там мамин хвост? Мой собственный был замечательной добычей, гоняться за которой можно часами, а она всё убегает и убегает!

То, что шевелилось сейчас в траве, было меньше меня размером, значит подходило, как добыча. Но его не было видно, значит, могло оказаться опасностью. Оно шуршало — добыча! Но вдруг затаилось — опасность! Вдруг за мной наблюдает хищная тварь, поджидающая в засаде?

Я сам затаился, готовый дать дёру при малейшем резком движении со стороны предполагаемого врага, и это движение не заставило себя ждать. Крупный белый кролик выскочил из травы, словно его выбросила пружина! Он-то безошибочно признал во мне хищника и теперь спасался бегством, увидев, что я обнаружил его присутствие. Но это уже не имело для меня значения, так-как я во все лопатки мчался в другую сторону!

То, что я тогда мог вкусно поесть, вместо того, чтобы убегать от добычи, оказавшейся перед самым носом, дошло до сознания намного позже. Инстинкт самосохранения сильнее голода. Порой он заставляет сильного взрослого хищника бросать добычу, чтобы не быть съеденным самому. Что же говорить обо мне? Я не трус по природе, но в то время правильно оценить соотношение сил мне не давало отсутствие опыта.

Но вот опасность, как я думал, осталась далеко за спиной, а сам я оказался на опушке леса. Ещё раз, всмотревшись туда, откуда только что удрал, я понял, что кролик меня не преследует, вздохнул с облегчением и вступил под своды древесных ветвей. Теперь больше хотелось пить, а не есть. Подошла бы любая лужа, независимо от того умею я лакать или нет. Я сейчас и от травы в росе не отказался бы, но таковой в лесу не было, да и в других местах она, конечно, успела высохнуть, ведь поднялось солнце, а оно очень быстро выпивает росу.

Грустно плёлся я между величественных деревьев, голодный, усталый, изнывающий от жажды. Не зная, куда себя девать и где найти еду, питьё и убежище, я забрался на невысокий пригорок, свернулся калачиком, положил голову на лапы и закрыл глаза, собираясь вздремнуть и хоть как-то набраться сил. Вдруг сотни маленьких, но въедливых челюстей вцепились мне в кожу под шерстью, в нос, в губы, в глаза, в уши! В общем, везде, куда только можно добраться мелким кусачим тварям! Да, уютный мягкий пригорок оказался огромным муравейником, и теперь его обитатели ринулись защищать своё жилище.

Взвыв от боли и страха, я снова рванулся, не глядя и не разбирая дороги, периодически взбрыкивая, мотая головой и оглашая лес истошным — «Игогау!» Но мои мучители не отставали, несмотря на то, что я безвозвратно уносил их от родного дома. В отчаянии я принялся кататься везде, где только мог это сделать, надеясь не столько передавить своих маленьких беспощадных врагов, сколько умерить зуд от их укусов! Так, катаясь, где попало, я видимо докатился до края оврага и сорвался вниз...

У меня не было плаща, как у некоей принцессы Анджелики (это из романа «Колдовской замок», и, да, я умею читать), чтобы повиснуть на нём, зацепившись за корень, торчащий из земляной стены, а потому я беспрепятственно пролетел всё немаленькое расстояние до самого низа, без каких-либо задержек. Но тут мне повезло чуть больше, чем той принцессе, упавшей, в конце концов, на глинистый берег, потому что я угодил в воду, немного смягчившую моё падение. Правда, я при этом едва не утонул.

Говорят, коты воды боятся, а лошади наоборот любят купаться, и лезут в воду при любом удобном случае. Благодаря своей двойственной природе, я занял промежуточное положение между этими двумя крайностями. Купаюсь я периодически, и очень неплохо плаваю, но не люблю глубоко нырять, а прыгать с трамплина, вообще терпеть не могу, хотя в жизни приходилось делать нечто подобное и не раз.

Только что я изнывал от жажды, а теперь воды у меня было с избытком, она накрыла меня с головой, захлестнула, сдавила в ледяных объятиях, потащила неведомо куда. Меня спасло то, что я моментально достиг дна, от которого инстинктивно оттолкнулся и вылетел на поверхность, как пробка из бутылки! (Видимо здесь сработало также свойство приземляться на все четыре лапки. Если бы я плюхнулся в воду спиной, то может быть не отделался бы так легко.)

Итак, в очередной раз ослеплённый, перепуганный, но живой, я поплыл куда-то в неизвестность, отчаянно колотя по воде передними лапами, в то время как задние работали в режиме бега. На моё счастье, в стремительной, но неглубокой лесной речке, протекавшей по дну оврага, не было ничего опасного. Мне не встретились ни пороги, ни водопады. Более того — течение вскоре стало тише, а берега отложе. Это позволило мне выбраться на берег, где я и упал без сил. Там меня и нашло милосердное солнышко.

Отогрелся я к полудню. Купание промыло мою шерсть, залитую накануне молоком, к которому прилипло немало разного сора. Я снова стал пушистым и красивым! Но голод, забытый во время очередного приключения, вернулся и поднял меня на ноги. Правда я по-прежнему не имел ни малейшего представления, где найти еду, но что-то подсказывало мне, что если я буду сидеть на месте, то еда врядли придёт ко мне сама, а вот если буду двигаться, то может быть, сумею набрести на что-то подходящее.

Говоря по правде, тогда я ещё не был способен на столь глубокие умозаключения. Всё то, о чём я говорю, было скорее чувствами, чем мыслями. Мыслить, как и говорить, я научился позже.

Человеческий дом, во много раз меньше того, что я посетил накануне, вырос передо мной, как из-под земли. Ассоциация с подобным местом у меня была двоякая. С одной стороны там было опасно, а с другой именно там находилась еда, в которой я так нуждался и которую учуял на изрядном расстоянии от цели.

Но теперь я не направился самоуверенно к открытому входу, а решил сначала произвести разведку, обойдя дом вокруг. Наверное, у меня врождённый талант к тому чтобы красться, оставаясь незаметным. Даже сейчас, когда мои размеры, мягко говоря, не способствуют такой деятельности, мне всё же удаётся применить это свойство на практике, если позволяет местность.

Тогда же не только местность позволяла, но и размеры были совсем не велики. По этой причине мне удалось аккуратно обойти дом и двор вокруг него, огороженный высоким забором. Видимо хозяева не ждали зла со стороны леса, так-как местами высота этого забора вообще была смехотворной. Малопонятно было, зачем его вообще там поставили.

Сперва я шёл под прикрытием подлеска, но так мне был виден только этот самый забор и стены дома выше него. Тогда я вышел из укрытия и пробрался непосредственно к этому заграждению, изобиловавшему к тому же щелями. Сквозь них я смог увидеть и сам дом, и двор, усыпанный почерневшими опилками, и хозяйственные постройки, среди которых к моему облегчению не было коровника. (Как потом выяснилось, одна корова здесь всё же была, но она проживала в сарае, где для неё был отгорожен угол.)

Так я шёл от одной наблюдательной щели до другой, как вдруг странный забор кончился! Впрочем, это было не совсем так. Забор не кончился, а просто в этом месте он был таким низким, что перескочить его мне не составило бы труда, а чтобы укрыться за ним, требовалось лечь и продолжать движение ползком. Только этого не случилось, так-как я носом к носу встретился с человеком! Человек, тоже не ожидавший встречи со мной, был очень маленького роста, почти не имел запаха (пах только немного молоком), а в руке держал на четверть съеденное яблоко.

— Лосадка! — констатировал этот человек, совершенно меня не испугавшись, хоть я и был раз в пять его крупнее. — Ня, кусай!

И он протянул мне яблоко, которое я машинально взял одними губами из его рук, хоть и не знал ещё, что фрукты вполне годятся в пищу и могут быть не менее привлекательны, чем мясо и даже рыба. Удивительно, но яблоко превосходно улеглось в мой желудок, встретивший его с великой радостью! Но больше всего меня занимал тогда сам податель яблока.

Это был первый человек, который не пытался меня убить, не гнался за мной и от меня не убегал. Наоборот, он протянул ко мне свои маленькие ручонки и стал гладить по щекам и по носу, пока я хрумкал яблоко. Надо же, это было приятно! Почти как мамин язык...

Я скакнул совсем легонько, и оказался по другую сторону низенького забора. Маленький человек слегка отпрянул, но снова не испугался, когда я предстал перед ним во всей красе! Он даже рассмеялся весело и счастливо, но тут же озадаченно замолчал, разглядывая меня в упор. А я, тем временем, разглядывал его.

Он был похож на ромашку — розово-золотое личико в обрамлении совершенно белых волос. Его маленький рост объяснился сразу — передо мной был детёныш! Тогда я ещё не понимал соотношение возраста и внешности, но сейчас могу сказать, что этому малышу было около трёх лет от роду. Учитывая разницу во взрослении его и моего (моих) видов, можно сказать, что мы были ровесниками, но я, понятно, был более развит физически.

К этому мальчишке (пол ребёнка я сразу установил по запаху, но не спрашивайте меня, откуда я узнал о различиях такого рода) я немедленно проникся симпатией! Особенно понравились мне его голубые глазки, смотревшие на мир с незамутнённым любопытством и совершенно не ведающие страха. Они обладали гипнотическими свойствами, привлекали, притягивали, заставляли возвращаться к себе снова и снова!.. Если бы этот ребёнок захотел, он мог бы приказывать мне одними глазами, и я бы подчинился. А ведь так и было потом долгие годы наших будущих приключений, когда… но это истории совсем другого рода!

Во всём остальном он был для меня смешным. (Они вообще, смешной народ, эти двуногие простаки, и просто удивительно, как такие существа могут быть одновременно и такими милыми, и страшными, и отвратительными. Лошади в этом отношении, более целостный вид. Коты тоже.)

Больше всего меня удивляли в нём его розовые лапки. Я уже знал, что люди используют для передвижения только две ноги, вместо четырёх. Странный выбор, но это их дело. Теперь я тоже умею так ходить, но это всё равно неудобно, не говоря уже о скорости, которую при этом способе передвижения, иначе как смехотворной назвать нельзя.

Кроме того, лапки эти, были удивительно мягкие и ранимые, даже те, которые используются для ходьбы. Поэтому люди и придумали для них съёмные деревянные и кожаные копыта с железными подковками — мудрое изобретение, которое я теперь тоже использую, так-как у меня похожая проблема — лапы слишком мягкие для настоящей скачки.

Но мои лапки и тогда, и сейчас хотя бы чёрного цвета, а у человеческого малыша они были розовые, и это настолько удивляло, что я даже лизнул их, когда обнюхивал. Мальчик снова засмеялся, и тут же спросил меня:

— Ты киска?

Ну, да, я был в определённом смысле «киска», равно как и «лосадка», но тогда все эти понятия ещё не были оформлены для меня в единую систему, а потому, собственно, вопроса я не понял. И всё же, желая продолжения контакта, я открыл рот и произнёс своё первое в своей жизни слово:

— Кис-ка!..

Это вызвало у ребёнка бурный восторг! То что «киска» разговаривает, испугало бы взрослого, но не малыша. Вообще-то, это был сюрприз не только для него, но и для меня, ведь до сих пор я не мог произнести ничего, кроме «Игогау!» Но теперь, появившаяся способность заинтересовала нас обоих. В этот день я выучил со своим новым знакомым, в общей сложности, пять слов, значения которых мне были понятны. И самым любимым среди них сало слово — «кусать!», в значении — «кушать!»

Так я подружился с сыном лесника. Нашему общению никто не мешал, так-как собака лесника оказалась нам под стать — лопоухий щенок, совсем недавно отнятый от материнских сосцов. С ним я тоже быстро нашёл общий язык, и вскоре нас стало трое друзей — повелителей леса!

Что же касается родителей мальчика, то, увидев у его отца нож и дробовик, я решил на глаза ему не показываться. Мой друг, конечно, рассказывал, что к нему из леса приходит «лосадка-киска», но ему не верили. Решили, что ребёнок, играя, придумал себе товарища. То, что описываемое им существо, сочетало в себе черты кошки и лошади, только утвердило взрослых в этом мнении. Что ж, это не первый случай, когда неглупые, вроде люди, не верят правде, плохо вписывающейся в их узкое мировоззрение. Увы, они же частенько готовы поверить любой легко объяснимой лжи, которую им просто и очевидно принять. А ведь, сколько беды произошло из-за такого нелепого взгляда на вещи!

Но пока до всех бед нам было далеко. Мы росли все трое. Я проживал в лесу, где вскоре сначала научился ловить мышей, а потом и живность покрупнее. Мои друзья оставались в своём доме за декоративным забором.

Впрочем, этому дому большой и надёжный забор не требовался. Прошло всего три года, а я вырос настолько, что меня не только волки, но и медведи боялись. Наш друг, Полкан, превратился в начинающего, но уже очень сильного волкодава. А вот Вик (полное имя, Виктор, но парень терпеть не мог, когда его называли «Викки» или «Витя») оставался пока ребёнком шести лет, правда очень умненьким и подвижным. Родители в нём души не чаяли, а мы с Полканом за него порвали бы в клочья, кого угодно! Дракона на котлеты разделали бы, если бы в тех местах водились драконы.

Славное было время! В те годы нашего парня начали учить грамоте, а он стал учить тому же меня. (Полкан, к сожалению, к таким наукам оказался неспособен. Да он и говорить-то так и не выучился, несмотря на то, что был умнейшим псом из всех, с кем свела меня жизнь.)

Прошёл ещё год, а мы с Виком уже вовсю читали друг другу книги вслух. Для этого приходилось уходить подальше в лес, но нас это не смущало, ведь лес был нашим домом, а мы были в нём хозяевами.

В те времена мы стали осваивать с Виком верховую езду. Именно «мы», так-как я также не умел носить на спине всадника, как он ездить верхом. Но, поскольку оба хотели научиться, то вскоре освоили и это искусство. Однако именно наши прогулки верхом, стали причиной неприятностей, из которых всем троим, очень непросто оказалось выпутаться. Но это непростая и отдельная история.

...............

...............

30.11.2018