Охота

В этот раз боль застигла его врасплох, вгрызлась в тело голодной гиеной, разрывая связки, дробя кости и выворачивая сухожилия. Грулл даже не смог встать, заметавшись по примятой траве. Он провёл в лесу весь день, захваченный азартом охоты. Зайцы, утки, даже пара тетеревов — приличная низка с добычей совсем не тяготила его. Зато для домашних осенние трофеи Грулла превращали скромный стол в настоящий праздничный пир.

Как вышло, что он не дошёл до дома, разоспавшись под густыми кронами ельника? Слезящиеся, застилаемые кровавым туманом глаза ловили вокруг лишь пятна густой темноты, где-то по верху деревьев облитой масляным лунным светом. Казалось, тяжёлые толчки сердца вспарывают грудь, выгибая её острым клином. От непереносимости этого хотелось завыть, но Грулл лишь застонал, цепляясь за траву ослабевшими пальцами, как будто слабые волокна могли сейчас стать для него опорой. Да и вообще в целом мире что-то могло бы остудить его боль...

Эта огненная раскалённая лава металась по телу, заставляя вскипать и сворачиваться кровь. Лишь тяжёлое, надсадное дыхание говорило о том, что мечущееся в агонии существо пока ещё живо. Грулл ослеп и оглох, и когда он в следующий раз чуть приоткрыл веки, он больше не видел привычной темноты. Чёрные, словно углём прочерченные контуры деревьев на фоне прозрачного, раздвинувшегося во все стороны леса, нечто серое, пронзённое белёсыми дырами над головой, и пылающее море неизвестного света, вдруг властно поманившее к себе Грулла.

К тому же, ещё секунду назад жевавшая его сила вдруг перестала перемолачивать всё его существо. В тело потоками вливалась энергия, как-то связанная с плескавшимся повсюду светом, она перекипала внутри Грулла в бесконечный зов, заставивший его стремительно взвиться на ноги. Он давно уже не чувствовал себя таким неутомимым и мощным! Свет, запахи, звуки, словно прорвав плотину, хлынули неукротимым дурманом в затуманенный рассудок. Взвыв от восторга, Грулл бросился навстречу извечному зову. Могучие, одетые в броню шкуры и мышц, ноги несли его по лесу, глаза подмечали малейшее движение, а зубы готовились впиться в добычу.

Но ни замершие от ужаса зайцы, ни улепётывающее с дороги семейство лис, ни медведь, пробудившийся в малиннике от клича Грулла, не интересовали его. Его добыча находилась за лесом, за обманчиво крепкими стенами, под недавно пересыпанными соломенными крышами. Впрочем, теперь Грулл не помнил, что одну из этих крыш пару недель назад ремонтировали его собственные руки. Что такое руки? Он знал только, что сейчас минует перелески, обогнёт излучину реки и выйдет к околице. И примется ждать. Ожидание это, наполненное безграничным несокрушимым терпением зверя, всегда заканчивалось удачной охотой.

Из "Бестиария" романа "Белый Ворон"