Битва воды и неба

Полдень палил светом и зноем, вода ручья приятно освежала, под прохладой дубовой кроны было приятно лежать и предаваться раздумьям о вечном.

Николай заложил руку за голову, опершись о шершавую кору, и блаженно задремал.

Бабочка села на нос, паренёк поморщился во сне. Легкие крылышки встрепенулись, и рука невольно поднялась, смахивая щекочущее насекомое.

Журчание воды, шум ветра, солнечные пятна, пробивающиеся сквозь листву, навевали сны. И сны эти уносили все дальше и дальше.

Ручей превратился в бушующее море, листья — в затягивающие небо облака, бабочка — в корабль с бьющимися на ветру парусами.

Ян и инь, небо и вода, светлое и темное, легкое и тягучее направилось навстречу друг другу. Словно море вышло из берегов, а небо ринулось вниз, чтобы встретиться, начать вселенскую борьбу, разрушить самые основы мироздания.

Самые жуткие, неясные, аморфные демоны подсознания вышли наверх. Кони встали на дыбы, чувствуя всадников на могучих спинах. Копья направились вниз, в пучину, откуда смотрели крылатые, рогатые, клыкастые твари, вырастающие из волны и опирающиеся на нее мощными руками.

Рыцари, принимавшие форму, и жуткие твари, форму теряющие, сошлись в битве, начала которой нет, никогда не было, и конец ее предопределен.

Только тонущий в пучине корабль оставался островком реального мира в этом море безумия, и шлюпка, поднимающаяся на волнах, удерживала на краю готовый сорваться в пропасть разум.

Гребень девятого вала скручивался в трубу, облака заворачивались ему вслед.

Схлопывалась и сминалась дальняя часть мироздания, поглощая все, что когда-то было миром.

Армагеддон, в классическом его описании, оставлял лишь просвет в заполняющей пространство тьме.

Тьма сгустилась там, где небо нашло на море. И не было ничего за несущейся волной.

Не было спасения людям, ибо за пределами сжавшегося мирка не оставалось даже пустоты. Лишь мрак и тень, и свет лился сверху, ровно до того момента, как морды лошадей коснутся волны. И битва решит судьбу мира.

Скоро не останется того, что можно было видеть, того, что можно было вспомнить.

Ничего! Николай вздрогнул, встрепенулся. Согнал мошку, задевшую вихрем лоб. Волосы шевельнул порыв ветра, и водоворот смешался с облаком. Черные грозовые тучи закрыли все. Конец! Волна накрыла спасавшуюся в бурном море шлюпку. Вода залила легкие.

Задыхаясь, юноша проснулся, забился, скидывая опутавшую тело холщовую рубаху. Колотилось сердце, мирно шелестела листва, воздух наполняло журчание ручья и пение птиц.

Постепенно память стерла с век видение Апокалипсиса.