"Битва с Игвами на Рублевке, или Тайна пленения Президента России".

От автора: «Многие части этого мистического романа, особенно эту часть, я писал буквально „на автопилоте“. Писал, не видя ни слов, ни смысла не то чтобы следующего абзаца, но и последующего предложения. С какой-то странной молочно-дымчатой, пеленой перед глазами. Не говоря уже о фабуле и сюжете…

А на утро с изумлением разглядывал то, что было написано накануне. Через короткое время я убедился, что многие слова, словесные обороты были явно из словаря человека первой половины 20 века! В те минуты, когда я их правил («переводил»), то каждый раз, холодея сердцем, отчетливо чувствовал чью-то направленную на меня сверху незримую улыбку… Словно этот «невидимый» с некоторым трудом, снисходительно соглашался на эти мои жалкие исправления. С другой стороны — многие абзацы (особенно по ситуации в России) яростно «вылазили» на комп и тут же неоднократно дублировались в разных изложениях против моей воли, если я их стирал!

Вот и эта глава — на 90% я записал ее в режиме самописца. Будто раздвинули во мне пустоту, заполнили болью, и обрушили на меня свои слова, предостережения и смыслы.

… Были и мучительные часы, когда тяжело болея, вставал по ночам, потому что именно ночью слова, и порою неведомые мне фразы шли и шли сквозь красную пелену перед глазами… Помню, на третью ночь, я потерял сознание и очнулся только утром, на полу, у компьютерного столика…

После этого я убежден, что пишем мы во многом не сами… Все это глубокое заблуждение! Перечитывая эту главу, я все больше убеждаюсь, чувствую, что все эти слова пришли откуда-то свыше, и изо дня в день незримо наполняют, пропитывают мощными энергиями пространство России уже помимо меня… Просто для России, видимо, наступило время Истины".

Главы из романа «Летающее человечество. Зарождение.»

Глава. «Битва с Игвами на Рублевке, или Тайна пленения Президента России».

Ближе к двум часам ночи майор Святкин проснулся. В памяти всплыла вчерашняя докладная записка о трагическом происшествии на Рублевке.

На первый взгляд случай был заурядный. Молодой человек, совсем еще мальчишка, угнал эксклюзивный «Понтиак» и в час ночи мчался по шоссе в изрядном подпитии. На повороте перед Николиной горой он не справился с управлением, и по касательной врезался в левое, затем — правое ограждение. Машину закрутило и вынесло на середину трассы. Парнишка в полубессознательном состоянии вывалился из «Понтиака», и в ту минуту, когда он стал отползать на обочину, из-за поворота по «встречке» вылетел джип и снес ему голову напрочь!

Вроде бы обычное ДТП с трагическим исходом… В том смысле, что бывают на дороге случаи и пострашнее. Аналитическая группа Святкина не обратила бы на это дорожное происшествие особого внимания. Если бы тем пареньком не был бы молодой актер Георгий Котов (один из героев сериала «Школа»), а за рулем джипа не сидела бы в ту роковую ночь известный кинорежиссер Гой-Германика (автор этого киносериала)!

«Что это — чудовищное совпадение?» — мучительно размышлял майор. Больше всего его пугало то, что он до сих пор не смог ответить на этот вопрос утвердительно. Он невольно вспомнил ту рыдающую девчушку на крыше девятиэтажки, которую изнасиловал Котов с дружками. «Нет-нет! Не может быть! Это совпадение и точка!» — принялся убеждать он себя.

Одновременно в памяти его начали всплывать снимки с места происшествия. На них в разных ракурсах на уровне третьего шейного позвонка был отчетливо виден идеально ровный срез шеи Котова — словно голова актера была аккуратно отсечена циркулярной пилой в каком-нибудь убойном цехе.

Однако экспертизой было установлено, что характер этого среза именно такой, какой бывает при нанесении сильного прицельного удара острейшей саблей или палашом сверху вниз! Иными словами получалось так, что в результате аварии Котов вывалился из машины, и в ту минуту, когда он отползал на обочину, кто-то быстро подошел к нему сбоку и отсек его голову палашом! Одновременно с этим бампер джипа Гой-Германики ударил по уже отрубленной голове… Бред какой-то!

Официальную версию о причастности Гой-Германики к наезду на Котова тут же отмели за не состоятельностью. Хотя потрясенная киновуменша (буквально потонувшая в эти дни во вспышках фотокамер) была свято убеждена, что именно она стала причиной трагедии. Потребовалось не мало усилий следователей и психологов, чтобы убедить эту обезумевшую женщину в том, что в ту роковую ночь ее машина в самом деле не касалась головы актера.

Глубоко заполночь совершенно истерзанный всеми этими размышлениями мозг Святкина впал в оцепенение. Майор лежал в темноте в полузабытьи. Жена посапывала рядом и видела, наверное, уже десятый сон. Ему вдруг привиделась алтайская деревушка из его далекого детства. Туманное летнее утро, позвякивание колокольчиков проходящего за околицей стада.

В накатившей первой волне сна он услышал, что пришла мама и принялась кормить кур.

«Цыпа-цыпа, девочки мои, ешьте-ешьте», — слышалось ему как в тумане.

«Как хорошо — мама», — успел подумать майор и провалился в бездну.

—

Скорее всего, по причине чрезвычайно волнительного предвосхищения встречи с Президентом Святкину и приснился этот жуткий сон.

Был поздний мартовский вечер, когда он вышел из управления и поехал в сторону Кремля. Ему было очень важно перед этой встречей все осмыслить, пройтись возле кремлевских стен. Майор уже шел от храма Василия Блаженного к Васильевскому спуску, как вдруг услышал, что его кто-то догоняет.

— Добрый вечер, товарищ Святкин, — раздался за спиной суховато-надтреснутый с придыханием голос. Майор обернулся… Президент!!!

— Здравия желаю, товарищ Верховный главнокомандующий! — отчеканил он, взметнув руку к фуражке.

— Вы без охраны, товарищ Верховный главнокомандующий?

— Да вот, вышел, немного пройтись, ребят на посту оставил. Некоторое время шли молча.

— Вижу, вы чем-то озабочены, Анатолий Борисович? — спросил Президент участливо.

— Да есть такое.., — сказал Святкин. — Видите ли, господин Президент, на Рублевке погиб молодой актер, некто Георгий Котов. Это дело направили к нам в управление.

— Во-первых, давайте так: не «господин», а товарищ Президент, во-вторых, я догнал вас этим вечером именно по этому вопросу. Кстати, вот и Патриарх Всея Руси к нам пожаловали! Святкин не сразу разглядел приближающегося к ним навстречу Владыку Кирилла. Тот был во всем черном и вышел из мглы буквально за пять шагов до них.

— Сердечно приветствую вас, господин Президент, вас господин Святкин! — низким глубоким голосом произнес Владыка. Президент и майор по очереди приложились к его руке. Священник перекрестил их. После чего Президент сказал:

— Дозвольте поправить, Владыка: для вас я просто Владимир, майор — Анатолий, вы при этом — Ваше Святейшество. Тем временем, со стороны Кремля, послышался шелест шин, около них остановился микроавтобус.

— Прошу садится, — сказал Президент, — поедем на Рублевку, разбираться. Все сели в машину. В полусумраке за высокими спинками сидений Святкин не сразу заметил, что в салоне находится еще один человек.

— Познакомьтесь, — сказал Президент, — глава рублевской администрации Потанин Олег Владимирович. Майор сразу смекнул, что это именно тот Потанин, что является главой администрации Алтайской Рублевки.

«Странно… Для чего его сюда вызвали?» — подумал он, с тревогой поглядывая на этого лысоватого мужчину, которого он прежде видел только на фотографиях служебных отчетов.

Всю дорогу до МКАД-а ехали молча в окружении вспыхивающих маячков машин службы безопасности и сопровождения. Последний отсвет заката еще держался над линией горизонта. День изживал себя уже где-то совсем за Звенигородом. Впереди была долгая ночь и, может быть, это была самая великая ночь в жизни каждого, кто ехал сейчас в одной машине с Президентом. Молчание прервал Президент:

— Как вы уже знаете, я пригласил вас по поводу роковой гибели этого паренька, Котова. Когда мы прибудем к месту аварии, то заодно попытаемся вместе понять, осмыслить все происходящее сегодня в России.

— Благое дело, Владимир, благое, — произнес Патриарх, вглядываясь в проплывающие за высокими заборами темные громады рублевских особняков.

Перед поворотом на Николину гору, на месте гибели актера, их уже ждали. Гаишники, служба охраны выставили на трассе мигающие маячками кордоны, указатели объездных дорог. Микроавтобус остановился и все вышли на ночное шоссе.

Сильная мартовская оттепель съела весь снег, и темнеющая земля сливалась с ночной мглой уже в нескольких метрах от обочины. Внезапные порывы теплого ветра сменялись волнами ветра леденящего и влажного, несущего с собой запах перегнившей листвы.

Святкин обратил внимание на необычайно кряжистые деревья с причудливо изогнутыми ветвями. Они теснились вдоль обочины неровными рядами. «Может посрезали их, боясь верховых пожаров», — подумал майор, вглядываясь в уже совсем темное, беззвездное небо.

— Вот так, — сухо проронил Президент, когда они подошли к начертаному мелом на асфальте силуэту погибшего. Абрис фигуры актера был без головы. Ее согласно официальной версии снесло бампером джипа и обнаружена она была на обочине в ста метрах от туловища.

Некоторое время все молчали не в силах оторвать своих взглядов от мелового контура. Потом Президент все же решился нарушить это затянувшееся молчание:

— Я бы хотел узнать мнение каждого о случившемся. И как можно откровеннее.

Потанин коротко оглядел всех и тихо спросил: — Можно мне?

— Просим вас, Олег, не робейте, — поддержал Владыка.

— Я вижу, как они отсекают от нас детей.

— Каким образом? — быстро спросил Президент.

— Первый страшный удар по России они нанесли сериалом «Бригада». В нем преступников сделали героями. Наши дети поняли, что богатым можно стать, грабя и убивая. Не всегда в буквальном смысле. Но после этого духовность и человечность стали для них первыми признаками неудачников. Сила — правотой. Сила денег — абсолютной правотой. И этот урок они усвоили быстро.

— Второй удар они нанесли сериалом «Школа», — продолжил Владыка. — Жизнь подростков в школе — это как бы обрамление. Средоточием удара, нанесенного этой дьявольской тьмой, стало страшное поругание девочки над своими родителями. Детям показали, что им дозволено разрушать и растаптывать святое словами.

Некоторое время все молчали, потупившись. Затем Президент испытующе посмотрел на Святкина.

— Я считаю, товарищ Верховный главнокомандующий, что народ выключен из жизни своей родины, — немного робея, начал майор. — В страну хлынул капитализм, победили не демократы, а урки. Всеми правдами и не правдами они и сейчас лезут во власть, и продолжают жадно высасывать из России все соки. Это они дают команды со своих яхт и островов: «больше позитива!» и поднимают цены на молоко и бензин по плюс 10 процентов в месяц. Банды чиновников и бизнесменов, «цапки», и «оборотни в погонах» — все они повсеместно имеют мощные кланы, а светлые люди России разобщены и задавлены. С тревогой смотрят они из окон своих домов в этот мир. Каждый из них одинок и нет над ним родины, есть только задача уцелеть на своем клочке земли… И вот уже наши дети, говорят не на языке любви, а языком урок, искренне презирая своих родителей.

Снова воцарилась тяжелая пауза, в течение которой все старались не смотреть друг на друга.

— Сиротство! — неожиданно вырвалось у Владыки.

Президент вопросительно посмотрел на него.

— Сиротство народа, пожалуй, все описывает, Владимир. С глубокой скорбью вижу я, как многие люди входят в церкви, не подвигнутые осознанием светлого единства, а чтобы упросить Бога уделить внимание только им, а дальше — хапнуть товар и бежать, будто сироты на базаре. Даже если страна обогатиться новыми нефтепроводами и технологиями так, что станет сплошной Рублевкой, то это ничего не изменит… И Бог не простит нам этого, если не изменимся мы.

— Сиротство.., — задумчиво произнес Президент. Может, вы, Владыка, хотите сказать тем самым о сиротстве России? О том, что Бог уже оставил нас?

— Нет! — горячо возразил священник. — Бог никогда не оставлял Россию! Это мы можем отдаляться от него.

— Хорошо. Что вы предлагаете? — спросил Президент. — Какой выход?

— Я уверен, что нужно решать проблему ответственности власти, — продолжил Владыка. — Убежден, что капитализм да безбожие — деньги на ветер. И здесь нам нужно начинать с наших детей. Подросток, 'торчащий' от попсы, сможет поджечь лес… от Шевчука, Трофима — никогда. Только впитав Цветаеву и Мандельштама, молодой ученый способен бережно постигнуть тонкости этого мира, а главное — он никогда не продаст Россию, не побежит из Сколково, если поманят из-за океана. Изживать из страны ментальность урок, психологию зоны, и повсеместно наполнять пространство России духовностью, совестливостью, думаньем — вот что сегодня нужно народу. Поверь мне, Владимир, что время баблодельства на 'позитиве', бездумном урочьем «стёбе» над всем и друг над другом — все это признаки власти Мамоны. Всё это истончает, опустошает Россию, превращает ее в пространство, а народ в быдло.

Священник перевел дух и внимательно посмотрел в глаза Президента. И Президент увидел глаза Владыки! Точнее — это были очи, что как ветер проникли в его глазницы, и теплыми струящимися потоками объяли все его существо. Потом Президент будет не раз вспоминать этот необычайный взгляд Владыки.

Это был ровный, теплый свет всепроникающей любви, несущий в себе какое-то еще недоступное людям абсолютно искреннее и радостное утверждение любви, и равенства существования.

«Поверь мне, Владимир, — зазвучало в этом взгляде, — многие народы истончились и разрушились во времена пиршества Мамоны. Многие города-страны, целые цивилизации были стерты с лица Земли. Так было с Содомом и Карфагеном, египтянами и римлянами. Все, кто отвернулся от Бога и предался вакханалиям Мамоны, быстро истончили свои души, разграбили самое себя и были стерты. Более духовные народы пришли на смену им, обживая их пространства. И близок тот час, когда и нашим детям станет негоже рождаться в такое пространство России, ибо сие есмь предательство еще при зачатии».

Священник посмотрел куда-то поверх их голов в ночную темень и уже вслух, с нескрываемой горечью продолжил:

— Сиротство родителей перед детьми… Сиротство и перед Богом, и пред детьми. Впервые за свою историю Россия ввергается в эту самую страшную ипостась сиротства. И Господь тут уже будет бессилен… И, поверь мне, Владимир, что все это обступает, заполоняет, валит черными потоками в нас.

— Но, что вы, Владыка, конкретно предлагаете! — перебил его Президент. Было заметно, что он очень взволнован.

— Для начала нам нужно поднять выпестовать с пелен, хотя бы одно поколение детей неоторванных от заповедей, — продолжил Владыка. — Вырвать их из черного круга блататы и Мамоны… Всего одно поколение, Владимир, для которого слова Бога тоже бы стали главными предметами. «Не убий!», «Не укради!», «Почитай родителей своих!» — будет обозначено в расписании их душ между математикой и астрономией, менеджментом и программированием. С детства с соколиной зоркостью они научаться различать ложь, лицемерие и алчность. Юмором и тонкой сатирой исполняться их сердца в изучении природы человеческих пороков. Атлетами духа вырастут они к отрочеству. Потом уже лучшие из них пройдут во власть, но ничего не будут иметь за это: ни фирм в офшорах, ни счетов в банках! И поверь, мне, Владимир, Россия сразу поднимется с колен, воспрянет вместе с народами своими!

— Допустить в Россию поколение Бога? — тихо произнес Президент, как бы размышляя, над всем сказанным.

— Да-да! Единственный выход — нужно допустить в Россию Поколение Бога, Владимир! — подхватил Владыка. Голос его дрожал, глаза блистали в сумеречном освещении шоссе. — Все это, как воздух сегодня нужно России, дабы избежать нашего Сиротства перед Богом и детьми, чтобы выжить вместе и прорываться в достойное будущее…

Внезапно сильный порыв леденящего ветра пронесся по Рублевке, заглушив последние слова Владыки. В темноте Святкину показалось, что эти толпящиеся у обочины деревья не зашелестели высохшей листвой, не заломились ветвями, а молча вздрогнули своими толстыми черными стволами, придвинулись к дороге.

— Похолодало что-то, — заметил Президент. — Пройдемте в машину. Все пошли следом. Они уже садились в микроавтобус, как вдруг сзади, из ночной мглы на бешенной скорости вылетел низкий темный «Понтиак» и, врезавшись по касательной в левое ограждение, заискрил, пошел юзом, тяжело стукнулся правым бортом о противоположное ограждение и, протащившись боком еще метров сто, замер с распахнутой водительской дверью.

От неожиданности все остолбенели. Первым пришел в себя Святкин.

— Всем оставаться на местах! А сам рванул к чернеющей впереди машине. Тут же взвыли-замигали машины оцепления, засуетилась, забегала служба безопасности.

— Быстрее, вперед! — крикнул Президент, и все кто был рядом побежали следом.

До машины было не более трехсот метров. Но не успели они пробежать и четверти пути, как сзади послышался гулкий топот копыт. Святкин обернулся и обомлел. Из кромешной мглы в свет фар служебных машин на Рублевку ворвался всадник!

Люди на шоссе подались в разные стороны, возмущенно замахали руками, что-то приказывая. Но всадник в развивающейся черной бурке и мохнатой шапке, с белыми от ярости глазами, очевидно, не видел никакого препятствия на своем пути!

Черной стрелой он пронесся вперед всех и лишь у самого «Понтиака», резко осадил коня. Резвый вороной, закружился, захрапел, затаращил огненные глаза на исходящую паром крышку капота. Всадник грозно приструнил его и, выхватив из ножен палаш, склонился к машине.

— Вылезай, змееныш! — громовым голосом крикнул он и быстро сунул палашом в подушку безопасности. Котов выпал из водительского кресла прямо на асфальт и стал медленно приподниматься на четвереньки.

— Это ты, диду? — услышал Святкин жалобный голос.

— Я, сучий потрох! Молись!

— Ить ты же давно умер!

— Да поживее тебя буду!

— Помоги мне, диду…

— Черт тебе поможет, гнида! Ты пошто девку снасильничал?!

— Так не ведал же, что творю, диду!

— Ведал, сучьих потрох, ох, как ведал! Ить я же и тебя породил, гадёныш! Молись! — вдруг страшно закричал Всадник

Котов сжался, и не успели все ни добежать, ни крикнуть, как палаш взметнулся и молнией обрушился на его шею.

А-а! — истошно закричал, бегущий впереди всех Святкин. Конь испуганно вздыбился. Но голова Котова, как в замедленном кино, плавно коснулась асфальта верхней частью лба, лениво подпрыгнула, вязко стукнулась бритым затылком, затем три раза быстро кувыркнулась и легла на правую щеку с закрытыми глазами. Бездыханное тело актера, исходя фонтаном крови, пало на асфальт и поразительно точно совпало с начертанным на нем меловым силуэтом!

К тому времени все уже добежали до «Понтиака» и, шумно дыша, гневно уставились на Всадника.

— Вы-вы, что себе п-позволяете! Охрана, арестовать его! — закричал Президент.

— С кем имею честь? — неприязненно вымолвил Всадник, пряча свой взгляд. Но майор успел заметить, что в глазах его блеснули слезы.

— С вами говорит Верховный главнокомандующий Российской Федерации! — начал Президент негодующим голосом, но не успел он закончить, как голова на асфальте открыла глаза и внятно произнесла:

— Да чё ты с ним еще базлаешь, чувак? Это же полный отстой!

— Что он там вякнул?! — гневно взметнулся Всадник.

— Пошел, ты на… уй, урод, — просипела голова Котова и закрыла свои глаза навсегда. В этот момент сильный порыв ветра подхватил ее и быстро покатил по Рублевке. Кто-то из охраны кинулся следом. Президент, все, кто был рядом с ним в ту минуту, были крайне потрясены произошедшим, и в безмолвном отчаянии смотрели на перекатывающуюся по шоссе голову. Вдруг вороной громко заржал, захрапел, приседая.

— Тикать надо! — закричал Всадник, тревожно озираясь. Все, включая Президента, недоуменно оглянулись по сторонам.

— Вон они! — заорал он, показывая на темнеющую за обочиной землю.

— Тикайте, хлопцы! Сами мы не сдюжим!

— Стоять! Ни с места! — опомнился майор, пытаясь поймать коня под уздцы. Но Всадник сокрушенно махнул рукой, ударил вороного шпорами и помчался в сторону моста на Николину гору. Внезапно налетел ураганный ветер. Люди согнулись под его порывами, прикрыли лица от летящего мусора. Резкий запах болотной гнили ударил в нос. В следующее мгновение асфальт под ногами вздрогнул, земля по обе стороны Рублевки вдруг всколыхнулась словно болотная топь.

— Что происходит?! — вскричал Президент, озираясь по сторонам.

Все в немом изумлении наблюдали, как горизонт по окружности, будто гонимый земляными валами, стал быстро удаляться, пространство вокруг шоссе вместе с деревьями стремительно раздвинулось, а огни особняков уплыли к горизонту и скрылись во мгле!

— Смотрите! — крикнул Потанин с перекошенным от ужаса лицом. Его трясущиеся руки показывали вниз, на ближний к Рублевке участок земли.

И все, как сквозь мутную воду, увидели копошащиеся там темные фигуры и проступающие красноглазые лики каких-то омерзительных существ! Тела их были достаточно отчетливо видны, потому что снизу, из глубины самой земли исходило странное фосфорицирующее свечение.

Люди невольно шарахнулись к центру дорожного полотна, сгрудились. Сотрудники службы безопасности лихорадочно застучали пальцами по гарнитурам связи, но связи не было.

В целом с Президентом на шоссе оставалось двенадцать человек. Из них восемь сотрудников федеральной службы охраны. Куда подевались остальные люди из группы сопровождения, никто не знал.

— И здесь! — вдруг вскрикнул Владыка. Он указывал на внезапно озарившуюся зелеными всполохами землю по другую сторону Рублевки. Майор обернулся и почувствовал, что спина его сразу взмокла от пота. В мечущихся пятнах таинственного света было видно, что и по ту сторону шоссе эти твари сотнями бугрятся под землей, а некоторые из них уже почти вылезли наружу.

Их голые тела с отчетливыми половыми признаками были мглистого цвета, худощавы и морщинисты. Темной-сизый, местами почти черный цвет им придавали многочисленные татуировки, покрывающие их кожу буквально с головы до пят. Не пропорционально большие цилиндрические головы с хищным изгибом ушей были усыпаны множеством длинных черных косичек. Под крупными крючковатыми носами находились трубкообразные и чрезвычайно подвижные рты. Они то собирались в трубочку, то вдруг резко раздвигались кулисами губ, обнажая на каждой челюсти по два ряда острейших как у пираньи зубов!

Но более всего ужасали, гипнотизировали их огромные — от виска до виска темно-красные стебельчатые глаза с черными линзами кошачьих зрачков. Четырехпалыми перепончатыми лапами эти существа упирались в зыбкую, ходящую волнами землю, и упрямо вытаскивали свои извивающиеся тела на поверхность.

Владыка быстро снял с груди свой крест, и выставил правую руку с крестом в сторону этих тварей, левой рукой он показал всем встать у него за спиной. Но охрана все равно расположилась по периметру с вытянутыми в руках пистолетами.

— Есть еще у кого на душе крест?! — прокричал Владыка. Потанин сунул руку запазуху, сорвал с цепочки нательный крестик и показал его.

— Становись позади! «Отче наш, ежеси на небеси..», — начал громко читать священник.

— П-о-о-оздно! П-о-о-оздно! — вдруг волнами покатились со всех сторон придушенные голоса. Внезапно все пространство над землей до горизонта озарилось зеленоватым свечением. И люди, холодея от ужаса, увидели, что оно наполнено многими тысячами тел уже вылезших монстров! Красноглазые толпы их, угрожающе ощеряясь и утробно рыча, быстро стекались к Рублевке и вскоре встали плотными колоннами у обочин.

— Все, хватает! — раздался чей-то громкий раздраженный голос. Твари испуганно сжались, при этом их рожи расплылись в раболепной улыбке.

— Великий Игва с н-а-а-ми! — затянули они высокими сиплыми голосами. Впереди стоящие ряды расступилась, и не более чем в двадцати метрах от шоссе люди увидели человека, непринужденно развалившегося в большом черном кресле. Точнее это была такая же тварь. Но облачена она была в добротный коричневый с отливом костюм, черную водолазку. На голове, плотно обхватив лысый бугристый череп, сидела теплая клетчатая кепка. Глаза этого существа скрывали большие зеркальные очки в темной оправе, руки — четырехпалые лайковые перчатки. На скрещенных ногах красовались черно-белые лакированные туфли.

Тем временем Святкин протиснулся к Президенту и взволнованно зашептал ему на ухо:

— Я полагаю, это игвы, — товарищ Верховный главнокомандующий. — По утверждению Даниила Андреева — Античеловечество, живущее в глубинных шрастрах нашей планеты.

— Я уже понял, майор, — ответил Президент. Прищурившись, он пристально смотрел на того, кого только что назвали Великим Игвой. Тот в свою очередь, будто услышал все, что сказал Святкин. Он молча кивнул и мрачно произнес:

— Все верно, майор, все верно, важнячок! Бывал у вас в миру, в свое время, такой-эдакий Даниила Андреев. Знавал я его, и «Розу мира» его прочел пораньше вашего.

С этими словами Великий Игва встал с кресла, непринужденно расстегнул пиджак, и внимательно посмотрел себе под ноги. В отличие от окружавших его игв мужского пола, имевших сухощавые, жилистые тела, он оказался довольно крупным существом. Под пиджаком просматривался мускулистый торс, переходящий в развитые плечи. Но особенно поразила людей таинственная сила его голоса. Хоть говорил он и тихо, но был отчетливо слышим, несмотря на шум толпящихся игв. Казалось его низкий почти утробный голос стоял у всех в ушах еще до того, как он произносил слово.

Вдруг он вскинул руки, и с легкостью выкинул ногами замысловатые коленца, чем вызвал восхищенные выкрики в основном у женской половины игв.

— Не, не то.., — раздраженно пробубнил он себе под нос и, несмотря на направленные на него пистолеты службы охраны, быстро взбежал на дорожное полотно и встал в метрах пяти от оцепления.

— Не стрелять! — громко приказал Президент. Толпы игв одобрительно зашумели. Великий Игва осклабился, приложил палец ко рту, приказывая всем молчать. В воцарившейся тишине люди услышали еще не совсем четкий ритм чечетки, отбиваемый его черно-белыми и, как оказалось, с набойками туфлями. Добившись устойчивого ритма, он поднял голову и, посверкивая зеркальными очками в таинственном свете земли, принялся декламировать:

— Как-то вздумал тот Даниила

Раскрывать тайны света и тьмы.

Ну а труд свой назвал «Роза мира»,

А по-нашенски — просто «Розочка».

Возмутил меня этим до крайности!

Посмешил меня этим до коликов.

И послал на баланду тюремную

Я его к блатате беспредельнейшей.

Много долгих годков тех по тюрьмочкам

Отмахал он безвестно состарившись.

Весь в слезах, хохоча в безрассудности,

Он таился и «Розу» пописывал.

Но подумал потом я, да ладненько!

Пусть уж знают о нас человечики.

Пусть поймут они, тли, кто хозяева,

Их судьбинушек алчных, безрадостных.

Стал от шмонов его прикрывати я.

Ни один вертухай не осмелился!

Вроде шмон-то идет по всем нарам,

Смотрят тупо.., ан «Розочки» — нетути!

— Ох-хо-хо! — взорвалось пространство до горизонта. Все игвы искренне закатились неистовым смехом, зашлепали себя по ляжкам перепончатыми лапами. Близстоящие твари откровенно закорчили рожи в сторону людей, засвистели своими трубкообразными ртами. В это время их первые ряды расступились, и вперед всех вышел рослый весь в черных татуировках воин.

Люди невольно содрогнулись, потому что все тело его было буквально прострочено причудливыми узорами из крупных тусклых заклепок. Они, как бы взбегали вверх — от щиколоток к паху, закручивались спиралями на животе, груди, далее — двумя безжалостными линиями пробивали его шею вдоль сонных артерий и сворачивались двумя концентрическими кругами на обеих щеках. В руках этот воин нес небольшой холщевый мешок. Подойдя к повелителю игв, он опустился на одно колено, вынул из мешка, и бережно положил перед его ногами окровавленную голову Котова!

— Мда-а.., — мрачно протянул тот. — Припоздали мы чуток. Кто? — тут же низким голосом спросил Великий, разглядывая голову поверх очков. Воин склонился к его уху и что-то прошептал.

— Догнать! — рявкнул Игва, зловеще сужая зрачки. Затем он вернулся к своему креслу и, усевшись в него, безмолвно уставился на людей.

Над Рублевкой воцарилась тягостная и вместе с тем выжидающая тишина. Все понимали, что ход теперь за людьми.

Тут Президент коротко улыбнулся и, прищурившись, громко и отчетливо произнес:

— Ты бы перчаточки-то снял. Ведь не холодно же!

— А-а-а! М-м-м! — застенали игвы, их красные глаза, как по команде, расширились, зрачки мстительно сузились.

— Ах, вон оно как! — выдавил Великий Игва, крепко сжимая подлокотники четырехпалыми перчатками. Внезапно он встал, запрыгнул на кресло и выпрямился во весь рост.

— Братва, вы че — все еще не в курсах?! — с широким жестом обратился он к затаившейся толпе. — Я к нему со всей уважухой, а он тут походу затеял опустить меня при всех!

— А-а-а! М-м-м! — еще громче застенали игвы и придвинулись к людям.

Но их предводитель вдруг замер, ехидно улыбнулся и придушенным голосом спросил:

— А может замочим их в сартире, братва?!

— Нет-нет! — изобразив испуг, заерничали игвы, предчувствуя новую игру.

— А что мы c ними сделаем?!

— Порвем!!! — тут же выдохнули тысячи глоток.

— Порвем как?

— М-е-е-дленно!!!

— Понимают ли они это?

— Не-е-т!!!

— Тогда покажите им!

И не успели люди сообразить, как ближние игвы молниеносными выпадами выдернули двух сотрудников охраны и, трубя, и улюлюкая потащили их над головами вглубь толпы.

— Огонь! — тут же крикнул Президент. Охрана открыла беспорядочную стрельбу, но толпы игв уже бросились к ним, вцепились в руки и ноги, позапрыгивали на спины, завалили на землю.

Другие — в предвкушении скорой расправы, обнажили ряды острейших зубов, глухо зарычали, зашевелили когтистыми пальцами и стали медленно приближаться к стоящим спиной к спине Президенту и Владыке, Святкину и Потанину.

— Что, ребятки, не осрамимся? — сказал Президент взволнованным голосом, не спуская глаз с приближающихся монстров. — Не позволим молить о пощаде!

— Взять их! — прогрохотал Великий Игва, и толпы монстров с воем набросились на людей.

Со Святкиным схлестнулись сразу трое игв. Двое из них повисли на руках, третий сбоку захватил его шею в замок. После короткой борьбы майору удалось скинуть их на землю, как в следующее мгновение еще четверо воинов с утробными рыками вцепились в его ноги и туловище. Но и в этот раз он резкими ударами локтей сумел отбить атаку. Следующая волна тварей уже мертвой хваткой парализовала все его действия, потянула за вздувшуюся от натуги шею к земле. Оседая, майор увидел, что Президент еще дерется. Ему удавалось увертываться, отбрасывать, подсекать игв стремительными борцовским приемами. Но больше всего майора поразил Владыка.

Он стоял исключительно прямо со сцепленными ладонями прямых рук и движениями косаря отшвыривал от себя визжащих монстров. Потанин дрался по-деревенски — наотмашь, что поначалу еще давало какие-то результаты. Но не прошло и пол минуты, как тело Олега Владимировича скрылось под извивающимися телами нападавших.

«Хочу проснуться, немедленно проснуться!» — вихрем пронеслось в голове у Святкина. Но кошмар не желал останавливаться!

Силы дерущихся были чудовищно не равны. Битва людей с игвами, длившаяся не более минуты, наверняка, закончилась бы еще раньше, если бы те действовали более организованно и не мешали себе сами.

Видимо, стараясь выслужиться перед своим повелителем, некоторые из них бесцеремонно отбрасывали своих же собратьев, а сами старались занять место поближе к трофеям.

— Ты чё, с-сука, мне лапой морду разодрал?! — вдруг истошно заорал один из них, приотпуская шею Святкина.

— А ты чё сам, гнида, творишь?!

— Да пошел ты на х...!

— Сам пошел!

И майор увидел, что не менее полусотни тварей, как в цепной реакции схватились между собой в беспорядочной потасовке, мешая другим нападавшим.

Люди уже лежали, прижатые игвами к асфальту, а эта нечисть все еще каталась вокруг них разъяренными клубками не в силах угомониться.

— Да хватает уже! — прикрикнул Великий Игва и несколько раз хлопнул в ладоши. Сзади к нему подбежал маленький сгорбленный слуга и, раболепно изогнувшись, подал какие-то бумаги и ручку. Тем временем окровавленных людей в разодранной одежде уже связали и посадили прямо на асфальт лицом к повелителю игв.

Тот медленно приспустил свои зеркальные очки и полыхнул огромными красными глазами в сторону пленников.

— Бюрократия, видите ли, тоже одолевает, — сказал он, нарочито спокойным голосом. — Но перед смертушкой вашей мы еще чуток поглумимся. И принялся внимательно рассматривать поднесенные документы.

— А вот и Президент, его судьбинушка, — протянул он низким голосом, разглядывая очередной лист. — Подписываю на смерть! — громогласно произнес он, озирая толпу поверх очков.

— На смерть! — как эхо отозвались игвы.

— Вот и батюшка, простите, Владыка.

Игва соскочил со своего кресла и стелящейся тигриной походкой подошел к священнику. — Дозвольте узнать, батюшка, — произнес он нарочито дребезжащим голосом, — вы после всего этого еще в кого-нибудь веруете? Игвы замерли.

— Верую! — тихо сказал Владыка, отплевываясь кровью. — Верую еще более, после того, как увидел вас, твари поганые! Люди, сидящие на асфальте Рублево-Успенского шоссе не могли видеть, как в это время со спины к ним подошли четверо игв одетые в форму гаишников с черными дубинками в руках.

— Хорошо! Не ты ли недавно говорил о Сиротстве? — грубо спросил его Игва.

— Я, — бесстрашно глядя в кроваво-красные глаза, ответил Владыка. И тут же получил сзади по ребрам хлесткие удары дубинками. Тело священника изогнулось от боли.

— Стоять, уроды! — закричал Президент, пытаясь высвободить связанные за спиной руки. Но повелитель игв будто и не слышал этого крика.

— Не ты ли утверждал, с-сука, что Бог не оставил Россию?!

— Я, — еле выдохнул священик, за что чуть не получил целый град ударов. Но хитроумный Игва не был бы Великим, если бы вовремя не пресек эти противоправные действия.

— У вас есть права, Владыка? — вдруг вкрадчивым голосом спросил он.

— Что ты имеешь в виду, Антихрист?

— Водительские права.

— Нет.

— Секи, братва! — проорал Игва на всю округу. — У этого пацана нет даже водительских прав! В современной России, его только за одно это, можно смело причислить к лику святых!

— И-хи-хи! — покатились со смеху все игвы и, как сумасшедшие, загудели своими трубкообразными ртами, имитируя клаксоны машин. Тем временем их повелитель подошел вплотную к священнику, присел на корточки и с трогательной участливостью спросил:

— Вообще-то, Владыка, позволь узнать, как ты водишь целую Россию без прав?

— Ох-хо-хо! — задавилась судорожным смехом толпа, давно затаившаяся в предвкушении этой развязки.

— За это, Ваше Святейшество, сами знаете, гаишники по головке не погладят! Он грозно посмотрел в сторону игв-гаишников.

— Вы позволите выписать ему штраф, уважаемые гаишники? Те нарочито надменно кивнули головами.

— Штраф — ценою в жизнь! — громогласно объявил Великий, мрачно озирая притихшую толпу.

— Убивай, нечисть, но знай — я бессмертен! — прохрипел Владыка. — Ты, Антихрист, прекрасно понимаешь, что бить — это бить тело! А у-бить — всего лишь жалкая попытка превзойти Бога! Сколько ты не у-бивай — ничего у тебя не получится — все это бессмертие для души!

В ответ Игва мстительно сузил зрачки, и прикрыл свои веки. Град дубинок обрушился на тело священника.

— Подписываю на смерть!

— Смерть-смерть-смерть! — эхом прошелестело до горизонта. Тем временем Игва подошел к майору.

— О! Святкин! — он погрузил свою лапу в его волосы и задрал голову майора к черному небу. — Секи, братва, да это же реально наш пацан! Фэ-эс-бэшник! Си-ло-вик! А знаете, братва, почему силовик?!

— Нет!!! — запальчиво закричали игвы.

— А потому что, кто сильнее — с тем и он!

— Эх-хе-хе! — подхватила толпа, тыча лапами в сторону Святкина.

— Вся история государственных переворотов — это череда гнусных измен дворцовых охран, полков и тайных служб! На последнем слове Игва вдруг резко дернул голову майора вниз и с силой ударил в его лицо правым коленом.

— Врача! — тут же жалобно прокричал он, и как в бою без правил, картинно описал полукруг перед восхищенно улюлюкающей толпой. Немедленно на Рублевку выбежал игва в белом халате и крахмальном чепчике и сунул ватку с нашатырем под нос Святкину.

— Держись, майор! — как в тумане услышал он голос Президента.

— Давай ко мне, майор! — орал Великий, поглядывая на Президента.

— У тебя будет молодая жена, хороший дом на Майорке, счета в оффшорах! Что тебе еще нужно, чтобы достойно встретить старость?! У меня ты не будешь сиротой! Я всегда заступлюсь за тебя!

— Он засту-у-пится, засту-у-пится! — наперебой принялись увещевать майора игвы низкими тягучими голосами.

— Пошел к черту! — сдавленно прорычал Святкин, пытаясь вытереть окровавленный рот о плечо.

— Ах, ты еще вякаешь? — замахнулся на него Игва, но взял себя в руки и криво ухмыльнулся.

— Андреев — это семечки. Были истории и пострашнее. Он подбежал к креслу, запрыгнул на него и голосом заправского шоумена возвестил:

— Таперичи все видят меня?!

— Да!!! — восторженно прорали игвы.

— Тогда не будем повторяться, братва! Следующие куплеты я исполню в стиле наших черномазых братьев, таких же, как и вы, конкретных пацанов! Вы уже знаете, что стиль этот зародился в криминальных районах американских мегаполисов и называется он..?

— Рэп!!! — истошно завопили игвы, восхищенно расширяя свои зрачки.

— Are you ready?! — прогрохотал Великий Игва до горизонта.

— Y-yes!

— Ready!?

— Y-yes!!! — завизжали, зашлись в экстазе в основном женщины-игвы.

Игва поднял руки, успокаивая толпу. — Все вы прекрасно понимаете, что самому мне его плясать западло. Но у меня есть на то достойная замена. И вы его знаете! Он выдержал эффектную паузу шоумена и зычно протрубил:

— Ти-и-м-о-ти!

— А-а-а!!! — зашлась в новом экстазе толпа. Игвы-женщины, задрав руки, запрыгали от нетерпения. Их худосочные сизые груди с длинными красными сосками безобразно запрыгали из стороны в сторону.

— Тимоти мне сюда! — тихо, но властно приказал Великий Игва. И вдруг от горизонта со стороны МКАД-а пошел нарастающих гул голосов. Через несколько секунд люди увидели, что игвы стремительно передают, точнее, быстро-быстро толкают над головами какой-то длинный сверток. Создавалось ощущение, что сверток этот буквально парит над землей и несется вдоль Рублевки со скоростью болида. Перед поворотом на Николину гору сверток замедлил скорость, и вскоре двое слуг аккуратно поставили на асфальт худощавого босого человека в полосатой пижаме и сползшей на лицо вязаной шапочке.

Игвы энергично встряхнули это существо, поправили шапочку и ошеломленные люди увидели, что перед ними, в самом деле, стоит не кто иной, как известный рэп-исполнитель Тимоти!

Глаза его плыли, тело раскачивалось, босые ноги пытались удержать равновесие. Силясь что-либо понять, он с изумлением таращился то на Президента, то на безбрежное море улюлюкающих красноглазых тварей. В таком состоянии он пребывал не менее минуты, чем страшно позабавил игв.

— Ну и рожи! Вот это я грузануся вчера на тусне! — наконец вымолвил он заплетающимся языком, как вдруг судорожно икнул и еле успел отбежать на обочину, где зашелся блевотиной. К тому времени Великому Игве все это изрядно поднадоело. Пружинистой рэпперской походкой он подошел к отплевывающемуся тягучими слюнями Тимоти, схватил его за шею и резко повернул к себе лицом.

— А я что говорил, пацаны?! Профессионал! С этими словами он грубо перехватил рэппера за ворот пижамы — зашкирку и приподнял его тело так, что только кончики его босых пальцев касались асфальта. Под восторженный вой толпы Игва без усилий потащил свою очередную жертву по кругу — всем на обозрение.

— Гляди братва — какой высокий профессионал! — громко комментировал он свои действия. — Этот пацан даже во сне не снимает своей рэпперской шапочки!

На последних словах он жестоко подсек Тимоти и тот со всего размаха рухнул на асфальт, на спину.

— Пляши! — рявкнул Игва и широко расставив ноги, угрожающе склонился к рэпперу.

— Ты чё, дядя! — выдавил тот, корчась от боли. — Вы чё здесь совсем, что ли съехали?! Он оглянулся на Президента, ища защиты. — Чё за маскарад?!

— Пляшши-пляшши! — угрожающе зашипели, надвинулись на него игвы, полыхая огненными глазами.

Видя такой поворот событий, Президент решил не рисковать и крикнул:

— Танцуй, Тимоти!

— Хочу проснуться! — вдруг дурным голосом заорал рэппер, озирая все безумными глазами.

— По-о-оздно! По-о-оздно! — протяжно засипели игвы, хищно сужая зрачки.

Тогда Великий схватил его тем же манером — за ворот пижамы и быстро поставил на ноги.

— Сейчас я буду читать, а ты — плясать. Иначе — порву! Понял?! — бешено проорал он ему в лицо.

— Понял-понял, — пробубнил Тимоти, бледнея.

— Ну, наконец-то! Он по ходу все понял, братва! Поехали! Ритм — две четверти! И игвы, вожделенно прикрыв глаза, принялись шлепать своими перепончатыми лапами. Великий Игва грозно зыркнул на Тимоти. Тот без слов, принялся робко воспроизводить некоторые рэпперские движения.

— Не-е-т! Я вижу, ты не въехал, пацан! — тут же остановил его разгневанный Игва. — Может порвать его по приколу?! — обратился он к толпе.

— Рано! Рано! — заскулили женские голоса

— Тогда виски, кокс и телку?!

— Y-y-e-e-s-s! — взвилась восторженная толпа.

Не прошло и минуты, как на шоссе были организованы три кокаиновые дорожки шириной с две человеческие ноздри и длиной не менее пяти метров. В конце центральной дорожки игвы поставили бутылку виски «Black Horse». Тимоти в ужасе смотрел на Президента.

— Ты чё зыришь?! — заметил Игва. Секи сюда, первоходка! Велгу мне! Из толпы тут же вынырнула явно престарелая игва. Она взбежала на Рублевку с тем забавным изяществом, что так присуща молодящимся старым кокеткам. При этом ее груди, как две серые тряпочки, заколыхались над ее морщинистым сизым животом.

— Мда, что-то ты совсем сдала, милая Велга, — выдавил Великий, брезгливо оглядывая ее кривые по причине худобы ноги, влажный костистый таз. — Где же та пышногрудая куртизантка Мессалина, Фрида, Монро, пленявшая императоров, президентов и миллиардеров?!

— Так сколько ж лет прошло, мой Повелитель! — прошамкала Велга обиженно.

— Да уж и не так много, — проворчал тот.

— Так я же, сэр, как револьвер — в каждом столетии — отдуваюсь. Сколько можно меня эксплуатировать? — с готовностью за сутяжничала эта престарелая дама.

— Ладно, все — проехали, — с досадой прервал ее предводитель игв.

— Й-е-хали! — радостно подхватила толпа, изрядно истомившаяся по предстоящему шоу.

На шоссе — по трем кокаиновым дорожкам начали распределять участников забега. На левую дорожку на четвереньки игвы поставили и тут же прижали между лопатками, отчаянно упирающегося Тимоти. Справа, на центральную полосу, опустилась Велга. Она игриво поглядывала на рэппера и, как можно зазывнее, оттопыривала свой морщинистый сизый зад.

— Не понял! — вдруг рявкнул Игва, опуская очки. — Почему третья дорожка пуста? Испуганный шорох прошел к горизонту. На Рублевку вытолкнули того самого согбенного игву, что подносил ему документы.

— Ученый секретарь, я не понял, почему на правой дорожке никого нет?! — гневно повторил Игва и вперил в него свой огненный взгляд.

— К-кого вам будет угодно с-сегодня монсеньер? — дрожа всем телом, еле слышно спросил Согбенный игва, он же Ученый секретарь, и достал из-за спины какие-то газеты. Странно, но вдруг, как по команде, все игвы встрепенулись и зловещим полушепотом принялись скандировать:

— Список игв, список игв, список игв!

— Не угодно ли вам сегодня, перед всеми и кого угодно? — осклабился Согбенный игва. С этими словами он подобострастно выгнулся и протянул Великому Игве телевизионную программу — явно вкладыш какого-то бульварного таблоида. Такую же программку он спешно развернул сам и принялся вслух зачитывать. При этом люди сразу заметили, что старец этот, то ли по причине великовозрастности но, скорее всего, от страха, многое в ней понапутал:

— Вот здесь Алла Пугачева есть… П-примадонна дается сегодня в пародиях по Первому каналу, еще ранее был Емельян Пугачев — фильм, с-скорее всего про ее отца, — бормотал бедный старик. — Есть и Максим Галкин… Скоро будет фильм Тарантино… Квентина — неореализм, Гой-Германика — «детская жесть», римэйк. Пародисты-пересмешники с «Большой разницей» и Цикалом, здесь и Малахов с «Детектором лжи» намечается…

— Ты лучше помолчи, а? — грубо перебил его Великий, шелестя программкой.

— О! «Большая разница» — милашки те еще! Но об этом позже. Он сел в свое кресло и задумался.

— Вызови-ка мне лучше Примадонну. Да не так грубо. Скажи, мол, серьезный корпоратив на Рублевке, то-да-сё… Мол, наши люди встретят на повороте на Николину гору. Таксу ты знаешь, ставь двойную.

— Будет исполнено, мой повелитель, — пролепетал Согбенный игва.

— А еще, как ты его назвал? Тарантино?

— Да, мой Император, Квентин… — старик еще более согнулся в тревожном ожидании.

— Ах, какой конкретный пацан этот Тарантино! — вдруг вспомнил Великий Игва. — Я по три раза смотрел его «Криминальное чтиво» и «Бешенных псов». Что за славные ублюдки там показаны! Он-то их специально бесславными называет, а на экране они очень даже славные получаются… Эффект Тарантино! А главное — как все гениально просто: хотите крови, секса, драга — нате вам по самое не могу! Только бабки гоните! А частичка души отмирает…

Великий медленно повернул голову и на зеркальной поверхности его очков, люди, сидящие на Рублевке, отразились жалкими беспомощными фигурками.

— Что притихли, человечики?! Сиротинушки мои несусветные! — сказал он тяжелым голосом. — Вся ваша беда в том, что не Бог и не Дьявол осиротили вас. Вы сами осиротили себя своим безверием. Сегодня вы пребываете в страшном равновесии между ними. И насколько я знаю, еще ничего более страшного на Земле изобретено не было.

Некоторое время он неспешно прохаживался перед пленниками, бросая в их сторону короткие взгляды. Потом сел в свое кресло и голосом, исполненным сарказма, продолжил:

— Или вы еще сомневаетесь в том, что шоу на Земле выше Христа, а храмы его — лишь конюшни у башен телемонстров? Сироты вы казанские! — осекся он с сожалением.

— Да сироты они, сироты! — как бы оправдываясь, заёрничали следом толпы игв.

— Знайте! — перебил их Великий, недовольно морщась. — В отведенных мне великим Сатаной-Гагтунгром столетиях, я еще не видывал такого глобального Содома, каковой устроили людишки в двадцать первом веке! Но даже мне не нужен такой бардачный мир!

— Ба-рда-ачный! Ох, ба-рда-ачный! — сокрушенно завздыхали, заохали все игвы.

— А ведь, в сущности, любой человек на этой Земле не так уж и плох по отдельности — задумчиво продолжил он. — Каждый из вас — почти ребенок, дыхание Бога. Вот только, когда вы собираетесь в толпу, с вами начинает твориться что-то невообразимое. Вас сразу захлестывают родовые, клановые, национальные бредни. Если бы вы знали, с каким отвращением я наблюдаю, как во имя власти и бабок вы в очередной раз кучкуетесь в партии, хартии, в любую другую омерзительную хрень!

Заметив на лице майора презрительную улыбку, он мрачным голосом произнес:

— Серьезнее, господа, серьезнее! Ваши презрительные усмешки — еще не признак ума. Именно с этим выражением лица будут сделаны самые страшные ошибки людей в двадцать первом веке! Слышал, что примерно так сейчас говаривает один из ваших классиков в мире ином. Он оглянулся на Согбенного игву. — Кстати, почему ты не вытащил ко мне Шварца?!

— Он уже в Олирне, мой Император! — торопливо откликнулся тот.

— В Олирне, так в Олирне..., — устало произнес Игва. — Да что мы все о грустном, да о грустном! Подать сюда Тарантино!

— Уже на подлете, Великий Император! — завопили сразу несколько игв, указывая на мигающую в небе точку. Не прошло и минуты, как сорокаместный реактивный лайнер с яростным ревом задымил колесами по асфальту Рублевки.

— Вперед! — приказал Великий, стоящим наготове игвам-гаишникам. — Смело доите его! И меньше чем на пять лимов «зеленью» не соглашаться! Те быстро побежали к самолету, показывая светящимися дубинками заглушить двигатели.

Вскоре по выпущенному трапу на Рублевку спускался сам Квентин Тарантино! Лицо его было крайне встревожено. Он видимо так торопился на эту встречу, что из одежды на нем были только ночной колпак, помятая футболка, цветастые трусы и шлепанцы на босу ногу.

— Хай, Great Игва! Хай, май велыки братан! Я так сладко спать! Но тебье готов летать и ночь! But why, твой мент менья трястьи пять лим every time?! — пожаловался он, обиженно кривя лицо.

— А как ты хочешь, брат?! — возразил Великий, жарко обнимая его. Ты сначала сам попробуй, в этой стране, все так грамотно разрулить! Да тебе, басурман, на Рублевку даже самый драный «кукурузник» меньше чем за пять лимов посадить не дадут! А ты тут важнячишь на реактивном лайнере! Так что, братка, не обижайся, все по чесноку!

— Оh! Миста прэзидент?! Тарантино заметил сидящего на шоссе Президента. — How are you doing ?! — жалко улыбнулся он. — It's всье блокбастер! Сьемка! Yes! Не обращайт вниманий!

— Пять лимов мне в оффшор, на Вирджинку, Квентин, — тем временем втирал ему Игва.

— Yes, Май Great Игва! Код ви знайт! А я летать, мне — съемка Hollywood, срочно!

— Куда летать-то? Еще ночь, и мы не все успели! — опередил его Великий. Он жестко прихватил Тарантино под локоть и подвел к кокаиновым дорожкам. — У нас тут, Квентин, забег намечается, и ты один из его почетных участников.

— Me? Oh, no! Это не возмёжно!

— Возмёжно, возмёжно, — раздраженно перебил его Игва. — Давай-ка быстро на старт, дурилка картонная! Квентин тяжело вздыхая, подошел к сидящим на старте Велге и Тимоти.

— Итак, условия соревнования просты! — прогудел Игва. Каждый участник должен как можно быстрее начисто сдуть свою кокаиновую дорожку! Приз — бутылка „Black Horse“!

— Как сдуть? — вырвалось у Тимоти. Толпы игв по обе стороны Рублевки покатились со смеху.

— А ты что думал, чувак, вдыхать в себя все это дерьмо?! — спросил озадаченный Великий, озирая рэппера с ног до головы. — Нет, мой попсовый мальчик, мне не нужны самоубийцы среди вас. Вы мне еще, ой как пригодитесь для стирания всего духовного в людишках! Отныне мы уже вместе будем подсаживать их на попсу!

— Й-е-хали!!! — завопили игвы, заждавшиеся начала представления.

— На старт! — бешено проорал Игва. — Внимание! Пошли!

Велга, Тарантино и Тимоти кинулись наперегонки сдувать свои дорожки, поднимая облачка кокаиновой пудры впереди себя.

Велга шла по центру. Несмотря на трубчатые губы, дула она все время как-то кривовато. Ей мешало ее природное кокетство. В процессе соревнования она успевала зазывно поглядывать то на Тарантино, то на Тимоти.

Соперники ее наоборот: пучили глаза, раздували щеки и смотрели прямо перед собой.

— Не халтурьте! Чище! — прокричал Игва.

— Чище-чище!!! — подхватили толпы с обеих сторон.

К середине пути волосы, физиономии и грудь всех участников забега были сплошь покрыты белой пудрой.

— А-а-а! — заходились игвы волнами дикого ржания, показывая пальцами на их очумелые белые рожи.

Первым к финишу пришел более опытный Тарантино. Велга и Тимоти еще фыркали на целый корпус позади, когда тот уже встал на ноги, и победно воздел обе руки вверх.

— America! America! Yes-s! — потрясал он кулаками, яростно вращая безумными глазами. Видимо действие кокаина уже началось. Под шквал аплодисментов Игва вручил ему виски.

— Било очен весьело! Круто, yes!

С этими словами он быстро попрощался с Игвой, помахал рукоплещущим толпам и взмыл в небо.

— Странное дело.., — мрачно заметил Великий Игва, глядя в след удаляющемуся самолету. — И коды счетов этих бесславных ублюдков наизусть знаю, и все их оффшоры… Выходит, что мои же гашники меня на пять лимов и штарфанули. Ах, что за бестии эти америкосы! Ох, за что боролся — на то и напоролся!

Тут его взгляд упал на белое лицо Тимоти.

— Ну, как, пацан, ты готов?

— Готов.., — эхом откликнулся рэппер, посверкивая стеклянными глазами.

— Пацаны, он походу готов! — проорал Игва. — Счет прежний — две четверти! И толпы тварей с готовностью принялись шлепать своими перепончатыми лапами, мотая головами в такт.

— Смотри, чувак! — угрожающе рявкнул он рэпперу, и принялся сам отбивать ритм. Знаменитый тусовщик не заставил себя ждать. Он кинулся на середину шоссе и как заводной принялся лихо отплясывать рэп. Великий поправил свои зеркальные очки и начал:

— А еще был у вас Ванька Грозненький.

Так боялся он власть потерятеньки,

Что задумал во благо Христовое,

Замочить все, что просто шевелится.

Ну а я был Малютой Скуратовым

В это времечко, в этой земелюшке.

Сколько тятенек на кол сажали мы,

Сколько жен задирали как козочек!

Сколько детушек зрили страдания

Своих матушек, тятушек ласковых!

Но потом, насладившись сим зрелищем,

Мы и детушек нежно закалывали.

— Ох-хо-хо! — прокричали игвы, продолжая яростно отстукивать ритм. Этот монолог они видимо слышали не раз. Предвосхищая начало фраз, они заранее шевелили своими трубчатыми ртами.

Великий Игва, дергая в такт своим телом, воздел руки к небу, и, видимо почувствовав апогей внутренней экспрессии толпы, истошно заорал:

— All together!!!

— Сколько детушек зрили страдания,

Своих матушек, тятушек ласковых, — заухали игвы низкими голосами, переминаясь с ноги на ногу.

— Но потом, насладившись сим зрелищем,

Мы и детушек нежно закалывали! Ийеха!!! — завизжали толпы в экстазе.

Чтобы успокоить разгоряченную аудиторию своих фанов, Игва выжидательно поднял руки и испытующе посмотрел на Президента.

— От Грозного прошло семь поколений, от Пушкина сообща замоченного — три поколения, от тебя самого — ни одного! Неужели ты думаешь, чувак, что сможешь что-то изменить в душах этих людишек, память которых запрессована ужасами долгих веков?! Доказать им, что мир — не волчьи стаи?! Да они же веками были лишенцами, затравленным, загнобленным зверьем!

— Зато теперь — положенцами! — дружно подхватила толпа, шумно радуясь подобранной рифме.

Великий Игва вальяжно раскинулся в кресле, видимо весьма довольный ходом развития своего шоу. Он милостиво озирал своих беснующихся сатрапов и даже несколько раз прихлопнул в ладоши, выказывая им свою благосклонность.

Под новый рев толпы Велга подиумной походкой прошлась по Рублевке на высоких каблуках, потом подошла к своему повелителю и жеманно опустилась на колени у его ног. Великий покровительственно потрепал ее седые косички и лениво заметил:

— Ты лучше многих знаешь законы роскоши, милая Велга. Людям все-таки свойственно быть в «Бентли», пусть даже конкретной грязью под его колесами, нежели пылью под ветром осиротившего их Бога. Им всегда было спокойнее работать на босса, чем на того, кого они никогда не видели и не увидят. Они уже давненько поняли, что лучше получать баксы в руки, чем слова в уши. А в церкви..? — сказал он, позевывая. — Туда тоже надо ходить, иногда, чтобы этот безумный мир окончательно не впал в беспредел. Так было веками и так будет. И ничего в этих людях не изменилось и не изменится. Бог когда-то поставил на людей и проиграл, а мой босс поставил — и выиграл. И все было по-честному! — добавил он тяжелым голосом, косясь в сторону Владыки.

— Знай, Антихрист, что все это изымут из времени! — воскликнул священник. — И не будет больше пиршества для твоего Мамоны! Тогда придут светочи и вобьют осиновый кол в его тушу!

— Это кого ты имеешь в виду, Ваше Преосвященство? — как можно язвительнее произнес Игва. — Билли Гейтса, чо ли, или выжившего из ума старика Баффета, а может быть вашего не менее безумного миллиардера Потанина?! Так то — единицы, исключения! Я же, батюшка — правило! А это, как говорят у вас в Одессе — две ба-а-льши-и-е разницы! Великий игва поморщился, видимо сожалея, что ввязался в эту полемику.

— Мне, батюшка, соблазнить, переделать всю Россию в ворье и бандитов — как два пальца..! Кстати, в чумовые 90-ые многие людишки быстро смекнули, что к чему… Нахваталась менеджментов и маркетингов смерти, хотя в руках не держали бура, не нюхали нефти. Просто, взяли и поднадрезали они сухожилия под коленками у «красных генералов», повтыкали им в разные места ножи и пули.

— Ой! Они их просто… обманули! — осклабились игвы.

— Да в косяк повгоняли их быстренько, — сурово поправил их Игва и низким голосом продолжил:

«Вот идет составчик с бензинчиком,

Договор чички-чики с заводиком.

Чу! На станции назначения

Половины цистернушек нетути!

«Ах, директор, ты тварь подпарашная!

Ты скрысятничал эти цистернушки?!

Получай-ка за это ты перышко

Да в сердечко свое ало-красное!"

— Зато теперь эта шпана превратилась в настоящих урок! Они имеют дворцы, яхты, острова. Могут с вчера потерять кольцо с брюликом за 100 кусков «зеленью», а на утро с важным видом раздавать бич-пакеты в доме престарелых. Все это мои люди, господин Президент Российской Федерации! Все это моя армия, товарищ главнокомандующий!

— Это все его, его! — проникновенными голосами, будто раскатывали наперстки для умалишенного, принялись втолковывать игвы Президенту.

— Им понравилась именно так побеждать! — чеканя каждое слово продолжал Игва. — Они уже вкусили роскоши и тщеславия через кровь и обман, и вы теперь их даже за уши не оттяните от такой формулы жизни! Вот почему сегодня ваши дети с презрением отводят руки родителей, и, хохоча, отсекают пупки себе сами, и, уже не веруя ни во что, лопочут щербатыми ртами на языке окончательно победивших урок!

После этих слов предводитель игв многозначительно посмотрел на свою притихшую паству. Чувствовалось, что он готовится к нанесению главного удара.

— А, если серьезно, господа-человечики, вот вам на закуску, ваше сегодняшнее завтра, — произнес он тяжелым голосом, оборачиваясь к людям. — Вот вам ваша точка невозврата…

С этими словами он резко поднял голову и посмотрел поверх голов пленников в сторону Москвы. Люди невольно повернули головы по направлению его взгляда. Великий, заметив это, только саркастически усмехнулся и задумчиво продолжил:

— На самом деле дух России истончится… Ваши дети не научаться любить и сострадать на этой земле так, как это умели делать вы. В месте, где бьется сердце, они полюбят находить у себя жесть. Игва хитровато поглядел на Владыку, юродиво скособочился и елейным голосом зачастил: — А как вы знаете, преподобный, дух-то — не рвется! Жесть же, милое дело, — на тысячи, миллионы кусочков! И Россия очень скоро и, поверьте, совсем ненадолго, станет предсмертно другой. Тут повелитель игв распрямился, описал полукруг перед людьми и, воздев руки к небу, буквально вспорол пространство над Рублевкой пронзительным криком:

— Это будет порванная, жестяная страна с посеченным в кровь духом!!!

— Ох-хо-хо!!! — восторжено подхватили все игвы, тыча лапами в сторону людей.

— Ибо сироты они перед детьми! Сироты и пред Богом, и пред детьми!!! — продолжал прорываться глас Великого сквозь поднявшийся невообразимый вой толпы и многочисленные горячечные вопли: «Да-сироты они, сироты! Сироты они, сироты!!!».

Где-то совсем близко ударили в барабаны. Низкие, тягучие звуки всколыхнули, напружинили ночное небо над Рублевкой. Вскоре их неустойчивый ритм перешел в холодящую сердце нарастающую дробь, и почти полностью поглотил все неистовство толпы.

Повелитель игв, заложив руки за спину, медленно прохаживался перед людьми, размышляя о чем-то своем. Казалось он полностью успокоился и сейчас, как полагается полководцу, разумывает о дальнейшей судьбе своих пленников.

В течение всего последнего монолога Великого Игвы Президент, молча, исподлобья наблюдал за происходящим. При этом майор отметил удивительно бесстрастное выражение лица Владыки. Только глаза его все время быстро-быстро ощупывали темное небо. Вдруг Великий резко поднял руку и барабанная дробь оборвалась.

— Что касается поколения Бога, — продолжил он с тяжелой усмешкой. — О чем Их Преподобие недавно попытался заикнуться… Здесь он нарочито вежливо склонился в пояс в сторону Владыки и, не выходя из этого положения, продолжил проникновенным голосом:

— Отчего, Ваше Преподобие, в России, как нигде, любят так много говорить о России и Боге, и каждый раз — как никогда — выжигать все каленым железом, и стирать их наследие в пыль?

Молчавший до этого момента Согбенный игва вдруг встрепенулся и звонким голосом вставил:

— Тут надо бы им усилиться, мессир! Но, наткнувшись на суровый взгляд Игвы, стушевался и скомканно закончил: — У них равновесие ослабевает на отрезке Смегмы, мессир,… иначе беспредел!

Повелитель игв величественно выпрямился, и молча подал руку на целование Согбенному игве, которую тот, опустившись на оба колена, почтительно поцеловал.

— Так я вам отвечу, Ваше Преподобие, — продолжил Великий, снисходительно улыбаясь. — И надобно заметить, что здесь мой Ученый секретарь, как никогда, прав. Мечтая о поколении Бога, вы, как обычно, порождаете поколение Смегмы.

— Гы-ы!!! — оживилась толпа.

— Сегодня из ваших детей вырастают только четкие пацаны и классные телки… Ты надави на них чуток баблом и похотью, и ломаются они, как шоколад! Поэтому назавтра из них получатся не менее четкие законники, депутаты и чиновники. Тут Игва, хитровато покосился по сторонам и, давясь смехом, закончил.

— …в смысле нового российского ворья в законе разной масти и пошиба!

— Ох-хо-о!!! — взорвалась, зарукоплескала толпа, поддерживая своего повелителя. Тем временем из нее на Рублевку выпорхнули две юные, с фигурами манекенщиц игвы и грациозно продефилировали перед людьми сначала во фронт. При этом они жарко сжимали ладонями свои груди, демонстрируя им свои запирсингованные крупными влажными бриллиантами соски. Затем под восторженный вой толпы они дружно повернулись задом и люди обнаружили на спине одной девицы искуснейшее тату лица Мадонны, на спине другой красовалось эффектное изображение Леди Гаги во весь рост.

Великий Игва гневно притопнул в их сторону, и манекенщицы с визгом упорхнули. Затем он быстро прошел к сидящему на асфальте Президенту и, хищно изогнув мускулистое тело, приблизил к нему свое пылающее ненавистью лицо.

— Поэтому уже сегодня все это мои полки — ваши депутаты и чиновники, — продолжил он с тяжелой усмешкой. — Почти все менты и гаишники — мои кадры. И если вся Россия моя, тогда, позволь узнать, чем командуешь ты, господин главнокомандующий?

— Бред! — чуть помедлив, но как можно спокойнее ответил Президент. — Во-первых, люди никогда не будут тебе подчиняться.

— Это почему же?! — не сказал, а больше прошипел Игва.

Президент хитровато улыбнулся и нарочито заметно подмигнул остальным пленникам.

— Эстетика людей не рассчитана на то, чтобы подчиняться главнокомандующему с такой ублюдочной, как у тебя, рожей. Игва вспыхнул зрачками, заметив улыбки на лицах людей.

— Зато этика людей очень хорошо рассчитана на это, чувак! — глухо прорычал он в ответ, но тут же взял себя в руки.

— Да, они не видят меня, зато выполняют все, что хочу я. Грабят в переулках, душат в министерствах и бизнесе, вырезают непокорных семьями. Все это — моя Россия. И ты этого никогда не опровергнешь, господин — черт-те-знает-чего главнокомандующий! Потому что нет у этой России ни тела, ни артерий, ни вен! Ибо вы до сих пор не признаете, что если воруете — то крадете у собственных детей! Воруете на ремонте дорог — у собственных детей! И не будет у вас ни души, ни дорог, ни будущего, потому что ваш Бог проиграл! И нет уже линии фронта, ибо я повсюду! Даже в вашей смегме! Будет только смерть при жизни! Смерть при жизни!!! — исступленно орал Великий, простирая руки на взволнованными толпами.

— Газманова мне сюда! — вдруг глухо прорычал он куда-то в сторону.

Сразу же около шоссе возник столб искрящегося зеленоватого света. Он быстро приблизился, с шипением уплотнился, осыпался тысячами зеленоватых льдинок… И перед изумленными людьми на Рублевке возник известный артист Олег Газманов! Игвы приветствовали его появление громким свистом и бурными аплодисментами. Олег был в своей просторной белой рубахе, темных атласных штанах заправленных в черные полусапожки.

— Они, видимо, к нам прямо с корпоратива пожаловали! — прокричал довольный Игва, поводя рукой перед беснующей толпой.

— Это что за маскарад? — с трудом соображая, вымолвил Газманов. Он то жмурился, то отчаянно таращил глаза на колышущееся море красноглазых, зубастых тварей.

— Ты лучше сюда посмотри, пацан! — указал ему Великий на пленников.

— Президент, Владыка?! — изумился артист, увидев их связанными. — Что происходит? Он рванулся в их сторону, но Игва тут же дал ему подножку. Толпа радостно загудела, жадно озирая растянувшегося на асфальте певца. Игва, прошел к нему блатной походкой и нарочито ласково произнес:

— Ты нам сейчас красиво споешь, Олегушка.

Газманов встал, отряхнулся. — Это что за урод?! — гневно спросил он у Президента. И тут же получил страшный удар в левый висок правой перчаткой Игвы. Толпа взревела, заулюлюкала и принялась отсчитывать. Но не успели игвы досчитать до пяти, как Олег тряхнул головой, пружинисто вскочил и ринулся с кулаками на их предводителя.

Ближние игвы молниями метнулсь к артисту, и через несколько секунд он уже стоял на коленях с заломленными руками.

— Ух, ты какой прыткый! — искренне восхитился повелитель игв.

— В прошлом — гимнаст! — подсказал Согбенный игва.

— Вот и я говорю, попрыгунчик-то какой! Великий подошел к Газманову и угрожающе склонился к нему.

— Скоро ты у меня умрешь, урод. Но перед смертью своей, ты нам споешь «Офицеров». Споешь, как в последний раз. Ты понял?!

Певец ничего не ответил, тряхнул плечами, освобождаясь от лап игв, потом встал, медленно осмотрел черное, пустое небо и протяжно запел:

«Господа офицеpы,

По натянутым неpвам

Я аккоpдами веpы

Эту песню пою.

Тем, кто, бpосив каpьеpу,

Живота не жалея,

Свою гpудь подставляет

За Россию свою!»

С началом первого куплета игвы угомонились, вытащили из земли светящиеся зеленоватым светом гнилушки и, томно прикрыв глаза, принялись водить ими по воздуху в такт песне. Все пространство вокруг Рублевки до самого горизонта наполнилось мириадами плывущих зеленых огоньков, и майору на мгновение показалось, что уже нет этого ночного кошмара, а есть только эта удивительная песня и безмятежный, спящий мир.

Когда последние звуки голоса стихли, аплодисментов не последовало. Игвы показно захлюпали своими крючковатыми носами, жалостливо вытянули рты, и изумленные люди увидели, как струйки какой-то бурой, маслянистой жидкости потекли из их ехидно прищуренных глаз. Странно, но воздух над Рублевкой вдруг наполнился резким запахом не то нефти, не то солярки…

— Вот видишь, Олег, скольких своих поклонников ты довел до кровавых слез! — мрачно произнес Великий. — А сколько офицеров поверила тебе после этой песни! Свяжите-ка этого умника, шоу еще не закончилось. Слуги быстро связали руки Газманова за спиной и посадили рядом с Тимоти.

«Пусть свобода воссияет!» — с усмешкой продолжил Игва. — А что они имеют в результате?! Казармы, нищету, спертый воздух и детей за занавеской?!

— Неправда! — звенящим от гнева голосом возразил Президент. — Наша армия обновляется, офицеры повсеместно получают благоустроенное жилье. Но Великий сделал вид, будто не слышит этих слов. Он хитровато улыбнулся, спрыгнул с кресла и подошел к майору.

— Во всем этом есть и свои плюсы! Неправда ли, важнячок? Офицер в такой ситуации легко соблазняем. Что-нибудь быстренько открутить, распилить, продать! Кого-нибудь унизить, подставить, загрызть во имя жирного куска или от безысходности. Офицер при таких раскладах быстро становится настоящим уркой! И вот уже нет вашей армии, господин главнокомандующий! Есть армия, в которой честный солдат с утра до вечера воюет с уркой! А?! Братва! — заорал он, довольно озираясь по сторонам. — И вроде войны-то нет, а армия воюет!

— Ах-ха-ха!!! — покатились игвы, восторгаясь коварству своего предводителя.

— Вы за сильного Президента и я только «за»! — продолжал Великий, прохаживаясь перед пленниками. — Вы за мощное государство и я за оное! Пусть ваша армия будет сильной, и вы изживете в ней всех урок… Я тоже не буду против! Тут он выдержал многозначительную паузу и, давясь смехом, громко провозгласил: — Я за то, чтобы все армии мира были сильными!

— Их-хи-хи! — заржали, захлопали себя по ляжкам игвы, выражая восхищение новому коварству своего повелителя.

— Но, как я уже говорил, даже мне не нужен такой бардачный мир! — произнес Игва нравоучительным тоном. — В мире всегда должно сохраняться их равновесие — и Дьявола, и Бога. Великое равновесие Двух! Мой босс всегда вам нужен и вы ему всегда нужны. Им-то я и уполномочен решать, кто и когда мне из вас нужен, — мрачно закончил он, глядя на Владыку.

— Я знаю, что этот свет сможет быть без тебя, Антихрист и это правда! — твердым голосом сказал священник.

— Да ладно! — бросил Игва раздраженно. — Все это слова, уважаемый протодьякон! А жить-то будете, все равно, по-моему. Известно, что все вы сегодня — не формат для России. Впрочем и сама Россия сегодня — один бо-а-а-льшой неформат! С этими словами он сел в свое кресло и прихлопнул в ладоши.

— Ученый секретарь, кто там у нас еще по списку?!

— Список игв, список игв! — принялись снова скандировать толпы. Согбенный игва быстро зашуршал телевизионной программкой.

— Вот, мой император, есть более приятные вещи, достойные самой высокой награды: Цикало с «Большой розницей» и Малахов с «Дефектором лжи».

— Всех срочно сюда, скоро рассвет! — немедленно приказал Великий. И сразу же со стороны МКАД-а послышался нарастающий гул. Как и в случае с Тимоти, тела Цикало и Малахова были свертками доставлены на Рублевку.

— Ох, красавчики! — откровенно любовался Игва, прохаживаясь между шоуменами. Но тех еще изрядно штормило после головокружительного полета. Раскачиваясь в разные стороны, они пучили глаза на беснующиеся толпы игв, крепко жмурились, трясли головами.

— Президента видите? Владыку видите?

— Видим, — дрожащими голосами отвечали те. Но было видно, что они мало что еще соображают.

— Короче, плесните-ка им по сто грамм для храбрости! — приказал Великий. Твари, засуетились и по-своему организовали процедуру приятия по сто грамм. Они попросту жестко прихватили шоуменов за головы, вставили им по бутылке виски в рот и те, мучительно давясь, оприходовали не менее, чем по четверти бутылки каждый!

— Хватает! А то они не запомнят процедуру награждения. Повелитель игв подошел к ним сзади и приобнял за плечи.

— Итак, — торжественно продолжил он, — перед вами две гордости шоу-бизнеса! Эти ребята непревзойденные мастера красть у людей частички души под видом развлечений! Их головокружительная карьера — блестящее тому подтверждение!

— Йехали!!! — заорали игвы от нетерпения.

— Перед вами первый номинант на «Золотую звезду Игв» — звезда российского шоу-бизнеса Сашок Цикало! Саша, подойди-ка ко мне, — ласково позвал он его. Саша от страха закрыл глаза и просто пошел на голос. Великий Игва ободряюще приобнял его и неспешно повел по Рублевке вдоль толпящихся у обочин зрителей.

— Как вы знаете, братва, в деградирующих обществах с распятием последних поэтов пародия моментально становиться матерью всех искусств. В таких приятных нам аморальных средах, когда шоумены уже породить ничего не могут, они что делают? Великий приостановился и искоса посмотрел на Цикало.

— Сочиняют пародии, — испуганно ответил Сашок.

— Пра-а-вильно! — протянул довольный Игва и неторопливо продолжил:

— Общеизвестно, Саша, что вершины пародийного жанра были достигнуты при правлении, каких императоров?

— Нерона и Калигулы, — быстро, как ученик на уроке, ответил тот.

— Пра-а-вильно!!! — радостно подхватили толпы игв.

— Народ обожал злорадно хихикать над философами, артистами. Публичному опусканию подвергались поэты, их жены. И почему?! Здесь Великий снова сделал многозначительную паузу и пристально посмотрел на Сашка.

— Потому что так легче управлять толпой, когда в авторитете ты один? — спросил тот, заискивающе вглядываясь в зеркальные очки Игвы.

— Абсолютно правильно, Сашок! «Овладей пародией и ты овладеешь миром!» — любил говаривать великий Нерон. Он покровительственно похлопал шоумена по загривку и обратился к толпе:

— Пацанам из «Большой розницы», конечно, далеко до театра времен Нерона и Калигулы. Тут Игва зловеще сузил свои зрачки. — Но не так уж и близко! — вдруг рявкнул он прямо в белое лицо Сашка.

— Не так уж и бл-и-и-зко! Гени-а-а-льно!!! — засипели игвы, восторженно прихлопывая в ладоши.

— А посему, братва, есть ли среди вас тот, кто сможет опровергнуть эти мои слова, либо публично уличить этого номинанта в измене нам?!

— Нет! Нет! Нет! — волнами выдохнули игвы до горизонта.

— На-гра-жда-а-ю! — зычно протрубил Великий на всю Рублевку

Тем временем Ученый секретарь вынес на шоссе тавровую печать, которая представляла собой железную пятиконечную звезду с рукоятью, примыкающей перпендикулярно к ее центру. Звезда была небольшая — размером с детскую ладонь, рукоять же была длинная — не менее длины руки взрослого человека.

— Следующий номинант на «Золото Игв» — шоумен Андрэ Малахов! — возвестил Великий Игва. — Тоже величайший мастер истончать души людей за крутые бабки! Его шоу «Дефектор лжи» буквально выворачивает народ наизнанку. В нем люди за деньги публично растаптывают святые вещи. Плещущая алчность, грязные человеческие пороки заливают устои семьи и общества с головой! А как познавательно его шоу для подрастающего поколения! Дети сразу видят сколько стоит предательство друзей, супружеская верность, отравление родителей…

Я обращаюсь к вам, братва, есть ли среди вас тот, кто сможет опровергнуть мои слова и публично уличить этого номинанта в измене нам и своему творчеству?!

— Нет! Нет! Нет! — пронеслось к горизонту.

— На-гра-жда-а-ю! — прогудел Великий. Он торжественно принял из рук Ученого секретаря тавровую печать, подошел к обочине и без усилий погрузил ее в землю на всю длину рукояти! Как будто бы он погружал все это не в твердь земную, а в какой-нибудь солидол! Толпы игв ахнули, затаились в ожидании. Не прошло и десяти секунд, как он с шипением вынул печать из земли, и люди с изумлением обнаружили, что она раскалена добела!

— Чудо! Чудо! — возвопили игвы.

— Была железная — стала золотая! — громко провозгласил довольный Игва, и поднял печать на всеобщее обозрение. — Была железная — стала золотая!!! — проорал он до горизонта, грозно потрясая печатью над головой. В благоговейной тишине он уставился стеклянными глазами на раскаленную звезду, и вожделенно расширяя зрачки, стал медленно приближаться к шоуменам.

«Была железная — стала золотая»! — повторял он, как безумный, поглядывая то на Цикало, то на Малахова. — Вы же любите золото? — вдруг быстро спросил он у шоуменов. Но те только безмолвно пятились по Рублевке, и как загипнотизированные смотрели на сочащуюся дымом огненную звезду.

— К-какая же она золотая?! — вдруг на самой высокой ноте вскричал Малахов, с ужасом озирая Великого Игву. — Саша, ну скажи ты ему!

— Хватайте их! — заорал Великий, — и дайте мне их левые груди! Тут же ближайшие к шоуменам игвы стрелами кинулись к ним, заломили руки, опустили на колени, разодрали их футболки до пупа.

— Да вы — безумцы!!! — забился в истерике Малахов, пытаясь укусить, держащих его за руки игв. — Она же не зо-ло-тая! — застенал, заметался он, озирая всё плывущим взглядом.

— А какая тебе разница, чувак, золотая она или железная? Главное, что — горячая! — проорал ему в лицо Игва.

— Вот именно! — вдруг вырвалось у Цикало.

— А-ха-ха! — покатились все игвы, явно довольные таким поворотом событий в этом непредсказуемом ночном шоу.

— А-ха-ха! — хохотал вместе с ними Сашок, округляя свои белые от страха глаза.

— Саша, Саша, ты что несешь?! — вскричал Малахов. — Господин Президент! Господин Президент! Владыка! — истошно завопил он в их сторону.

Но опечаленные люди безмолвно смотрели на рыдающего от хохота Сашка, понимая, что у того окончательно помутился рассудок.

— По-о-здно! По-о-здно! — зашлись твари придушенными голосами.

— Поздно, пацаны, поздно, — произнес Великий почти с отческой теплотой. — Сейчас мы проверим вашу верность на деле. Если печать Сатаны проявится на вас, значит, вы нам не врете.

— Что значит, проявится?! — вскричал Малахов. — Конечно же, она проявится, она же раскаленная! И мы вам не врем! Мы вам не врем! — заверещал он, тараща глаза. Будто не слыша его, Игва приложил шипящую звезду к его левой груди и мрачно возвестил:

— Шоу превыше Христа!

— А-а-а! М-м-м… Будьте вы прокляты, фашисты! — застонал шоумен и потерял сознание. К его счастью он уже не видел и не слышал, как тысячи игв принялись скандировать: «Про-я-ви-лась! Про-я-ви-лась!».

— Шоу превыше Христа! — торжественно протрубил Великий и медленно поднес печать к груди Цикало.

Но эта раскаленная, плывущая к нему звезда, еще более развеселила Сашка. Как будто ее поднесли и с шипением прижали не к его груди, а к телу какого-то другого, абсолютно не похожего на него человека. С присущей шоумену профессиональной хваткой он сразу же отметил его фактуру. Человек этот был длинноволос, до крайности худощав, избит и почему-то прибит к двум перекрещенным бревнам!

— А-ха-ха! Этого я еще не пародировал! — зашелся безвучным смехом Сашок.

— Ах-ха-ха! — как могли, пародировали его в конец разомлевшие игвы.

— Тихо! — вдруг проревел их предводитель, и выбросил обе руки вперед.

— Печати проявились! Вы все тому свидетели! Но номинация на «Золото Игв» не была бы полной без присутствия одного очень важного лица. Он запрыгнул на кресло и выпрямился во весь рост.

— П-о-а-прашу сюда К-о-а-нстантина Эрнста-а! — проорал он на всю Рублевку голосом заправского шоумена.

И в ту же секунду на Рублевке за спиной Великого Игвы появился высокого роста и могучего телосложения мужчина лет сорока. Одет он был в изрядно промасленную коричневую куртку. Серая кепка на его вихрастой голове была лихо заломлена на затылок, синие полосатые штаны упрямо пузырились над высокими кирзовыми сапогами. Не видя его, повелитель игв торжественно продолжил:

— В то время как Россия захлебывается в крови от бандитских кланов, этот человек любит крутить сериалы про их жизнь. Он свято убежден, что не бывает телевидения «высокого» и «низкого», важен результат!

— Да он святой! Свято-о-й! Телеб-о-ог! — затянули на разные лады все игвы, уважительно прихлопывая в ладоши.

Тем временем человек названный Константином Эрнстом перестал таращить глаза и изумленно чертыхаться, и перешел к активным действиям. Он принялся смачно матюкаться, громко топать сапогами и даже грозить ближним рядам игв своими пудовыми кулачищами.

— Ты кого мне пригнал, чмошник?! — тут же зашипел Игва в сторону Ученого секретаря.

— Как же, мой Император?! Константин Эрнст из Рублевки! — пролепетал тот, вращая испуганными глазами.

— Все ясно! — глухо прорычал Игва. — Ты впарил мне безумного агронома-матерщинника из Алтайской Рублевки! Старый х… р! Не был бы ты моим дедом — катилась бы сейчас твоя голова по Рублевке, как у Котова!

— Так ведь тот Эрнст практически не спит! — в отчаянии заломил руки Согбенный игва.

— Как, совсем?! — изумился Великий.

— В смысле спать-то он спит, но без сновидений!

— Тогда, убери это фуфло отсюда сейчас же! Мне не нужен этот балаган!

— Черт тебя дери!!! — тем временем и сам по себе громогласно изумился Костя-агроном. В сумеречном свете земли он, наконец-то, разглядел Потанина, сидящего рядом с Президентом.

— Олег Владимирович! Олегушка!!! Ты как здесь?! — зашагал он к нему по шоссе, радушно раскинув руки. Как и многих людей его круга — открытых и простодушных Костю удивило в первую очередь не то, что Потанин сидит на асфальте рядом с Президентом и тем более Владыкой, а самый факт обнаружения среди ночи и черт знает где этого почти родного ему человека!

Так он прошел с протянутыми руками по Рублевке еще шагов пять-шесть, как вдруг исчез!

— У-у-у!!! — тут же затянула разочарованная толпа.

— Спокойно, пацаны! — улыбнулся Великий. — Сейчас — десерт! «Русская тройка»! Он грозно посмотрел на пленников.

— Подписанные мною на смерть, встаньте! Несколько игв подлетели к Президенту и Владыке и подняли их на ноги.

— Майора — тоже.., — мрачно добавил он. — Ох, не нравиться мне этот майор! Не нашенский он пацан! Игва посмотрел по направлению на Николину гору, на толпы игв, беснующихся по левую сторону от Рублевки и громко протрубил:

— Разойдись, братва! Толпа быстро растеклась в разные стороны, и вскоре около шоссе образовалась пустая площадка размером с футбольное поле.

— Где кони?! — вдруг крикнул Великий. И тут же из глубины толпы на средину площадки вырвались два резвых коня. Оба скакуна — один гнедой, другой серой масти были оседланы. Они испуганно косились на игв, фыркали, и нервно рыли копытами землю.

— Где третий конь?! — возмущенно рявкнул Игва, озираясь.

— Мы успели только двух коней увести, Император! Вы же подписали на смерть двум пленникам,… но уже нашли! — с облегчением добавил Согбенный игва, потому что заметил, как двое игв-конюхов выводят на площадку понурого вороного коня.

— Что, не ушел, казачок?! — торжествующе вскричал Великий, победоносно поглядывая на людей.

— Не-а! — осклабились игвы-конюхи окровавленными ртами. — Аккурат за Николиной горой поймали!

— И что?

— Сожрали!

— Аккуратно?

— Аккуратно, только маненько забрызгались, — загыгыкали те дебильным смехом.

— Молодцы ребятушки!

— Рады стараться вашвысокблагродь! — отбарабанили конюхи, преданно пуча глаза.

Довольный Игва вскочил на кресло и под гром аплодисментов объявил:

— А сейчас, братва, я предоставлю этим людям последнее слово! Так, я думаю, будет очень даже по-христиански…

— О-очень даже! О-очень!!! — заёрничала толпа, готовясь к новому представлению.

Игва оглядел пленников. — Ну, что сиротинушки, кто первый?

— Не будет тебе моего последнего слова! — гневно молвил Владыка. Я вообще жалею, что отрыл рот и заговорил с тобой Антихрист!

— Ой-ой-ой! Сколько пафоса! А сколько раз я это слыхивал! Приколимся, пацаны! Батюшка говорит, что у него, по ходу, к нам базара нет! Что ж, на нет — и у нас базара нет!

Он подошел к Президенту, и уставил на него свои кроваво-красные глаза. Тот с достоинством выдержал этот взгляд и на одном дыхании произнес:

— Не бывать по-твоему и ты это знаешь! Шоу не будет выше Христа, и детей своих мы вырвем из лап Мамоны! Бизнес поймет, что нет у него иной родины, и праведные люди встанут плечом к плечу с единым Богом, и Россия уже не будет для тебя прежней, тварь поганая!

— … и чиновники оденут рясы, а Рублевка следующим летом сгорит от стыда?! — подхватил Великий.

— Их-хи-хи! — поддержали игвы своего повелителя.

— Короче, братва, с ними все ясно, где канаты?! — проорал он. — Майор умрет без последнего слова! Молча. Как говорится: он солдат и это его работа.

Президента, Владыку и майора выволокли на середину площадки, завалили на спину — «тремя лепестками». Одновременно игвы вытащили канаты и стали прилаживать их к седлам коней.

— «Тройка-Русь», пацаны! — тем временем комментировал Великий, обходя пленников по кругу. — Правда отсутствует народ и бизнес. Но тройка есть тройка — на всех коней не хватит. Убрав этих, мы разберемся и с народом, и с бизнесом! Он лихо запрыгнул на вороного, и победоносно воздел руки над толпой.

— А что мы сейчас с ними сделаем?! — протрубил он зычным голосом.

— Порвем!!! — тут же выдохнули тысячи глоток.

— Порвем как?!

— Быстро!!!

— Понимают ли они это?!

— Да!!!

Игвы засуетились вокруг пленников и принялись связывать их нога к ноге. Другие уже тянули канаты от коней к их рукам. Снова ударили в барабаны, но рокот их шел уже откуда-то издалека, со стороны МАКАД-а.

— Что, братцы, будем прощаться? — вдруг вырвалось у майора.

— Спасибо тебе, майор, что ты к нам без чинов и регалий, — сказал Президент, — значит, не сироты мы еще…

— Не сироты! Не си-ро-ты!!! — вдруг истошно вскричал Владыка, указывая вверх. Следом уже Президент и майор увидели, как центр небесного свода сначала слабо полыхнул зарницей, затем с каждой секундой стал все больше и больше наполняться расширяющимся к горизонту радужным сиянием!

— М-м-м! — утробно зарычали игвы, задрав головы, и тут же вырвали из земли и воздели к небу тысячи затаенных мечей!

— А-а-а!!! — с ужасом заорали они следом, озираясь, потому что в этот момент над всей окружностью горизонта осиянные золотистым светом встали плотными рядами огромные светящиеся всадники.

— Это архангелы и даймоны! — восхищенно крикнул Владыка. — Божье воинство! Лики всадников бесстрастные и вместе с тем исполненные грозной решимости были отчетливо видны каждому.

Среди тысяч всадников окруживших Рублевку потрясенный майор сразу же увидел Анатолия Собчака! Этот воин величаво восседал на белом коне прямо напротив него, в первом ряду воинства. На нем была кольчуга цвета голубиного крыла, серебряный шлем сиял на его голове. В одной руке он держал красный с золотыми позументами щит, в другой — блистающий меч. Меч был грозно поднят и отведен на всю длину руки. При этом Святкин отметил, что некоторые всадники не имели рыцарских доспехов.

Рядом с Собчаком на гнедом коне сидел какой-то грузный монах в коричневом иезуитском балахоне с откинутым капюшоном. Черные, будто мокрые кудри, облепляли его лицо и свободно спадали на плечи. Сердце майора екнуло, ибо он заметил, что этот человек смотрит прямо на него и приветственно машет ему рукой. Рядом с монахом на серой кобылице восседала молодая изящная женщина в трепещущем длинном одеянии с серебристым луком в руках. — Господи, это же Марина Цветаева! — вырвалось у Святкина.

Потанину сразу же бросился в глаза легко узнаваемый лик Виктора Цоя. Да-да! Это был он! Почти четверть века назад, будучи студентом механического факультета, молодой Потанин добирался пешком на его ночные концерты через весь Питер. На Викторе была его знаменитая черная жилетка и кожаные штаны. Он был без щита. Двумя руками он сжимал наклоненный вперед меч с длиной двойной рукоятью.

— Быстро сюда! — услышал Святкин крик Президента. Тимоти, Газманов и Потанин со связанными за спинами руками изо всех сил побежали к ним со стороны шоссе.

Великий Игва сразу заметил эти перемещения людей. — Порвите их всех, пока есть время! — проорал он на всю Рублевку. Немедленно, сверкая мечами, к ним кинулись ближние цепи игв. Но тут же со стороны даймонов, словно лучами, выдвинулась добрая сотня пеших воинов, которая уже в следующую секунду подхватила и донесла пленников до середины площадки, прогромыхала щитами вокруг.

Топот Небесного воинства приближался! Люди обнаружили, что они находятся в сооружении, напоминающем спартанскую «черепаху». Из тесно прижатых щитов даймоны соорудили целый дом со стенами и потолком!

Майор мог поклясться, что слышал их частое дыхание, и чувствовал запах пота нижних рядов даймонов, удерживающих всю эту громоздкую конструкцию на своих плечах.

— Внимание, братва! — прогрохотал снаружи голос Великого. Сомкнуть ряды!

Топот конницы даймонов был уже совсем рядом.

— Приготовились! — заорал Игва. Страшный удар донесся снаружи. Словно столкнулись две железные горы! Звон многих тысяч мечей, истошные крики разодрали ночное небо над Рублевкой. Великая битва с игвами началась!

Их первые ряды сразу же сшиблись с полками даймонов крест накрест — по всему периметру района Рублевки. От Глицино — до Барвихи, от Аксиньино — до МКАД-а.

С первыми же звуками битвы сверху, из ночной мглы грянули незримые небесные хоры, рассыпались, смешались со звоном мечей мириады ударов малых колоколов Небесной рати.

Немедленно — в ответ взорвали ночное пространство удары больших полковых барабанов игв, чем почти полностью заглушили царственное звучание больших колоколов архангелов и даймонов.

Во всей этой, по сути, еще предбитвенной неразберихе люди, находящиеся в «черепахе», не могли видеть, как на серебристой кобылице, крадущейся стремительной рысью, зигзагами мстящей змеи в стан Великого Игвы бесстрашно первой ворвалась М-Цветаева!

Молнии стрел, которые она с неимоверной скоростью испускала из своего тугого лука, безжалостно разрывали бесчисленные татуировки Великого на груди его воинов.

— Взять!!! — взревел Великий, перекрывая звуки битвы. — И дайте мне ее левые груди! — не то прохохотал, не то проухал он страшным эхом над Рублевкой.

Люди, находящиеся в «черепахе», были не в состоянии лицезреть, как в следующие секунды, в грудь кобылицы М-Цветаевой с трех сторон ворвались три толстенных шестилоктевых копья… А затем уже и тело Марины пронзило тонкое, ажурное, мертвяще-черное копье. Оно пробило ее горло сверху вниз, и ушло под правую ключицу, высевая бусинки крови на открывшемся от удара плече.

Алым бессловесным фонтаном, мучительным зигзагом вскинулась со слабым криком всадница, захлебываясь и оседая. Серой, бессмысленной тушей пала под ней кобылица…

Люди, скорчившиеся под панцирем «черепахи», не могли видеть и лишь затаенно внимали-догадывались… Битва вдруг сразу стихла. Ибо нечто чрезвычайно важное происходило снаружи… В это время игвы, находящиеся на траектории демарша М-Цветаевой, по еще неведомому людям, но единому для Неба и Подземелья закону бережно передавали ее тело обратно — в стан Архангелов.

— Мы не любим, так, как вы! — торжествовал тем временем надо всей этой процессией голос Великого, — чтобы бросать!!! Мы не верим так, как вы, — гарцевал Игва на гнедом, смакуя каждое свое слово, — чтобы страдать!!! Мы не просим — так, как вы…

В эти мгновения три точно брошенных аркана со стороны даймонов лихо обвили его шею и корпус, комкая последние звуки его зычного голоса.

Отстраняя левой рукой помощь кинувшихся к нему воинов, Великий выхватил из заднего кармана штанов изящную белую финку с острейшим выкидным лезвием, и эффектным круговым движением отсек все эти попытки нападавших.

— А?! Пацаны!!! — вскинулся он в седле во весь рост, озаряясь зловещей улыбкой. — Я к ним со всей уважухой, а они тут, походу, опять затеяли опустить меня при всех! Взять всех!!! — прогрохотал он, перекрывая все пространство над Рублевкой.

И великая битва закипела с новой силой.

Майор быстро развязал путы на ногах, подполз к ближним боковым щитам, и увидел, что они попеременно раздвигаются, и даймоны-лучники выпускают в эти амбразуры длинные железные стрелы. Причем каждая стрела, выпущенная из «черепахи», со звуком, напоминающим вой «катюши», пронизывала воздух, сметая игв целыми рядами!

Но странное дело! С каждой секундой рассмотрения деталей этой смертельной схватки майор все больше убеждался, что мертвых в ней, не смотря ни на что, не было!

Нет, сила ударов мечей, топориков, алебард была чудовищной! Разверзнутая плоть, отлетающие руки, ноги, головы — потоки черной крови и страшной боли заливали рублевскую землю повсеместно. Но при этом трупов-то — не было!!!

Все, кто пал на поле брани, представляли собой постоянно шевелящиеся, ползущие между ногами еще бьющихся воинов и копытами их коней, окровавленные комья боли и бессмертия, перемешанные с землей!

Совершенно ошалевший от этого открытия Святкин отвел свой полубезумный взгляд от амбразуры, и невольно наткнулся на мерцающий в глубине «чрепахи» вопросительный взгляд Президента.

— Есть ли среди них мертвые? — прозвучало в этом взгляде.

— Никак нет! — мотнул головой майор.

— Никак нет!!! — вдруг что есть мочи крикнул он во весь голос, стараясь перекрыть страшный лязг, крики и хрипы бушующей снаружи битвы.

Тем временем уже все пространство от Звенигорода до Москвы превратилось в беснующееся море мечей.

Игвы, заполучив в тылу пульсирующую стрелами смертоносную точку, не смогли удержать цельность своих рядов. Конница даймонов со стороны МКАД-а прорвала все кольца их обороны, и пробила первую брешь в сторону «черепахи». Затем со стороны Николиной горы Святое воинство обратило в бегство целые легионы игв.

— Здесь твердо! Не успеем! Уходим через топи! — донеслись истошные крики Великого Игвы. И все уцелевшие соединения нечисти черными полосами устремились на юг в сторону Апрелевки. Оттуда огненными стаями на восток — через торфяные болота Домодедово и Лыткарино. Не менее десяти тысяч игв успели пройти на Раменское, а их остатки спешно впали в послушно полыхающие мартовские болота уже за Шатурой.

— Жги болота! — все время орал Великий, настигаемый передовыми отрядами даймонов. Люди, оставшиеся на Рублевке, не могли видеть, как толпы позорно бежавших оттуда игв, с коротким чавканьем погружались в дымящиеся топи торфяных болот и быстро уходили под землю.

В это время пространство над Рублевкой сдвинулось, стремительно сжалось от горизонта по направлению к шоссе. Сразу же появились гаишники, ФСО. Их машины замерцали мигалками, взвыли, выстроились на шоссе. Бледный начальник службы охраны трясущимися руками сам перерезал канаты на ногах Президента и Владыки. Как выяснилось, с момента появления игв, все службы сопровождения больше четырех часов заново мчались от МКАД-а к повороту на Николину гору, но так и не смогли до него доехать!

—

На обратном пути все молчали. Президент, нет-да-нет, оглядывал полутемный салон микроавтобуса, как будто пересчитывал — все ли на месте. Уже подъезжали к Барвихе, когда он посмотрел на Газманова и сказал уставшим голосом:

— Олег, спой нам что-нибудь… Но в этот момент автобус стал резко замедлять ход, и все увидели, что впереди образовался затор из машин сопровождения. Начальник службы охраны, сидящий рядом с водителем, обернулся и с тревогой в голосе сказал:

— Господин Президент, доложили, что Алла Пугачева направляется на Николину гору, просит пропустить.

Все вылезли из машины, чтобы поприветствовать Примадонну.

— Бог мой! Что с вами! Вы попали в аварию или на вас напали?! — воскликнула Алла Борисовна, увидев шрамы и кровоподтеки на лицах Президента и Владыки, их разодранную одежду. Далее Примадонна объяснила, что в полночь ей позвонили и пригласили на корпоратив. Сказали, что встретят ее лимузин перед поворотом на Николину гору.

— Что там стряслось?! Почему меня не пускают?! — недоумевала она. — Мне уже из Москвы позвонили. Сказали, будто бы сам Президент «забил стрелку» с какой-то мафией на Рублевке. Бред какой-то!

— Концерта не будет, — с тихим придыханием сказал Президент.

— Как не будет?

— Заказчики убежали!

— Куда?!

— Куда? — замялся он, подыскивая нужное слово.

— В болото! — вдруг произнес Владыка и загадочно улыбнулся. Нужно было видеть в этот момент лицо Примадонны. От изумления она потеряла дар речи и широко открытыми глазами смотрела то на Президента, то на Владыку. Первым не выдержал Тимоти. Он закрыл лицо руками и зашелся истерическим смехом. Заулыбались, потом, уже не выдержали и засмеялись Президент, Владыка и все остальные.

— Вы шутите! — обиженно протянула Примадонна.

— Нет-нет, все очень серьезно, — сказал Президент. — Лучше поедемте с нами, Алла Борисовна.

Дальше ехали весело. Пугачева и Газманов исполнили на пару «Эй, вы там — наверху!». Майор все дорогу глядел на Примадонну восторженными глазами.

— Когда вы дадите концерт, Алла Борисовна? — наконец осмелился спросить он.

— Какой концерт, майор! Мне еще три-четыре песни спеть можно…

— Тогда читайте! — вдруг молвил Владыка.

— Как читайте? Со сцены?! — опешила Примадонна.

— Вы же хорошо знаете Цветаеву, Ахмадулину, Мандельштама. Священник пристально смотрел на нее.

— А вы думаете, народ пойдет? — спросила она и задумалась.

— Пойдет, — сказал Президент уверенным голосом. — И Россия уже не будет прежней, — загадочно добавил он.

«Во имя духовного возрождения России!

Ради будущего Ваших детей!» —

Читайте и передавайте другим!