Спящая красавица

В приметы Тау не верил. Поэтому, когда дорогу пересекла пустая грузовая платформа, не обратил на это внимания. Затаился на пару минут в тени хрустальной колонны, что поддерживала прозрачный купол старого здания, убедился, что никого из служителей нет рядом, и ужом проскользнул в павильон, где располагалась выставка.

На случай если его заметят в неподходящем месте, он собирался изобразить из себя заблудившегося ученика. Школьный абонемент на посещение выставки галактических растений у него был, но принадлежал он совершенно другому мальчишке. Тау украл его в день открытия. Неприятность могла бы случиться, если бы служители проверили абонемент через терминал. В таком случае стало бы ясно, что билет на входе не сканировался, а значит, Тау сжульничал.

Но служители не слишком усердствовали, гораздо больше внимания уделяя растениям, чем людям, что приходили на них полюбоваться. Но что с них возьмёшь — чужаки! С виду люди, как люди, но вот что там у них в голове…

Несколько недель околачиваясь по выставке, Тау всё пытался понять, почему о них болтают столько гадостей, но так и не выяснил. Ему самому чужаки нравились. Хотя бы, потому что совершенно не обращали внимания на такие досадные случайности, как пропавшие кошельки. Нравилась их манера вежливо раскланиваться со встречными, нравилась их безмятежность и даже глаза их, как будто слишком большие для их лиц, нравились.

С тех пор как с азомийцы запросили разрешения организовать на Таори выставку галактических растений, вся планета гудела от слухов. Чего только о «безумных чужаках» не рассказывали! Но больше всего слухов ходило об оружии, что досталось азомийцам после падения Империи, и о генетических экспериментах над растениями. Поговаривали даже, что они сами стали наполовину растениями.

«Сегодня мне повезёт» — загадал Тау, вливаясь в праздную суету.

И действительно повезло.

Случайно заглянув в один из баров, он заметил там странную парочку. Рыжую девицу в коротеньком серебристом платье и очень упитанного господина в дорогом деловом костюме цвета лососины. Толстяк выглядел до того нелепо, напоминая сосиску-переростка, что Тау не сразу обратил внимание на его спутницу.

Потом понял, что зря. Рыжая была хороша. Особенно ноги, кокетливо выписывающие иероглифы под маслянистым взглядом кавалера. Кавалер пыхтел, сопел и не уставал заказывать красотке разноцветные коктейли.

На «кусты» парочка не обращала никакого внимания. Кроме них в баре не было никого. За стойкой откровенно скучал бармен в таком же, как и всех служителей, светло-сером халате, но с причёской а-ля взбешённый ежик.

Ничем особенным азомийцы от таорийцев не отличались. Разве что чуть более тёмным цветом кожи, хрупкостью и тем, что цвет глаз у них был зелёный, хоть и разных оттенков. Но вот одевались они странно. Помимо халатов они носили широкие шаровары, рубашки с круглыми воротниками и разноцветные вышитые сапоги на мягкой подошве. Но больше всего Тау удивляли причёски. Молодые щеголяли с причёсками палитрой намного превосходящей радугу — причёска бармена, к примеру, сияла цветом спелого лимона. Те, кто постарше предпочитали изыски находить не в цвете, а в форме. Так что посмотреть было на что, даже без растений.

Но парочку не интересовало ничего кроме друг друга. Они так оживлённо болтали, что не замечали никого, ни бармена, ни Тау, который не мог не заметить, как небрежно толстяк обращается с собственным портмоне — оно наполовину торчало из кармана, невольно притягивая взгляд.

Толстяка Тау понимал, он и сам бы не пожалел денег, чтобы угостить такую красотку, но вот Рыжую понять не мог.

То, что женщина за пару кредитов может приласкать мужчину, он, конечно же, знал. Примером тому была Большая Бригитта, к которой захаживали «на чаёк» все знакомые ему пацаны. Все кроме него — он всё откладывал, заслужив немало подковырок, насмешек и даже косых взглядов. Но Бригитта жила в тёмной тесной конуре недалеко от космопорта, а эта…

Да, шмотки, едва прикрывающие ладно скроенное тело, стоили больше, чем хата Бригитты вместе с обстановкой! Но Рыжая продолжала принимать суетливые ухаживания и заливисто хохотать над нелепыми шутками толстяка.

Если бы не злость на Рыжую, он, может, и не решился бы подобраться к оттопыренному карману толстопуза.

Это оказалось на удивление легко. Тау подошёл к стойке со стороны «пузыря», тот как раз шептал что-то девице на ушко. Заказал лимонад. Пока бармен колол лёд и резал лимон, аккуратно вытянул портмоне из оттопырившегося кармана, рассчитался и вышел, закинув добычу в специально подшитый к любимой толстовке кошель.

Сразу же нырнул за ближайшую платформу и поспешил покинуть выставку. Полторы сотни круглых платформ из чего-то похожего на матовое стекло были расставлены по бывшему залу советов, в каждой из них находилось одно из редчайших растений, что заботливо пестовались чужаками. Но большая часть здания так и пустовала.

Тау уже давно устроил себе здесь убежище от отца и несколько тайников. Теперь вот пользовался. От кошелька избавился быстро, а вот кредиты пересчитал несколько раз не в силах поверить в свою удачу. Больше трёх тысяч кредитов, на эти деньги они могли бы шикарно прожить полгода, а то и больше.

В этот же вечер он закатил дома большую вечеринку. Благо дело папаша ушёл в очередной загул и дома уже недели две не появлялся, совершенно не интересуясь, что ест и чем занимается его единственный отпрыск. Впрочем, Тау это только радовало, добывать себе еду научился лет с шести, единственное, что держало его возле отца — это музыка.

Всё чего он хотел — научится играть. Сплетать звуки так, чтобы они звучали так же, как те мелодии, что жили у него в голове с самого раннего-раннего детства. Поэтому он почти никогда не прогуливал занятия в школе. Ему приходилось делать вид, что это только из-за отца, потому что все его товарищи ходили в школу из-под палки. Если бы кто-то заподозрил, что в его случае это не так, ему бы здорово не поздоровилось.

Пока папаша хвастался по пивнушкам, как он прилагает невероятные усилия, чтобы вывести сына в люди, можно было спокойно учиться — главное не очень усердно, чтобы случайно не попасть в списки тех, кто пытается выпендриться.

Вечеринка удалась. Почти. Всё из-за Васяна. После пары банок добытого у той самой Бригитты самогона друган начал хвастаться своими успехами у девчонок. С тех пор, как он пристроился играть на трубе в одном заведении, где прейскурант на «развлечения» следовал сразу за списком алкоголя, эти разговоры сделались постоянными.

Слушали его внимательно, иногда подбадривая парой коротких фраз и дружным гоготом. Поэтому вещал он самозабвенно, размахивая руками, закатывая большие чуть на выкате глаза, и даже уши — на голове Васяна они первыми бросались в глаза — принимали в этом участие, то краснея, то бледнея в такт словам рассказчика.

Тау единственный в компании, кто не слушал. Ему давно уже надоели эти разговоры. Он сидел на подоконнике и сквозь единственное в их конуре окошко смотрел на звёзды, наигрывая на отцовской гитаре. Если бы папаша застал его за этим занятием — Тау вряд ли бы поздоровилось, особенно если принять во внимание, что код от отцовского тайника он якобы не знал. Пацаны сидели кто на койках, кто прямо на полу. Две самодельных табуретки, что служили стульями в их доме, превратились в столики. Пили прямо из банок, пуская их по кругу. У него, как у хозяина вечеринки, банка была своя, но он почти не прикасался к ней. Пытался складывать рифмы.

Хотелось сочинить песенку про звёзды, что теснились на небосклоне, но не получалось — точнее получалось, но совсем не то, чего хотелось. Тау сердился на себя, на созвездия и больше всего на Рыжую, которая так его и не заметила. Поэтому и упустил момент, когда Васян перестал хвастаться и принялся обсуждать поведение хозяина дома. Понял, когда стало слишком поздно.

— Да он, наверное, вообще педик! — фраза прозвучала настолько громко, что даже Тау услышал. Повернулся к пацанам, желая узнать, о ком это они…

Вся компания смотрела на него, хмуро и настороженно. Только Васян отводил глаза — виновато, но и в его глазах было что-то такое, отчего вдруг сделалось нестерпимо холодно и захотелось выть.

— Ждите подарочка к новому году. С меня эротический ролик с моим участием, — брякнул он первое, что пришло в голову, чтобы разрядить обстановку.

Он ожидал, что ребята расслабятся, переключатся на что-то другое, но не получилось.

«Они мне не верят» — понял он и содрогнулся.

С педиками у них было принято поступать просто. И сейчас пацаны, с которыми он облазил все задворки космопорта, были готовы броситься на него и уничтожить.

Тут впервые за всю свою жизнь Тау почувствовал благодарность к папаше. Единственное, что папаня уважал в своей жизни, кроме выпивки, это хорошую драку. Он часто бывал бит, но и победителем в драках бывал, поэтому нажил множество врагов и постоянно ждал нападения. Единственным средством обороны папаня признавал дубинку, поэтому в доме было несколько тайников с его любимым оружием. Один из них как раз находился под подоконником.

Страха не было. Предательство друзей настолько потрясло его, что ничего кроме ярости он не ощущал. Она появилась внутри как небольшой шар, усыпанный тысячей шипов. Шар переливался и сверкал, как лёд на солнце, и рос. И с каждым взглядом в глаза очередного предателя он становился всё больше и больше, так что поглотил Тау целиком.

Совершенно спокойно он наклонился и плавно одной рукой положил гитару на пол и подтолкнул так, чтобы она укатилась под кровать, одновременно другой рукой выхватил дубинку из тайника. Спрыгнул с подоконника и встал так, чтобы за спиной оказалась стена.

— Я слово своё сказал, — оскалился он на бывших друзей, — и пока что ни разу его не нарушал. Кто сомневается, идите сюда, объясню подробнее.

Слегка согнул и напружинил ноги и приготовился отбиваться.

Никто не шелохнулся.

— Если вопросов нет, уматывайте! — с вызовом бросил он, испытывая что-то подозрительно похожее на сожаление.

Невидимый шипастый панцирь, что окружал его, заставлял его желать драки, чтобы вонзить как можно больше своих шипов в тела противников. Но ничего не случилось. Пацаны решили дать ему шанс.

— До нового года, — напомнил ему Васян, последним исчезая за дверью.

На следующий день, не откладывая дела в долгий ящик, пошёл в гости к Большой Бригитте. Тау много о ней слышал — от пацанов, но проверить самому какова она в постели ему никогда не хотелось. Не потому что она уродина или старая. Вполне себе симпатичная тётка, но её было слишком много. Слишком большая грудь, слишком упитанная задница, слишком пухлые губы, слишком большие глаза… Ему всегда нравились более хрупкие экземпляры, может быть, потому что он и сам… Нет, не задохлик какой-то, те кто пытался его так обозвать всегда получали по шее, но и не такой пышнотелый, как она.

Купил коробку её любимого печенья — песочного с вишнёвым джемом. Бригитта всегда угощала «гостей» чаем, а гости приносили ей в подарок печенье. За то, что в коробке оказывались ещё и кредиты Бригитта ответственности не несла.

Осторожность, вот то, чему у Бригитты мог бы поучиться любой. Не смотря на долгие годы «чаепитий», она ни разу не имела неприятностей с полицией.

Первое что увидел — окно её квартиры упиралось в кирпичную кладку соседнего дома. И от этого сразу сделалось тоскливо и неуютно. Воняло чем-то приторно-сладким, от чего к горлу подкатила тошнота. Через пару минут, когда Бригитта шагнула к нему и принялась расстёгивать ему штаны, он понял, откуда идёт мерзкий запах.

Попытался отвлечься, закрыл глаза и…. Перед глазами возникла картинка из детства, — о том, что она прячется в памяти, он и не знал — голая мать, стоящая на четвереньках перед незнакомым дядькой…

Как оказался на улице, Тау вспомнить не мог.

Бригитта не только не разболтала о его проколе, но даже подсказала, к кому лучше обратиться, но ничего не менялось. Картинка возникала перед глазами каждый раз, когда он пытался. Менялись позы, лица, но результат всегда получался один и тот же — он позорно сбегал.

Бригитта же и посоветовала ему найти себе обычную девчонку и попытаться с ней. Но знакомые девчонки заглядывались на парней постарше, а с хихикающей малышнёй водиться смысла не было.

Несколько дней он пытался выследить Рыжую — у него было припрятано достаточно кредитов, чтобы заплатить ей, но она как назло не появлялась.

План возник словно из ниоткуда.

Проведя два месяца на выставке, он хорошо познакомился с экспонатами. Поджидая очередного «лопуха», читал таблички, наблюдал за служителями.

Растение называлось «Спящая красавица». На его взгляд, обыкновенный куст, с виду колючий, с цветочками. «Женщинам такие должны нравиться», — думал он, наблюдая, как служители периодически провожают представительниц прекрасного пола на искусственную поляну, по кругу обсаженную этими кустами. Некоторые проводили там несколько часов, прежде чем служители забирали их.

От скуки забрёл туда, когда очередная девица задержалась на долгое время, и встал как вкопанный возле входа. Девушка лежала прямо на траве и спала, чему-то радостно улыбаясь. Тау опешил настолько, что даже не подумал заглянуть в сумочку, лежащую рядом. Спала она долго. Потом пришёл служитель. Вместо того чтобы разбудить девицу каким-то привычным способом, он опустился перед ней на колени, наклонился и… — Тау не поверил собственным глазам, — поцеловал.

Много раз он наблюдал за происходящим. Погуляв минут пять на полянке женщины засыпали, и просыпались только, когда служитель целовал их. Проштудировав справочник, он узнал, что «Спящая красавица» обладает таким свойством — усыплять! Но только женщин, а на мужчин не оказывает никакого воздействия. Разбудить спящую можно было одним-единственным способом — поцелуем.

В этом Тау не замедлил убедиться, матовые стены платформы чужаков, отлично скрывали происходящее от посторонних глаз. Пробовал будить, тормошить, трясти — ни одна не проснулась. Лазил по сумочкам, громко хвастаясь хозяйкам, что он делает и сколько денег они потеряли — никакой реакции, на лицах только блаженные улыбки. Убедившись в собственной безнаказанности, стянул у понравившейся девчонки трусики.

В справочнике писали, что сон под действием «Спящей красавицы» помогает избавиться от тревоги, снова пережить самые лучшие моменты жизни, восстановиться после болезни, помолодеть и даже исполнить желание. Поток желающих выспаться не иссякал.

Вот этим свойством растения чужаков он и решил воспользоваться.

По неизвестным причинам служители никогда не приводили на поляну сразу несколько человек. Любая желающая подходила к служителю, отдавала ему кредиты, а он вводил в специальный терминал её билет и деньги. Когда приходило время побудки, терминал посылал сигнал служителям на браслеты, что они все носили, у отца был похожий, но он давным-давно сломался, а как их ремонтировать никто не знал. Подсмотреть вводимый код для Тау не составило труда, как и посчитать, сколько нужно денег, чтобы оставить «гостью» спать до утра.

Сумма получалась такая, что он смог бы снять на ночь трёх самых дорогих девчонок из заведения, где работал Васян. Но заработки на выставке позволяли ему провернуть эту авантюру. Осталось только найти подходящую жертву, которую никто не хватится.

Как назло, девчонки, которые ему нравились, приходили либо с друзьями, либо с родителями. Одинокие дамочки встречались, некоторые очень даже ничего, но после опытов со знакомыми Бригитты, Тау пришёл к выводу, что ему нужна девчонка примерно его возраста. Рисковать осечкой в таком важном деле он не хотел.

Он совсем отчаялся к тому моменту, когда появилась она. Обыкновенная девчонка — не толстая, не худая, в спортивном костюме, смешной вязаной шапочке с розовыми ушками и с рюкзаком за плечами. Если бы не странная чуть прихрамывающая походка, он не обратил бы на неё внимания. А так она шла, ступая осторожно, но по-своему грациозно, как маленький оленёнок, который ушиб ногу.

Раскланялась со служителем, очень немногие так делали. Обычно это были официальные лица, приветствующие чужаков согласно их традициям. А тут простая девчонка. Служитель долго провожал её взглядом.

Ноги сами понесли Тау за ней. Чем больше приглядывался, тем больше девчонка ему нравилась. Кожа чистая, волосы хоть и без всяких локонов, но ухоженные, блестящие, до забавного маленькие ладошки, и фигура ничего.

Он уже почти решился позвать хромоножку на поляну со «Спящей красавицей», как на неё начал валиться высокий пожилой дядька в простой форме, но вышитых золотом сапогах.

Дядьку Тау знал. Среди чужаков он был самый главный, слушались его беспрекословно, но большую часть дня он проводил, роясь в земле и никому ничего не приказывая.

Девчонка хоть и растерялась, но дядьку подхватила, потом долго тормошила — тот не реагировал. По её глазам Тау понял — дело серьёзное.

Если уж пакость соберётся свершиться, то время и место она для этого выберет самое неподходящее — эту простую истину Яна давно уже усвоила, но всё равно оказалась не готова.

Да и как можно подготовиться к тому, что на тебя начнёт падать стоящий рядом чужак! Руки сделали всё самостоятельно — подхватили, аккуратно уложили потерявшего сознание на пол, расстегнули одежду и попытались найти пульс. Пульса не было.

— Человеку плохо, помогите! — попыталась крикнуть она, но вышло что-то похожее на громкий шёпот.

Несколько бесконечно долгих секунд она неподвижно сидела на коленях, надеясь, что кто-то из немногочисленных взрослых, решивших в канун нового года полюбоваться на галактические растения, придёт на помощь.

Так холодно ей было только раз в жизни, когда она заблудилась во дворце ледяных фигур на Азокане.

Высокий парнишка в малиновой толстовке — тот самый, что встретился возле входа, поймал её растерянный взгляд.

Он так странно смотрел на неё, когда она изучала план выставки, как будто они знакомы, и она должна узнать его, а не узнаёт. Симпатичный, но тощий, угловатый и какой-то дёрганый.

— Помоги! — шепнула она одними губами, не в силах больше ничего сказать, потому что горло свело судорогой.

В ответ на её немой призыв парнишка развернулся и скрылся среди кустов.

Поняв, что никто не поможет, Яна принялась спасать чужака сама. Минут через пять она взмокла так, как будто пробежала пару километров на солнцепёке. Руки перестала чувствовать ещё раньше, но упорно продолжала нажимать на грудную клетку, молясь про себя, чтобы помощь пришла как можно быстрее.

От напряжения перед глазами заплясали багровые блики — память превратила их в похожее на холёную маску лицо. Идеально очерченные пухлые губы приоткрылись. Казалось, только для того, чтобы продемонстрировать контраст алой помады и белоснежных зубов. Но нет, к сожалению, не для этого.

— Вечно ты влипаешь в неприятности! — напевно протянула мать, и воздух дрогнул, наполняясь ядовитой гармонией слов.

— Нет! — хотелось кричать Яне. — Это не так! — Но, загипнотизированная взглядом миндалевидных сине-зелёных глаз, молчала…

«Стоило мне только выйти из дома, как я снова вляпалась!» — подумала она, пытаясь прогнать воспоминание, и тут же почувствовала, как чьи-то руки подхватывают её за талию и отодвигают от пострадавшего, решительно, но мягко.

Не соображая, что делает, она чуть не ударила мальчишку, того самого, кого умоляла о помощи. Остановилась в последний момент, увидев в его глазах изумление, но оно быстро сменилось горькой усмешкой. Совсем юное лицо покрылось сетью глубоких морщин и даже осунулось, выдавая горечь.

От стыда у Яны загорелись щёки, рука, остановленная в замахе, бессильно повисла. Оглянулась на чужака — над ним склонилось три человека в форме медицинской службы.

Тут на неё накатило такое облегчение и слабость, что чуть не упала. Так бы и случилось, если бы парень не поддержал её. Молча вывел из толпы и быстро поволок за собой.

Остановились на поляне, которую окружала высокая тёмно-зелёная изгородь, обильно обсыпанная кораллово-розовыми цветами. В середине в круге нежной зелени сверкала хрустальная башенка небольшого фонтана. Вода переливалась из чаши в чашу, бодро журчала. Яна вдруг поняла, что ужасно хочет пить. Оглянулась, чтобы спросить, где найти автомат с водой, но мальчишка исчез.

Огляделась и поняла, что никто её не увидит, скинула кроссовки и быстро зашагала к фонтану. Вода показалась ей нестерпимо вкусной, отдавая незнакомой сладостью и свежестью. Умылась.

Уходить с чудесной поляны не хотелось. Цветы тихонько подрагивали под действием потоков воздуха, поступающих снизу, и источали медово-хвойный аромат. Не удержавшись, Яна подошла, прикоснулась к переплетённым между собой ветвям и чуть не рассмеялась. Листья, похожие на иголки кедра или пихты, на ощупь оказались очень тёплыми и мягкими, как пузико у щенка. Растение отозвалось лёгкой дрожью, потом замерло, немного настороженно позволяя себя гладить.

С каждым прикосновением к диковинным веткам напряжение покидало её. Забылся ужас, пережитый несколько минут назад, забылся гнев и обида на мать, та никак не желала смириться с непутёвым детищем, забылись слёзы, проливаемые из-за неспособности завести друзей, забылась глухая тоска, что преследовала её по ночам, когда она не могла заснуть.

«Спать! Как хочется спать!» — промелькнула в голове мысль, не успела она её додумать, как глаза сомкнулись, и она соскользнула на траву.

Растение осторожно расправило ветви и продолжило нежиться под лучами искусственного солнца.

План удалось провернуть без всяких затруднений. Девчонка заснула, а он забрал её билет и оплатил сон. Незадолго до закрытия один из служителей заглянул с проверкой, осторожно подложил спящей небольшую подушечку под голову и укрыл одеялом. Тау наблюдал за ними из небольшого тайника под куполом — там он неоднократно прятался.

Глядя сверху на беззащитную девушку, что спокойно спала, ничего не подозревая, он ощущал себя ещё худшей скотиной, чем собственный папаша. Пока мать жила с ними, тот частенько являлся домой невменяемым и лупил, их спящих, тем, что первым попадалось в руки. Когда Тау был маленький, мать хватала его на руки и убегала вместе с ним, но он очень быстро научился прятаться сам.

Девчонка даже сбежать не могла!

Когда за чужаками захлопнулась парадная дверь, он понял, что деваться ему некуда. Дома ждали те, кого он долгое время считал друзьями. Вот только возвращаться туда ему совсем не хотелось. И друзей видеть не хотелось. И уж тем более не хотелось идти туда — к девчонке… Не хотелось настолько, что каждый шаг давался с трудом, словно он шёл по жидкой глине.

С запоздалым раскаянием он подумал о том, что потратил два месяца на то, чтобы придумать и спланировать самую большую гнусность в своей жизни. Вместо этого он мог бы купить билет куда-нибудь подальше и от дома, который не был ему домом, даже когда с ними жила мать, и от так называемых «друзей».

«Но музыка!», — попытался он себя оправдать, — и понял, что меньше всего это время он посвятил тому, что любил больше всего. Не было у него желания играть, хотелось только одного — выпутаться любой ценой! Но только ещё больше запутался.

Хрустальный купол здания пропускал достаточно света, чтобы свободно передвигаться, а чужаки были достаточно наивными, чтобы не закрывать на ночь внутренние двери. Тау подумал о том, что даже платформы с растениями они почему-то не запирают, хотя семена и отростки некоторых цветов стоили столько же, сколько стоил двухнедельный круиз на космолайнере.

Знакомый бар встретил его шеренгой бутылок, матово поблёскивающих в свете звезд. Он пришёл сюда за помощью, потому что ощущение собственной мерзости давило, отзываясь тупой болью в висках. Хотелось отключить ту невидимую часть себя, что так бескомпромиссно оценивала собственные поступки.

Тау вытянул из-за стойки первую попавшуюся бутылку и отхлебнул. Ощущение — как будто в него влили жидкий лёд, а потом бросили в кипяток. Казалось бы, после такого можно было бы преобразиться, но чем больше он пил, тем гаже себя чувствовал.

Вернул недопитую бутылку на место. Пришлось потратить немало усилий, потому что бутылка ожила и принялась извиваться, никак не желая возвращаться. Путь к поляне тоже вёл себя странно — извивался, менял направление, частенько взбрыкивал, так что часть дороги пришлось преодолеть на четвереньках, но Тау добрался.

Долго сидел возле девчонки, понимая, что сделал единственно правильный выбор, но всё никак не решаясь. Склонившись к ней, он почувствовал нежный аромат фиалок. Этот аромат он помнил — похожими духами пользовалась его мать, только её были более терпкими. Задержался на несколько секунд для того, чтобы послать весь мир к чёрту, и осторожно поцеловал.

Губы у неё оказались мягкие и вкусные, горький привкус выпитого алкоголя быстро растаял, и осталась невероятная сладость. Голова закружилась гораздо сильнее, чем от выпитого, но продолжалось это, увы, недолго.

Девчонка открыла глаза и отвесила ему пощёчину — в голове у него зазвенело так, как будто дождь забарабанил по тысяче пустых вёдер. То ли удар был очень сильным, то ли алкоголь окончательно подорвал его способность удерживать себя, но Тау свалился на траву. Она оказалась неожиданно мягкой, словно под зелёным ворсом травы положили подушку.

— Ой! Простипростипрости… — испуганно зашептала девчонка, но вдруг прервалась. Он даже не успел толком удивиться, чему она извиняется.

Тау открыл глаза и увидел, что она смотрит на потолок, где звезды как будто хвалились друг перед другом своей яркостью и блеском. Испуг на её лице сначала сменился выражением ужаса, а потом безнадёжности.

— Сколько времени?! — спросила она таким голосом, как будто кто-то умер, и, не дожидаясь ответа, подтянула колени к груди и спрятала в них лицо. Так и сидела молча, сжавшись, как черепаха в панцире, и не спрашивала больше ничего.

Пришлось Тау подниматься. От смены положения его чуть не вырвало,

— Эй! Ты чего? — осторожно тронул он её за плечо.

— Ничего, — девчонка подняла, побледневшее лицо. Вроде бы совершенно спокойно. Только глаза подозрительно блестели так, будто у неё внезапно поднялась температура. — Уже ничего. Ты кто? И почему мы здесь? Ночью? — спросила она и перевела взгляд на него.

Только сейчас он заметил, что глаза у неё темные — золотисто-коричневые, такого же цвета как мех у соболей, маленьких кусачих зверьков — их разведение с недавних пор стало повальным увлечением.

— Я? Я — Тау… — промямлил он, пытаясь быстренько придумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить… но голова отказывалась работать, а говорить правду… говорить правду не хотелось.

— Он, так же как и ты, заблудился, — ответили за него, заставив его испуганно вздрогнуть.

У входа стояло двое чужаков. Его старый знакомец из бара, тот самый парнишка с лимонными волосами и чуть поодаль маленькая женщина.

«Царственно-красивая», — подумал он, глядя на нежное, как полураспустившийся цветок магнолии лицо, и сам себе удивился. Не замечал он за собой склонности классифицировать проявления красоты.

Может быть, на него произвела впечатление не только красота, но и глубокая усталость, сковавшая черты, в прекрасную маску. Чувствовалась в ней ядрёно-горькая, как морская вода, печаль. Он не знал почему, но глядя на неё чувствовал себя, как человек, проступок которого внезапно стал известен.

— Мой отец сегодня заставил нас изрядно поволноваться. В суматохе мы не заметили, что Спящая красавица, женщина махнула рукой в сторону куста — Тау показалось, что цветок на неё реагирует, потому что тот поджал ветки так, как провинившийся щенок прижимает уши — сумел усыпить кого-то из гостей, — женщина просеменила мимо них и уселась на бортик фонтана, который ночью не работал. Бармен же, как страж, продолжал стоять возле входа.

Тау дёрнулся, возразить, в этот момент он готов был вывалить правду, но так и не смог сказать ни слова, скованный молчаливым приказом, что сверкал в глазах госпожи.

— Одна из грузовых платформ — очень старая, она одна такая у нас осталась, поэтому мы её бережём, умеет фиксировать движение. Она послала сигнал на мой браслет, и мы с Ёси отправились проверить, что случилось, — объяснила она, заставив сердце Тау, провалиться куда-то глубоко-глубоко, в бездну наполненную льдом. — Но я так понимаю, мы опоздали, — участливо она спросила у девчонки.

Та, не сразу, но кивнула.

— Я опоздала на космолайнер до Фарлея, — признала она неохотно, заставив Тау мысленно присвистнуть.

Путешествие за тысячу парсек, на лайнере, что на пути заходил во все известнейшие порты, стоило немалых денег.

— Увы, теперь я осталась без работы, — вздохнула девчонка, заставив Тау неизвестно чему обрадоваться и взвыть про себя одновременно.

Потерять такую работу! И всё из-за него! Понятно, почему девчонка так расстроилась. Он подумал о том, что космолайнер можно догнать, где-нибудь на Тари или Тагоре. Только и нужно найти какое-нибудь более шустрое судёнышко и купить билет на него.

— Ты не успела по нашей вине. Мы можем оплатить тебе билет до любой планеты, где остановится лайнер, — женщина словно прочла его мысли, — а можем предложить работу у нас. Отец мой пока не сможет работать в саду, и ему нужна компаньонка для ухода. Это будет даже очень кстати, если вы согласитесь нам помочь. Мы получили очень выгодное предложение, и у нас нет времени, чтобы тратить его на поиски работников. Оплата двойная по сравнению с тем, что ты потеряла.

Наблюдая за девчонкой, которая буквально ожила на глазах, Тау не сразу понял, что приглашение для двоих. А когда понял, на секунду даже перестал дышать, чтобы не спугнуть надежду.

— Куда вы собираетесь? — имела наглость спросить девчонка.

Тау чуть не зашипел, хотелось крикнуть: «Соглашайся, дура, пока не передумали!».

— На Тагор, — благожелательно ответила госпожа, — наши растения хотят там видеть.

Теперь девчонка оглянулась на него, как будто от него что-то зависело, глаза у неё были ошеломлённые. Тау подмигнул ей. В ответ она неуверенно улыбнулась.

— Я могу попробовать, только, не уверена, что из меня получится хорошая сиделка, — кивнула она соглашаясь. И покраснела, как будто призналась в чём-то постыдном. — А ты?

— Куда ж я без тебя? Всю жизнь мечтал поработать садовником.

— Вот и славно, — подвела итог женщина, поднимаясь, — но сейчас нам всем нужен отдых. Ёси покажет вам, где можно отдохнуть. Завтра нас ждёт много работы.