Вторжение. Конец миру.

Закат постепенно окрашивал небо в красный цвет. Через примерно час наступит ночь, поглощая весь мир в свои мрачные объятия. С тех пор, как на Землю случилось вторжение, ночь стала для людей целым событием. В тёмное время суток оживают кошмары в виде тварей, имеющих человеческое тело, а внешность животных, насекомых и птиц.

Месяц назад на планету упала комета огромных размеров. Она полностью уничтожила Китай, оставив после него руины и гиблый пустырь. Ещё когда об этом объявляли по новостям, в мою душу закралось предчувствие чего-то глобального и ужасного. Но я упорно игнорировала свои эти предчувствия, ссылаясь на переходный возраст. После того, как Землю оккупировали эти твари, мир погрузился в хаос. Самое интересное, что никто не знает, откуда взялись эти существа. Они просто возникли из неоткуда и начали убивать людей. Они их ели. Знаю, звучит это очень бредово, но это правда.

Днём, когда светло, эти твари не вылезают, потому что они взрываются на солнце. Пару раз я видела одного из этих существ под прямыми лучами солнца. Его кожа или что у него там набухла и в конечном итоге он взорвался. Зрелище тогда было не из приятных, но это дало мне некоторые преимущества. Например, я теперь свободно могла передвигаться по городу днём и ничего не бояться.

Я со своей семьёй, состоящей из меня, матери, бабушки Медди и моего младшего брата Эндрю, жила в небольшой квартирке в самом отдалённом районе Нью-Йорка. Теперь, когда я смотрю в окно, то вижу лишь иллюзию некогда светлого и вечно живого мегаполиса. Разрушенные здания, дороги, заполненные брошенными и проржавевшими машинами, камни, кирпичи и куски бетона, валяющиеся в хаотичном беспорядке на земле. Всё это теперь называлось Нью-Йорком. Городом, в котором я прожила всю свою жизнь.

— Эви, Эвелин, — звал меня Эндрю, теребя за рукав кофты.

Я перевела взгляд на него. Брат стоял около меня с виноватым выражением лица, опираясь на костыли. Дело в том, что у него больные ноги и он не может передвигаться самостоятельно, поэтому на его помощь рассчитывать не приходится.

— Что такое, Эндрю?

— Мне не хочется тебе говорить, но… э… у нас сели батарейки в фонарике. Ты не могла бы сходить за ними?

— Конечно, я могла бы, вот только куда? — спросила я, помогая Эндрю присесть на диван. Бабушка Медди, сидевшая в кресле напротив, в задумчивости нахмурила лоб.

— Возможно, имеет смысл спуститься на первый этаж. У мистера Гилберта должны быть запасные, — сказала бабушка. Я вспомнила, что наш сосед, добренький старичок, живший в гордом одиночестве в однокомнатной квартирке, теперь хладным трупом валяется на полу своего разгромленного жилища.

— Мне не очень нравится эта идея, — покачав головой, сказала я. Перспектива встречи с трупом меня не радовала.

— Но Эвелин, все остальные квартиры ты уже обыскала, — робко сказал Эндрю. Я тяжело вздохнула.

— Ладно, хорошо, я поняла, — пробурчала я, идя к двери и натягивая тёплую вязанную кофту.

Мой взгляд метнулся к матери, сидящей на полу и рисующей красным маркером какие-то печати или пиктограммы. Почувствовав на себе мой взгляд, она бегло посмотрела на дверь. О нет, я знаю, о чём она думает. Сбежать ей не удастся, хотя бы потому, что она не сможет одна продержаться и трёх часов. Проблема в том, что после Вторжения мать тронулась умом. Она считает, что монстры — это демоны, прибывшие на Землю, чтобы высосать наши души. Её сумасшествие порой доходит до крайнего безумия. Если бы не я, она уже давно бы погибла, потому что только я способна удержать её от абсолютно глупых поступков типа выбежать ночью, когда город кишит тварями, на улицу и начать кричать какие-то заклинания, которые якобы отчистят нашу землю от демонов. До Вторжения её состояние было вполне приемлемым, и сумасшествие лишь изредка заполоняло её разум. Теперь же всё наоборот: мать бывает в адеквате крайне редко. ОЧЕНЬ редко.

Я подошла к бабушке Медди и, наклонившись, прошептала:

— Позаботься о маме. Ты же знаешь, она склонна совершать полностью решённые какого-то смысла поступки.

— Не волнуйся, Эвелин, я за ней послежу. Будь осторожна, дорогая, — бабушка поцеловала меня в щёку так, будто я собираюсь идти на войну. Я улыбнулась ей, кивнула Эндрю и вышла из квартиры.

Полумрак лестничной площадки тут же заставил меня бежать со всех ног. Я понимала, что в помещениях, решённых света, я абсолютно беззащитна. Поскольку Эндрю и бабушка Медди не в состоянии мне помочь, а мать вообще сумасшедшая, весь груз защиты и пропитания семьи лёг на мои плечи. Мне приходится днём выходить на улицу и обшаривать близлежащие магазины в поисках еды. И сейчас как раз тот случай, когда мне необходимо забыть о своих страхах, и включить инстинкты и мозги.

Я быстро преодолела лестницу и оказалась у квартиры мистера Гилберта. В доме кроме нас не было людей, потому что они все либо умерли либо вообще убежали. У меня была бы замечательная возможность жить за счёт запасов соседей, если бы они не забрали их с собой.

Я, озираясь по сторонам, толкнула дверь и вошла внутрь. Закатное солнце ещё дарило лучи, что было очень здорово. Если сюда нагрянут твари, то они тут же взорвутся, ну или хотя бы у меня будет возможность вовремя убежать и остаться в живых.

У порога валялся труп мистера Гилберта с открытыми глазами, в которых застыл ужас. Видимо, монстры настали его в доме, и он даже понять ничего не успел. Только не понятно, почему они его не доели. Могу предположить, что взошло солнце, и они убежали, спасая свои жалкие жизни, а потом просто про него забыли.

В комнате стоял тошнотворный запах, от которого желудок скручивался. Наверное, это труп гниёт. Я быстро осмотрела комнату, ища батарейки и ещё что-нибудь нужное. Мой взгляд упал на холодильник и пачку солёных крекеров, валяющихся на пыльном столе. Возможно, что они ещё пригодны для питания. В любом случае, не рискнёшь не попробуешь.

Я, брезгливо морщась, переступила через труп и пошла к столу. Открыла холодильник и не увидела в нём ничего, кроме тухлых яиц и пропавшего мяса. Вполне возможно, здесь побывали другие люди и меня опередили. Я увидела на кухонном гарнитуре следы крови и откусанные пальцы. Возможно, что эти некто приходили сюда вечером и монстры настигли их здесь. Это вполне объясняет, почему на крекерах тоже следы крови. Могу предположить, что люди выжили, потому что других трупов здесь не было. А может, они пришли с уже отсутствующими пальцами и искали тут медикаменты. Всё может быть.

Как бы ни было мне противно, я взяла пачку крекеров, спички, которые нашла в верхнем ящике, и пошла в другой конец комнаты, где был комод. Чёрт, возможно, здесь уже нет фонарика, и его забрали. Тогда мои старание потрачены почти впустую.

Я открыла комод и начала в нём шариться. Здесь ничего не было кроме клетчатых рубашек и безразмерных брюк. Я могла бы создать из них тряпки, чтобы мыть посуду, но сейчас в них нет никакой необходимости. У меня много тряпок.

Я уже отчаялась что-либо найти, как на самом дне комода моему взгляду предстал большой фонарь с пачкой запасных батареек. Вот это удача! Сегодня однозначно мой день. Буду надеяться, что он работает.

Я достала фонарь и нажала на кнопку включения. Комнату озарил яркий белый свет. Поскольку электричество отсутствует, как, впрочем, и вода, фонари, свечки, спички, бутыли воды стали незаменимыми в наше время. Во время, когда мир рушится на части, оставляя после себя звенящую пустоту и руины.

Я уже хотела ещё раз тщательнее обыскать дом, как услышала наверху крик. Это был голос бабушки Медди. Неужели что-то стряслось с матерью или их настигли монстры?

Не помня себя от волнения, я схватила все свои находки и помчалась в квартиру. В рекордно короткие сроки преодолев лестничный пролёт, я оказалась у настежь распахнутой железной двери. Только не это! Ну почему мать не может хоть один раз вести себя нормально? Это что так сложно!?

Я зашла в квартиру, закрыв за собой дверь на максимальное количество замков. Увидев виноватое выражение лица бабушки, я поняла, что мать всё-таки сбежала. Господи, её нельзя и на секунду оставить одну!

— Прости, Эви, я всего лишь на минуту закрыла глаза… а когда открыла, Мари уже не было. Извини, — бабушка раскаянно посмотрела на меня. Я тяжело вздохнула и плюхнулась на диван. Это когда-нибудь кончится? Мать что совсем спятила? Сейчас же наступит ночь, и тогда повылезают эти твари, и не будет никакого шанса, что мать выживет.

— Куда она пошла? — устало спросила я.

— Куда — то вправо. Наверное, она идёт на пересечение Кеннеди драйв и Уиллоу — стрит.

— Она что-нибудь сказала?

— Нет, к сожалению, — покачала головой бабушка. — Но она взяла с собой красный маркер.

— Собирается рисовать свои пиктограммы, — сказала я усмехнувшись.

Я посмотрела в окно на тёмное небо и звёзды. Поздно, уже наступила темнота. Как раз сейчас риск быть убитым максимальный. Помассировав виски, я начала продумывать план дальнейших действий. У меня всего два варианта: либо я, совершенно обезоруженная, сейчас пойду на улицу и буду искать мать неизвестно где, либо я могу остаться здесь и ждать утра, чтобы потом пойти искать её разгрызенный труп. Ни то ним другое мне не нравилось, и выхода не было. Прикинув, куда бы мать могла пойти, я пришла к выводу, что всё — таки пойду её искать. Как бы ни была она безумна, она всё же моя мать, и я не могу позволить ей погибнуть ТАК. Не от зубов этих тварей.

Я уже приняла окончательное решение и сейчас натягивала свитер, на который потом надела кожаную куртку. Чем теплее, тем лучше. Бабушка Медди наблюдала за мной с обречённым выражением лица. Нам не нужны были слова, чтобы понять друг друга, она и так знает, что я никогда бы не бросила свою мать одну ночью в эпицентре опасностей.

— Где Эндрю? — спросила я, открывая кухонные шкафчики, и кладя туда крекеры со спичками.

— Спит, я дала ему успокоительное, потому что он слишком разволновался за тебя. Хороший сон пойдёт ему на пользу.

— Отлично. Ты правильно сделала, — одобрительно улыбнулась я. Думаю, брать какое-то оружие не имеет смысла. Я всё равно ничего не смогу с ним сделать. Лишний груз.

— Эвелин, ты уверена в своём решении? — сделала бабушка Медди ещё одну попытку образумить меня. Конечно, она любила маму, но всё же понимала, что она окончательно тронулась умом.

— Абсолютно. Бабушка, закройся на все возможные замки. Я вернусь, — сказала я, подходя к двери. Фонарь решила не брать, бабушке с Эндрю он нужнее.

— Только возвращайся, Эви, без тебя мы не долго протянем.

— Я же сказала, бабушка, я вернусь. Ну всё закрывайся, — сказала я, выходя за дверь. Бабушка Медди печально улыбнулась и закрыла за мной дверь.

Какого-то определённого плана у меня не было. Просто я предполагала, что со всей своей параноидальностью, мать не могла далеко уйти. Скорее всего, она сейчас чертит везде свои пиктограммы, чтобы изгнать демонов. Боже, какой бред!

Я быстро преодолела все лестничные пролёты и оказалась на улице. Ночь постепенно вступала в свои владения, заполоняя каждый уголок своим мраков. Страх склизкими щупальцами окутал моё сердце, заставляя пульс учащать до бешенного темпа.

Я, стараясь создавать минимум шума, двинулась в сторону пересечения двух крупных улиц Нью-Йорка. Наш район самый убогий во всём городе, поэтому после Вторжения люди старались уйти отсюда. Если монстры хотят вкусно пообедать, им следует идти в центр города. Там располагаются гипермаркеты и крупные дома. Обычно людей много там, где есть еда и кров. Не исключено, что в центре ещё осталось электричество, хотя вероятность ничтожно мала.

Я, осторожно лавируя между лабиринтом брошенных машин, старалась держать в поле своего зрения всю улицу. Но, как известно, человек не может видеть с трёх сторон одновременно.

Сейчас, в открытом пространстве, где единственным источником света является тусклая луна, я чувствую себя очень беззащитной. Твари могут появится откуда угодно, и нет никакой гарантии, что я сумею убежать.

Я преодолела лабиринт машин, и сейчас пришла как раз на пересе6чение двух улиц. Перекрёсток выглядел слишком пугающе. Наверное потому, что здесь повсюду валялись куски людей. Бедняги, они, наверное, хотели убежать, но их настигли раньше. Как же ничтожна, оказывается, человеческая жизнь!

Я шла по раздолбленному асфальту и искала следы матери. Пиктограммы, печати или даже кровь. Проходя мимо обшарпанных общежитий, я услышала крик. Это был пронзительный душераздирающий женский крик. Это была моя мать. Это её голос!

Я прибавила шаг, переходя на быстрый бег. В школе я не плохо бегала, сейчас пора проверить свои навыки.

Крик привёл меня к заброшенной стройке. Когда-то здесь хотели построить ещё одно общежитие, но теперь все это, естественно, просто мимолётные воспоминания. То, что никогда не сбудется.

Я на негнущихся ногах зашла в здание. Мрак тут же накатил на меня со всех сторон, давя неизвестностью. Сейчас, находясь в полном мраке в заброшенном доме, я была как никогда уязвима. Даже больше, чем на улице ночью.

Пытаясь привыкнуть к темноте, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, я двинулась по прямой, выставляя руки вперёд, чтобы не врезаться в стену. И куда только мою мать понесло? Что нельзя было выбрать место по — светлее? Не сомневаюсь, что здесь куча тварей, и возникает вопрос, почему я ещё жива.

Я двигалась очень медленно, потому что боялась, что влеплюсь в стену, и тогда уже ничто мне не поможет. Я захотела крикнуть имя матери, но вовремя себя одёрнула. Крик привлечёт внимание тварей, и тогда я точно труп. Вместо крика я решила использовать шёпот.

— Мари, — позвала я мать по имени, — где ты, чёрт возьми?

В ответ мне была звенящая тишина. Это было похоже на затишье перед бурей. Я сосредоточила своё внимания на окружающей обстановке и уловила какую-то фигуру у стены. Кажется, это был человек, который сидела на корточках, оперевшись о стену. Подойдя ещё ближе, я убедилась, это была Мари. Она испуганно подняла голову и посмотрела на меня. Я присела рядом с ней. Внутри меня бушевал вулкан разных чувств. С одной стороны я была рада, что она жива, а с другой мне хотелось придушить её за то, что она так безрассудно убежала.

— Мари, с тобой всё хорошо, спросила я, присаживаясь рядом с ней. Мать повернула голову ко мне.

— Эвелин? Что ты тут делаешь?

— Замечательный вопрос, — усмехнулась я. — Мари, нам нужно выбираться отсюда. Скорее, — скомандовала я, беря её за руку и поднимая с земли.

— Но я ещё не закончила ритуал.

— Ты совсем спятила, да? — рассердилась я, таща мать за собой, — нам нужно спасать свои задницы. Ради Эндрю и бабушки Медди. Давай быстрее.

В этот момент я услышала какой-то звук. Я, не предчувствуя ничего хорошего, резко обернулась. Сзади нас стоял монстр. Его огромные крылья в темноте напоминали крылья летучей мыши. Его уши были слишком большими, а чёрные с белыми зрачками глаза казались мне совсем устрашающими. Это существо было похоже на летучую мышь с телом человека и слишком большими зубами.

— Бежим, — сказала я и рванула вперёд, таща за собой мать.

Если верить слухам, которые ходили, когда ещё были люди, эти твари очень быстрые и сильные. Если это правда, тогда у нас нет никаких шансов выжить.

Я бежала так быстро, насколько это вообще было возможно, учитывая еле волочащуюся за мной Мари. Я то и дело оглядывалась, видя, что это существо наступает нам чуть ли не на пятки. Спасало ещё то, что его крылья были слишком большие, а голова нечеловечески изгибалась. Вероятно, он новорожденный.

Я уже не надеялась найти спасение, как заметила впереди отверстие. Видимо, раньше из этой дыры планировали сделать окно. В это отверстие вполне может пролезть моя мать, а учитывая, что мы находимся на первом этаже, всё вообще замечательно.

Мы прибежали к дыре, и я начала проталкивать мать в неё. Она, может, и ушибётся, падая из окна, но, по крайней мере, она будет жива. Мари всё упиралась, и поэтому мне пришлось использовать силу. Она что вообще не понимает, что мы на волосок от смерти?

— Ну давай же, Мари, шевелись, — кричала я. Когда я уже почти протолкнула её, что— то дотронулось до моего плеча. Это был монстр. В этот момент, стоя перед смертью, в моей голове промелькнула единственная мысль: «Как же без меня будут Мари, Эндрю и бабушка Медди?»