Будущее Эл (книга 1)

Этот полет Эл считала простым. Прогулка. В ее распоряжении катер класса «Дельта», набитый навигационным оборудованием для разведки и снабженный оружием. Полет далеко. Маршрут выверен заранее. Это была обыденная работа, скучная, но необходимая для будущего капитана. Она освоила, пилотаж и навигацию лучше, чем ее научили бы в Академии Космофлота. Здесь не было теории, только практика. Теорию Эл освоила не хуже по причине практической необходимости. Она знала правила разведки, устав и кодексы, как положено капитану.

Капитаном Эл не называлась в силу возраста и не хватки полетного времени. Последний год она постоянно занималась полетами. Эл старалась налетать недостающее время, как требовали правила. Остался последний полет, чтобы, наконец-то, получить капитанские знаки. Форма цвета индиго, при взгляде на которую глаза начинали сладко щуриться, была частью ее груза уже давно. Эл таскала ее с собой на удачу и как напоминание о том, что близится время, когда она получит относительную независимость.

Главным препятствием были вовсе не полеты, а возраст. Ей было восемнадцать.

За предыдущие четыре года полетов она освоила требуемые четыре вида кораблей. Однако потом капитаны получали один из них, и летали долго, меняя модификацию.

Кодекс о капитанстве предполагал сложное деление на капитанов разных классов от самого низкого нулевого до искусного флотоводца. Между ними была лестница градаций с описанием уровней мастерства, дипломатических уровней, уровней разведки. Не мудрено запутаться. Эл сочла, что знает больше нулевого уровня, однако, претендовать на большее ей не позволят. Она выбрала разведку, дипломатия ее мало интересовала.

Если бы не возраст!

Перспектива стать капитаном в восемнадцать лет Эл не просто нравилась, она была убеждена, что иного ей не нужно. Старшие посмеивались над ней, иногда зло. Эл научилась это игнорировать. Пусть смеются, пусть считают ее амбициозной. Если рассудить, какая разница, есть это звание, нет его, ее цель не в звании как таковом, в настоящем полете все решает опыт. Опыт был.

Ей остается еще месяц служить на орбитальной базе Плутон-6, чтобы цель была достигнута. По окончании этого срока Космофлот уже не может отказать ей в звании.

Ее, пока негласно, «приговорили» к уровню капитана для одиночных полетов. Эл догадывалась об этом потому, как к ней относилось начальство, по характеру заданий на полеты, которые ей давали. В экипажах она работала только на авариях и ремонтах, потому что у Эл была низкая оценка коммуникабельности. Недостаточное умение работать в экипаже и под командованием. Желание все делать самой и самой принимать решения, установленное тестами и проверками, заклеймило Эл как отъявленного индивидуалиста. Эл клеймо одиночки не смутило, она чаще обычного работала одна, она не пропадет. Таких как она, своеобразно ценили, не многие согласятся уйти в космос в одиночку.

Самые близкие друзья: Димка, Ольга, Игорь, Алик — еще курсанты Академии, работали в экипажах. Во время редких сеансов связи они с напором задавали один и тот же вопрос:

— Когда же у тебя будет свой экипаж?

Эл обычно отвечала:

— Мне мало лет, кто мне доверит людей? Разве что курсантов на полеты внутри Солнечной системы. Не хочу.

Было бы проще оставаться обычным пилотом или разведчиком, постепенно изменить сложившееся мнение. Но после всех испытаний не претендовать на то, чего достойна? Эл решила не выбирать простой вариант.

Сегодня ей дали задание похожее на учебный разведывательный полет, с той разницей, что вместо точных координат — схема полета и рейс довольно далеко. Всего-то — подробная топография космоса маленького сектора за пределами орбиты станции, в районе, где нет навигационных маяков. Это означало свободный полет! А что такое свободный полет, когда тебе восемнадцать? Для кого-то — восторг, а Эл лениво зевнула. Составить атлас в районе, где нет ничего кроме космической пыли — дело не трудное для курсанта-штурмана. Ей предстоит просидеть на борту катера для дальних полетов, наблюдая, как навигационная система занимается работой, отвечать на запросы системы и вносить поправки. От нее много трудов не требовалось — поставить маяк на сложном участке. Тридцать два часа полетного времени — эквивалент полезности.

Сегодня ее провожал техник Верден. Старик прослужил на базе всю жизнь, и у него была странность — провожать свои корабли лично. Он был ее личным техником. Эл и то на чем она летала, он опекал с нежностью деда, прикрывая свои чувства градом язвительных замечаний. Он похлопал катер по обшивке.

— Не разбей скорлупку, капитан, — насмешливо заметил он. Верден называл ее исключительно капитаном. — Двигатель испортишь, сама будешь ставить новый.

— Ну и поставлю, — с улыбкой ответила ему Эл. — Сам учил.

— Да, ты поставишь! Не сомневаюсь! — старался он задеть ее. — Только что-то тебе такой умной и талантливой кроме топографической разведки ничего не поручили. Я помру, пока ты соберешь свой экипаж.

Эл перестала улыбаться. Она всегда старалась показать, что выше его нападок. Не всегда получалось. На самом деле Верден умел ее задеть, он знал больные места ее самолюбия. В первые месяцы на ее борту дважды оказывало навигационное оборудование и система слежения. Но это были не аварии, о причинах Эл помалкивала. Верден, не добившись ответа, донимал ее этим каждый раз.

Кроме пилотажного навыка, Эл умела ремонтировать то, на чем летает. Пилоты обычно не утруждали себя подобными нагрузками. Эл такое умение не считала лишним. На трудных ремонтах Верден не отказывался от ее помощи. Но перед каждым вылетом напоминал, что она может устроить аварию. Эл, как подросток, начинала дерзить.

Верден это знал. Исчезновение улыбки свидетельствовало, что колкость достигла цели. Старик ехидно улыбнулся.

— Верден, нельзя быть таким вредным. Это отравляет душу, — со вздохом ответила Эл. — Не перестанешь ерничать, я оправдаю твои худшие ожидания и загоняю машину так, что ее спишут.

— Иш! Будет свой корабль, тогда делай с ним, что хочешь, а «Дельту», чтобы вернула целой. — Верден погрозил ей пальцем. — Ух, капитан.

Эл в ответ засмеялась.

— Хорошо. Я ей по дороге сменю обшивку и покрою лаком.

Эл влезла в кабину с мыслью, что не стоит соревноваться с Верденом в словесном фехтовании, ему перебранки доставляют удовольствие, а ей становиться кисло. Впереди полет, пускай не сложный, но работа. Она стала серьезной.

Верден любовался тем, как она отчаливает от пирса. Пилот она отличный. Без единого лишнего движения, дрожи, мощный тупоносый катер плыл по каналу пирса в свободное пространство, словно он смотрел учебный полет. А она так летала. Эл — самородок в пилотировании. Начальник сектора поощряет ее дальними полетами. Верден знал, что она любит развлекаться, выводя катер с пирса вручную. То же самое она делала на посадке. Технический персонал и наблюдатели с опаской следили за ее пилотажем. Но садилась она не хуже. Что тут скажешь — талант.

Желание Эл стать капитаном родилось не из упрямого устремления подростка к самостоятельности. Эл никогда не упомянула бы вслух истинный мотив. Это желание родилось из прошлого, которое Эл желала бы забыть.

В четырнадцать лет она попала в экспедицию, в дальний полет. Это был полет к системе Тобос по сигналу, который приняли на Земле. Экспедиция была научной. Корабль потерпел аварию и распался на части, не достигнув цели. Из восемнадцати человек экипажа в живых остались она и космобиолог Максимилиан Лондер. Воспоминание об этом отзывались болью в сердце и подсознательным желанием забыть те события. Два с половиной года, она провела в полете на одноименном корабле «Тобос», от которого осталась одна спасательная капсула. Каким чудом? Это Эл хранила как великую тайну от Лондера, от врачей, от всех.

С первых дней Эл стала жалеть, что согласилась лететь. Конкретной работы у нее не было, она только училась, а когда переставала воспринимать учение, слонялась по кораблю и помогала всем подряд. Это было отличной практикой, но не всем взрослым нравилось, когда подросток лезет в их дела. Напористая девчонка с еще детским любопытством этого не понимала.

Капитан экспедиции пошел на уступки и обязал экипаж учить Эл всему, что ей интересно. С разрешения капитана она стала «девочкой на побегушках», что скажут, то и делала.

Все шло неплохо, если бы не ссора со старшим инженером, которому Эл неосторожно «влепила» пощечину. Произошла маленькая авария, в чем сначала, как самую неопытную, обвинили Эл. Но когда ситуация прояснилась инженер Кадейчис извиняться не стал. Эл считала, что справедливость — самое важное. Отстоять ее — дело чести. Пощечина, по мнению девочки, была успокоительной компенсацией. Но в последствии она стоила ей «прохладного» отношения всего экипажа. Ссоры стали возникать чаще.

Потом было следующее указание капитана:

— Эл, тебе лучше подежурить на десятой палубе, там холодновато, где-то минус десять. Оденься теплей. Возьми тренажер. Поучись управлять кораблем. Срок дежурства — две недели. Задание понятно?

Кто такая Эл на «Тобосе»? Курсант космической академии, будущий капитан разведки, но не разведчик еще. Приписана на борт как «биологическая поддержка». Звучало странно, но верно. Задача Эл заключалась в том, чтобы довести корабль назад, если случиться что-либо, когда вместо трех или четырех лет они будут летать тридцать, сорок, пятьдесят, или даже больше. Когда остальные члены экипажа умрут после искусственного поддержания жизни, Эл должна была довести корабль назад. И все!

Эл думать не хотела в этом направлении. Конфликт довел ее до отчаяния, мысль провести всю жизнь на этом борту, приводила в состояние паники.

Дежурство длилось не две недели, а два месяца. Это было наказание изоляцией. Эл не желала извиняться за пощечину. Она отличалась упрямством. Это была настоящая ссылка. Отдых, медосмотр, дежурство. Отдых, медосмотр, дежурство… Экипаж неохотно общался с ней, ее договорились игнорировать. Она оскорбилась, как только может оскорбиться человек.

Ее одиночество скрашивал пилотажный тренажер. Эл освоилась с управлением так, что одного корабля было уже недостаточно. В тренажере было четыре конфигурации кораблей — капитанский минимум. Она изучила все. Это было не трудно при обилии времени и азарте. От скуки она вызубрила начинку, инструкции по ремонту и управлению, модификации. Все, что было в памяти тренажера.

Чтобы решить вопрос с коммуникабельностью к занятиям на тренажере добавилось изучение психологии и теории контактов. Эл поставила цель отыскать лазейку и завоевать расположение экипажа.

Она с усмешкой думала, что когда вернется домой, то непременно подаст документы на капитанское звание. Пусть смеются, но отказать не имеют права. И еще, она будет всегда летать одна. Эл обиделась на всех взрослых в мире и на людей вообще.

Самоанализ в одиночестве подвел ее к пониманию, что и она тоже не подарок. Эл рассудила, что подчас ведет себя слишком напористо. По словам Лондера, за ее спиной экипаж называл ее поведение щенячьей наглостью, а ее «белокурой бестией». Этим прозвищем в Академии ее наградил командор Ставинский, ее наставник на курсе капитанов. Так оно к ней и прилипло.

Эл надеялась, что со временем ситуация переменится и экипаж примет ее назад.

Чтобы не скучать в одиночестве, Эл собрала обучающего робота, назвала его «Олли» и назначила его ассистентом. Дружить ей на тот момент было не с кем. «Олли» был занудным компаньоном и умел играть в шахматы. У него была практическая функция, он создавал ей проблемы, таскался за ней по палубе и моделировал аварийные ситуации на борту. За полтора месяца тренировок «Олли» довел ее умение до четвертого уровня сложности.

И вдруг появились они… Странные существа не похожие на людей. «Олли» их не видел, а Эл подумала, что сходит с ума. Испуга не было.

Они объяснили, что она видит не больше чем их отражение, адаптированное к ее сознанию, а робот не воспринимает эти частоты. Эл поняла, что не бредит.

Это контакт!!! Для обиженного подростка контакт с другим разумом — открытие и подарок. Естественным желанием Эл было скрыть контакт от экипажа. По уверению пришельцев взрослые люди их не чувствовали, а у Эл обнаружилась способность их воспринимать.

Общение было встречено обоюдной радостью. Настоящий, первый в жизни контакт! «Общий язык» был найден быстро. Она без труда их понимала, они ее. Эл сообразила, что у нее врожденные способности к контактам такого класса. Пройдя тайком тест в биологическом центре корабля, Эл обнаружила, что ее кровь во время полета начала меняться. А ее восприятие претерпело изменения из-за изоляции. Новости не казались плохими, если давали преимущества. Чувствительная психика подростка оказалась единственным каналом связи доступным пришельцам.

Сначала Эл ликовала, считая удачный контакт вознаграждением за моральные потери в противостоянии с экипажем. Когда же ей стала известна истинная причина визита, она, не задумываясь, помчалась к капитану, о чем пожалела, спустя сутки. Земляне сочли телепатические контакты Эл нервным срывом. Две недели она доказывала врачу и Лондеру, что на корабле присутствует иной разум. Ей не верили. Вместо обжитой палубы Эл переселили в медицинский отсек. Скепсис членов экипажа закрыл «визитерам» дорогу к общению.

Эл бунтовала. Бортового медика насторожили аномалии, которые Эл обнаружила недавно. Он счел это мутацией в опасном направлении. Ему ситуация казалась непоправимой.

Тобосцы исчезли, медицинский изолятор исключал возможность контакта. Эл опять осталась одна.

Повод для контакта оказался невеселым. Корабль ждала катастрофа при вхождении в зону солнечной системы, где находился Тобос. Она поверила в катастрофу безоговорочно. Она потребовала в медицинский бокс «Олли», смоделировала ситуацию и пришла в ужас. Эл с рвением доказывала, что авария может стать роковой. Тщательное изучение корабля позволяло ей понять причину и отыскать слабое место раньше, чем начались первые неполадки. Ей не удавалось убедить экипаж.

Но почему они должны были верить? Предупреждение о возможной поломке сочли нервным бредом Эл, о том, чтобы спасаться речи не шло, все системы работали отлично, никаких признаков беды не нашли. Вернуться! Что за бред? Тобос близок! «Эл у тебя галлюцинации! Нам осталось шесть месяцев до цели! Врач тебе поможет», — заявлял капитан. Так ее ссора с экипажем приобрела иную окраску. Они решили, что девочка сходит с ума.

Эл усердно моделировала варианты спасения. Она знала, откуда возьмется трещина в корпусе, в какой момент, как она дойдет до генераторных отсеков, как произойдет взрыв. Ей становилось не просто страшно, слово «ужас» слабо описывало ее состояние, от того она выглядела странно. Безысходность и бездействие экипажа убивали ее. В довершение взрослые отобрали «Олли»

Ее тело стало вести себя странно. Ткани и органы отреагировали на стресс накоплением энергии и выходом в виде приступа. Эл теряла сознание и не могла понять, что творилось с ней.

Причину аварии нашли за сутки до взрыва. Эл к тому времени перестала разговаривать с экипажем, впала в отрешенное состояние, позже узнала, что капитан отправил на Землю рапорт о ее ненормально поведении.

Когда появилась обещанная трещина, Эл вернули из ссылки и выслушали. Было поздно. Она пыталась ремонтировать корабль вместе со всеми, ругалась и кричала, что надо эвакуироваться и дать сигнал спасателям.

В отчаянии она закатила истерику Лондеру, стараясь хоть его затолкать в скафандр и в спасательную капсулу. Биолог выполнил требования, только что бы успокоить взбешенную девчонку. Так Лондер оказался в уцелевшем отсеке — отлетевшем далеко от основной массы осколков корабля

Эл не успела отрегулировать свой скафандр, влезла в него в легком защитном костюме, от толчка ударилась головой и потеряла сознание.

Их спасла цивилизация Тобоса. Она осталась жить. Жить после взрыва…

Это и было той самой тайной, которую Эл не доверила бы никому. Лондер пребывал в беспамятстве, его держали в состоянии сна.

Эл предстояло пережить и осмыслить необычное возращение к жизни.

Она очнулась среди существ совершенных и прекрасных, как ей казалось. Мысли о допотопном рае пришли ей в голову. Это были не гуманоиды и вообще сложно сказать, кто они были по форме. Они выглядели не так, как на корабле. Ей дали понять, что мысли неправильные, что это никакие не потусторонние существа, надо думать по-другому. Эл пребывала в пост катастрофической реальности и долго не могла поверить, что жива.

Она долго болела. Ощущение, что ее тело перемешивается как каша, пропадает и появляется, вызывало панику. Это было бы проще приписать безумию. Но она снова «просыпалась» живой в окружении заботы и нежности ее спасителей. Невозможно было понять, сколько это длилось. Эл жила без надежды на то, что процесс закончиться.

Когда она оказалась здорова, ее ждали плохие известия. Экипаж не выжил, корабль разрушен.

Среди странных существ у нее появился друг и покровитель. Она выбрала нового друга сама, по ощущениям особой теплоты. Между ними возникла привязанность. Эл предпочитала Он, без имени. Он давал советы, расспрашивал, успокаивал. От него Эл узнала о великой истории этой цивилизации, ныне угасающей, которой придет скорый конец. Ощущение счастья и покоя было разбито. Это был следующий удар.

Он называл ее «девочка». Видимо это понятие, он вытащил из сознания кого-то из экипажа.

— Девочка, — обратился он однажды, — тебе предстоит очень долгий путь, который называется жизнью. Встреча с нами надолго определила твое развитие, поскольку ты прибыла к нам в период своего созревания. Ты умеешь открываться для контактов, а твое тело умеет реагировать на окружающий мир. Это хорошее качество, не бойся его. Мы сделали для тебя очень мало, но прими это с искренним уважением. То, что я попытаюсь тебе передать, поможет тебе. Если не поймешь теперь, запомни, тебе будет очень важно знать это для будущего. Твое биологическое тело умерло во время взрыва, но не умерло сознание. Ты, вообще не можешь умереть, в твоем нынешнем понимании… Тело является носителем истинного обладателя жизни, каковым ты являешься. Мы не просто восстановили тебя по установленной изначально матрице, мы обнаружили исправления в твоей природе. Мы не может утверждать, что изменения были намеренными, мы допускаем. Мы исправили ошибки. Мы исправили все, как было изначально. Теперь тебе предстоит себя изучить. Знаю, что тебе было бы легче этого не знать, это займет время, твоя природа проявится. Ее не скрыть. Поверь, со временем к тебе придет необходимое понимание, и тебе станет легче. По вашим меркам, на это могут уйти, — он остановился, — годы. Ты никогда больше не будешь тем, кем была раньше. Тебе будет очень тяжело принять себя в другом качестве. Человеческое сознание будет сопротивляться. Ты необычная для твоего мира, но не значит, необычная вообще. Тебе придется мыслить иными масштабами. Окажись вместо тебя другой землянин, мы едва ли стали его спасать. Твоя природа уникальна. Это причина. Контакт с тобой, привел нас к заключению, что ты достойна, чтобы продолжать существование, в том виде в каком есть. Мы спасли также Лондера, так его зовут. Точнее ты его спасла, его тело не пострадало. Ты испытывала к нему притяжение больше, чем к другим. Мы спасли его, чтобы он скрасил твое одиночество после возвращения домой. В будущем он много сделает для тебя.

По всему телу пробежала дрожь. Эл прервала его:

— Вы могли всех спасти?

— Мы пытались спасти. Но мы были не вправе этого делать. Мы не можем спасать кого-то против воли. Мы не можем противоречить законам. Они сами приняли свою смерть. Ты сделала для них, что могла и как понимала. Их путь отныне лежит в другом русле.

Эл оторопела, буря из вопросов и сомнений захватила ее.

«Что это? Жестокость? Или то чего она не понимает? Почему спасли меня? Что во мне особенного, кроме способности к контакту? Почему не остальных?»

Он вернул ее внимание следующими словами:

— Я уже ответил на все твои вопросы. Позволь дать тебе важный совет — никогда не считай себя чем-то исключительным…

После этого Эл не смогла ни разу добиться ответа на вопросы, которые у нее возникали. Он уходил от ответов.

Скоро состоялся последний разговор.

— Наша планета, наш мир очень древний. Пришли сроки. Скоро мы прекратим материальное существование, как и ваш корабль. Наш мир пришел в зону действия сил разрушения, в зону распада материи. Сигнал, который вы восприняли, как призыв о помощи, был предупреждением об опасности. Вы интерпретировали его неверно. Гибель твоих соплеменников стала неизбежной, когда вы пересекли дозволенную границу. Обоюдная вина. Мы не нашли способа вас убедить. Вы нас не услышали. Все случиться, после того как вы покинете нас. Ты и твой друг окажетесь ровно за некоторое время до взрыва вашего корабля, в прошлом, как вы его называете, время достаточное, чтобы погрузится в спасательную капсулу и покинуть корабль. Ты уже пересекала время сама, ты знаешь, что это такое. Тебя не пугает перемещение такого рода. Вам будет передано достаточно энергии, чтобы оказаться в досягаемости ваших соотечественников и далеко от нас. Вы будете жить. Мы испытываем радость оттого, что помогли.

— Вы собираетесь отдать остатки жизненно важной энергии, чтобы мы вернулись?!

— Именно так, — последовал ответ.

— Я не могу это принять.

— Это не подарок… Любому гостеприимству есть конец. У тебя — своя судьба, у нас — своя.

Речь прозвучала настойчиво и резко, Эл не посмела возразить.

— Как же я смогу с этим жить? — спросила она.

— Прими, как должное. Как приняла все, что происходит. Как саму жизнь. У тебя гибкое восприятие.

Так, она и Лондер были спасены волей и силой не открытой еще землянами цивилизации.

Возвращение к людям далось ей тяжело. Легче оказалось доказать, что она здорова и годна для службы. Через полгода после возвращения с Тобоса ее вернули к полетам. Это быстро, но она настояла. Медики не нашли ничего, что запрещало бы работу. По тестам работу сочли после стрессовой терапией полезной для ее здоровья.

Год она служила на орбитальной станции Плутон-6, далеко от Земли. Через месяц она закончит Академию Космофлота.

Ковер из датчиков светился на экране, перемигиваясь с ней. Эл подумала о том, что когда-нибудь человек будет летать сам, как во сне, далеко от своего тела, не обременяя себя ничем. Это возможно.

Она задавала полетную карту, мысли были в прошлом, а пальцы набирают заученные комбинации. Она не отслеживала, что делает. Она пожурила себя за автоматизм. Нельзя делать, не вникая, за этим крылась безошибочность и точность.

Податливая «Дельта» безукоризненно слушалась команд. Звук двигателей. Плавное покачивание. Фигурка Вердена за ограждением. Реально освещение стало меркнуть, ему на смену система смоделировала виртуальные образы. Тело пирса стало подсвеченной иллюзией, а потом и станция. И вот — полет. Звезды остались неподвижны. Движение казалось медленным. Плутон отпустил ее не сразу, заставляя терпеть неприятные ощущения. Переменная гравитация была особенно сильной здесь — в зоне станции. Станция была создана специально, чтобы изучать это явление, потом превратилась в полетную базу размером с приличный астероид, несколько городов.

Мысли Эл были сконцентрированы на полете, воспоминания исчезли. Миновав маяки, она снова сверила программу с заданием. Дальность достаточно большая для катера. «Дельта-31» была хороша для разведки, но энергии только-только хватит, возможно, будет остановка для ее набора.

Заниматься топографией — скучное дело. Почему не послать аппарат без пилота? Причин две — командующий сектора Леон Дантел давал ей налетать часы, а опыт топографии дополняет штурманскую подготовку. На тот случай, если Эл не утвердят в звании, штурманские знаки у нее уже на рукаве до окончания Академии, она штатный навигатор базы, член пилотажной группы.

Была еще причина, почему самостоятельная «Дельта-31», приспособленная для беспилотной разведки, пилотировалась будущим капитаном и опытным пилотом. За этого год по статистике беспилотные корабли пропадали часто, пилотируемые возвращались. Леон подстраховался.

Это был четырнадцатый сектор, граничащий с Галактисом — объединением цивилизаций, к которым Земля не примкнула. Дружественными эти отношения назвать никак нельзя. Среди участников дальних полетов было негласное правило — не вступать в контакт с галактожителями. Иначе не избежать пространных объяснений с парочкой инспекторов по возвращении. Эл за год ни разу не повстречалась с соседями. Каждый раз, представляя непредвиденную встречу, она полагала, что не преодолеет любопытства. Чего боялись люди? Чем так опасны граждане Галактиса? Эл плохо представляла. Во всем их разнообразии форм, эти самые галактожители были весьма горды и дипломатичны, земляне у них большим уважением не пользовались, считались агрессивными, почти варварами. Видимо такое отношение породило недоверие и обиды со стороны землян. После полета на Тобос, Эл стала критично относиться к соплеменникам, поскольку было с чем сравнивать. Галактис имел прямое отношение к возвращению Эл и Лондера домой. Их капсулу подобрал спасательный корабль Галактиса и доставил до границы Солнечной системы. Кроме заботы, вежливости, осторожности со стороны спасителей Эл ничего не испытала, ни намека на презрительное отношение. Кто знает? Возможно, ей и Лондеру повезло. Все были разными, в том числе на Земле. Система устройства Галактиса, как слышала Эл, была строго иерархической, каждый вид разума занимал свое место в ней. Ее миру такое место видимо тоже отвели, но это ее миру не понравилось.

«Так вот зачем меня послали. Шпионить», — думала Эл равнодушно и вздохнула. Она будет обязана доложить обо всем, что увидит необычного, то, что даже совершенный прибор не уловит. Эл отогнала мысль о шпионаже, уверила себя, что ей дают налетать то самое время, которое необходимо для стажа. Бесполезный полет. Решив так, Эл откинулась в мягком кресле пилота и погрузилась в дальнейшие размышления, далекие от топографии.

Близок рубеж, когда она станет самостоятельной. Капитан на корабле далеко от Земли — царь и бог на борту, самая уважаемая фигура. Эл улыбнулась. Ей летать одной не меньше года. Уважать ее будет некому. Какая жизнь ее ждет? Одиночество — хороший способ прятать тайны, но оно тяготит. Ее жизнь после катастрофы напоминает десятую палубу «Тобоса». Бортовой мозг корабля не заменит придирчивого «Олли», который обыгрывал ее в шахматы. Она выросла из того состояния, чтобы дружить с роботом.

Эл пошарила глазами по доступному для обозрения кусочку звездного пространства.

Наверное, за короткое время ее друг с Тобоса узнал о ней больше, чем она о себе знает. Приступы бывают все чаще. Следом за ними ее восприятие изменилось. Эл острее чувствовала окружающее. Так она и спалила однажды навигационные датчики катера и систему наблюдения. Это был приступ. Потому Верден ее и точит, как древесный жучок, причины не знает. Она чуть не рухнула на пирс, села вслепую. Опасаясь повторения, Эл научилась пилотировать «руками». С ее тренировками на взлете и посадке все смирились.

Ей удавалось утаить другую сторону своей жизни. На Плутоне-6 режим экономии энергии приводил к тому, что отключали защитные купола, за частной жизнью следить — роскошь. На Земле с этим будет сложно.

Еще ее друг с Тобоса знал о перемещениях во времени. Она давно не думала на эту тему, но перед близким возвращением на родную планету, эти мысли вернулись. Эта тайна закопана глубже катастрофы «Тобоса». До Земли далеко, а в космосе скачки иного рода. Тут экспериментировать негде и опасно. С этой особенностью она сталкивалась редко, она знала состояние особенного беспокойства и предощущения. Она уже забыла, как испытывать такое. Столько лет прошло.

Друг с Тобоса был прав, ее пугала мысль о необычности собственной природы. После катастрофы и той беседы, Эл стала задумываться о своих особенностях. Будто странностей раньше не было. Еще какие! Но она не думала о них, не предавала этому значения, как это умеют делать дети. Катастрофа все изменила, заставила ее стремительно вырасти.

Если бы они знали, те, кто учил ее в Академии, те, кто отправлял на Тобос, те, кто спасал и допрашивал… Как показал опыт, эту способность тестами не выявить. Эл с опаской подозревала, что ее тело ведет себя странно в случае медицинского обследования. Если бы они знали…

Она из прошлого. Эл мысли не допускала, что когда-то во всеуслышание заявит, откуда она взялась в этом времени, в этом веке. Потребность признаться временами мучила ее. Несколько человек знают об этом, и ни один по своим веским причинам не нарушит молчания.

Воспоминания о детстве заменил вымысел нужный в этом времени, Эл старалась не вспоминать о своем подлинном прошлом.

Ей было десять лет. В тот день, когда это случилось впервые. Эл с утра не находила себе места. Накануне она мечтала о необыкновенных приключениях. Воображение уносило ее в неизведанные дали. Детская страсть была столь сильной, что она ощущала боль в теле от желания удрать куда-нибудь. Жажда приключений оказалась сильнее любых доводов. Эл сбежала из дому, села в трамвай и уехала за город.

Она никогда не задавалась вопросом: как это случается? Как это происходит? Случиться и все. Как происходило много раз потом? Происходило и все. Ей казалось, что если она поймет, то никогда не сможет это повторить, ее чудесное свойство перестанет действовать. Детское суеверие превратилось в табу. Она проходила сквозь пространство и время, не задумываясь о механизме, над которым ломали головы взрослые ее родного двадцатого века.

Она была счастлива, как может быть счастлив ребенок. Она обладала тайной и не была одинока. Сама судьба подарила ей друзей, которые разделили эту тайну, друзья, с которыми было легко.

Первый раз ее провожал Димка, настаивал на том, чтобы бежать с ней. Он всегда был посвящен в мечты Эл и верил безоговорочно. Они жили в одном доме, дружили и были роднее брата и сестры. Он был младше на год. Пухлый мальчик, воспитанный бабушкой. Родители Димки погибли в автокатастрофе, когда ему было четыре. Димка «прилип» к Эл, как только они познакомились. Добродушный и податливый он следовал повсюду, лез за ней туда, где страшно, куда в одиночку не полез бы ни за что. Дрался, хоть не умел. С азартом разделял мечты Эл о приключениях.

После первого путешествия произошла встреча со вторым закадычным другом.

Конец первого путешествия… Она мчалась во весь дух, чтобы избежать смерти. То был случай или подошло время, но Эл с изодранными руками и коленями, перепачканную в пыли, швырнуло обратно в ее время и пространство.

В таком виде ее нашел Алька. Алик, так его звали. Она на всю жизнь запомнила эту сцену. Он стоял в пяти шагах под березами и смеялся над ней, над ее видом. Эл поняла, что вернулась, когда увидела его — незнакомого, злого мальчишку в клетчатых шортах и голубой рубашке. Он показывал пальцем и смеялся над ней. Он был один, гулял в том самом месте. Если бы были силы, она подралась бы с ним. Но сил не было. Шок оттого, что с ней произошло, ввел ее в оцепенение.

Он перестал смеяться, когда Эл зло посмотрела на него и прошипела:

— Что хихикаешь, как девчонка, лучше бы помог.

Он насупился, покраснел, ему стало стыдно.

Так они и познакомились.

А потом Эл сидела на бугорке рядом с канавкой, в которой скопилась вода после недавнего дождя. Алька привел ее к воде, усадил на камешек, достал свой носовой платок, намочил в лужице, аккуратно, не замутив воды, и стал осторожно протирать испачканное лицо Эл и раны на руках и коленях. Злоба прошла, и сердце сказало ей, что это друг. Еще больше она убедилась в этом, когда сама не зная почему, ему первому поведала о своем приключении… И он… поверил!

— Здорово, — сказал он. — Я тоже так всегда хотел.

А потом добавил:

— Возьми и меня как-нибудь.

Димка немного поревновал, но скоро смирился с тем, что в их компании появился третий.

Ну и попало же Эл тогда за побег. Но никакие увещевания и наказания не испортили того детского ощущения счастья. Открытие! Разве что-то помешает ей теперь!

Мальчишки помогли Эл сделать первые шаги к пониманию своей способности. Их настойчивость привела к решению попробовать еще раз. Вместе. Эл знала ключ к заветной двери — это абсолютная убежденность в успехе и особенное предощущение, когда сила влечет ее сильнее всего, что она понимает. Вера доступна ребенку в большей степени, чем взрослому.

В возрасте десяти лет было вполне естественным оказаться в новом приключении втроем. Они часто ссорились, пока научились сосуществовать как маленькая команда. Да и само путешествие занимало больше времени. Время ТАМ текло неадекватно реальному. Уходишь на три дня, а проходит несколько недель. Время потеряло смысл. Возраст утратил значение.

Наибольшим препятствием были взрослые, которым было бесполезно говорить правду, приходилось молчать или врать, что Эл было противно. Каждый раз, придумывая отговорку, она испытывала жгучий стыд.

Прошло два года в реальном времени, а для Эл и ее двух друзей времени прошло больше, никто из них времени не считал. Оно тогда было фактором второстепенным и несущественным.

Что же до нынешнего ее положения, то тут был настоящий прорыв. Тогда ей было уже двенадцать, она хотела пересечь время в другом направлении. В отличие от предыдущих похождений, на него нужно было решиться. Это была полная неизвестность. Ей очень хотелось полететь к звездам. Кто в детстве не мечтает об этом? Страсть привела ее сюда, в эту реальность.

— Ты близко, — услышала она, голос не походивший на бортовой. Не понятно, откуда он идет. Снаружи?

В следующее мгновение катер замер. Это была не иллюзия, обычно сопровождающая полет на небольших скоростях, когда звезды стоят на месте. «Дельта» остановилась. Эл насторожилась.

— Борт, что происходит?

— Получен сигнал бедствия, в международном стандарте. Время приема две секунды. Место положение объекта установлено — два парсека от границы четырнадцатого сектора. Какие действия, капитан?

Голос замолчал. Авария в космосе! У Эл холод прошел по спине.

— Лечь на спасательный курс! — выкрикнула Эл. — Прыгаем!

— Предупреждение, зона поиска вне заданных границ, капитан. Остановить разведку? Послать сообщение?

— Передать. Принят сигнал бедствия, ухожу на помощь. Сообщить координаты. Закончить топографический анализ. Фиксировать карту полета.

— Задание выполнено, капитан. Переход в режим скачка через тридцать секунд.

Зажглось два дополнительных экрана. Появились обработанные результаты недавней топографии.

— Удачи, — пожелала Эл сама себе.

— Для поддержки будет послан крейсер класса «Центурион», — сообщил голос. — Встреча через сутки.

— Отлично.

Эл первый раз взглянула на время за весь полет. Прошло немногим больше половины орбитальных суток по Плутону с того момента, как она покинула базу.

Главное не медлить. Какой бы предельной не казалась скорость, все равно ее было недостаточно. Страх, что она не успеет, горячил кровь. Как медленно тянулось время. Как медленно! Эл переживала странное состояние: все тело горело, перед глазами встали картины гибели «Тобоса», фрагменты астероидов и изуродованных остатков корабля. Ей казалось, что она опять погрузилась в атмосферу катастрофы.

Эл осознала, что психика уходит из-под ее контроля. Нервы слишком напряжены. Мысль о том, что она может растеряться и загубить дело, отрезвила ее.

— Время полета, — как можно тверже проговорила она.

— Осталось сорок две минуты, — ответил корабль.

Сорок две минуты. Так долго! За сорок две минуты надо было не только успокоиться, но и сохранить это спокойствие, а значит найти занятие для ума, да такое, чтобы вернулось нормальное состояние.

Эл отгоняла все страхи и опасения. «Если надо успеть, то я успею. Если им суждено погибнуть, как не старайся … Ну, нет, я успею. Сорок две минуты… Время не однородно». — Твердила она. «Я сижу в рубке управления космического корабля, и это также реально, как-то, что я существую. Хотя в моем времени я бы сошла за сумасшедшую, и меня бы поволокли в больницу. Скажи я здесь, откуда я, меня и здесь к врачам поволокут под белы руки. Не первый раз, Эл. Не первый раз. Время не однородно», — продолжала она рассуждения.

Корабль достиг нужной скорости. Координаты цели. Скачек. Еще раз. Скачек.

— Я смогу — вырвалось у Эл. — Время полета?!

— Тридцать пять минут.

— Еще раз.

Если в поддержке будет «Центурион» энергию можно не жалеть. Она глубоко вздохнула, задержала дыхание, чтобы сердце не билось так яростно. Три скачка до цели.

Еще попытка. Нет. Не вышло.

Она на границе зоны, которую удалось исследовать, дальше — ни карт, ни маяков. Разгоняться нельзя. Корабль не прыгнет без координат. Минуты уйдут на то, чтобы корабль сориентировался. Эл старалась представить себе примерный план поисков. Она вспомнила инструкции на подобный случай, они были в памяти корабля, но ей не стоит сейчас лезть в справочники и отыскивать нужные пункты, и какой в этом смысл, память надежнее.

— Приготовить медицинский отсек и техническое обслуживание! — довольно громко произнесла Эл.

— Все готово.

— Эта машина сама принимает решения, зачем ей я, — пробормотала Эл.

Судьба улыбнулась ей, и этот полет приобрел таки важный смысл.

— Экипажу приготовиться к торможению. Обнаружена метеоритная зона. Нет карты. Время полета увеличилось приблизительно вдвое, — сообщил голос, назвав ее не капитаном, а экипажем.

Корабль обращался к ней несуществующим в реестре званием. Это были проделки Вердена, который заменил программу голосового сопровождения. Она обратила на это внимание, услышав общее обращение — «экипаж». Если оценила шутку, значит нервы у нее в порядке.

Час. Целый час! Эл вдавило в кресло. Это была не перегрузка. Это искусственная гравитация, на случай экстренной остановки. Рядом мелькали мелкие астероиды. На больших экранах поплыл пейзаж. Солнца специально обозначенного на экране уже не было видно. Красные очертания метеоритов — лишь искусственная подсветка «выдуманная» мозгом машины для удобства наблюдения. Вокруг кромешная темнота.

Картинка на экране менялась, словно объекты совершали неторопливый танец, катер маневрировал сам. Эл целиком ушла в наблюдение. В этом движении было нечто завораживающее и зловещее.

— Готовы результаты исследований, капитан, — заявил корабельный голос.

— Я слушаю, — снисходительно разрешила Эл.

Искусственный интеллект корабля действовал ей на нервы, рождая неприятное чувство, словно чье-то неуловимое присутствие, как напоминание о собственной беспомощности. Эл казалось, что ее все время контролируют. Она безошибочно определяла в любом месте, не только на корабле, местонахождение датчиков разного рода, переговорных устройств, визиров, экранов и прочего. Раньше она так остро не чувствовала. Сказывался результат «заботы» тобосцев, последствия контакта, в виде чувствительных отношений с пространством. Какие ошибки они в ней исправили? Эл становилось не по себе. Она знала, что может повлиять на приборы, но избегала пользоваться этим свойством. Несколько экспериментов заставили ее не рисковать. Требовались душевные усилия, чтобы не обращать на все это внимание.

Тренажеры, в функции которых входило следить за состоянием человека, доставляли Эл особое беспокойство, и ей пришлось испортить не один из них, чтобы научиться вести себя спокойно.

Ее «Дельта» не была исключением, но к счастью, до последней минуты, Эл была занята другими мыслями и на анализаторы не обращала внимания.

Внезапное озарение разорвало угнетающее напряжение, словно свежий ветер вырвался из заточения наружу. Идея! Она чувствует пространство, в потоке метеоритов «Дельта» стала неповоротливой. Объекту меньшего размера будет легче отыскать путь.

Следующие десять минут корабль совершил еще один маленький скачек, на ту дальность, которую разведал. Эл вытащила данные из памяти системы на узкую пластинку и кинулась к выходу.

Идея была проста. Бортовые спасательные скафандры оснащались двигателями и системой жизнеобеспечения такой надежности, что этого хватит для поиска в одиночку. Маленький объект, чуть больше тела человека, боле маневренный в метеоритном поле, чем корабль. Костюм быстро сканирует ближайшее пространство. Расчетный путь до места аварии уменьшится на целых двадцать минут.

Визг шлюзовых дверей за спиной, и Эл отправилась своей дорогой, а корабль своей — в обход забитой осколками зоны. Бортовые огни судна некоторое время освещали ей путь, потом настала кромешная темнота. Сердце забилось. Страшно. Первое ощущение — беззащитность. Стайки мелких частиц барабанили о стенки ее «убежища», казавшегося теперь ничтожно хрупким. Эл включила систему ориентации, замелькали объемные картинки, вырисовался указатель расстояния до цели, появился характерный звук. Круговое освещение дало иллюзию видимого пространства, стало не так страшно. Окружающий пейзаж совершал колдовской танец. Обломки астероида плавали в пространстве или проносились мимо, под действием невидимой силы. Чем ближе к предполагаемой цели, тем отчетливее и звонче становился звук, а указатель собирался в точку. Движение доставляло Эл удовольствие, управляя скафандром, она ощутила собственную значимость здесь и сейчас. Это не была гордыня, просто она делала то, что должна была делать, подготовка у нее безупречная. Жесткая муштра командора Ставинского в Академии приносила свои плоды. Эл не чувствовала себя новичком. Она не первый раз была благодарна старику за то, что он прочно вбил ей в голову, ей и еще десятку оставшихся на курсе человек: «Самое главное — не трястись за свою шкуру, а дело делать и идти к цели, тогда меньше шансов погибнуть».

Неприятность доставила огромная, около трех километров в поперечнике астероидная глыба, она обладала собственной гравитацией, и Эл пришлось делать маневр, чтобы избежать его влияния. Ее крутило несколько раз так, что она не знала где ноги, а где голова. Ей помог собственный магнитный поток «монстра». Эл влилась в его движение. Вырвавшись из «цепких лап». Эл вернулась к поиску.

Пока ее швыряло в поле астероида, двадцать минут уже прошли, прибавить скорость она больше не могла.

Вдруг писк смолк. Сигнал исчез. Это означало, что она на месте взрыва.

Эл стала освещать пространство, медленно вращаясь вокруг своей оси, ничего похожего на обломки судна. Где его искать, и куда оно дрейфовало — неизвестно. Она включила запись сделанную кораблем. В массе данных она отыскала единственное сообщение о том, что куски астероида вокруг принадлежат некогда одному небесному телу. Стая астероидов до аварии была одним целым. Причина разрушения — взрыв. Что искать? Эл выключила двигатели и запустила все системы поиска, которые могли бы уловить необычные объекты. Результатов — никаких, на экранах ничего, кроме обломков астероида.

Эл убрала руки с пульта и скрестила их на груди.

«Думай Эл, думай, задавай себе вопросы, версии, догадки, глупые фантазии — все в пору», — подбадривала она себя.

Воспоминание о зове, который она, не то услышала, не то ощутила, заставило унять все мысли. Ей помог опыт экспедиции, когда беседы с обитателями Тобоса были похожи на разговор с самой собой.

Эл успокоилась, закрыла глаза и напряглась так, словно собиралась крикнуть. И крикнула, только про себя:

— Я здесь! Здесь!

Она твердила это много раз:

— Если кто-то жив, кто-нибудь! Отзовитесь! Я вас слышала!!! Я здесь! Я — помощь!

Потом в ход пошли свет, который она представляла себе, музыку, звук, вибрацию — все, что пришло на ум как информация. Эл «шумела», как фантазия подсказывала.

Ответ пришел! Смутный образ. Борьба с «монстром» была напрасной, ее вожделенная цель была именно там, у громадного обломка.

Она снова включила двигатели, свернула работу систем, сделала вираж, и стала возвращаться туда, где в глубине, в темноте плавало каменно-металлическое тело. Она не сопротивлялась притяжению, тормозила, чтобы не набрать лишнюю скорость.

Толчок означал, что она приземлилась. И только теперь Эл осознала, что села на ощупь. Прожектора на костюме не горели, она их выключила, чтобы не создавали помех. В эти минуты полета, все будто бы «светилось» перед глазами. Она не соображала, что управляется без помощи системы.

У костюма была удивительная тактильная чувствительность идентичная человеческой. Эл знала, что датчики передают ее рукам и ногам внешние ощущения. Камень, шершавая в рытвинах поверхность. Она условно стояла на четвереньках. Эл оттолкнулась, притяжение медленно вернуло ее назад.

Эл включила двигатели на обратный ход и чуть повисла над поверхностью. Потом заняла вертикальное положение, настроив гравитацию в подошвах. Эл стала искать то самое, что было в ее видении. Восстановить картинку никак не удавалось, она начала уставать. Стило воспроизвести в воображении осколок, и свое местоположение, как «зов» повторился. Взаимодействие стало очень явным. Она знала не только, где искать, но и каким путем следовать.

То, что Эл нашла, походило на внушительный саркофаг-капсулу. Поверхность находки была черной, гладкой и матовой. Идеальный контейнер, чтобы что-то или кого-то спрятать. Началось первое исследование — обшаривание поверхности в поисках неровностей и изменений формы. Эта «штука» не выделяла энергию, но хорошо ее поглощала. Размеры были примерно таковы, что в него поместилось бы человек пять. Высотой, он был ниже ее роста, за то широкий. Остальное можно было узнать только на борту. Любопытство было основным и всепоглощающим чувством, которое владело Эл в первые минуты. Страсть к загадкам и тайнам была, одна из тех, которую Эл не могла обуздать. Вот и теперь она крутилась вокруг своей находки так и этак, искала любые детали, знаки, царапины, все, что могло дать отгадку. Она забыла о безопасности.

В эфире раздалось знакомое шуршание. Эл сообразила, в чем дело, и радостно сказала:

— Борт «Дельта — 31», ответьте капитану.

— Система «Дельта — 31» на связи, капитан. Корабль у вас за спиной.

— Спустить гравитационную платформу и приготовить исследовательский отсек. Готовность принять груз на борт.

Только после этого Эл обернулась. Тонкие струйки бортовых огней зажглись — это единственное, что выдало присутствие корабля. Ее «Дельта» заботилась о своем секретном пребывании в незнакомом районе.

Судно застыло над ее головой через минуту. В свете прожекторов Эл, наконец, внятно рассмотрела находку. У саркофага-капсулы была неправильная обтекаемая форма не похожая на ту, которую она ощущала при тактильном осмотре. На вид такая же глыба как все вокруг. Внешность объекта не совпала с ощущениями. Маскировка.

Пришлось потрудиться, устанавливая саркофаг на платформу. Он соскальзывал с подъемника, Эл призвала на помощь два манипулятора, соорудила упоры, объект будто сопротивлялся погрузке. Чтобы удержать его потребовалось сильное поле. Эл с трудом находилась рядом с платформой, ощущала, как режет глаза и кровь стучит в висках. Скафандр не спасал от воздействия такого сильного воздействия. Это как нырять на большую глубину. Находка была погружена самым грубым образом. Когда платформа исчезла в брюхе корабля, Эл радостно вздохнула, теперь была ее очередь грузиться.

Оказавшись на борту Эл, задала вопрос:

— Что произошло во время взрыва?

— Никаких признаков аварии корабля не обнаружено. Источник сигнала не выявлен. Произошел взрыв астероида. Анализ показал, что обломки принадлежат одному небесному телу, которое было разрушено почти одновременно с тем, как был получен сигнал о помощи. Вся масса астероидного облака расположена в одной плоскости, что говорит об искусственном направленном взрыве.

Эл задавала наводящие вопросы, чтобы узнать, что «видит» «Дельта». Для системы катера не было источника сигнала. «Дельта» уловила сигнал о помощи в приемлемом формате и определила взрыв. Тот, кто бросил клич Эл обошел педантичную «Дельту», искусно скрыв присутствие.

— Достаточно. Какова площадь астероидного облака? — перебила Эл.

— Основная масса облака сосредоточена на площади тридцать девять квадратных километров.

— Локальный взрыв.

— Да, капитан.

— Надо исследовать находку, — сказала Эл.

— Работа в исследовательском отсеке началась, — заявил голос.

— Пробы брать только с поверхности, — приказала Эл.

— Да, капитан, — утвердительно ответил голос.

— Капсулу не вскрывать.

— Да, капитан.

Эл вздохнула и начала выбираться из скафандра. Ощущения изменились, притупились. Скафандр обладал особой сенсорной системой, час в костюме и мир вокруг кажется другим. Эл пошла в активаторную камеру, потом в душ. Голос заявил искусственно заботливым тоном:

— Капитан, вы не спали больше суток, организму нужен отдых. Вы утомлены.

— Дома отосплюсь, — раздраженно заявила Эл и направилась осматривать находку.

Она села напротив большого экрана, отделявшего ее от объекта, и стала наблюдать. В тесной камере «суетились» автоматы и пара роботов, об их присутствии на борту Эл и не вспоминала, до этого момента. Сейчас весь этот «консилиум» был занят своей непосредственной работой — исследованием. Изменения были видны невооруженным глазом, поверхность стала не камнем, а гладким сине-фиолетовым объектом обтекаемой формы, она перестала поглощать энергию, слабо пульсировала, становясь светлее. Вибрация разлагалась на разные частоты. Находка жила. Температура поверхности, размеры, вибрация, цвет, — все, что смог определить «консилиум», постоянно менялись. О содержимом ничего неизвестно, поскольку Эл не давала команды исследовать его внутри.

— Какова вероятность того, что это живое существо? — спросила Эл.

— Данных нет, — заявил голос.

Эл решила все-таки не заглядывать внутрь. Пускай ученые на базе разбираются.

— Через какое время будет встреча с «Центурионом»?

— Крейсер отозван.

Как гром среди ясного неба. Эл опешила.

— Как отозван?

— Сообщение пришло после того, как «Дельта — 31» покинула заданный курс.

— Причина?

— Район за границами зоны влияния нашей системы. Сигнал принят с территории, которую контролирует спасательный флот Галактиса.

— Ха! — зло усмехнулась Эл.

На крейсер у Эл была единственная надежда. Только там можно было толком разобраться, что именно Эл нашла. У нее не было сомнений, что находка уникальная. Пеленг и видения не были обманом.

— Какой курс задать кораблю, капитан? — задал вопрос голос.

Вот уже полчаса «Дельта — 31» висела на месте, над поверхностью большого обломка астероида. Озадаченная этим вопросом Эл посмотрела через прозрачную стену, отделявшую ее от саркофага.

— Сколько времени займет путь на базу?

— Мы пойдем по огибающей траектории с максимальной экономией энергии, с остановкой на Маяке-10. — Последовал ряд цифр и координат. — В общей сложности сто четырнадцать часов, шестнадцать минут, капитан. С учетом остановки на восстановление энергосистемы.

— Почти пять суток… Сколько времени потребуется, что бы долететь до границы Галактиса?

— Ближайшая точка контакта находиться в двадцати семи часах полета, но тогда корабль не сможет вернуться, по причине не хватки энергии, в районе нет источников пополнения энергии. Общее время для возвращения — тридцать шесть суток.

«Меня отчислят с базы», — подумала Эл с чувством весьма противоречивым. Она всегда чувствовала это противоречие, когда вставал выбор между ее внутренними ощущениями и требованиями человеческой логики, правил и норм.

Перспектива застрять в космосе Эл не прельщала. Эл все смотрела на капсулу, задавалась одним вопросом: «Что с ней делать?» Решение не было неожиданным, но она точно знала, что это сейчас решит ее судьбу.

— Мы идем на точку контакта с Галактисом.

— Да, капитан. Предупреждение! С этого момента вы несете полную ответственность за действия свои и системы! — торжественно произнес голос.

— Какая новость, — буркнула Эл.

— Через сорок минут мы покинем нейтральную зону.

— Мне нужна сводка сообщений с Плутона.

— … Вы не имеете права получать сводки.

И Эл поняла, что ей не просто попадет и увольнение будет желанным из зол. Она забыла о запросах, которые по инструкции положено посылать в экстренной ситуации. Надо было получить разрешение, как минимум, от старшего по званию. Стало ясно, почему крейсер остался в порту. Эл связалась с базой, не соблюдая правил. Сообщение послала, а получать разрешение не подумала. Координаты пеленга были почти на территории Галактиса, кораблей в округе не было, скорее всего, земляне решили предоставить право спасения самому Галактису и отозвали Эл дважды, а она ничего на этот счет не спрашивала у системы. «Свидание с инспектором и порция расспросов неизбежны», — подумала Эл.

Пока подобные мысли крутились у нее в голове, корабль уходил от астероидного облака и от правильного решения по кодексу.

Эл решила больше не трогать саркофаг, пусть в Галактисе разберутся сами. Один из неписаных законов гласил: «Почитай все, что вокруг тебя живет своей жизнью, и с тобой не случиться ничего дурного».

Была еще одна из причин, по которой Эл не вернулась назад. Она вдруг подумала, что земляне со своим непомерным любопытством навредят больше, чем смогут принести добра. Она припомнила свою жизнь, от возвращения с Тобоса и по сей день, когда эксперты, врачи, инспекторы и прочие «сочувствующие лица» не давали ей придти в себя. Не все отличались состраданием. В расследование гибели экспедиции Эл была единственным свидетелем. Лондеру, как проспавшему половину пути, долго пришлось приходить в себя. Все объяснения легли на ее плечи. Если бы не все тот же Ставинский, который помог ей удрать на Плутон, ее бы по сей день таскали бы по комиссиям. Любопытные проходу бы ей не давали. К счастью Эл была курсантом, и неумолимый режим курсантской жизни требовал продолжать учебу и практику. Эл перевели на дистанционное обучение, это помогло ей укрыться от проблем на Плутоне. Эл была благодарна за такую отсрочку. Однако Ставинский предупредил со всей присущей ему суровостью, что скоро она попадет в крупный скандал, кто-то уже копался в ее прошлом, а оно до момента поступления в Академию было сплошь фальшивкой.

Через год после поступления в Академию Космофлота Эл попала на капитанский курс. Ее предыдущий наставник невесело сообщил, что командор сам отбирал себе курсантов.

По курсу дальней разведки Академия выпускала пять-семь человек в год. Командор не делал разницы между взрослым курсантом и новичком. Характер командора вызывал у курсантов душевный трепет.

Для Эл много лет оставалось секретом, по каким причинам командор ее выбрал и почему оставил на курсе. Они не ладили.

Эл иначе оценила Ставинского только после Тобоса. Он, авторитетное лицо в Академии, персона важная. Он вдруг бросился ей помогать.

Их встреча с командором на Марсе была короткой. Ставинский воспользовался отпуском не для отдыха, а полетел навестить ее. Эл тогда держали в реабилитационном центре, на Землю не пустили.

Ставинский бесшумно вырос в открытой двери ее бокса и спокойно ждал, когда Эл оправиться от удивления.

— Командор! Здравствуйте, — машинально сказала Эл.

Наступила пауза. Ставинский изучал ее пару минут. Он смотрел очень строго. Эл мысли не читала, но поняла, что бурной встречи не будет. К ее удивлению командор сказал:

— Прости, девочка, что я послал тебя туда.

Он никого не называл «девочка». Эл удивилась еще больше. По возрасту, он был стариком, но бодрый и очень активный, он никак не подходил к определению «старик». Эл давно не видела его, вот так, воочию, и только теперь рассмотрела его преклонный возраст. Он был мрачен и выглядел не таким строгим, каким она помнила его.

— Садитесь, — тихо сказала она и подала ему кресло.

Он сел и отвел взгляд. Он говорил, не глядя на нее.

— Я ненадолго. От нашего разговора и, особенно от его искренности зависит твое будущее, Эл.

Она не удивилась. И этот туда же. Ее терзали такими разговорами непрестанно. Ультиматум Ставинского ее не испугал, даже не обидел. Она рассудила, что командор готов вмешаться в ход событий. Он был строг с учениками, но защищал своих в случае сложных обстоятельств. Говорят давно он спас своего ученика от трибунала. С какой бы целью не прилетел Ставинский, он мог ей помочь. Терять его доверие и поддержку Эл не хотела.

— Я отвечу, если смогу.

— Я не о полете, Эл. Твои рапорты я смотрел. Меня другое волнует. Твое прошлое. От твоей искренности зависит, смогу ли я помочь.

Эл тяжело вздохнула. Она всегда знала, что когда-нибудь этот вопрос будет задан.

— Вы что-то обо мне узнали?

— В том то и дело, что ничего. Тебя до Академии, будто, не существовало. И я хочу знать, что было до того, и откуда ты взялась на мою голову, Эл? Название колонии в твоем деле указывает на давно ликвидированное поселение. Как ты попала на Землю? Этим тогда не интересовались. Ты была ребенком.

— Меня выгнали из Академии?

— Еще нет, и не за что. Ты теперь — герой. Ты не вовремя прославилась. Слава становится своеобразной. Ты выжила там, где не выживают. Я не первый, кто начал сомневаться, а будут другие. В отношении колонистов в Академии суровая политика, они возвращаются обратно. По документам ты сирота, у тебя есть официальный опекун. Я думал, к какому флоту тебя приписать по окончании. Хочешь остаться на Земле, придется сказать мне правду.

— Я не шпион, не инопланетянин, не плод искусственного рождения, — выпалила Эл.

— Этому я хочу верить, но мне нужен твой искренний рассказ.

— Для отчета? — спросила Эл и в голосе скользнула жесткость.

— Никто не знает, что я здесь, кроме врачей. Они безразличны к частным визитам. Я твой гость. Я хочу для тебя добра. Хочешь в дальнюю разведку — рассказывай. Ты выжила черти где. Я твой наставник. Горжусь. Но меня мучает одно обстоятельство. Экипаж не выжил, а ты цела и Лондера спасла. Его воспоминания противоречивее некуда. Он сказал, что заключение капитана «Тобоса» о тебе неверно. Но как вышло, что ты просчитала аварию? Курсант обставил специалистов? Весь экипаж? Лондер в недоумении от этих вопросов. Он рассказал, с каким рвением ты отстаивала свою правоту. До исступления. Я знаю, как ты себя ведешь, когда права. До драки.

— Вы готовы услышать версию, какой бы она не была? Даже абсурдной?

— Любую, — он снова стал строг, — только правду. Тогда я смогу и согласен тебе помочь. Положение твое пока, повторяю пока, не вызывает подозрений, но потом будет беда, если кто-нибудь захочет в этом копаться. Я должен знать первым.

Эл молчала. Где была гарантия, что он не лукавит. Старик скрыть цель визита. Риск был велик, однако, надо было кому-то довериться. Раз уж начинается переделка, следует запастись союзниками. Эл решилась. Командор был лучшим из зол.

— С чего мне начать? С аварии или с прошлого?

— А что, по-твоему, лучше объяснит, твое положение?

Эл подумала с минуту, взвешивая риск.

— Ладно. Сначала. Происхождение…Я не из вашего века, — как можно спокойнее сказала Эл. — Я из двадцатого. Я не лгу.

Ставинский молчал, вытянулся в струну, смотрел, молчал, ждал продолжения.

— Как? Служба времени? — наконец, спросил он недоверчиво.

Эл раньше лишь догадывалась, что такая служба существует.

«Ага, есть такая служба», — констатировала она про себя.

— Нет. Я сама. Это был прыжок.

Ставинский ожидал услышать что угодно, но известие оказалось не впечатляющим и потому в данный момент казалось правдоподобным.

— Сама… Сама… — повторил он несколько раз. — По этой причине ты выжила ТАМ?

— Нет, командор, вы же знаете из отчетов. Был контакт. Нас пытались спасти, но экипаж был глух к предупреждениям.

— Знаю. Знаю о твоем психозе. Истеричка. Я тебя плохо знал? Или мало воспитывал?

— Это был не психоз, это был контакт. Даже Лондер в это не верил, как все в экипаже не верили.

— Я прочел рапорт капитана «Тобоса» и тоже не поверил. Ты не из тех, кто впадает в истерику. Я сам тебя проверял. Был контакт. Верю. Ты молодец. Я знал, у тебя способности.

Эл улыбнулась. Услышать похвалу от Ставинского было невероятной редкостью.

— Спасибо, — отозвалась Эл. — Меня очень злило и злит, что мне не верят. Все считают, что я подросток.

— Страшно было?

— Да. Теперь страшнее. Мне хотелось их спасти, а я не смогла…

— Не думай об этом, не терзайся. Забудь пока про аварию. Давай о тебе поговорим. Из прошлого говоришь? Допустим, я тебе поверил. Как же тебе удалось пробраться в Академию? На мою голову.

— Я год готовилась. Изучала, расспрашивала, подделала документы. Училась. Я очень много училась. Мне помог один замечательный человек. Вопросов он не задавал. Он ничего не знает. Я очень, очень ему благодарна.

— Том Мисс. Он не знает кто ты?

— Нет. Но мое имя действительно Эл. Элли Светлова. Без обмана.

— Готовься. Элли Светлова. Что правда, что ложь скоро начнет проясняться.

— Все так серьезно?

— А ты думала просто! Вранье до добра не доводит! И как меня угораздило выбрать именно тебя!

— Я только скрыла, откуда я! Остальное — правда! — воскликнула Эл. — Кто скажет, что я была недостойна? Вы сами меня выбрали.

— Потому выбрал, что живучая. Медики определили, что твоя биологическая матрица устойчива к воздействиям. Редкий для землянина тип. Потому не было сомнений в твоем колониальном происхождении. И по характеру ты редкая… — Ставинский пропустил окончаний и вздохнул тяжело.

— А что тогда не так?

— Тебе не сказали. Ты вернулась из космоса, а твоей матрице специалисты не нашли следов перенесенной аварии. Как на Луну слетала. Двух лет словно не было. У Лондера есть, а у тебя нет. С одной стороны это прекрасно, тебе позволят дальше летать. Ты здорова. Даже гипотезу выдвинули, что твой подростковый организм неким уникальным образом справился с таким потрясением. Ну а с другой стороны, ты понимаешь…

— Поэтому меня на Землю не пускают? Они считают, что я не человек?

— Скорее ты человек больше, чем следует, Эл.

По тому молчанию, которое за этим последовало, Ставинский понял, что она не все о себе рассказала.

— Что мне, по-вашему, делать? — спросила Эл. — Заболеть?

— Побудь на Марсе. На Землю не рвись. Попадешь под обследование. Мало ли что там еще найдут. Я тебя сейчас вижу и уверен, что это та же Эл, которую я знал. Я подумаю, что могу сделать для тебя…

Они говорили еще час.

Он обещал и сделал. Через три недели по требованию Академии Эл отправили на станцию Плутон-6. Летать. Эл училась по видео-курсу и обязана была налетать на легких катерах в качестве пилота недостающие 2500 часов — год работы.

Впоследствии у Эл не было времени подумать о предостережениях командора. Предстоящее капитанское назначение не умалило Академическое начальство. Эл пришлось отчитаться за пропущенные годы учебы, сдать массу экзаменов по курсу дистанционного обучения.

Марс остался ближайшей планетой, на которую ее пустили. Ставинский уехал, после разговора, больше они к этой теме не возвращались. Все выглядело так, будто командор поверил ей на слово, без лишних объяснений. Эл не сразу поняла, что он рискует репутацией, защищая ее. Старик был скрытен, не потому что разгорался скандал, он всегда был таким.

В его характере было много противоречий. Например, он мог долгое время мог не сообщать истинного мнения о своих курсантах перед академическим советом. Зато ругал в лицо, называл шарлатанами, слабаками и тупицами. Он был беспощаден на словах и в практике. Терпеть его норов было частью обучения. Эл свыклась с этим, потому что всегда помнила о своей цели. Командор имел право на самые крутые оценки, на самые унизительные меры наказания. Все у него были плохими. Хорошее место после выпуска получали единицы. Строгость командора была на уровне жестокости. Возмущенному он обычно говорил:

— Гордись, ты будешь жить ближайшие пять лет, а потом пусть другие решают, что с тобой делать.

Вмешательство командора в ее судьбу Эл сочла знаком расположения с его стороны. Тех, кого он брал под крыло, считали счастливчиками. Цена за такое покровительство — откровенность.