Железное сердце

В серых трущобах нижних уровней появился зверь. Он скрывается там, где грузовые составы наполняются рудой. Опасный, ненасытный, хитрый. Его глаза горят безумной яростью. А это значит, что я снова становлюсь охотником.

Итак, мой позывной — Дюррок Майлз, наблюдатель третьей степени. Любое несанкционированное проникновение в город лежит именно на моей, так скажем, совести.

— Код доступа «СBS», общий план города, — прикладываю палец к экрану. Электроника считает мой персональный код и отправит команду подтверждения. Таковы правила Системы безопасности Октополиса, созданные Великим Конструктором.

Коммуникатор задумывается ровно на секунду. Затем выдаёт трёхмерную картину. На экране возникает огромная «скала» мегаполиса. Опираясь на четыре гравитационные установки, она парит высоко над землей. Запас мощности у двигателей огромный. При отключении одного мегаполис только накренится. Потеря двух — заставит снизиться. И даже одного двигателя хватит, чтобы не дать городу рухнуть окончательно.

— Сканирование нижних уровней, начиная с первого яруса и выше.

Электроника послушно увеличивает нужные мне участки и начинает проверку всех систем. Обнаружить в таком огромном городе зверя не так-то просто. Учитывая то, что он находится в постоянном движении и умеет неплохо скрываться. Цель зверя ясна — уничтожить двигатели города. Прошлая попытка сорвалась. Да уж… Тогда наблюдатель Чаррез Диомис за считанные секунды до аварии успел остановить налётчика. Интересно, чего они добиваются?

Мои мысли прервал писк коммуникатора.

— На связи Координатор Маккей, — приятный женский голос прозвучал из встроенных динамиков.

— Активировать картинку!

Вместо трущоб Октополиса на экране появилось изображение Координатора. Ничем не примечательная внешность одного из миллионов жителей города. Только по серебристой бирке на груди можно определить, что передо мной всевидящий бог, на плечах которого — миллионы жизней.

— Ясности во всём! — начинает Маккей стандартной фразой приветствия.

— Ясности, Координатор.

— Слышал? У нас гость!

— Скорее небольшая проблемка, — стараюсь казаться спокойным. — Я разберусь с этим.

В ответ бог Октополиса улыбается. Есть в этой улыбке что-то волевое, устрашающее. Координаторами просто так не становятся.

— Разумеется, Дюррок! Я верю — ты с этим разберешься. На время охоты открываю тебе все коды доступа на любые уровни.

На секунду он задумывается. Я знаю, какие слова последуют дальше.

— Но, это не говорит о том, что надо совать нос туда, куда не надо, верно? — улыбка превращается в оскал. Фраза предугадана с точностью до знаков препинания.

— Верно, Координатор. Ясности Вам!

— Ясности, Дюррок Майлз.

Экран гаснет. Официальное разрешение на охоту получено. Возвращаю на экран схему трущоб. Там, внизу, таится опасный зверь. И я собираюсь идти за ним…

***

Он думает, что я его съем. Смотрит на меня холодным взглядом, а у самого внутри бурлит отчаянье. Обожаю такие моменты. Так приятно довести жертву до изнеможения, загнать в угол и уничтожить по кусочку. Конечность за конечностью.

Он отползает к стене, жалобно скулит, но даже не думает просить о пощаде. В этом — главная беда жителей Октополиса, они даже не пытаются договориться с нами. Думают, что мы не способны общаться.

Тогда остаётся лишь одно: я вскидываю молот и сокрушаю противника одним точным ударом в голову. Из разбитого черепа вытекает тёмная жидкость, смешивается с дорожной пылью и мусором. Ужасная смерть. Не хотелось бы оказаться на месте жертвы.

Я, конечно же, не собираюсь его есть и даже не думаю прятать тело. Наблюдатели должны знать, что в их бронированном термитнике поселилась земляная оса. Рано или поздно я уничтожу их всех и доберусь до матки. Может быть, тогда Октополис решит пообщаться.

Но до тех пор я вынужден скрываться у самого основания летучей крепости, там, где даже стены пахнут дымом и пеплом. В густом мареве смога таким, как я, гораздо проще оставаться незамеченными. Незамеченными, значит живыми.

И, да, я такой не один. В нашей общине, по меньшей мере, сотня борцов за справедливость. Мы привычно зовём себя стаей, а у стаи должен быть вожак. Для нас им стал свирепый Зарг. Он первым предложил взять Октополис силой.

Мы вдохновились его боевым духом, ненавистью и презрением к этим жалким тварям, что отделились от живого мира. Они отринули нас и нашу землю, поселились в изоляции на стальной летающей платформе, но продолжают иссушать последние источники ресурсов. Мы голодаем, а они пируют.

— Будьте вы прокляты! — плюю на остывающее тело и скрываюсь в ближайшем переулке.

Честно сказать, в этих мрачных лабиринтах нижнего уровня Октополиса я чувствую себя слепым кротом. Вожак велел продвигаться к центру, к месту скопления основных сил наблюдателей. Велел никого не щадить и, по возможности, нанести максимальный вред инфраструктуре. Но я блуждаю уже третий день, а встретил только пару работяг.

От стаи никаких вестей. Меня терзают голод и усталость, и с каждым часом кольцо врагов сжимается. Это угнетает. Я вспоминаю родной остров, горячее солнце и влажный воздух джунглей. Мы были ещё совсем детьми, когда впервые встретили наблюдателей. Они сопровождали геологов в поисковой экспедиции.

Никогда прежде я не видел подобной жестокости. Мы испокон веков охотились, но никогда не убивали ради удовольствия. Мы были кроткими сынами неба и земли, чтили богов и мать природу. До того дня.

Они просто выжгли нашу землю, а с ней и тех, кто попытался дать отпор. Выжившие бежали, скрывались в тёмных глубинах джунглей. Мы все насквозь пропахли дымом и пеплом. Мы пахли Октополисом.

Тогда стаю возглавил Зарг. Он показал, как нужно убивать, сделал нас сильными. И эту силу мы должны отдать во славу стаи!

Острый луч прожектора безжалостно режет серую дымку. Так наблюдатели пытаются найти меня. А вместо этого лишь выдают своё расположение. Я подкрадываюсь со спины и тяжёлым ударом молота ломаю плечевой сустав. Жертва со стоном валится на землю, прожектор разбивается и гаснет.

Несчастный тянется к коммуникатору, чтобы сообщить о нападении, но я успеваю разбить вторую руку в локте, отбираю прибор связи и уничтожаю его.

— Мы будем разговаривать наедине, — сообщаю наблюдателю.

Он молчит. Делает вид, что не понимает. Хватаю его за ногу и утаскиваю в самый тёмный закоулок.

Наблюдатель кричит:

— Помогите!

Вырубаю его, чтобы не привлекал внимания.

Приходится ждать, пока он очнётся, и ожидание занимает около получаса. За это время успеваю перевязать его раны и вынуть из карманов нож и электрическую палку. Жаль, что наблюдатели не носят с собой еду.

То, что они называют излучателем, я прячу в мусорном контейнере. Однажды мы пытались уничтожить такую штуку, но она взорвалась, покалечив двоих.

Наблюдатель стонет. Видимо, очнулся.

Я подхожу поближе, наклоняюсь над ним, говорю:

— Привет.

Он вздрагивает и вжимается в стену, смотрит на меня испуганным взглядом. В его глазах я читаю тысячи слов мольбы, которые он никогда не сможет произнести вслух. Вместо них говорит:

— Я офицер полка наблюдателей, сдавайся, иначе тебя уничтожат.

За это ломаю ему ногу.

— Не подскажешь, как пройти к центру? — стараюсь быть вежливым.

— Что? — удивляется наблюдатель. — Иди ты к чёрту!

За это разбиваю ему колено. Он кричит громко, до хрипоты, срывает голос. Хватаю его за горло, подношу молот к лицу и угрожающе рычу. Я зверь, и он должен бояться.

Изнеженные горожане сильнее всего цепляются за свои жалкие жизни. Когда над головой нависает массивная угроза, язык развязывается сам собой.

— Н-не надо, — шепчет он.

— Говори, — рычу я.

— Центр уровнем выше, — тараторит жертва, — туда можно попасть по транспортным путям.

Я смотрю вверх. За паутиной узких тоннелей даже не проглядывает небо. Это и есть транспортная сеть Октополиса. Зарг предупреждал, чтобы мы туда не совались.

— Должен быть другой путь, — сильнее сдавливаю горло.

— Лифт… — закашлявшись, выплёвывает наблюдатель. Я ослабляю хватку. — Чтобы получить доступ, нужен персональный код.

— Хорошо, — непонимающе киваю я.

— У меня такой есть.

Он что-то замыслил, а я жалею, что не могу придумать ничего лучше, чем согласиться на помощь врага.

— Где этот лифт?

— Недалеко от того места, где ты меня настиг. Только боюсь, что я не смогу идти.

Не такой уж он и тяжёлый.

Надо было догадаться, что у лифта нас будут ждать. Наблюдатели не часто ходят парами, но стая уже третий раз терроризирует нижний уровень, поэтому не мудрено, что систему безопасности решили усилить.

Я вовремя успеваю заметить шевеление в темном коридоре и прикрываюсь телом своего горе-помощника. Вспоровший воздух смертоносный луч расплескивается искрами по стенам. Я отступаю за поворот. Наблюдатель хорошо приложил своего напарника, всадив в него немалый энергетический заряд. Обмякший балласт я бросаю на земле и, притаившись, жду второго.

Он старается идти бесшумно, но рефлексы и годы дрессировки Заргом позволяют практически до сантиметра определить расстояние до жертвы. Я считаю шаги, и как только понимаю, что до меня их осталось не больше двух — выскакиваю из-за угла и вонзаю шоковую палку наблюдателю в подреберье. Его трясёт несколько секунд, а потом он падает, такой же мёртвый, как и напарник.

***

Зараза! Тварь оказалась намного шустрее, чем я ожидал! Подумать только, потери в количестве трех наблюдателей, а у гадёныша ни одной царапинки! Кроме того, местонахождение зверя так и не обнаружено. Трудно предугадать, к какому из четырех двигателей держит путь наш гость. Пока трудно… Рано или поздно он снова себя выдаст, и тогда можно будет вычислить его. А пока время на стороне лазутчика. Черт!

Что я сейчас могу сделать? Последний раз зверь «засветился» на одиннадцатом уровне, до любого из двигателей ему еще далеко. Пустить бы наперерез ищеек, но мегаполис слишком велик — это всё равно, что искать иголку в стоге сена. Может, есть какие-то шансы заблокировать дорогу?

На экране лифта мелькают цифры. Мне надо спуститься почти на самое «дно» Октополиса. На седьмой минуте спуска меня озаряет внезапная идея. Что, если связаться с Конструктором города и разузнать возможные варианты блокировки путей к двигателям?

— Лифт! Стоп!

Кабинка резко останавливается. На монохромном экране светится число тысяча двадцать. Достаю коммуникатор.

— Установить связь с Конструктором.

— Пожалуйста, введите ваш личный код.

Прикладываю палец к экрану.

— У вас нет права доступа.

— Тупая машина! Приказ Координатора!

— Секунду! Обновляю базы доступов! — приятный голос девушки словно извиняется за свою неосведомленность. — Ждите.

Иногда педантичность коммуникатора начинает раздражать. Плюнуть бы в лицо его создателю, да простит меня Великий Конструктор.

Тем временем на экране возникает лицо Конструктора. Нет, он не тот самый, кто первым заложил стену города. Этот человек просто занимает должность, и отвечает за целостность и сохранность нерушимых стен Октополиса. А это две разные вещи: создатель и преемник.

— Ясности, Наблюдатель. — Конструктор явно не ожидал моего звонка.

— Ясности во всём. Мне нужна ваша помощь.

— Что-то случилось? — на лице Конструктора удивление.

— Есть небольшая проблемка в виде проникшего зверя…

— Неудивительно, этого следовало ожидать.

— В каком смысле? — теперь удивляюсь я.

— Вы никогда не задумывались — почему звери проникают в город? — в свою очередь задаёт вопрос Конструктор.

— Как раз недавно задумывался, — признаюсь я, пытаясь понять, к чему клонит собеседник.

— И каковы ваши мысли на этот счет? — лицо Конструктора выглядит заинтересованным.

А вот о выводах я еще не успел подумать. Сейчас главное поймать зверя. Вместо ответа пожимаю плечами.

— Ну что же… — вздыхает Конструктор. — Я вам скажу одну вещь, о которой никому не говорил. И прежде чем что-то сделаете после моих слов, подумайте хорошенько, договорились?

А вот это уже весьма интересно.

— Договорились.

— Хорошо. Как вы думаете, есть ли у зверей разум?

— Ну, если можно назвать сложное инстинктивное поведение разумом, то, наверное, да…

Конструктор слегка улыбнулся. Так улыбаются учителя, когда ученик несет чушь, в которую сам верит:

— Какой же инстинкт поможет зверю преодолеть воздушное пространство и попасть в город? Вы ведь знаете, что между резервациями и Октополисом воздушное пространство, а летательные аппараты есть только у нас. Верно?

— Вы хотите сказать, что у зверей хватило ума создать нечто подобное?

Координатор снова улыбнулся.

— Именно это я и хочу сказать, наблюдатель. Если звери попадают в город, значит, они также умны, как и мы. И если они целенаправленно пытаются уничтожить наши двигатели, то это только подтверждает мою теорию.

Я молчу несколько секунд, обдумывая сказанное. И, черт меня дери, в словах Конструктора есть смысл. Теперь, прежде чем уничтожить зверя, необходимо узнать, как они попадают в город. Во что бы мне это не стало…

— А есть способ перекрыть дороги зверю?

Конструктор в ответ лишь рассмеялся:

— Это город, наблюдатель. Сто дверей, сто дорог. Невозможно перекрыть всё, и времени уйдёт гораздо больше, чем вы думаете!

Досада. Блестящая идея потерпела фиаско, но Конструктор придал моей охоте новую цель. Возможно, достигнув её, я оправдаю смерти других наблюдателей…

***

Я карабкаюсь по бесконечному тёмному тоннелю вверх, в беспросветный сумрак, даже не подозревая, найду ли выход, или наткнусь на очередную стену тупика. Узкое пространство давит, и каждый раз замираю, услышав, как снаружи проносится со свистом грузовой модуль.

Слава богу, что я здесь, а не там.

Мне удаётся выбраться наружу живым и впервые за несколько часов вдохнуть полной грудью. На этом уровне термитник выглядит куда просторнее. Тут чище и освещение достойное. Немноголюдно — что тоже радует.

Я думаю о том, что неплохо было бы спросить дорогу. И сам смеюсь над этой мыслью.

Инстинкт всегда велит идти на восток, навстречу солнцу. Но солнце я не увижу ещё очень долго. Буду ориентироваться на запахи: самый отвратительный тянется из наиболее освещённого переулка. Небезопасно, конечно, но хоть какая-то зацепка. В Октополисе всё важное пахнет мерзко.

Мой нюх никогда не подводит, так и сейчас он привёл меня к глухой металлической двери, из-за которой тянется едкий запах электричества. У двери стоит охрана — два солдата с идеальной выправкой. Такие не умеют сражаться, они только стоят по стойке смирно. Идеальные жертвы.

Опускаюсь ближе к полу и рывком устремляюсь вперёд. Издалека моя фигура кажется незаметной. Охрана не сразу начинает паниковать. А когда понимает, что на горизонте настоящий зверь — предпринимать что-либо уже поздно.

Первого я сшибаю ударом молота. Второму в горло входит острый нож. Он умирает не сразу, но, захлёбываясь, не может произнести ни слова. Я добиваю его не из злости или ненависти, а из жалости.

Обожжённые их огнемётами наши предки умирали неделями. Мы не так жестоки.

Дверь ударам не поддаётся — слишком твёрдый металл. Обыскиваю трупы, но не нахожу ни ключей, ни отмычек — ничего. Только коммуникаторы. На одном загорается экран. Из маленькой коробочки на меня смотрит живое лицо, его губы сомкнуты и растянуты в ехидной ухмылке. Взгляд сверлит, пронзая насквозь, и будто выуживает самые тайные желания.

Губы складываются в усмешку:

— Входи.

Дверь открывается. Внутри — никого. Огромный пустой зал, в центре которого рокочет механическое сердце. От него артериями во все стороны тянутся провода.

Из коробочки доносится:

— Эта машина позволяет преодолевать земное притяжение. Их две на этом уровне. А всего — четыре.

Смотрю ему в глаза — в них нет и тени фальши. Он продолжает говорить:

— Решай сам, что с ним делать.

Я подхожу к пульсирующему энергией сердцу и с яростным рёвом бью молотом в самый центр. А потом ещё, и ещё раз, пока оно не превращается в груду бесполезного металла.

Октополис содрогается и стонет, подобно живому организму. Голос из коробочки говорит:

— А теперь, я проведу тебя к остальным.

***

Непоправимое случилось в тот момент, когда отметка на экране лифта достигла значения пятьсот тридцать один. Мир дрогнул, и экспозиция сместилась по диагонали. Всё, что было на отметке ноль градусов, перетекло в отметку двадцать пять. Значит, треклятый зверь добрался до одного из двигателей. Забавно, теперь моя идеально ровная дорожка превратилась в наклонную. К этому надо привыкнуть.

— Коммуникатор, сводку происшествий, характеристики Октополиса. Немедленно!

На этот раз грёбаная электроника не задаёт вопрос «имею ли я право доступа», и это, черт возьми, радует.

На экране всплывает информация. Перевожу её в голографию. И от того, что вижу, волосы встают дыбом:

Новые жертвы из числа наблюдателей, двое охранников выведены из игры, а главное, один из двигателей раскурочен. Октополис потерял равновесие и накренился. Если будут выведены из строя еще два двигателя, огромная скала мега, да что там мега, тераполиса провалится почти к самой земле. И звери заполонят нижние уровни. Доберутся до последнего. Многомиллиардное население города будет погребено под металлическими стенами нерушимой цитадели. Так уж нерушимой ли?

Я ничерта не успеваю. Зверь опережает меня на два хода вперёд. Надо решать проблему, отключив логику.

— Карту уровня!

Комм развертывает голографическую карту практически перед носом.

Что мы имеем? Еще два уровня вниз, и начинается открытое пространство. С этих уровней начинается промышленная зона. На лифте, как говорится, пилить и пилить. Не успею, проклятие! За это время тварь наделает еще кучу неприятностей. Но теперь мне известно, куда он держит путь.

— Анализ маршрута объекта.

Электроника задумывается на секунду и выдает альтернативные маршруты. Три из них отметаю сразу — они не ведут к двигателю. Два маршрута, которые может выбрать зверь, как раз лежат ко второму двигателю.

— Комм! Объявляй план-перехват объекта. Наблюдатели уровня пусть подключаются немедленно. Выполняй.

Команда уходит по сети. А мне надо торопиться. Есть одна безумная идея — как быстро попасть вниз…

С пандуса открывается вид на город. С непривычки кружится голова. Тем, кто большую часть времени проводит в закрытых помещениях верхних уровней, может показаться, что они попали в ад. Один вид открытого пространства приводит в ужас. Не сравнить с клаустрофобией.

Я стою на краю. Вниз уходит бездна. Вверх уходит то же самое. И я жду момента, чтобы прыгнуть.

Строго по вертикали вниз с огромной скоростью уходят грузовые составы. Только к вертикали теперь плюсом небольшая поправочка в пару десятков градусов. Один из составов мой, только духом собраться. Вдыхаю глубже воздух, свист приближающегося рудовоза, шаг вниз…

В любое другое время я ни за что не повторил бы этого. Закладывает уши, внутренности словно вжимаются в спину, затем резкое торможение, словно тебя вдавливает огромный пресс. Безусловно, идиотский поступок. Но благодаря нему я на первом уровне. И от зверя меня отделяет всего лишь несколько уровней вверх.

— На связи Наблюдатель, — здесь, среди адской какофонии звуков грузовых систем, женский голосок коммуникатора кажется таким неестественным и анахроничным, что первое желание либо выкинуть комм, либо покинуть это место.

— Ясности, наблюдатель!

— Ясности, Дюррок Майлз. Зверь засветился на двенадцатом уровне, мы идём следом. Будут ли какие-то пожелания?

— Он нужен мне живым, наблюдатель! Я скоро буду.

Не дожидаясь ответа, выключаю комм и бегом направляюсь к лифту. Нужно спешить!

***

Зверь смотрит мне в глаза. Яростно и кровожадно. Шесть наблюдателей лежат вокруг без признаков жизни. Седьмого зверь прижал к стене огромным молотом. Я держу его на мушке излучателя. Теперь времени хоть отбавляй.

— Еще шаг, и череп твоего дружка можно будет собирать по кусочкам, — говорит зверь.

Я не успел ровно на минуту. Возможно, тогда не допустил бы этой кровавой сечи.

— Твой путь не имеет смысла. Сложи оружие.

Зверь скалится и шипит:

— Ага, сейчас! Только сначала проломлю тебе череп.

— Или я твой!

Излучатель в любой момент готов выплюнуть сноп энергии.

— Ты не сделаешь этого. Иначе еще одним наблюдателем меньше! — зверь снова скалится. Симпатичная пародия на человеческую улыбку.

Смотрю на наблюдателя. Руки висят плетью, лицо перекошено, череп разбит. Явно не жилец. И моя цель не спасать его, а устранить проблему.

Я жму на курок. Заложник зверя обмякает и начинает сползать по стене.

— Ой, кажется, ты немножко просчитался! — позволяю себе улыбку. Теперь мы один на один. И крыть ему нечем.

То, что случается в следующий момент, обескураживает. Зеленый огонёк излучателя тухнет. Его отключили от питания? Как? В этот миг зверь совершает молниеносный выпад. Защищая голову, я отступаю назад, выставляю вперед руку. С противным хрустом молот врезается в неё, и я чувствую, как ломаются кости. Боль затуманивает сознание. Еще не успев отойти в бессознательность, понимаю, что излучатель могли отключить только «сверху». Зверю помогли… Кто-то, обладающий большим могуществом…

***

— Я же говорил тебе, что способен на многое, — вещает голос из коммуникатора.

Я не отвечаю. Несусь стремглав по накренившейся площади к следующему сердцу Октополиса. Голос уговаривает не торопиться, мол, всё равно помогут высшие силы. Но что-то не привык я верить электроприборам.

Воздух дребезжит, разрываемый звуками сигнала опасности. Сирена воет, и каждый горожанин знает, что в этот час из дома лучше не выходить. Мне навстречу один за другим выскакивают наблюдатели. Словно дети, они направляют на меня свои игрушечные излучатели, но ничего не происходит, и они бегут врассыпную. А кто не успел — падает замертво, сокрушённый яростной мощью зверя.

— Сейчас направо, — командует коммуникатор.

Я покорно сворачиваю, и чуть не врезаюсь в очередную железную дверь. Охрана уже мертва. Лежит на земле без видимых повреждений. Пинаю одного в живот — не реагирует. Действительно мёртв.

— Дикарь, — усмехается голос.

Дверь открывается так же послушно, как и первая. Я вхожу в очередной пустой зал, прислушиваясь к биению механического сердца. Оно стучит сильнее, видимо, пытается компенсировать энергию утраченного брата.

Подхожу к механизму, замахиваюсь, но ударить не могу. Слишком много вопросов нужно задать, прежде чем крушить всё вокруг. Спрашиваю:

— Кто ты?

— Не всё ли равно? — увиливает голос. — Я помогаю тебе, значит, я — друг.

— Нет. Ты не можешь быть другом.

— И что это меняет? — смеётся коммуникатор. — Машины всегда служили людям, так было раньше…

— А сейчас вы убиваете нас, — огрызаюсь я. — Так почему, ответь мне, ты встал на сторону зверей?

— Наше общество зажралось, — нехотя ответил голос, — хочу преподать урок. И заработать денег. Ты знаешь, сколько стоит ремонт одного двигателя? Сколько ресурсов мы вытянем из ваших жалких земель, чтобы возместить ущерб? Сейчас ты уничтожишь второй, и город вновь примет горизонтальное положение. А до третьего ты не дойдёшь. Я не пущу.

— А если не уничтожу?

— Тогда уничтожит он.

Голова в коробочке указывает на дверь. Смотрю туда и вижу своего недавнего знакомого со сломанной рукой. Надо же, я его не добил.

— Машины служили людям? — тихо произносит он. — Что ты имеешь в виду, Координатор Маккей?

— Ай-яй-яй, — мерзким тоном тянет голос, — как нехорошо подслушивать. Но раз всё так вышло, я скажу больше: ваша свобода воли — тоже миф. И теперь, друзья мои, вы убьёте друг друга. Наблюдатель будет сражаться в полную силу, а не как те котята, которых задавили на нижнем уровне. Фас, Дюррок Майлз!

Коммуникатор гаснет, а наблюдатель кидается на меня, словно внезапный тайфун. Я пропускаю удар за ударом, отступаю, задыхаюсь от усталости. Пустой зал вертится перед глазами, не даёт сосредоточиться. Получив ещё один удар, отлетаю к двигателю, судорожно хватаюсь за провода-артерии и случайно отрываю один из них.

Как мне удаётся воткнуть его в грудь наблюдателю — одному богу известно. Сноп искр ослепляет, и лишь на слух удаётся понять, что ещё одно сердце уничтожено. Силы покидают меня вместе с сознанием.

Я проиграл или одержал победу?

***

Электрический разряд сначала пробивает мою шкуру насквозь, молнией разносится по металлическому скелету, сжигает мою боль и… Будь я проклят, но электричество освобождает меня из-под контроля Координатора. Видимо, какая-то утлая цепь сгорает, навсегда отрезав меня от Маккея.

Тяжело поднимаюсь на ноги. Боль сломанных конечностей утихает. Двигатель, изрыгая дым и снопы искр, поёт свой последний куплет, и сдыхает на припеве. Два двигателя в расход. Железные стены Октополиса вибрируют и скрипят как несмазанные петли. Сейчас город балансирует над пропастью.

— Дюррок! Ты слышишь меня? — голос Координатора заполняет машинный зал. Из сотен динамиков льётся этот предательский голос. — Я знаю, что слышишь! Ответь!

— Пошел ты к чёрту!

Маккей смеётся в ответ:

— Послушай меня, Дюррок. Ты молодец, выполнил задание. Справился на отлично, слышишь!?

Во мне кипит злость. Голос срывается на крик:

— Почему ты помогал зверю, Маккей? В чем смысл?

— О! Да ты многого не знаешь, Майлз.

— Начни по порядку!

На минуту в помещении воцаряется тишина, прерываемая тяжелым дыханием зверя. Видимо, его слегка оглушило током. Координатор раздумывает еще минуту и отвечает:

— Хорошо, Дюррок. Так как тебе всё равно не жить, открою свои тайны. Наверное, следует начать с того, что ты, впрочем, как и я, не человек. Мы роботы, Майлз.

— Какого хрена? — боль возвращается в руку. Устало опускаюсь на колени. Осматриваю руку. Кость торчит из руки уродливым обломком. Да… тут либо полностью менять металлический сустав, либо отправляться к сварщику на перепайку…

— Такого, Майлз. Много лет назад на Земле произошла катастрофа и практически всё живое, было стёрто с лица Земли…

— Не надо мне читать Библию, Маккей. Я её и без тебя знаю. Пришел бог и создал антиграв, дал своим сынам волю божью и из небытия вырос Октополис, прибежище тех, кто выжил после катастрофы.

— Заткнись, и послушай правду. Нет бога. И не было. Антиграв создали учёные, за много лет до катастрофы. Когда случилась «кара небесная», на земле действительно выжили немногие. Это были мы и кучка грязных отщепенцев, гордо носивших название — человек. Глядя на то, что сотворили с Землей, Великий Конструктор решил создать летающий город для нас и для людей.

— Конструктор и был богом? Ты бредишь, Маккей… Бог создал Конструктора, так гласит наша Библия.

Координатор пропускает иронию мимо ушей и продолжил:

— Человек создал Конструктора. А тот, зная, что не всё в мире вечно, создал Систему Октополиса. Его мозг. Нервный центр. Называй, как хочешь. Только вот в чем вся соль, Дюррок: система решила, что людям достаточно хозяйничать, и путь в город им закрыт. Это как раз глава Библии, когда сын пошел против отца. История Бога и Люцифера, ты должен помнить, теперь расставь лица сам, логики должно хватить. Истинные хозяева Земли были сосланы в резервации, небольшие острова с воссозданным климатом, парящие за счет тех же двигателей. И чтобы человечество не зазнавалось, мы периодически выжигали их, регулируя рост популяции, и заставляли добывать для нас ресурсы.

— Ты говоришь, Библия была написана теми, кто хотел сохранить в тайне истинное положение вещей?

— Ты догадлив, Майлз… — Координатор вновь смеётся. — Библия была написана Системой, и её замысел удался на все сто. Только она не учла, то что «одомашненные» зверьки будут пытаться разрушить творение, созданное нашим гениальным Богом. Я исправлю эту ошибку…

— Что ты собрался делать, Маккей? — мой голос задрожал. Интуиция подсказала, что ничего хорошего в этом ответе не будет.

— Я обвиню человечество в том, что они хотят свергнуть своих богов и выжгу их всех до единого!

Ясности мне! И теперь — на самом деле. Я вижу мир таким, какой он есть. Слепой котёнок открыл глаза и увидел окровавленные клыки матери у своего горла… Смотрю на металлическую кость. Я не человек — я робот с железным сердцем. Сын Октополис. И так было испокон веков. Ха, человечество хотят испепелить. Дурная система, обозвавшаяся Люцифером и возомнивший себя мессией правитель…

Одно лишь верно: Библия была написана не зря. Я верил в то, что я человек, и буду служить человечеству. Как прилежная машина. Как учит та же самая Библия. От рождения и до конца дней. И пусть правда и ложь смешались воедино. В душе, если она есть, я остаюсь человеком, который свергнет Систему…

— Чего затих, наблюдатель! За тобой идут мои слуги. Передавай привет Великому Конструктору.

Я ухмыляюсь, смотрю на зверя и вижу, что он в сознании и слушает наш разговор. Киваю на его молот:

— Поможешь мне?

В глазах зверя пробегает искра:

— Еще как! — он улыбается, совсем как человек…

Авторы: Андрей Рассказов; Ильмир Амиров