Запоздавший апрель

Люди заводят собак, а кошки людей. Видно, считают их полезными домашними животными

Д. Микеш

Она существует. Она громоздится. И она слишком хороша для строчных букв.

КОШАЧЬЯ ЛАПА. Гигантский камень, однозначно заслуживший звание «скалы» (но из-за пронизавших все и вся бюрократических заморочек так и не удостоенный такой чести), отдаленно напоминающий кошачью конечность (собственно, и подарившую ему прозвище), нелепо высится посреди жилого района оживленного городка в окружении с недоумением посматривающих на странного соседа многоэтажек-близнецов.

Все попытки расправиться с оказавшимся не в самом подходящем месте — с точки зрения людей — камешком приводили к множащемуся разочарованию. Сдвинуть его… Вы когда-нибудь пробовали подвинуть скалу? Вот именно. Раздробить молотом или просто-напросто взорвать ко всем чертям — первое, что приходит в голову, верно? И вроде бы подобная работенка вполне под силу даже любителю, но… Самый мощный молот оказался здесь совершенно бессилен, а труды взрывателей раз за разом приводили не к большему эффекту, чем пришествие детеныша слона в посудную лавку (к слову, в одной из параллельных реальностей, местные умельцы додумались взять убийственное количество взрывчатки и все-таки довели дело до конца — с тех пор часть города там осталась существовать только на фотографиях, а Камень на какое-то время превратился в вычурную пепельницу. Впрочем, цельную, без царапин и сколов пепельницу).

Стоило пережить столько лет эволюции хотя бы ради того, чтобы услышать: «Эй, да мы же не можем обработать камень!». Ух.

Земля, на которую когда-то прилег отдохнуть пресловутый камушек, способная послужить неплохим фундаментом для приличных размеров офисного здания, передавалась из рук в руки — от одной самонадеянной компании к другой, еще более самонадеянной, пока, наконец, слухи о проклятом неуязвимом булыжнике-переростке не обошли весь мир (хорошо-хорошо, уж точно его половину). Нынешние же владельцы не самого полезного участка давно плюнули и решили оставить сомнительное чудо природы в покое.

В названии камня фигурирует слово «КОШАЧЬЯ» еще и потому, что возле него время от времени толпами собираются бродячие (а иногда даже вполне себе домашние) кошки — и подобные паломничества отнюдь не случайны. Людям, конечно, невдомек, но среди представителей кошачьих ходит старинная сказочка о происхождении ЛАПЫ: давным-давно (еще когда словом «тостер» могли охарактеризовать лишь человека, задумавшего произнести тост) нашу планету посетили инопланетяне — покрытые пушистой шерстью мурлыкающие существа с длинными когтистыми лапами и усатыми мордахами. Правда, что они здесь забыли и куда затем подевались, создатели истории не стали уточнять (скорее всего, им было лень додумывать), но единственным доказательством их прибытия служило каменное изваяние. Считается, что это не что иное, как сверхсовременный космический корабль. Почему он окаменел (или если он таким был изначально — как вернуть ему прежний облик), и зачем предполагаемые пришельцы оставили его здесь — так же оставалось непонятным.

Но наверняка этот чудаковатый корабль-артефакт в своем истинном виде донельзя полезен. Иначе…

Иначе наша жизнь уже бы давно прослыла до невозможности скучной субстанцией.

И да — конечно же, только Избранный сможет узреть истину и понять, что случилось с кораблем, с пришельцами, и как вообще можно разобраться в ситуации. Избранный кот, разумеется. И, разумеется, за все время он так и не нашелся, так что ЛАПЕ приходилось оставаться обычным, хоть и слегка гипертрофированным, камешком.

Но сегодня кое-что изменилось — на фоне сгустившейся ночной мглы это было особенно заметно. Камень окружило бледно-желтое сияние.

Виноватыми в этом оказались вездесущие кошки.

Порой для того чтобы спасти мир, достаточно хорошенько зевнуть. Забавно, несмотря на изобретательное разнообразие творящегося мракобесия.

Она широко раскрыла пасть и…

Пространство поплыло. Условные стрелки условных часов закрутились в обратную сторону. Вот бы не просчитаться и не улететь слишком далеко! В таком состоянии весьма проблематично считать дни…

Кажется, пора притормаживать. И, кажется, не так-то это просто.

Челюсть неприятно хрустнула, отчетливо давая понять, что перемотка завершена.

А чуть ранее (или все же позднее?), еще до возникновения известной народной забавы под названием «Давайте-ка придумаем изумительно оригинального героя, который умеет перемещаться в прошлое», во времена, которые можно описать буквально одним словом: «Однажды», в солнечный сентябрьский день на свет появился котенок, которого назвали Апрель-два. Как нетрудно догадаться, примерно в то же самое время родились и несколько других Апрелей — вплоть до Апреля-четыре. Откуда взялись настолько неповторимые клички доподлинно неизвестно — возможно, апрель хозяин-кошатник по какой-то причине любил гораздо больше сентября? Или во время торжественной церемонии раздачи имен ее святейшество Логика вышла покурить на балкон? Вот бы в таком случае увидеть выражение ее лица, когда она вернулась…

Да, мы снова отвлеклись.

Итак, как уже стало понятно, количество кошек в мире подросло. А после случилось так, что владелец значительно увеличившейся кошачьей семейки скоропостижно скончался, причем, в тот же день, когда родились котята; и пушистый выводок достался его сыну — который, к сожалению, ненавидел животных в принципе, и котов в частности.

Кошка-героиня — непосредственный родитель вышеописанных котят — теперь и не сказать, повезло ей или нет (учитывая последующие события), — не перенесла роды. А ее несчастных отпрысков ожидала не самая завидная судьба — их в плотно завязанном пакете выбросили на помойку (некоторых хлебом не корми — дай только повод убить ни в чем не повинных котят).

Братьям Апреля-два, увы, не повезло. Он же оказался самым стойким — уже утратив всякую надежду на спасение, котенок чудом сумел надорвать полиэтиленовую оболочку когтями и с трудом выбраться наружу. Мир с внешней стороны пакета пожелал встретить его крайне недружелюбно — мало было лицезрения трупиков братьев, так вот тебе еще и неясное будущее, известные проблемы с пропитанием, да и вообще выживание в пока еще абсолютно чужом городе. Взамен же — можно ли считать это неплохой компенсацией? — котенок получил способность: исправлять плохие (с его точки зрения, разумеется) поступки. Любые — за исключением тех, которые привели к смерти.

Согласно теории Апреля-два и Швабры (кошки, с которой мы обязательно познакомимся, но чуточку позже), выведенной ими спустя несколько лет, коты и кошки, пережившие клиническую смерть, получают сверхсилу — и возможность вместе с ней вернуться обратно.

И вряд ли их когда-то ждет девять жизней — ну кто вообще мог выдумать такую ерунду?

В общем-то, неважно. Даже при том, что у него была сверхспособность, Апрель-два жил типичной жизнью типичного бездомного кота ровно до тех пор, пока не повстречался со Шваброй.

Об этой кошке можно рассказать много чего интересного, но, пожалуй, ограничимся небольшой выжимкой из биографии. Швабра (или, как некоторые стали ее называть с годами, Швабрушка) получила свое прозвище совсем не потому, что когда-то была найдена под шваброй, или ее шерсткой пыталась протереть пол зловредная уборщица. Нет. Это вышло совершенно случайно. Смиритесь — некоторым вещам просто нет объяснения, и все тут.

После рождения Швабре тоже посчастливилось побывать на том свете, соответственно, и она получила компенсацию в виде сверхспособности, заключавшейся в том, что во время каждого зевка она перемещалась назад во времени. Соответственно, чем дольше кошка зевала, тем дальше уходила в прошлое. В связи с этим лишний раз она старалась не зевать — чтобы избежать парадоксов и прочих временных пакостей.

Но даже при том, что у нее была сверхспособность, Швабра жила типичной жизнью типичной бездомной кошки ровно до тех пор, пока не повстречалась с Апрелем-два.

Тогда-то они и нашли применение своим силам — после совместной реализации идеи организовать патруль, чтобы помогать животным и людям. Они и не знали, что существуют другие кошачьи патрули — тоже, между прочим, не догадывающиеся о существовании друг друга. Так уж сложилось, что в этом мире только кошки стояли на страже порядка — сверхразвитые существа, именующие себя людьми, почему-то не могли сами себя защитить.

Подготовка к очередному патрулированию не включала в себя ничего сложного — разве что перед выходом в ночную смену Швабра очень старалась не высыпаться, чтобы в случае чего проблем с вызыванием кратковременных зевков не появлялось.

Дозор начинался, и после выхода они вдвоем, как правило, слонялись по улицам в поисках нуждающихся в помощи. И, как правило, находили подобных великое множество. Как, например, вчера:

— Смотри, он сейчас свалится! — закричал Апрель-два, указывая лапкой в сторону напрашивающегося пассажиром в рейс к ближайшему травмпункту прохожего. — Давай!

Швабра сосредоточилась и, глядя, как прохожий, взмахнув руками, проваливается в открытый люк, зевнула.

Это продолжалось секунд десять. Вполне достаточно.

Она со всей прыти понеслась к незадачливому человеку, и громко мяукая, встала у него на пути. Тот раздраженно пнул несчастное животное и вдруг заметил открытый люк прямо перед собой. Порадовавшись своей внимательности и обогнув препятствие, он пошел дальше по своим делам, насвистывая что-то веселенькое.

Пострадавшая Швабра, стерев несчастный случай (впору еще раз задуматься о смысле имен, верно?), тихо поскуливая, принялась вылизывать бок, на который пришелся удар. Апрель-два, подскочивший к ней, носом тронул больное место, вызывая свою Силу. Боль тут же прошла; а вот осознание того, что животных бить нельзя — никогда и никому — решило дождаться лучших времен.

Кошка вздохнула.

— Еще одна человеческая шкурка спасена, — пробормотала она, не выказывая, впрочем, видимого недовольства по поводу скотского обращения к себе и себе подобным. Очень странно, надо заметить, ведь разговоры об ущемлении ваших прав всегда приводят к тому, что ваши права сразу же перестают ущемлять.

Так и работала их команда.

На двоих они спасли от неприятных последствий уже сотни человеческих жизней. Правда, спасенные об этом не догадывались — все списывали на свою удачу или на не понаслышке известную счастливую звезду, под которой им довелось родиться. Все-таки это в природе людей — объяснять чужие заслуги какими-то там звездами. Котов же благодарили довольно редко.

Но сегодня нашей парочке предстояло совершить совсем не спасательную вылазку. Как и у многих других, у них проснулось любопытство — проснулось оно, правда, давно, но до ЛАПЫ их лапы довели лишь сейчас.

И зачем только всех нас тянет поклоняться штуковинам, происхождение которых скрыто какой-нибудь тайной?

Тишина, свойственная поздним ночным часам, закрывала эту часть города невидимым колпаком. Очертания высокого каменного обелиска легко угадывались на фоне не позволившей до конца замазать краски неба луны — в отличие от двух слившихся с непроглядной чернотой маленьких силуэтов. Апрель-два и Швабра задумчиво рассматривали КОШАЧЬЮ ЛАПУ, сидя рядышком — шерстинка к шерстинке — и испытывая необъяснимый трепет.

— Ты же не веришь в пришельцев? — уточнила Швабра, которая сама в пришествие инопланетян не верила ни капельки. Как, собственно, и в россказни об Избранном.

— Время пикников на обочине давно прошло, а то и вовсе не наступало. Никакой это не космический корабль. Мы не заслужили даже пикника, — вздохнул Апрель-два. — Даже на обочине. И все-таки эта глыба явно здесь не просто так…

Они могли посидеть здесь еще немного, сделать глубокомысленные и какие угодно выводы и вернуться домой — вернее, на свои родные улицы. Но все пошло немного не так.

Кто знает, что побудило его сделать то, что он сделал. Может быть, чутье — или Перст судьбы (существование которого, учитывая факт, что и самой-то судьбы нет, вызывает сомнения), а может быть, он решил добавить немного безрассудства к нашим посредственным, логичным и ужасно последовательным жизням.

Апрель-два прикоснулся лапой к оказавшейся весьма холодной поверхности камня. И пожелав исправить поступок, беспечно совершенный многие тысячи лет назад, кот положил начало процессу трансформации своего мира в пространство, в котором не наблюдается недостатка в котлах, сильно топят и радостно крутят вертела.

Да, кажется, это место еще иногда называют адом.

— Слушай, Швабра, не могла бы ты зевнуть? — начиная серьезно паниковать, поинтересовался Апрель-два. — Ну хоть слегка?

Швабра попыталась. Честно попыталась. И еще раз. Но ничего не выходило. Притвориться, что ты зеваешь, и зевнуть по-настоящему — все-таки очень разные вещи.

— Ой, — выдавил единственное осмысленное, что смог выковырять из слипшейся жвачки своего словарного запаса Апрель-два, видя тщетные попытки кошки исправить прошлое. — Ой-ой.

Произошло же вот что: древнее добро, заточенное в теле Котенка весьма впечатляющих размеров, пробудилось. Каменная корка треснула, и существо в желтоватом ореоле с закладывающим уши продолжительным воплем выбрался на свободу. Беды пока ничто не предвещало, но, глядя на ожившую громадину, вряд ли у кого-то создалось впечатление, что Котенок хотел, чтобы кто-нибудь почесал у него за ушком — хотя он и в самом деле хотел, да еще как.

Несмотря на свои размеры, животинка оказалась крайне подвижной и ловкой. Как вскоре выяснилось, ее громогласное «мяу» способно заставить море и сушу поменяться местами, а мягкие лапки оказались идеальным приспособлением для сноса чего угодно.

Наш кошачий дуэт впервые за последние годы разделился, спонтанно решив удирать в разные стороны.

После пробуждения Котенок пытался как-нибудь себя развеселить. Неожиданно найденный на небе шарик луны показался для него вполне подходящей игрушкой. Попытавшись достать ее лапой, он понял, что это не так-то просто — тогда немного раздосадованный Котенок подпрыгнул, чтобы зацепить заинтересовавший его спутник когтями.

Прыжок, конечно, не достиг своей цели. А вот приземление...

Короче говоря, земля пошла трещинами. И не только земля, но и Земля.

Человечество еще никогда не испытывало такую острую необходимость в гигантской изоленте.

Оказавшийся довольно хрупким мир вот уже второй час крошился кусками буквально на глазах, подобно буханке хлеба в руках фанатичного любителя кормить уток. Стремительно удаляясь от центра событий, Апрель-два еле успевал уворачиваться от рушащихся сверху конструкций. Вдруг кто-то бросился ему под лапы, и не ожидавший такой подлости кот, по инерции пролетев несколько метров, мягко врезался в удобно подвернувшуюся груду мусора, а на место, где он находился мгновением ранее, звонко упал острый осколок стекла размером с большой церковный колокол и рассыпался на миллионы себе подобных — но значительно меньших.

Расплывающееся пятно фигуры спасителя замаячило перед глазами на время дезориентированного кота.

— Кто ты? — только и смог спросить он.

— Меня зовут Апрель-ноль! Привет, родственник!

Неловкая пауза заполнила, казалось, все тесное окружающее пространство. И даже Котенок вроде бы утих — что, в общем-то, было самообманом. Маленький котенок же вовсю улыбался и светился радостью. А еще — что не могло не радовать — рядом снова появилась Швабра.

— Да, понимаю, у тебя много вопросов, но мало времени. Если совсем уж вкратце, то я могу перемещаться в будущее, если задержу дыхание. Далеко в будущее. Понимаешь, когда мы стали задыхаться в том пакете, я попал в лучший мир. Заполучив способность, я вернулся, и меня унесло далеко вперед. Ты и не помнишь, наверное, что нас там было пятеро?

Апрель-два покачал головой.

— Понимаешь, я очень рад нашей встрече, и все такое. Но сейчас у нас есть более важные дела — сам видишь. Мы можем спасти людей? Швабра, как и ты, умеет путешествовать во времени! Но в обратную сторону. Ей только нужно хорошенько настроиться…

Где-то вдалеке человечество стало активно обороняться. В Котенка полетели грозные на вид и не только ракеты, по шкуре застучали бронебойные снаряды. И… ничего, кроме бесполезных взрывов. Они только раззадоривали вышедшее из спячки животное.

— Можем, — уверенно ответил Апрель-ноль, внимательно наблюдая за происходящим. — Вот только зачем? Ты же сам видишь, они жаждут нашей смерти. Мы им не нужны.

— Глупости. Они же всего-навсего боятся.

У них на глазах, вильнув хвостом, радостный Котенок расправился с целым районом.

— Когда нас бросили задыхаться в завязанном пакете, тоже боялись? Конечно, мы иногда излишне склонны к деструктивному образу жизни, но расцарапанный диванчик или порванные шторы, как мне кажется, не повод нас опасаться.

Апрель-два не стал настаивать и доказывать, что подобное поведение применимо только для бездомных кошек. С домашними все обстояло иначе — но разве можно убедить в таком котенка, почти убитого сразу после рождения?

— Как бы там ни было, у Земли, как и у любого продукта, похоже, есть срок годности, — продолжал Апрель-ноль. — И, судя по всему, он совсем скоро истечет.

— Постой, мы же не знаем наверняка.

— Знаем, — неожиданно подала голос Швабра. — Еще как знаем. Я возвращала время назад сорок четыре раза. И каждый раз человечество по разным причинам погибало. Почти погибало, — уточнила она. — Но, видно, конец света нельзя отменить.

Апрель-два нахмурился.

— Сколько же тебе лет? — плохо скрывая испуг за деланным безразличием, спросил он. Кошка только пожала плечами.

— Почему ты раньше не рассказывала об этом?

— По разным причинам. В основном, потому что в каждой из версий уничтожения планеты ты умирал. Не хотела тебя расстраивать. В общем, как бы я ни старалась, в следующий раз все равно происходило что-нибудь непоправимое, — продолжила Швабра, — И я, увы, не вечна…

— Только на этой планете, — напомнил о чуть ранее состоявшемся между ними разговоре Апрель-ноль и добавил, уже обращаясь к брату. — Кошки есть практически везде. Но большая часть, видимо, облюбовала Землю.

Апрель-ноль многозначительно кивнул в сторону резвящегося Котенка.

— Давным-давно они отправили послание с почтальоном. Большим почтальоном. Настолько большим, что его было бы сложно не заметить. Но послание задержалось на пару-тройку миллиардов лет. О, наша почта — лучшая почта в галактике, — саркастично ухмыльнулся он.

— Мы расшифровали Послание, — подхватила рассказ Швабра. — Оно начертано на спине Малого — так его зовут, — пояснила она и задумалась. — Начертано — не то слово. Скорее, накарябано. Кошачьими лапками. Чтобы разобраться во всех этих каракулях, нам пришлось несколько раз подряд останавливать время.

— Вы и это умеете? — удивился уже сегодня зарекшийся удивляться чему бы то ни было Апрель-два.

— Ну-у… — протянул Апрель-ноль. — Если объединить способности путешествия в будущее и путешествия в прошлое… Мы застрянем в настоящем. Правда, я не могу задерживать дыхание дольше, чем на пять минут. Понимаешь, время стало чем-то вроде каната, который мы перетягивали каждый в свою сторону с одинаковой силой. В итоге оно остановилось и…

— Малой любил поспать, — перебила Швабра. — Что и привело в конечном итоге к провалу великой просветительской миссии: Котенок уснул посреди космоса! И это не все — мы узнали еще много интересного! Знаешь, оказывается, родина кошек — солнце! И после смерти здесь мы попадаем туда, домой.

— Но там же… — начал протестовать Апрель-два.

— Да, по всему выходит, что там немного жарковато, но на деле это лишь видимость. На солнце весьма тепло, но и только. Это и есть наш лучший мир. Родной мир, понимаешь? Там мы всесильны! И там мы получаем не одну, а тысячи способностей!

— И никакого тебе загробного мира?

— Почему же? — переспросил Апрель-ноль. — Загробный мир есть, просто он находится на другой планете. Угадай, на какой?

— Солнце не планета.

— Да, прости, я заговорился. Конечно же, не планета. Это диск, — тут глаза Апреля-два снова округлились, но спорить он не стал. — И есть еще один несомненный плюс — на солнце мы не умираем! Да и вне солнца… Фактически, покидая солнце, мы всего-то стираем свою личность и способности, — пояснил Апрель-ноль. — Котики бессмертны, — добавил он и широко улыбнулся. — Большая часть кошек, улетающих с планеты, похоже, направляется прямиком к Земле — неясно зачем, учитывая, что таким образом они значительно ослабляют энергию солнца. Почему-то нас тянет к тем, кто любит причинять нам боль. Видимо, я еще слишком мал, чтобы это понять.

— Ладно, допустим, про кошек выяснили, — поспешно согласился Апрель-два. — Куда же в таком случае попадают люди? Тоже на солнце?

— На этот вопрос ответа мы не нашли. Но не думаю, что на солнце есть место для людей. Может быть, их души скитаются по бесконечным галактикам в поисках нового мира, новой Земли? А когда находят, воплощаются в новое человечество. Да и то вряд ли. Никто не вечен — кроме нас, конечно. Вот и все, что нам нужно знать: если человечество не погибнет, солнце погаснет навсегда. Мы ведь не можем собрать всех кошек и объяснить им ситуацию. Теоретически да, но… Времени не хватит. Слишком много кошек покинуло солнце. Вы же и сами видели, что оно угасает буквально на глазах! Раньше там никто и не слыхивал о зимах — в мире вечного апреля; сейчас же дело, по-видимому, идет к декабрю, а после — совсем скоро — случится нечто ужасное! Кто-нибудь хочет избежать вселенской катастрофы? Кому нужен ломтик апрельского неба? — Апрель-ноль грустно усмехнулся и покачал головой. — Мы должны возвратиться в настоящий мир — к нашим братьям, и тогда апрель вновь настанет. Должен настать.

Три представителя последних посвященных кошек и котов, не сговариваясь, повернулись в сторону Малого. Тот продолжал методично сминать и разламывать оставшееся от Земли месиво с такой легкостью, будто сложнейшая по своей структуре планета на поверку оказалась примитивным пластмассовым шариком. Какое невероятное искушение — иметь возможность спасти целый мир (и даже подстроить его под себя!) — но не воспользоваться ей.

Так, чуть ли не впервые им пришлось повести себя, как людям. Несмотря на оптимистичность содержимого Послания, они снова вспомнили давно ушедшие чувства и мысли — к ним добавились и некоторые новые...

Может ли дыхание моря сравниться с запахом паленой шерсти и стремительно разлагающейся плоти — вашей плоти?

Есть ли там все-таки что-нибудь — на предположительном пустыре абсолютного ничего?

И не в том ли смысл жизни, чтобы в последний миг услышать: что ж, умник, поздравляем, — из миллиардов решений ты выбрал одно-единственное неверное? Или в том, чтобы проиграться вчистую, но перед уходом не услышать даже этого?

Но как бы там ни было, все трое до самого конца доиграли роль безвольного куска декораций специального выпуска циничного шоу, выпущенного в честь заключительного заката солнечного диска, увиденного на без мгновения минус первой планете.

Затем их не стало. Здесь.

Котенок окончательно добил свою недолговечную игрушку-планету. Наигравшись вволю, он немного поплавал в космосе, отталкиваясь от обломков причудливой формы и размышляя о сути своего существования. И подобно большинству такого рода размышлений конкретно это привело к тому, что ему стало невыносимо скучно. Только представьте: ни вам глобальных разрушений, ни безумных игр с маленькими забавными человечками! Разочарованный отсутствием хоть какого-нибудь, хотя бы мизерного интереса в своей жизни, он принял единственно верное решение, применимое практически к любой ситуации: свернулся в комок и преспокойно уснул.

Сон его обещал быть чрезвычайно долгим.

На протяжении долгих тысяч лет тело дремлющего Малого облепляло разнокалиберным космическим мусором — в том числе, и останками в прошлом известной, густо населенной и вполне себе живой планетки и ее бывших обитателей.

Когда же сгусток жуткой мешанины достиг колоссальных размеров, на нем, как это часто случается, начала зарождаться жизнь. Блуждающие огоньки миллиардов потерянных душ нашли временное (или — чем черт не шутит — постоянное) пристанище в этом безмерном и пока еще заболоченно-пустынном мире, таким образом, абсолютно ненамеренно расставив ловушку для кого-нибудь крайне сострадательного и настолько же любопытного.

Кто бы это, интересно, мог быть?

Как можно заметить, зарождение и последующие развитие Земли как планеты почему-то произошло немного не так, как это в далеком будущем на той же планете доказало множество компетентных ученых — что, впрочем, не помешало науке восторжествовать. Высшей форме разума и самомнения вновь предстояло явить себя свету, ровно как и главному человеческому парадоксу: мир, конечно, не крутится вокруг Земли, но в то же время еще как крутится!

Существует много вещей, меняющихся со временем, но эгоцентричность, похоже, останется единственной неизменной константой.

Но вернемся к нашим дням — к тому расчудесному времени, где ничего этого пока еще не произошло. Большой Котенок только-только утихомирился, а под теплые лучи совсем не обжигающей звезды, — которая, как оказалось, и не звезда вовсе — возвратился теперь-то уже наверняка вечный апрель. Выжигающую темноту окружающего пространства вспышку, ознаменовавшую возрождение солнца, заметили, пожалуй, даже в самых отдаленных закоулках космоса, что немудрено — кошки всегда любили хвастаться своей эффектностью.

Они вернулись. И они наблюдают. Но как долго эти богоподобные создания смогут прожить без заботы над кем-нибудь совершенно беспомощным?

Ответ чрезвычайно прост и не нуждается в озвучивании.

Мы в надежных лапах.

Ноябрь, 2018