Яма

Яма.

— А Женя выйдет?

— Так, пошли отсюда, они уроки делают! — разозлилась мать, когда четверо «конопушек» уже начали «доставать» ее постоянными зазываниями у окна одного из ее сыновей. Ко второму они были равнодушны, в присутствии мамы. Илья всегда основательно доделывал сначала все уроки, потом, конечно, шел играть вместе со всеми, но за такое прилежание его и недолюбливали сверстники из местного «гетто». Зато учительница, старенькая Тамара Михайловна, всегда гладила по голове и хвалила. Она напоминала Илье умершую бабушку. Она ею и являлась для ребят, когда их мать уходила по своим делам. А уходила она надолго.

Улицы в этом районе промышленного городка были так же пусты, как сердца их обитателей без утреннего допинга. По выбитому покрытию, некогда бывшему, видимо, асфальтовым, кружились горстки осенних сухих листьев. Бегали дети в беспорядке, периодически запрыгивая покачаться на сломанные турники, ставшие теперь перевернутыми качелями из выдранной арматуры.

Одеты здешние обитатели были так, будто время здесь остановилось где-то в конце 90-х годов прошлого века. Темноволосая девочка с растрепанными кудряшками оттирала от грязи советскую куклу со сломанной ногой. Мальчишки пробежали мимо нее, обрызгав их с матерью с ног до головы. Правильно, надо дома сидеть, нечего тут, на единственной невыкорчеванной лавочке, около лужи.

— Мааама, они испачкали Алину! — сквозь слезы, пролепетала девочка, поднося куклу матери. Она была такая же испачканная, как ее кукла, и казалась младше своего возраста.

— Ничего, доченька, посмотри лучше, какие листья я нам собрала! — она протянула трясущимися руками разноцветный букет.

— Маам, а что мы будем с ними делать? — в глазах Алины было столько же восхищения, сколько и любопытства.

— Будем делать новое платьице для Алины. — сказала мама девочки, посмотрев в лазурное не по сезону небо.

— Мамочка, пойдем домой! Мне холодно.

— Сейчас, ждем дядю Сережу.

Мать девочки каждое утро не выходила на работу, а выходила ждать дядю Сережу. Потому что с утра у мамы тряслись руки. Зато вечером, когда мама просыпалась, дома становилось немного веселее. Дядя Сережа умел настроить свет — ведь их квартиру давно отключили за неуплату. Становилось уютнее. Мама иногда даже улыбалась, приходила тетя Света с дядей Юрой, а ей давали конфет и отпускали поиграть с собачкой дяди Юры.

Мальчики пробежали до самой трамвайной остановки. Там, за углом первого дома, стояла какая-то приезжая машина— свои в этом квартале не имели машин. Из машины вышел коренастый мужчина с признаками алкогольной интоксикации. Мужчина был потрепан, как и его машина. Он подозвал к себе пробегающих мальчишек. Это был Женя, Олег и Максимка.

— Ну, шантропа, позовите-ка старшего!

— Дядя, вам кого, дядь Сережу или Сашу? — дядя Сережа заведовал утренним опохмелом, а Санька был главным в среде малолетних хулиганов.

— Есть работа, зовите обоих.

Ребятишки побежали за дядь Сережей и Санькой. Дядь Сережа уже успел опрокинуть вынесенного с фабрики спирта. Он был уже в принципе доволен и смачно обматерил прибежавших малолеток. Однако, погладив по плечу маму Алины, все же вышел. Саньки ребята не нашли. О чем Санька в последствии пожалел.

— Работа есть, мужик. — загадочно оскалившись, выдал мятый мужчина.

— Сигаретку дай, брат, и обсудим…— нехотя ответил дядь Сережа.

Мальчишки издалека, из-за обшарпанного угла дома напротив, наблюдали, как «перетирали» дела взрослые дяди, потом приезжий налил стопку дядь Сереже, себе, они сели в машину и уехали. На вечер у дядь Сережи уже были приличные «могарычи» для всех местных дружбанов. Но он так и не раскололся, откуда деньжата. Только после нескольких таких «заездов» по делам, у дядь Сережи прихватило спину, он подозвал Саньку. С тех пор вместо дядь Сережи с «потрепанным» ездил Санёк. Он стал слыть местным «богатеем». Местные малолетки так к нему и липли. Дядь Сережа болел недолго. Сначала спина, потом забинтованная нога, потом дядь Сережа просто «пропал» из местной больницы. Его дела «по праву» взял на себя Санек, потому что детей у дядь Сережи не было.

Зима в этом году была морозная. Алина уж два месяца жила в приюте. Её взяла туда местная полиция, когда Алина перестала ходить в школу. Пальтишко Алине было мало, в таком пальтишке со сломанной молнией, было трудно не простудиться. Вот и заболела девочка. Когда в приюте ей дали чистые вещи, некоторые из которых были даже новые, она заплакала. Ей хотелось, чтоб и маме дали новые вещи. Она не знала, что мама больше не придет. Куклу Алины кто-то забрал у нее еще в первую ночь, на ее место девочке положили розового слоника. Но это ее успокаивало только чуть-чуть. Она все время спрашивала, где мама. Иногда кричала по ночам так, что было слышно на лестнице, где дежурили воспитатели второго этажа.

Женя с Ильей жили в том же приюте, этажом выше. Просто они были здоровы, им повезло больше, их мама была жива и пришла даже однажды. Только пришла она на костылях. У мамы болели ноги. Они все были перебинтованы. Илья твердо решил, что когда выучится, станет врачом и вылечит маму. Когда он так сказал воспитательнице, все ребята смеялись над ним. Женя всем говорил, что он уже торгует, у него свой «бизнес». Его зауважали даже старшие. Язык у Жени был подвешен хорошо, и, не зная о «бизнесе», его уважали всё равно…

Все дети вернулись домой. Правда, теперь опеку над Алиной взяла Тамара Михайловна. Женю же с Ильей пока оставили жить с мамой.

Все мы помним хоть что-то из своего детства. У этих ребят тоже были свои хорошие воспоминания. Только вот, так как их не учили «что такое хорошо», воспоминания эти были весьма своеобразны. Алина всегда вспоминала пышный букет маминых листьев и каждую осень собирала новый букетик, принося старенькой учительнице. Илья любил собирать машинки из разных сюрпризов, хоть их и было не так много. Еще он хорошо запомнил красивую медсестру в белоснежном халате, которая забрала его маму навсегда, как ангел. Мама очень мучилась болями в ноге, и когда медсестра сделала ей настоящий укол, а не тот, что мама всегда колола сама себе, мама успокоилась и улыбнулась детям. Это осталось в памяти. Потом маму забрали в больницу и уже не отдали ребятам. Все это время Женя «занимался бизнесом». Ребята попали под опеку Тамары Михайловны, потому что отец их давно уж не появлялся дома. Проходили годы, недавние дети, уже превратились в подростков. Первая щетина покрыла лица мальчиков, а Алина носила уже вещи из «взрослого» магазина.

Тамара Михайловна держалась молодцом, как могла. Но нервы старушки уже «сдавали». Происходило это тогда, когда Евгений (так начала звать Женю старушка, когда у него на постели обнаружила кое-что новое) все чаще не ночевал дома, а ведь ему было только пятнадцать! От него, кроме запаха сигарет, явственно слышался запах перегара. Иногда Евгений не приходил домой днями. Придя, он смеялся над Ильей и Алиной. Илья все ночи сидел с лампой, пытаясь подготовиться к поступлению в «мед». Всё изменил тот вечер. Евгений, как всегда, пришел домой пьяный. Он обнял Алину за только начавшую намечаться талию. Девушка жарила на старенькой чугунной сковороде картошку. Алина отстранилась. Её чуть не вытошнило от запаха перегара и какой-то затхлости (Евгений не был «блюстителем» гигиены).

— Ну, че ты, а?! — заплетающимся языком рыкнул Евгений.

Илья, как всегда, сидел с лампой в зале. Больше было негде. Тамара Михайловна спала на диванчике рядом, укрывшись стареньким пледиком.

Евгений, поставив четверок на маленький советский столик, со злостью в голосе, проурчал:

— Будешь!

Это было утверждение! Алина, не поняв его, поставила перед ним тарелку с картошкой. Он схватил ее за руку, потянул к себе и усадил рывком на колени. Девушка пыталась вырваться, но все было тщетно.

— Илья! — прокричала Алина.

Илья сидел в наушниках и не сразу услышал ее. Точнее, услышал, когда уже было поздно… Девушка вырывалась, но Евгению все-таки удалось завершить свои дела, ведь он закрыл ей рот рукой. Когда всё было кончено, Евгений, довольный собой, вышел в ночь, оставив рыдающую Алину с бутылкой водки на кухне. Алина залпом выпила ее всю. После, она пошла в ванную и заперлась там. Утром, когда Тамара Михайловна проснулась и пошла умываться, она не смогла открыть ванную. Тогда-то она и заподозрила неладное. Увидев водку и следы на кухне, она догадалась, что случилось. Сердце пожилой женщины остановилось до приезда скорой помощи, вызванной по ее крикам, Ильей. Девушка никуда не поехала. Она смотрела на Илью ничего не выражающими глазами. Илья чувствовал вину. Он не знал, что он сделает с Женей, когда увидит его. Но знал, что лучше б не увидел…

Была уже ночь, и она была лунная. Трое ушлых парней на старых «Жигулях» с таким же старым прицепом подъехали к опушке леса. Здесь было очень тихо. Ни зверя, ни птицы, хотя, днем здесь, видимо, от окрестных водоемов, летали чайки. Иной раз, сквозь тощую растительность, удобряемую блюстителями захоронений, проскальзывали ящерицы. Тихо было настолько, что было слышно свои мысли. А трое молодых людей уже доставали лопаты. Они были хорошо натренированы, а храбрости им придавал выпитый накануне спирт. Егор, поддев новую ограду ногой, скомандовал:

— Эту и ту, слева. Женька, начинай.

Они поразительно быстро избавились от цемента, в который были «закованы» ножки ограды, затем распилили ее и уложили в прицеп. Так же поступили и со второй оградой. Эти вещи прихожане кладбища обнаружат еще не скоро…

Дома Женя все-таки появился, но был сразу же «принят» местными органами исполнительной власти. За кражи его и «закрыли» на порядочный срок.

Отсидев положенное, «распальцованный» Евгений вернулся в «родные пенаты». Но увлечения у парня остались прежними.

К тому времени, дом старой учительницы наполовину опустел. В нем теперь жила только Алина с сынишкой. «Батю» с зоны они никак не ждали. А когда дождались, не знали уже, куда от него и деться… С каждым днем его присутствие вгоняло Алину во всё большую депрессию. Появлялось чувство безысходности и отчаяния. Ей было боязно за малыша, с которым «папаша» обращался очень фривольно, и даже жестоко. Женщина решила позвонить брату.

— Привет, Илюш. Как твои дела? Как жена? — Илья за эти годы уже успел поступить в «мед», как и планировал. У Ильи была красавица-жена, стройная рыжеволосая студентка того же «меда», Анжелика. Кроме того, Илья был настолько усерден, что даже получил права и подрабатывал в такси!

— Здравствуй, Аль. Дела идут, контора пишет. Как дела у вас? Как Ванюшка?

Алина хотела расплакаться, но слезы душили ее настолько, что она не успела, мгновенно рефлекторно «кинув» трубку. Накануне женщину ударил Евгений, да так, что врачи нашли сотрясение, и ей пришлось соврать, что она упала с лестницы. В тот момент девушка как раз, почему-то, вспомнила смешливый взгляд медсестры, намекавший, что она знает, откуда у Али синяк под глазом.

— Что-то прервалось! — Илья перезвонил тут же.

— Дда… — всхлипывая, прошептала Алина.

— Ну, говори как есть. Я же слышу…

— Он приехал! Илюша, миленький, я вторую работу найду, можно с вами пожить, недельку, пусти, прошу!...

— Аль, мне надо спросить жену..

— Пожалуйста, прошу!...

— Ну, хорошо, хорошо. Я вас жду.

Пока Евгений был в долгом «отрыве», вещей Алины с Ванюшкой, как и их самих, в тех «хоромах» простыл и след. Это всё разозлило его настолько, что найти Алину с сыном стало его целью. Он искал у знакомых ее телефон, ей пришлось сменить номер.

Анжелика никак не ожидала у себя дома чужую женщину с чужим ребенком. Она сидела с мужем на кухне, насаживая на вилку купленные накануне суши. Рыжие волосы ее пахли дорогим парфюмом. Анжелика была из интеллигентной семьи, следила за собой дома так, будто она в гостях. Она наклонилась к Илье, который кормил Ванюшку супом, сваренным накануне Алиной.

— Милый, долго ещё гости будут с нами? Я устаю, мне нужно высыпаться.

— Лика, это моя сестра, когда я смогу оплатить им часть съемной квартиры, они съедут, будь спокойна.

Евгений жаждал, «побрататься» с Ильей после долгой разлуки. Это и сыграло роковую роль в жизни Ильи. Ну, а роковая роль в существовании Евгения уже была отыграна спиртом и другим «допингом» задолго до случившегося.

Евгений, наконец, нашел телефон брата по своим каналам.

— Ку, брателло! — «отсиневшим» голосом поприветствовал брата Евгений.

— Здравствуй, Женя! — дежурно ответил Илья. Ему был неприятен разговор, и он бы рад, если бы именно сейчас связь оборвалась. Он знал, что здесь уже ничего не исправишь…

— Как живешь, чем дышишь?

— Работаю.

— Как скучно, братух… Давай встретимся, поговорим! — не унимался Евгений.

— Да я…

— Занят? Ну, брателло, ты даешь! Такое дело…

— Хотя… Давай посидим в кафе.

— У меня!

— Ладно, я приеду.

На том и порешили.

Войдя в дом, где вырос, Илья узнал только стены. Всё такие же тусклые и обшарпанные обои, покрытые масляными пятнами… Все те же старые лампы, диванчик, на котором любила спать Тамара Михайловна. Когда он вспомнил, что она упала именно на этот диванчик, после случившегося несколько лет назад, сердце его сжалось в горе и ярости. Хорошо, хоть есть лампы, они немного освещали гнев Ильи, иначе, он спустил бы весь его на брата. Лампы освещали всю атмосферу, из которой порядочному человеку сразу становилось понятно: это яма. Для них с братом— гнездо, для Евгения— возможно, и гроб. Илья гнал от себя все эти мысли, но они всё равно крутились в голове… Евгений ждал его на той самой кухне. Как всегда, с бутылкой местного сомнительного пойла.

— Садись, братух!

— Я постою.

— Я настаиваю.

Илье пришлось присесть. Брат, все-таки…

После короткого бесперспективного разговора двух людей с разными жизненными позициями, разговор перешел на личности. Так всегда бывает, когда есть личное! Поэтому крайне не рекомендовано «оценивать» отношения за бутылкой. После недолгого препирательства, Евгений уснул, облокотившись на кухонный стол. Ему стоило невероятных усилий сегодня контролировать свой гнев. Это был его «потолок». Евгений винил брата во всём: в неудавшемся будущем, в том, что Илью все любили больше, в том, что посадили именно Евгения, что от него ушла Алина, а он же старался воспитать из сына мужика! В общем, чем дальше, тем абсурднее становились обвинения и тем грубее и невнятнее язык человека, пропившего совесть. К слову сказать, Евгений не пережил эту ночь. Он, отойдя от спиртного, так угомонился таблетками, что «двинул коней».

Илья вышел и сел в машину. Он знал, что водить после употребления спиртного нельзя, но подумал, что тут же недалеко, тут можно легко доехать, он же не так «поплыл», как его братец.

На повороте от швейной фабрики с «Маздой» Ильи встретился «Рено» сменного мастера той фабрики. Сильнейшим ударом выбило лобовое, дальше Илья ничего не помнил. С этого момента жизнь Ильи разделилась на «до» и «после». Когда его вынули из машины, он был без сознания. В сознание он начал приходить, спустя неделю после «чУдной» встречи.

Первое, что почувствовал Илья, придя в себя, это крепкий запах медицинской резины от его противопролежневого круга. Он был в реанимации. Пожилая санитарка как раз меняла ему затхлый мочеприемник. У Ильи были уже пролежни. Старушка немало удивилась, что он вообще пришел в сознание… Нога мужчины плохо срасталась после перелома, но самое главное горе его было в том, что он ослеп.

Адаптация Ильи к новой жизни проходила сложнее, чем он читал в медицинской литературе. Нужно было использовать все те чувства, которыми он раньше пренебрегал. Вот, запах спирта, знакомый с детства, вот — капельницы, это благоухание, — видимо, каша ждет его на столе.

Каждый день он искал ее запах. Ждал, что, вот, придет Анжелика. Но нет. Не пришла. Узнав, что Илья разбил взятую в кредит «Мазду», а между тем, на него завели дело, Анжелика съехала с квартиры, причем очень быстро. Она решила начать жизнь с «чистого» листа, не «мараясь» сосуществованием с инвалидом.

Алина проведывала Илью лишь изредка. Видимо, из-за работы. Так хотелось думать Илье теперь. Он же начал «видеть» другими органами.

Алина договорилась о продлении договора по аренде квартиры. Её зарплат пока хватало. Ванечка ходил в круглосуточный садик, а по своим выходным Алина даже приносила брату недорогие фрукты. Особенно нравилось Илье, когда они с сестрой проходили по коридору к сестринскому посту. Там был телевизор. И хоть Илья уже не мог видеть, он был рад, что они идут вместе, и с удовольствием слушал любые новости по телевизору, пока она сидела рядом. Потом она уходила забирать Ванечку. И мужчина снова окунался в мир своих мыслей — мир, где он почти смирился с равнодушием персонала и безнадежностью.

У Алины появился соблазн, как только, стоя на остановке, она увидела эту листовку. Яркая, крупная, видимо, дорогая, реклама на ней сразу привлекала внимание любого.

«На новое высокотехнологичное роботизированное производство требуются аппаратчики. Зарплата достойная. Социальный пакет. Звонить.» Дальше был указан «круглый» телефонный номер, не увидеть который мог только слепой.

Там был еще адрес предприятия, совсем недалеко от их съемной квартиры! Зарплата указана была такая, что даже и сомнений быть не могло. Молодая женщина с ребенком, а теперь и Ильей, на шее очень захотела всё разузнать… Ведь найти одну высокооплачиваемую работу— значило оставаться вечерами дома, где так нужна сейчас ее помощь. На следующее же утро она привела себя в полный порядок и, предвкушая конкуренцию, отправилась на «чудо-работу» с самого «ранья».

Вход на предприятие был в восточной промзоне и соответствовал всем правилам производства: через проходную. Улыбчивый охранник проводил Алину в кабинет начальника производства. И как-то всё очень быстро произошло, даже йоты не успела Алина понять из всего сказанного начальником, договор оказался ею подписан. Завтра утром Алина идет на новую, высокооплачиваемую работу. Девушка была всем довольна, пока не вспомнила, что завтра должна была забрать из больницы Илью. Но это сразу же стало не так важно, ведь главное-то дело сделано!

Алина не могла уснуть всю ночь. Она думала, как много всего теперь купит своим любимым людям. Может, они даже сходят к платному офтальмологу и он даст рекомендации. А может, они будут в силах «потянуть» операцию, и Илье восстановят зрение. Она сама не помнит, как утром оказалась уже у проходной.

Из больницы Илья приехал сам. На такси. Нога нестерпимо болела. Видимо, были осложнения, но врачи ничего такого «не видели». Так часто бывает, когда лечишься бесплатно. Илья купил бы лекарство. Но пока было не на что.

Вечером из садика привели Ванюшку. Алина, предвкушая зарплату, уже договорилась с воспитательницей садика за небольшие деньги, что иногда малыша к ним приводит работник садика. Ванюшка с Ильей ждали маму. Мамы всё не было. Странно.

Жизнь Ильи разрушалась на глазах. Он не имеет теперь любимой жены, работы, никогда уже не сядет за руль своей любимой машины, а имеет только долги и еще Алину с Ванюшкой. Ванечка подошел к дяде Илье, протянул ему купленный мамой в «Прайсе» вертолетик, пахнущий китайской пластмассой и дешевой краской, уложил свою курчавую голову ему на колени и уснул. Илья гладил спину мальчика и о чем-то думал, глядя невидящими глазами в сторону, где было окно. Хоть было темно, оттуда он слышал звуки. На душе было тяжело от неизвестности, где еще ходит мама мальчика.

Было не меньше одиннадцати, по ощущению времени Ильи, когда в дверь позвонили. Илья взял мальчика на руки, уложил в кровать. Поплелся открывать. За дверью никого не было. Однако, под дверью он уловил тонкий запах духов Алины. Женщина лежала на лестничной площадке. Он из последних сил поднял ее, отнес в комнату и стал слушать ее дыхание. Вроде, дышит. Не пьяна. Что же случилось? Что за сюрпризы? Илья был почти морально сломлен.

Он решил, что всё узнает завтра. Накрыл Алину и малыша одеялом и прилег на стол на кухне. Ночь тянулась невероятно долго с гнетущим чувством ожидания. Илья уснул. Недавно сросшаяся нога сильно болела по ночам, он боялся ложиться, потому что сидя она болела меньше. Или просто потому, что из последних сил он спал крепче, вообще мог уснуть…

Утром он не застал Алины, когда проснулся. Она уже ушла. Малыш сопел на месте мамы. Его разбирало беспокойство любопытство одновременно. Очень хотелось всё спросить у нее. Но ее телефон на работе не отвечал…

Илья снова ждал Алину.

Только теперь так ждал, как она его когда-то. Не зря говорят: жизнь-бумеранг. Так продолжалось четыре дня. Илье было тяжело от осознания происходящего. Похоже, с Алиной что-то происходило. Она никогда раньше так не делала. Или делала, но он ее не знал такую? Это была не его Аля. Сестренка никогда бы их не бросила. Холодильник пустел день за днем. Многое из него ели они с малышом, хоть Илья и старался экономить. Алина, видимо, питалась на «чудо— работе». Неужели она это не видит, почему избегает их? Неужели на что-то подсела? Мысли его были всё пессимистичнее.

Очередной раз Алина пришла поздно вечером. На сей раз, она вошла сама. Упала она уже в прихожей. Тут раздался детский плач. Ванюшка подбежал к маме, принялся обнимать ее обмякшее тело. Очнувшись от «прострела» в ноге, равно как и от услышанного, Илья пополз в прихожую.

— Алина… Вставай.

Ответа не было. Уложив малыша, он вспомнил, что еды дома нет. Он не спал всю ночь. В эту ночь он впервые молился, правда, своими словами. Ждал утра. Утром он ждал Алину у двери. Он понял, что подкараулить ее — единственный способ что-либо выяснить. Алина прошла сквозь Илью со стеклянными глазами, увидев которые, он испытал бы шок. «Улизнуть» ей не удалось. Илья почувствовал ее запах.

— Стой. Что происходит? Алина..

— Что?

— Аля! Неужели мы совсем пустое место? Скажи, что случилось? Где ты бываешь? Почему малыш не в саду?

— Мне надо на работу!

— Алина. Это неправильно. Неужели ты сама не видишь? Пожалуйста… Ведь ты уже который день нас обманываешь! Невозможно работать без выходных!

Она вырвала свое запястье из его руки, рывком открыла дверь и выбежала. Илья был в недоумении. Он был ошарашен. Вроде, работает. А денег нет. Ребенок не в садике! Спиртным не пахнет. Может, что другое употребляет? Он был в ярости. Она никогда такой не была! Сейчас он готов был посадить ее на цепь. Илья достал свои сбережения и вызвал такси. С таксистом они хорошо разговорились, когда он вез Илью с малышом в то место, где работала Алина. Но отсюда она, оказывается, рассчиталась… Таксист предположил, что она устроилась на новую фабрику. Там теперь работает полгорода. А, может, и больше. Илья сразу попросил таксиста отвезти его туда сразу же.

Илья не знал наверняка, здесь ли Алина, но можно было спросить. Выйдя из машины, он направился в сторону, откуда слышал голоса. К проходной. Он пытался выяснить, здесь ли работает Алина Кравченко. Но ему лишь предложили устроиться тоже! Очень странная фабрика! Ему, слепому, и работать? Там что, есть цех для слепых? Он был озадачен. Но согласился. Уже решил, что малыш пойдет в круглосуточный сад пока в долг.

На следующий день, одевшись в учебно-рабочее, он уже ждал автобус. Аля, как чужая, не изволила даже проводить его. А ведь он отвёл Ванюшку в садик! «Итааак, посмотрим, что же тут у них за фабрика!» — думал Илья.

Автобус резко затормозил, и Илья почувствовал тот же запах, что и вчера. Нервное напряжение в нем нарастало, как и усиливающееся странное беспокойство. То же самое место. Фабрика. Все рабочие, кроме него, похоже, были зрячие. Они рванули через проходную прямо толпой из автобуса. Странный производственный энтузиазм. Такого нет даже на заводах со сдельной зарплатой… Илья шел сзади, после всех. Палочка, купленная в медтехнике намедни, стала для него незаменимым помощником.

— Фамилия?

— Иванов. Мне сказали на проходной, что тут есть для меня работа.

— Пройдемте, — монотонно выдал голос дежурного.

Странная эта работа заключалась в сидении весь день (!) в закрытом помещении и прослушивании музыки! После прослушивания люди уходили домой. Все помещения были, похоже, одинаковы. Это Илья понял по синхронному звучанию играющей мелодии. Теперь он не понимал абсолютно ничего. На улицу он вышел почти ночью, встреченный резкими порывами ветра. Дождавшись Али и узнав ее по запаху, Илья поехал с ней домой. Она порывалась на общий автобус, но он с трудом уговорил ее сесть на такси и доехать с ним с комфортом. «Уж догорать, так с музыкой!» — подумал он и вызвал знакомого таксиста. Телефон Ильи еще не успели «отрубить» операторы.

Мужчина много думал. Он учился в «меде». Что всё это значит? Он, конечно, не видит. То есть, «видит», но не тем, чем видят остальные. Но одно он понял точно. Это не работа. А если работа, то ненормальная. Неприемлемая для них с Алиной. Что со всем этим делать? Он должен разобраться! Алина изменилась, она теперь — не она. А что будет с Ванечкой?

Между тем, на такой «работе» уже работали полгорода. Красивые броские плакаты заманивали людей в такую яму, из которой им уже было никогда не выбраться. Подобную той, в которой сгинул брат Ильи, только еще хуже. Тем хуже, что люди шли туда из лучших побуждений, в отличие от алкогольной или наркотической «ямы». Они надеялись обеспечить своих детей. То есть, лучшая работающая часть города тоже была под угрозой. Точнее, видимо, под чем-то другим. Но под чем? Илья пытался сопоставить факты и свои знания. Налицо был факт нейропрограммирования, либо гипноза. Возможно, какими-то сигналами, или их сочетаниями, наложенными на прослушиваемую «работниками» музыку, добрую часть или даже всех из них вводили в транс. Но зачем всё это? И почему на него это не действует? Бросить там Алину он не мог, однако, от осознания происходящего волосы на голове начинали пошевеливаться.

В следующую «смену» он, как мог, делал вид, что его состояние соответствует состоянию всех остальных. Время тянулось бесконечно, мелодии сменялись одна другой, он уже даже начал сходить с ума… Он пытался услышать нечто новое. Речь обслуживающего «чудо-фабрику» персонала, подтверждающую или опровергающую его догадки.

После проведения очередного сеанса «музыкотерапии» началось что-то страшное. «Работников» уводили по одному в соседнее помещение, где Илья еще не бывал. Но почему-то побывать там он боялся на подсознательном уровне. Илья не видел, что там происходило, однако, те, кого оттуда приводили, садились слушать музыку снова. Музыка немного поменялась. В ней теперь присутствовали стоны. Те, кого привели обратно, сидели на своих стульях и стонали, причем в такт музыке! Это было безумие! Единственной мыслью Ильи было, не выведут ли туда ее! Он знал, что этого допускать никак нельзя. Она была в соседнем «цеху». Этот ад продолжался всю «смену». Он дождался! Туда повели и ее! Что же будет? Если сейчас выдать себя, его убьют, скорее всего. Если нет, то с ней сделают что-то страшное. А что тогда будет с Ванечкой? И он вынужден был терпеть! Жизнь-бумеранг. Когда-то он был увлечен только своим будущим. Теперь вынужден был терпеть, как ломают жизнь его семье! Надо было раньше избавляться от этой «работы». Он слышал теперь только ее голос у себя в голове. А затем ее привели обратно. Он не помнил, как смог досидеть до конца «смены».

Вечером, когда они пришли, он погладил ее, упавшую как всегда в коридоре, по голове. Как когда-то его гладила умершая Тамара Михайловна. Он гладил ее и гладил. Идти за ребенком в круглосуточный садик сегодня он уже не мог. Он был морально раздавлен. Одно его утешало: хорошо, что дети не работают!

— Потерпи, милая. Скоро всё закончится, — гладил он ее по шелковистым темным кудрям. — Я увезу вас отсюда. Обещаю.

Она выпрямилась, он взял ее на руки, отнес на диван. Когда он укрывал ее, стонущую, одеялом, он явственно почувствовал запах медикаментов и нащупал рукой шов на ее животе. Так вот, в чем дело! Нелегальные операции! Из нас делают доноров! А потом в расход? И как всё это доказать? Ему же не поверят. Кто будет его слушать? Наверняка там уже сцепка с властями! Или, хотя бы, с медиками. Жертв заманивают, вводят в гипноз, причем зачем-то очень долго, тщательно. Затем в состоянии гипноза вырезают то, что надо, жертва живет и ходит на работу, а затем как пойдет, до последнего! Жестоко…

Или это лишь его фантазии? Он снова нащупал шов. От рук пахло медикаментами. Этот запах он хорошо знал. Нельзя допустить, чтоб она попала туда снова! Нельзя никак. Надо съезжать или как-то заканчивать с этим. Но есть ли выход, приемлемый для них?

Хромая, он шел за Ванюшей ночью. Как животное, он улавливал запахи. По запаху научился различать уже улицы. Ванечка уже спал, его не хотели будить. Но, по настойчивому требованию Ильи, отдали. Дальше он шел с ребенком, Ваня протирал сонные глаза и уже указывал Илье дорогу, которую успел запомнить. «Почему я не подвержен гипнозу? Это наверно нечувствительность к волнам, частоте гипнотического вещания. Или, может, я и оглох на эту частоту, а не только ослеп? А если за нами будет погоня?» — он старался гнать дурные мысли прочь. Никогда еще его чувства не были столь противоречивы. Тут была и ярость, и жалость и любовь к близким, и негодование. И всё же, он не мог не быть благодарен «высшим силам», что он стал нечувствителен к волнам гипноза из-за травмы.

Когда Илья на ключом на ощупь открыл дверь домой, он не услышал, как стонет Алина. Она как будто уснула. Всё время, что ждал такси, он думал, почему она не стонет. Неужели боли закончились? Гладил ее руку. Она была живой.

Такси пришлось ждать очень долго. По приезду оказалось, что из города не вывозят. Объясняли это тем, что город на карантине. Вот, значит, как?! Сердце Ильи закололо. Что теперь будет? Их всех приговорили. Фактически, это так. Завтра, скорее всего, ее не станет! Надо было что-то делать, и срочно! Неужели придется показать себя? Тогда это считалось единственным выходом из ситуации… Ведь, закрыв ее даже ванной, он не мог рассчитывать на то, что с ней не произойдет неладное и она не найдет «выход». В среду он уже пытался это сделать…

Утром автобус приехал, как всегда, в пять. На улице всю ночь шел дождь, но «работники» были даже одеты не по сезону, что уж говорить про зонты! Вереница плетущихся от недосыпа и недоедания зомби, некогда бывших жителями городка, пусть даже отчасти пьющими, выстроилась вместе с ними у дверей автобуса. Это всё продолжалось, будто бы, уже целую вечность! За что? Он знал, за что досталось им. Еще их родители выбрали такой образ жизни и тем самым подставили себя «под угрозу». Но они-то. Ведь старались же жить по-человечески! Мысли о том, что сегодня будет, Илья старался гнать прочь. Но при этом он противоречил сам себе. План ему нужен был, во что бы то ни стало. Как слепой мужчина, один, изничтожит целый синдикат торговцев плотью? Сейчас даже мысль об этом казалась невероятной!

Как всегда, «на смене» они слушали вычурные мелодии наподобие тех, что стоят на гудках бесплатных номеров. Он следил, чтоб она оставалась поблизости. Видимо, это заметили, после чего Илья оказался в соседнем «цеху». Посреди большого зала, оборудованного как среднестатистическая операционная, стояло несколько операционных блоков. Около каждого — аппараты для поддержания жизнеобеспечения, инструменты, полный комплект анестезии. Двое в фартуках стояли около человека худощавого сложения под анестезией. Видимо, это был «клиент».

— Сначала печень. Потом легкие. Вы, сделайте этому рентген. Он подойдет для печени. МРТ тоже делаем, — монотонно произнес один из мясников. Именно мясников. Хирургами их было назвать невозможно по морально-этическим соображениям.

Илья, услышав про печень, понял, что он — уже не жилец. Эта ситауция была патовая. Врачи чертыхнулись, сделав ему МРТ. Ведь, живя в бедном квартале, невозможно иметь однозначно хорошую наследственность. В общем, печень функционировала не «на уровне». Мясники стали решать, какие органы они могут взять вместо печени и как долго он может без них жить, сохраняя «свежий материал» для пересадок. Мужчина понял, что нужно быстро что-то решать. Нужно действовать, иначе, им обоим конец.

Илья явственно ощущал запах промышленного спирта. Неужели они хранили его тут? Ведь для медицины нужен чистый спирт. «Варвары» — подумал мужчина. Почувствовав запах паленой проводки от списанных аппаратов для ИВЛ, Илья решил: «Варварам — варварская смерть…» Когда ему затянули жгут, чтоб сделать анестезию, а затем, видимо, инвалидизировать его полностью, Илья резко вырвал из электроящика розетки, в надежде отрубить тут свет или хоть какой-либо из аппаратов, а там в суматохе что-то предпринять… К его счастью, если можно так выразиться, возникло замыкание. Он мгновенно опустил заискрившие кабеля в бочки со спиртом. Если бы он видел тогда глаза мясников, когда они увидели его «чудо-исцеление», это «окупило» бы все его моральные муки!

В результате замыкания произошло возгорание поистине «промышленного» масштаба. Так как «фабрика высокооплачиваемого труда» была не оборудована системой пожаротушения, в здании выгорело всё. Он слышал, как музыка отключилась. Люди метались, как слепые, в дыму, в поисках выхода. Но выбежала только охрана и мясники, те, которых не было в операционной. Он по запаху нашел ее, несмотря на то, что угаром «тащило» нестерпимо. Илья схватил ее за руку, похлопал по щекам. Алина не приходила в себя. Эффект программирования сознания был «долгоиграющий». Всё происходило очень быстро. Плавился пластик мебели, горели жалюзи, недавно закрывавшие от посторонних глаз все эти безобразия. Мужчина знал, что, правильно сгруппировавшись, можно не пострадать серьезно, спрыгнув даже с пятого этажа. По его подсчетам, они были как раз на пятом. Лестницу уже заполнили тела. Коридор был в дыму. Медлить было некогда. Илья прыгнул с пятого этажа здания «фабрики», попытавшись сгруппироваться так, чтоб закрыть Алину собой. И это у него получилось.

Был час дня, когда МЧС получили сигнал, что горит здание фабрики, это было видно со спутника. Огонь захватывал всё новые территории. Сухие деревья в округе, продукт деятельности соседних фабрик, свободно лежащий на земле без утилизации, скрывающий тела пущенных «в расход» «супер-фабрикой» людей, только давали почву для распространения пожара. Казалось, сам огонь также выражает гнев и негодование происходившим тут совсем недавно.

Уже слышался вой сирен. Выехали бригады тушения как пожарные, так и МЧС. Это было ЧП.

Она сидела на обгоревшей траве, грязная, растрепанная, мучимая болью и лихорадкой, держа его голову на руках. Илья лежал на черной от копоти и золы земле и не двигался. Нежданный дождь смочил и охладил ее скомканные колтунами кудри. Одежда, намокая, прилипала к немытому уже неделю телу.

— Ну, вставай, братец. Ну, пожалуйста, вставай! Прости нас…

Она плакала навзрыд, раскачиваясь.

Когда подъехали машины, людей уже не было. Только тела. Спасатели немало удивились, что Алина была жива и никуда не бежала. Когда дали оценку ситуации и рассчитали, какой «продукт» и сколько мог там быть, быстро эвакуировали окрестности. Квартал, где выросли Илья, Евгений и Алина, стал «ямой» не только в метафорическом смысле.

Прошло полгода. Министерство ЧС утилизировало все отходы, как и всю память об этой истории. Огласки допустить было нельзя. А Алина с Ванюшей, дождавшимся всё же в тот день свою мамочку, не смогли больше жить в тихом городке. Ведь, как известно, в тихом омуте бывают черти. Они получили помощь, как пострадавшие в ЧС, и съехали. Раз в год Алина с мальчиком приносят на могилу брата алые гвоздики. Ведь это цветы отваги, и доступны они каждому.