Второй шанс

Ее звали Энн Бонам.

Энн была непримечательной девушкой лет двадцати восьми. В силу своей стеснительности и скромности она старалась не привлекать к себе внимания, поэтому если бы вы случайно встретились, то вряд ли бы ваш взгляд задержался на ней дольше секунды.

Когда Энн было шесть лет, ее мать ушла из дома. Больше она никогда не возвращалась; у девочки остался только отец, старавшийся, насколько возможно, облегчить ее страдания. Но отец работал врачом, и его часто не было дома, поэтому познавать жизнь Энн приходилось самостоятельно. Она росла тихой, неразговорчивой. Другие дети часто подтрунивали над ней: у каждого из них мама, а у Энн – нет, и это казалось странным и настораживало. Когда ее спрашивали, что такого ужасного она сделала, что от нее сбежала родная мать, Энн поначалу плакала, но потом стала сама задирать других ребят. Спустя какое-то время девочка поняла, что будет лучше, если она просто ни с кем не будет общаться.

Утешение она находила в книгах. В доме была большая библиотека, и недостатка в них не было. Она представляла, будто попадает в удивительные истории, одна за другой раскрывающиеся на хрустящих страницах. Особенно ее привлекали романтические истории про древних рыцарей и прекрасных дам, которых эти рыцари спасают. Еще большим утешением для Энн были иллюстрации в книгах, которые девочка любила разглядывать. Став старше, Энн поняла, что живопись и искусство не просто детское увлечение, и уговорила отца отправить ее учиться в Королевскую академию искусств. Желая дочери добра, отец согласился. Энн удалось поступить.

Прошло несколько лет, и отец Энн заболел. Ей пришлось вернуться домой, чтобы ухаживать за ним, но болезнь слишком быстро прогрессировала. Скоро Энн потеряла второго родителя и осталась одна.

Похоронив отца, Энн решила, что будет жить в семейном доме – с ним было связано слишком много воспоминаний, которые не хотелось отпускать. Недостатка в средствах она не испытывала – отец оставил после себя некоторое наследство. Впрочем, Энн считала, что сидеть без дела нельзя, поэтому она нашла объявление в газете и вскоре познакомилась с Миссис Элеонор Пиккенс, владелицей галереи «Пиккенс», что на Ризовой улице.

На дворе было шестнадцатое июня тысяча девятьсот шестьдесят третьего года.

Летний день начинался как любой другой.

Энн сидела за столом у входа в галерею и заполняла бланки по доставке. Занятие не доставляло ей особого удовольствия, от монотонной работы слипались глаза. «Зря вчера опять засиделась, так хочется спать…» — возникла укоризненная мысль.

Наскоро закончив с бумагами, девушка окинула взглядом просторное помещение галереи. Побеленные стены навевали тоску. Взор задержался лишь на одной картине…

В красном торшере на столе редко замерцала лампа. «Наверно, нужно сменить», — подумала Энн.

Посетителей по будням было обычно мало, и приходилось занимать себя чем-то еще. Сегодня Энн принесла с собой любимый роман, много раз перечитанный, но оттого еще более захватывающий. Утро не предвещало особых забот, и девушка решила погрузиться в чтение. Проведя так несколько часов, она, наконец, отвлеклась на громко гудящую за окном машину, а затем, кинув взгляд на наручные часы, которые возвещали, что скоро время ланча, поспешно отложила книгу.

«Интересно, какой он? – подумала Энн. – Лиз описывала его как настоящего красавца…»

Дело в том, что на обеденное время у Энн было назначено свидание. Некий Роберт, с которым ее свела их общая подруга, должен был ждать Энн в кафе, расположившемся в уютном скверике через дорогу от галереи.

«Что же, нужно подготовиться!» — Энн встала и направилась к подсобным помещениям, где обычно оставляла свои вещи.

Минут через двадцать девушка, освежив макияж и уложив волосы, вернулась в главный зал и направилась к выходу, по дороге намереваясь захватить со стола сумку. Пока она шла, в дверях появилась Миссис Пиккенс с внушительного вида свертком под мышкой.

— Дорогая! Как хорошо, что я тебе застала! Думала, что ты уже ушла обедать. Недавно я приобрела нечто такое, что, мне кажется, тебе очень понравится! — радостно протараторила женщина.

— Миссис Пиккенс, неужели еще один цветок? — осторожно спросила Энн. – Кажется, я вам говорила, они у меня не приживаются. Мне бы не хотелось загубить еще один.

— Нет, нет, что ты! Это подарок моей дочери, ей сегодня исполняется шестнадцать. Я его только что получила, еще не успела завернуть как следует.

— Поздравьте Кристин от меня, — с облегчением сказала Энн. — Быстро же она выросла…

— Да, дорогая. Дети так быстро растут, буквально вчера я говорила мужу…

Энн поняла, что еще немного, и она точно опоздает.

— Простите, что перебиваю, но на ланч у меня назначена встреча. Вы хотели что-то мне сообщить?

— Ах, я как всегда болтаю! — Миссис Пиккенс весело засмеялась. — Ты не поверишь: я приобрела до нынешних пор неизвестный портрет кисти Эдварда Кирха!

Нетерпеливость Энн внезапно отступила.

Кирх был одним из ее любимых художников. Его работы поражали и захватывали. Еще со времен учебы Энн собирала по крохам информацию и факты об этом загадочном художнике. Его картины считаются классикой для своего времени, но о самом авторе известно невероятно мало. Множество его работ было потеряно, когда в конце своей жизни он разорился и вынужден был продать все, что имел.

— Это абсолютно уникальное полотно, его стиль совершенно отличается от классического Кирха. Картину доставят рано утром, и я бы хотела, чтобы ты была здесь, когда она прибудет! — женщина всплеснула руками в порыве радости.

— Конечно, обязательно буду! — взволнованно ответила Энн.

Перед ее глазами уже стояло завтрашнее утро, трескучий звук развертывания упаковочной бумаги… На лице девушки заиграла улыбка.

— Вот и чудесно, а теперь беги: у тебя, кажется, была назначена встреча? — вернул Энн в реальность голос хозяйки.

— Ой, и, правда! Я побежала!

На прощание Энн помахала рукой миссис Пиккенс.

— Все же жаль ее, — подумала женщина, смотря вслед убегающей худенькой фигурке, — За что же ей такая судьба? Ведь хорошая девчушка… должно же и ей когда-нибудь повезти? Эх… хотя бы Кирхом ее порадую.

Такие мысли уже не раз посещали миссис Пиккенс, но ей хватало такта не высказывать их вслух при Энн. За годы работы Миссис Пиккенс уже успела узнать свою помощницу достаточно хорошо. Как-то под Рождество Энн разоткровенничалась и поведала хозяйке галереи свою грустную историю. Как мать, миссис Пиккенс не понимала, кем нужно быть, чтобы бросить своего ребенка, и с тех пор пыталась помочь Энн всем, чем могла.

Окрыленная мыслью о предстоящем утре, Энн вбежала на территорию кафе и стала оглядываться в поисках своего предполагаемого спутника. Но, как ни странно, никого подходящего под описание, данное Лиз, не нашла, поэтому она села за свободный столик и, заказав мятный чай, стала ожидать появления загадочного Роберта.

«Странно, время уже подошло, где же он?» — подумала Энн.

Время тянулось, но никто похожий по описаниям на Роберта так и не появлялся.

«Может, у него появились какие-то срочные дела?» — успокаивала себя девушка. Ее чай давно остыл, чаинки мерно покрывали дно чашки, складываясь в причудливый узор. От скуки Энн вгляделась в чашку. На секунду ей показалось, что она увидела образ знакомого полотна, висящего в галерее «Пиккенс». Энн поморгала глазами, удивляясь тому, что порой может выкидывать воображение. Наваждение тотчас рассеялось.

Прошел час. Девушка поняла, что ждать бесполезно, и, подозвав официантку, попросила счет. В голове витали грустные мысли.

«Может со мной просто что-то не так? Что ни свидание – неудача. Конечно, мужчины попадались далеко не всегда идеальные, а некоторых и джентльменами-то назвать сложно. Ведь должно же мне когда-то повезти? Но, видимо, не сегодня».

Собравшись, Энн двинулась обратно в галерею.

Подойдя к двери, она заметила, что свет внутри был погашен. Чтобы подтвердить свое предположение, девушка подергала ручку и поняла, что права. Мисси Пиккенс уже ушла, видимо, на день рождения дочери. Но для Энн это было не в новинку, она частенько находилась в галерее одна.

Недолго порывшись в сумке, девушка достала ключи и отомкнула замок.

Она вошла в зал, глубоко вздохнув, постояла в дверях и направилась к своему столу.

Усевшись, она подперла голову руками, закрыла глаза и погрузилась в воспоминания о том, как она впервые увидела полотна Кирха. Тогда они показались ей волшебством. Она не могла понять, как человек может сотворить нечто столь прекрасное. Ее взгляд упал на знакомый силуэт рамы на противоположной стене. В «Пиккенс» висела всего одна картина Кирха – «Витая лестница». Ее краски будоражили воображение, их было так много: словно все цвета сговорились пуститься в безумный танец. Сама лестница была тонкой струйкой образа своего реального прототипа. Неведомый путь в бездну. Энн всегда было интересно, что же там за ней, за этой причудливой лестницей? Что находится в этом проходе? О чем думал Кирх, когда писал эту работу?

Энн снова вздохнула, оставалось дождаться только завтрашнего утра, и она увидит абсолютно новое произведение Кирха. Невероятно! В последнее время девушке казалось, что в ее жизни больше нет места ничему хорошему…

Пытаясь отогнать невеселые мысли и стараясь отрешиться от всего, что было вокруг, Энн погрузилась в чтение романа.

Время текло незаметно, и вскоре девушка заметила, что за окном уже стемнело. Ее наручные часы показывали половину десятого.

Энн встала, чтобы немного размяться, а заодно и разобраться с вечерними делами. Проверить подсобку, подготовить бланки заказов, чтобы утром оставить их на почте, сделать еще пару мелочей. Где-то к полуночи она покончила со всеми делами и подошла за вещами к столу. Собирая необходимые документы, она почувствовала, что ее стало клонить ко сну. Желание вздремнуть было необычно сильным, и Энн попыталась сбросить наваждение.

Чтобы взбодриться, Энн, как обычно перед уходом, решила пройтись по галерее и полюбоваться на выставленные произведения. Оказавшись возле работы Кирха, она в который раз восхитилась талантом мастера. Ей вспомнился момент, когда она впервые увидела эту картину в книге из домашней библиотеки. Увиденное ей так понравилось, что она стала искать все, что можно было узнать о самой работе и об ее авторе. Через несколько дней она сделала замечательное открытие: автор, Эдвард Кирх, когда-то жил прямо здесь, в ее городе. Она долго уговаривала отца сводить ее в дом, где обитал и творит художник, однако поход постоянно приходилось переносить из-за занятости отца. Но Энн не собиралась сдаваться, и в итоге ее усилия увенчались успехом: она попала в дом удивительного человека, о котором столько читала. На губах девушки появилась чуть заметная улыбка – тот поход был одним из немногих счастливых детских воспоминаний.

Краем глаза девушка заметила, что на столе опять нервно замерцала лампа. Едва она подумала о том, что лампочку все-таки придется заменить, как над ее головой уже яростно замигали и даже заскрипели светильники.

«Что за…» — пронеслось в голове Энн, и вдруг она увидела нечто странное на картине, перед которой стояла.

Полотно определенно изменилось. Пристально вглядевшись, Энн поняла, что же было не так. В далеком черном провале прохода появилась фигура. Сначала девушка испугалась и инстинктивно отпрянула от картины, но глаза не хотели отрываться от странного явления – любопытство брало верх. Она сделал шаг по направлению к полотну. Прошло секунд десять. Фигура стремительно увеличивалась. Светильники по всему залу неистово мигали и громко скрипели. Еще через десять секунд Энн смогла понять, что приближающаяся фигура – это худощавый молодой человек с взъерошенными волосами.

Энн нервно сглотнула — казалось, кажется, она даже забыла, как дышать.

Фигура вплотную «приблизилась» к первому плану картины, и вдруг яркая вспышка ослепила Энн, светильники взорвались, а девушку отбросило на пол. От удара сознание стало мутным, и Энн лишь спустя мгновение после загадочной вспышки поняла, что перед картиной появился мужчина.

Ему было лет тридцать, одет он был в брюки, голубую рубашку и черный плащ, на его плече висела потрепанная коричневая сумка.

Ощутив сильную боль в коленке, Энн поняла, что жива. Она подняла взгляд и увидела самые веселые глаза, какие видела в жизни. Искрящиеся и радостные, словно летний фейерверк.

— О, мисс, простите! Вы не ушиблись? — мужчина протянул Энн руку, видимо, намереваясь помочь ей встать.

Энн не нашлась что ответить. Она приняла предложенную руку и поднялась.

— Да какая разница? — выпалила Энн. — Откуда вы взялись и кто вы вообще такой?

— О, прошу прощения! — Девушке показалось, что она услышала легкий немецкий акцент, — Меня зовут Эдвард Кирх, можно просто Эдвард, и я из тысяча девятьсот второго года, – простодушно ответил мужчина.

— Нет, не может этого быть, вы меня разыгрываете. Кирх давно мертв, да и на дворе тысяча девятьсот шестьдесят третий год, — Энн пыталась понять, что происходит.

— Боюсь, что может. Я тот человек, который нарисовал эту картину, — он показал рукой на «Витую лестницу».

У Энн не было слов.

— Эмм…могу ли узнать, как зовут вас, милая леди? — произнес человек, назвавшийся Эдвардом Кирхом.

— Меня зовут…Энн…Энн Бонам.

Девушка постаралась произнести фразу как можно спокойнее, желая скрыть волнение и страх.

— Очень приятно с вами познакомиться! — прозвучал ответ.

Энн заметила, что Кирх внимательно оглядывает комнату, в которой оказался.

В ее голове скакали мысли:

— Уфф…нужно успокоиться… Это какое-то наваждение… такого ведь не бывает, правда? — Доверять людям Энн не привыкла, но любопытство пересиливало страх. – Допустим, он в самом деле Кирх и прибыл из прошлого. Тогда как он это сделал, а главное, зачем?

— Простите, можно задать вам вопрос? — подала голос девушка.

— Конечно! — последовал незамедлительный ответ.

— А как вы вообще сюда попали?

Кирх улыбнулся.

— О, это крайне занимательная история! — воскликнул он.

— Не сомневаюсь, что это так. — В голосе Энн слышалась явная ирония.

— И правильно! — Видимо, художник не понимал, что девушка говорит не всерьез.

— Еще недавно я находился в своей мастерской, заканчивал один из натюрмортов, когда внезапно вошла странная пара – женщина и мужчина. Женщина была одета в простое, но элегантное платье. Хмм… Если подумать, то вы мне ее чем-то напоминаете. Но меня удивило то, как был одет мужчина: черный костюм, черные ботинки, черная рубашка, а на шее забавная красная «бабочка» в горошек, причем она показалась мне настолько настоящей, будто сейчас взлетит. — Кирх улыбнулся своему воспоминанию. — Быстро оглядевшись, человек в бабочке подошел ко мне и завел один и самых необычных разговоров, какие мне доводилось иметь! Он представился как мистер Август. Женщина молчала. Затем он поведал мне об уникальном шансе, который он намерен мне предоставить. Мне стало любопытно, и я попросил его продолжить. Он сказал, что если я захочу, то могу отправиться в будущее и увидеть мир, которому еще только предстоит родиться. Еще он отметил, что такой шанс был предложен уже многим, но до сих пор никто не согласился на путешествие. А когда я спросил его, кто он такой и откуда явился, он лишь усмехнулся и ответил, что, к сожалению, этого рассказать он мне не может, даже если бы сам захотел, таковы уж правила. Поразмыслив, я понял, что от такой возможности я просто не имею права отказаться ни как художник, ни как человек. Поэтому я дал свое согласие. Посетитель в бабочке был очень доволен и сказал, что очень рад такому решению. Я заметил, что женщина также обрадовалась. Я поинтересовался у него, есть ли у меня какая-то цель в этом путешествии, на что мистер Август загадочно улыбнулся, и кивнул женщине. Она достала из кармана платья конверт и протянула его мне. На конверте значилось «для Энн». Мистер Август объяснил, что как только я попаду в место назначения, я должен найти эту Энн. Когда же я спросил, как я ее узнаю, мой гость сказал, что та, у которой будет отметина на коленке, та и есть нужная мне девушка. И видимо, я нашел вас намного быстрее, чем ожидал!

Энн была в недоумении и растерянности. Впрочем, проходить сквозь трудности ей было не привыкать, поэтому усилием воли она постаралась взять себя в руки.

— Хорошо… давайте предположим, что все это правда… Тогда, получается, вам нужно передать мне какой-то конверт?

— К сожалению, я не могу пока этого сделать, — взгляд Кирха стал несколько расстроенным, — Мистер Август предупредил меня, что я могу отдать конверт адресату только перед самым моим возвращением домой.

— Ладно, пусть так, тогда когда же вы собираетесь вернуться?

— Согласно мистеру Августу, я должен находиться у картины ровно в шесть утра по местному времени, и тогда я вернусь так же, как и пришел.

— Хмм… получается, до вашего предполагаемого возвращения есть еще часов пять-шесть.

Энн задумалась. «Хорошо, если я действительно собираюсь допустить, что все происходящее мне не снится и этот человек на самом деле Эдвард Кирх, то я просто обязана узнать о нем все, что возможно. Не об этом ли я мечтала? Ну а если это просто какой-то странный сон, то тогда я точно должна все разведать, ведь в моем собственном сне мне никто не сможет навредить, так?»

Кирх тем временем увлеченно озирался вокруг, продолжая осмотр помещения. Увидев копию «Крика» Мунка, он всплеснул руками и направился к картине, чем вывел Энн из паутины ее мыслей.

— Надо же, и Эд здесь! — воскликнул Кирх.

— Простите, — произнесла Энн, — вы что же, знаете Эдварда Мунка?

— О, да! Он меня многому научил, очень хороший человек… сложный, но хороший.

— Ничего себе…- вырвалось у девушки.

Кирх продолжал заинтересованно оглядывался вокруг.

— Так… мистер Кирх, я…

— Прошу вас – Эдвард! Я настаиваю, — широко улыбнулся мужчина.

— Хорошо, если вы настаиваете… Эдвард, если следовать вашим указаниям, то у вас есть еще несколько часов до отбытия. Может быть, вам это покажется неприличным, все же у вас тогда были чуть другие порядки, но, возможно, вас заинтересует прогулка по городу? Он сильно изменился с ваших времен.

— Что вы, Энн! Мне бы не хотелось вас так затруднять. Но если это возможно… с удовольствием!

В тот момент Эдвард показался Энн ребенком, которому предложили новую увлекательную игрушку. Это было мило и даже трогательно.

— Что ж, тогда решено! Времени, конечно, не так много, но я постараюсь показать вам наиболее интересные места, согласны?

— Более чем, ведите!

Энн кивнула и направилась в сторону дверей, по пути захватив со стола свою сумку.

На улице было темно. Далекий желтый диск небрежно освещал старинный город.

Одной из причин, по которой Энн осталась здесь после смерти отца, была ее любовь к городу. В детстве ей казалось, что стоит только выйти на улицу, и на ее голову тут же свалится тысяча приключений. Каждый закоулок, каждый камень этого города был пропитан историей и древней магией – так ей тогда казалось.

И поэтому было так трудно выбрать то, что стоит показать Эдварду.

Они остановились чуть поодаль от галереи. Энн лихорадочно размышляла, не замечая пристального взгляда веселых глаз, направленных на нее.

— Энн, все в порядке? Вы выглядите обеспокоенно, — произнес Эдвард.

— Что? О, да, простите. Я просто пытаюсь придумать лучший маршрут для нас, — улыбнулась она.

— У вас такая заразительная улыбка! Вам нужно улыбаться почаще. – В словах Эдварда Энн послышались нотки зависти – это ее озадачило, но в то же время было необычайно приятно.

— Эмм…скажите, а как вы относитесь к кофе? Есть одна кофейня недалеко отсюда, моя любимая, и они работаю круглосуточно, так что нам…

— Я только «за», я сам поклонник чая, но ради нашего маленького приключения я согласен и на кофе! — Энн казалось, что Эдварда просто не бывает плохого настроения. Он так и лучился энергией и жизнерадостностью.

— Он совсем не такой, как мне представлялось, — подумала она.

Энн почувствовала, что завидует его жизнелюбию.

— Что ж, тогда вперед! Держитесь меня, и я вас не подведу, — и Энн задорно подмигнула художнику.

— О боже, что я делаю? — от смущения кончики ушей Энн чуть покраснели.

Она надеялась, что Эдвард ничего не заметит.

Но уголки его губ чуть дрогнули, тая в себе улыбку.

Они шли, наслаждаясь ночным летним воздухом. Раньше Энн не замечала, как может быть прекрасен ее город ночью. Пустынные улицы, звонкие мостовые, приветливые фонари и отдыхающие в тиши здания. Девушка удивлялась тому, как легко она чувствует себя рядом с внезапным гостем. Прежде она не испытывала такого ни с кем.

Энн посмотрела на Эдварда – в его глазах светилось восхищение.

— Никогда не думал, что этот город так прекрасен. В нем столько неуловимого очарования!..

Эдвард заметил удивленный взгляд Энн

— Я сказал что-то не то?

— Да нет, нет, что вы… Просто я только что подумала как раз об этом! До чего странно, а?

— Знаете, Энн, после того, как я отправился в это путешествие и познакомился с вами, удивление и странности сопровождают меня на каждом шагу.

— Охотно верю… А вот и кофейня!

Витрины, заваленные сладкими плюшками и булочками с джемом, приветливо зазывали подойти ближе.

Внезапно Энн остановилась, ей пришла интересная мысль.

— Что-то не так? – недоуменно спросил Эдвард.

— Эдвард, а как вам идея взять кофе с собой и отправиться пробовать его на мост Рекс Бридж? Поверьте, это замечательное место!

Отчего-то Энн хотелось порадовать, удивить этого человека.

Эдвард чуть помешкал с ответом. Его левый глаз чуть прищурился.

— Ну что же, я сам просил вас вести меня, поэтому буду верен своему слову. Тем более что я много раз собирался посетить это место в своем времени, но мне все время что-то мешало.

Энн радостно кивнула, и они продолжили путь к кафе.

За уличными столиками, окружавшими вход во внутренние помещения, никого не было, за исключением девочки-официантки, листающей какой-то журнал.

Увидев приближающихся молодых людей, она быстро встала, ожидая их приближения у крайнего столика. Вскоре пара поравнялась с официанткой.

— Добрый вечер, – робко произнесла Энн. – Мы бы хотели сделать заказ. Прошу прощения, что так поздно.

— Нет, нет, все в порядке, – бойко произнесла девочка. – Мы открыты круглые сутки как раз для таких парочек, как вы.

Официантка хихикнула.

— Нет! – Энн замахала руками. – Мы совсем не пара!

Девушка почувствовала, что вновь краснеет.

— Если вы не возражаете, мы присядем вон там, – Эдвард, заметив смущение спутницы, мягко взял ее под локоть и потянул к дальнему столику, расположившемуся под цветущими побегами голубой глицинии.

Пара присела, и подбежавшая официантка протянула им меню. Энн вопросительно взглянула на Эдварда, он в ответ улыбнулся, давая ей понять, что она может сделать выбор на свое усмотрение.

Энн улыбнулась и, приложив палец к губам, сосредоточенно уставилась в меню, думая, чем бы удивить своего спутника.

Эдвард, заметив ее маленький жест и целеустремленный взгляд, про себя отметил, что у нее несколько детское лицо. Его воображение уже рисовало произведение. Девушка в ночном кафе, с раскрасневшимися губами и тонким пальцем, приложенным к ним…

— Ммм… будьте добры два ореховым латте с шоколадной посыпкой, с собой! – сказала Энн, протянув ей меню.

Девочка стала быстро записывать заказ в блокнот и, вновь улыбнувшись и кивнув, отправилась внутрь кофейни.

Прошло немного времени. Молодые люди молчали, изучая окружающее пространство и друг друга.

В небе над ними чистым светом блистали звезды, вдалеке гасли последние фонари, и мягко грохотала запоздалая грузовая машина.

Постепенно завязался разговор, поначалу робкий и неловкий. Но оказалось, что разговаривать друг с другом им необычайно легко. Вскоре они делились друг с другом теми мыслями, какими не делились ни с кем. Им было уютно и приятно рядом, словно они ждали этой встречи, чтобы высказаться, поделиться наболевшим и сокровенным. Им обоим казалось странным, что они могут вот так откровенно говорить с чужим, казалось бы, человеком.

Вскоре из кофейни вышла официантка с двумя закрытыми стаканами и белым бумажным пакетиком. Она направилась к столику.

Энн, завидев приближающуюся девочку, потянулась к сумке и достала кошелек. Эдвард заметил это.

— О нет, Энн! Я не могу позволить девушке платить за меня, это недопустимо, – Эдвард гордо вздернул нос.

Это развеселило Энн: Эдвард выглядел таким забавным, и ей захотелось разыграть его, будто они были детьми.

— Я понимаю, сэр, – девушка специально придала своему голосу строгий тон, – что вы привыкли платить за даму и ваша гордость не позволяет вам действовать иначе, но позвольте спросить, а есть ли у вас деньги этой эпохи?

Энн очень старалась сохранить серьезное выражение лица и не захихикать.

Нос Эдварда принял прежнее положение, и с его стороны послышался четкий, но тихий ответ: «Нет».

Энн все же не выдержала и засмеялась, а про себя подумала: «Какой он все же милый».

Официантка добралась до их столика.

— Ваши латте, и к ним я добавила две булочки с корицей, за счет заведения, – улыбнулась девчушка, протягивая заказ и счет.

— О, спасибо большое! Вы так добры…– Энн протянула ей деньги, не забыв про чаевые.

Эдвард ловко подхватил напитки и пакет и, сделав призывный жест рукой, направился прочь от столиков. Энн последовала за ним.

Они вновь вышли на темные улицы города.

Энн повела его сложным маршрутом, который вел к мосту. Вокруг них мелькали улицы и переулки. Попутно Энн с упоением рассказывала своему спутнику о городе и о том, почему она его так любит. Казалось, она позабыла, что Эдвард тоже живет в нем, просто в другом времени. Но Эдварду так нравилось слушать ее прерывистый рассказ. И даже когда они сделали остановку у статуи Полководца Тонвилля, которую установили как раз весной тысяча девятьсот второго года – Эдвард сам присутствовал на открытии, – он не смог перебить Энн, слишком приятен был ему ее голос и живой интерес, разгоравшийся в глазах.

Пока он слушал, как Энн рассказывает ему, чья эта статуя, ему пришла мысль, что Энн как-то неуловимо изменилась с того момента, как он встретил ее в галерее. Сейчас она казалась более живой и не такой печальной, что ли. Эдвард не мог до конца разобраться, но одно он знал точно – он просто обязан написать это.

Энн закончила свой рассказ, и они продолжили путь к мосту.

Спустя полчаса и пять ветвистых улиц пара оказалась на левой стороне моста Рекс Бридж.

Мост пересекал реку Флумен, мерно текущую сквозь городские дебри. Воды реки были спокойны, а отражавшийся свет из окон близлежащих домов делал их светящимися изнутри. Мост был действительно красив. Ажурные металлические решетки обрамляли высокие бока. На концах располагались приземистые столбики с каменными шарами, изображавшими земной шар. Но главной особенностью и достоинством этого сооружения был столб, стоящий в центре. Он был стилизован под своеобразное сказочное дерево с маленькой скамейкой у основания, в ветвях которого застыли райские птички, будто ждущие момента, когда заклятие, превратившее их в камень, спадет, и они будут свободны. Завершал же это прекрасное творение горящий каменный фонарь, служивший напоминанием, что в каждой человеческой душе есть капля света.

Энн подошла к первому столбику у подножия моста. Остановившись, она стала наблюдать за реакцией своего спутника.

Слов у Эдварда не было. Его художественное восприятие трепетало от удовольствия и восхищения. Он не мог понять, как он не видел этого места раньше.

Постояв минут пять в оцепенении, он подбежал к Энн, схватил ее за руки и быстро заговорил:

— Энн! Спасибо вам! Спасибо! Это просто невероятное место, как же я не был здесь раньше, упустить такую красоту… немыслимо! – Он чуть отстранился. – Но главное, что я смог попасть сюда только благодаря вам.

В порыве признательности Эдвард поднес руки Энн к губам и быстро поцеловал.

Энн вздрогнула от неожиданности: она знала, что художники люди впечатлительные, но такого все же не ожидала. Когда Эдвард прикоснулся к ее рукам губами, по телу девушки пробежали приятные и доселе неведомые ей волны, но рук она не отдернула. Лишь почувствовала, как начинают гореть щеки.

— Эм-м… давайте пройдем к скамейке…

Энн быстро повернулась к Эдварду спиной и направилась к центральному столбу, надеясь, что в темноте он не заметит ее румянца. Эдвард улыбнулся и последовал за девушкой.

Немного уняв волнение, Энн села на скамейку, Эдвард устроился рядом.

Улицы вокруг них были пусты, река медленно теряла свой свет вслед за засыпавшими домами.

Энн была в некотором смятении. Чувства, которые она испытывала сейчас, были новы для нее. В своей жизни ей уже доводилось говорить слова «Я люблю…», но сейчас ей казалось, что все прошлые ощущения были ненастоящими и скорее надуманными. Безумие! Ведь она знает Эдварда всего несколько часов… Но чувства оказались сильнее доводов разума: Энн ничего не могла с собой поделать.

Эдвард в тот момент думал о том, что встреча с Энн была вовсе не случайной и забыть вечер, проведенный с этой удивительной девушкой, ему уже не удастся.

Они молчали. Время, как вода, обтекало их скамейку, словно боясь потревожить их покой.

Эдвард первым нарушил зыбкое безмолвие.

— Энн… могу ли я попросить вас об одном одолжении?

— Да… конечно. Что за одолжение? – Энн была рада прервавшемуся молчанию.

— Я бы хотел… если вы не сочтете это вольностью… написать ваш портрет.

Энн сглотнула. Она ожидала чего угодно, но не этого.

— Но, Эдвард… вы уверены? Я… во мне нет ничего примечательного и…

— Вы ошибаетесь, милая Энн, – сделав акцент на слове «милая», с пылом проговорил Эдвард. – Вы, наверно, даже не догадываетесь, насколько замечательная и интересная. Я бы никогда не подумал, что, отправляясь в путешествие, я встречу кого-то столь… прекрасного!

Щеки Энн загорелись с новой силой. Ее поразили слова Эдварда. Неужели и в нем сейчас бурлят те же чувства, может ли такое быть? Между тем Эдвард продолжил:

— Вы удивительный человек… Я очарован вашей нежной непосредственностью и живым интересом к окружающему миру…

— Но это не я! Та, кого вы сейчас описываете, не похожа на меня. Я скучная, неинтересная девушка, которая работает в картинной галерее и все свое время проводит за чтением книг! Я…

Энн разрывали эмоции. С одной стороны, слова Эдварда были ей необычайно приятны, но она не могла признать, что и правда может быть такой, какой он ее описывает, пусть ей этого и хотелось бы.

Она приложила руки к лицу, чтобы он не видел зарождавшихся слез. Он подсел ближе к ней, отнял ее руки от лица и медленно, нежно поцеловал ее в соленую щеку.

Энн не отпрянула, не убрала его рук, а просто прижалась лбом к его плечу.

Мир медленно вращался… Два человека – она в простом платье и он в черном костюме и красной «бабочке» в горошек – тихо улыбнулись друг другу.

Время текло незаметно. Пара беседующих молодых людей на мосту наслаждалась чувством близости и покоя.

Но около четырех часов над городом неотвратимо забрезжил рассвет. Окружающий мир медленно терял тонкую интимность ночи.

Окружающее Эдварда и Энн пространство постепенно светлело.

Эдвард заметил, что сейчас замечательно подходящий свет для написания портрета и потянулся к сумке за необходимым.

Энн пыталась было сопротивляться, но Эдвард лишь улыбался и говорил ей, что все будет хорошо.

В конце концов, девушка сдалась.

Энн смущенно спросила, куда ей лучше сесть и какую позу принять, на что Эдвард лишь ответил, что ей даже не стоит об этом задумываться.

«Лучшие вещи получаются, когда ты этого совсем не ждешь», – заметил он.

Энн поудобнее устроилась на скамейке и, устремив взгляд в сторону реки, принялась считать металлические цветы, вплетенные в решетку моста.

Эдвард погрузился в работу. На бумаге, под его пальцами, постепенно появлялся легкий нежный карандашный рисунок… Еще спустя некоторое время работа подошла к концу.

Внезапно неповторимость этого утра нарушил далекий колокольный звон, возвещавший первую службу.

Энн вскочила: «Колокол! Неужели уже пора…»

Эдвард непонимающе взглянул на спутницу.

— Первый колокол звонит около полшестого… Это значит, что… что нам пора возвращаться… – Энн вдруг четко осознала, что их время на исходе.

Эдвард опустил голову, чтобы Энн не видела промелькнувшую в его взгляде печаль.

Эдвард нанес последний штрих – и развернул полотно к Энн.

Она ахнула. Из бумажной глубины на нее смотрела девушка – она была… потрясающая! Особенно поражал ее необычайно пронзительный взгляд, одновременно женственный и волевой: она была прекрасна.

— Эдвард…– задыхаясь от переполнявших эмоций, едва слышно произнесла Энн.

— Такой я вас вижу, дорогая моя Энн, такая вы и есть на самом деле.

Вновь услышав звон колоколов, Энн встрепенулась, сбрасывая оцепенение.

— Нам нужно спешить, иначе вы не успеете вернуться! – от волнения громко проговорила она.

Эдвард покорно кивнул. Он осторожно сложил принадлежности и сам портрет в сумку и протянул руку Энн.

Чуть поколебавшись, она осторожно вложила свою руку в руку Эдварда, и они спешно направились в сторону галереи.

С каждым шагом город обретал звучание и оживал, готовясь ко дню.

Когда молодые люди подходили к галерее, Энн бросила взгляд на свои часы: они показывали «05:55». Сердце болезненно сжалось.

Молодые люди подбежали к двери. Энн нащупала ключи и открыла двери, пропуская Эдварда вперед.

Они оказались внутри. Это была все та же галерея, что они покинули накануне вечером, но что-то неуловимо изменилось.

Эдвард, стараясь отдышаться, подошел к готовому вот-вот открыться порталу. Энн осталась стоять у стола, куда положила сумку.

Эдвард стоял к ней спиной, он знал, что если повернется, сил уйти у него уже не будет.

Энн, пытаясь унять волнение, сделала глубокий вдох, тихо, осторожно подошла к Эдварду и обняла его, прижавшись лицом к спине.

Осталась последняя минута…

Они многое не успели сказать друг другу, но в это мгновение они остро ощутили, как сильно привязались друг к другу. Несмотря на то, что они, по сути, посторонние люди. Незнакомцы, волею судьбы сведенные на одну ночь…

Эдвард запустил руку в свою сумку, намереваясь достать портрет, но рука его внезапно остановилась.

— Энн… могу ли я… могу ли я оставить себе ваш портрет? Для меня бы это значило… очень многое – тихо прошептал художник.

Энн, не задумываясь, также тихо ответила: «Да…»

Ткань плаща Эдварда, касавшаяся лица Энн, намокла.

Послышался уже знакомый треск электричества, лампы вновь заскрипели, и краски на картине Кирха задвигались.

Энн крепко прижалась к Эдварду, но спустя мгновение убрала руки и отступила на шаг.

Эдвард подошел вплотную к картине и, собрав все силы, повернулся к Энн, понимая, что сейчас его последний шанс взглянуть ей в глаза.

Энн пыталась сдержать слезы, но соленые капли сочились сквозь ее пальцы, прижатые к лицу.

Вибрации усиливались, давая понять: момент перехода близок.

Эдвард достал из сумки конверт с надписью «Для Энн» и протянул руку, чтобы передать его.

Энн потянулась за письмом, желая коснуться Эдварда еще хотя бы раз, но яркая вспышка, озарившая все вокруг, оставила ее одну в белой галерее.

Бумажный конверт, легко кружась, опустился на пол.

Энн упала на колени и громко заплакала…

Миссис Пиккенс степенно двигалась в сторону своей галереи. Спутником ей было прекрасное летнее утро. Она только что вышла из отделения курьерской доставки, где забрала свое новое приобретение.

«Наверняка Энн понравится…» – думала она, весело улыбаясь.

Через полчаса она дошла до дверей галереи и стала рыться в сумке в поисках ключей, напевая что-то себе под нос. Найдя их, она вставила ключ в замок, но повернуть его не смогла.

«Странно…» – Миссис Пиккенс удивленно хмыкнула и дернула ручку. Дверь послушно открылась.

Войдя внутрь, она застала Энн – девушка сидела на полу, покрытая слезами и горем.

— Боже, дорогая, что случилось?! – хозяйка галереи кинулась к Энн, второпях положив увесистый сверток с будущим экспонатом на стол.

Энн ничего ей не ответила, слезы упорно продолжали струиться по ее лицу, скрываясь под воротом блузки.

И как бы Миссис Пиккенс ни старалась, она не смогла и слова вытянуть из бедной девушки.

Вдруг она кинулась к столу и схватила сверток.

— Дорогая, я не знаю, что случилось… но у меня есть то, что непременно тебя порадует! – с наигранной радостью выпалила хозяйка.

Миссис Пиккенс стала решительно разворачивать бумагу и слои полиэтилена. Через минуту она извлекла прямоугольное полотно, покоящееся под стеклом.

— Помнишь, я вчера говорила, что купила неизвестную работу Эдварда Кирха? Так вот, это женский портрет карандашом, такая прелестная вещица! Называется «Моя душа».

Энн не нужно было видеть полотно, чтобы знать, что это была за картина.

Ее взгляд задержался на упавшем конверте.

Не обращая внимание на щебетание Миссис Пиккенс, Энн встала и подняла желтый прямоугольник.

В тот момент, когда она его открывала, снаружи послышалось движение.

Энн развернула листок бумаги, лежащий в конверте. Это было длинное письмо, начинавшееся со слов «Дорогая моя Энни!». Текст был мелким и убористым, что-то неуловимо знакомое для Энн было в этой манере письма…

Энн вгляделась в подпись и ахнула: в нижнем уголке листа было маленькими буквами написано: «Мама»…

В эту же секунду входная дверь галереи открылась.

Энн подняла заплаканные глаза.

На пороге стоял молодой человек с взъерошенными темными волосами, коричневой кожаной сумкой на плече и необычайно веселыми глазами.

— Доброе утро, прошу прощения, что так рано. Меня зовут Роберт, вы Энн?