Всякая всячина / Бойков Владимир
 

Всякая всячина

0.00
 
Бойков Владимир
Всякая всячина
Обложка произведения 'Всякая всячина'

Погожим летним днём, в полукилометре от деревни Брюквино, тракторист Василий Тараканов и бригадирша Манька Горохова устроили адюльтерчик среди роскошного пшеничного поля.

Манькин муж Никифор, выжимая из комбайна немыслимую для этого агрегата скорость, носился по просторам колхоза Заря Капитализма в поисках неверной супруги. Обвинённый женой в импотенции, он очень переживал, что не мешало ему считать прелюбодеяние актом постыдным и аморальным.

А Василию и Маньке было хорошо. Время летело незаметно.

 

Неожиданно сверху что-то загудело, захлопало, обдало парочку жаром и шлёпнулось невдалеке на ржаное поле, примяв с десяток квадратных метров колосьев. Любовники вскочили. В дрожащем воздухе стал прорисовываться корпус летательного аппарата.

— Стеллс! — ахнул тракторист Тараканов. — Наши сбили!

— Факт, — поддакнула бригадирша Горохова. — Бежим?

— Погодь. Щас лётчика повяжем, нам кучу бабок отвалят.

— Или медали дадут, — предположила менее меркантильная, но более патриотичная бригадирша.

Василий с Манькой стали приближаться к Стеллсу.

— Вылезай! — крикнул Тараканов.

— Именем революции! — рявкнула начитавшаяся дурных книжек Горохова.

В аппарате зажужжало, в корпусе обозначился темный проём, в котором что-то подозрительно блеснуло.

— Добро пожаловать, — сказал Василий, бледнея краснорожей мордой.

— Здравствуйте, — пискнула Манька, непроизвольно сделав реверанс.

В проеме скрипнуло, щёлкнуло, разложились ступеньки. Из Стеллса вышел лётчик, но не американец, а…

— Пришелец! — ахнул Василий.

— Зелёный человечек! — обрадовалась начитанная Манька.

Но иномирянин оказался вовсе не зелёным, а скорее серым, с красновато-рыжим ёжиком волос на голове. И не в блестящем комбинезоне, а в поносного цвета трениках, очень напоминающих китайские Адидас.

— Серый, — удивился тракторист Тараканов.

— Ага. С продрисью, — добавила бригадирша Горохова.

— Молчи, дура. А то, как стрельнет из бластера!

— Молчи дура, — с некоторым трудом проговорил пришелец.

— Вот и я ей говорю, — цыкнул на Маньку Василий.

— Здравствуйте, — проскрипел Серый.

— Здравствуйте, — хором отозвались земляне.

— Серый. С продрисью, — представился астронавт.

— Ну, не совсем как бы… — Манька попыталась загладить неловкость.

— Не совсем, — проговорил пришелец.

— А! — догадался Василий. — Он за нами слова повторяет.

— Точно. Язык изучает.

— Изучает язык, — кивнул Серый.

 

Примерно через полчаса общения пришелец уже сносно болтал по-русски.

— Ещё не молчи, — время от времени повторял посланец космоса.

— Шустрый парень, — похвалил Тараканов. — И как тебя сюда занесло? В дыру нашу. В колхоз то есть.

— Какими ветрами? — поинтересовалась романтичная Манька.

— Непредвиденный посадка. Кончилось горючее.

— Солярка?

— Нет. В качестве горючего мы применяем некоторые металлы.

— Уран, что ли? — спросила всезнающая бригадирша.

— Не обязательно.

— Железо?

— Нет.

— Наверное, золото? — иронично осведомился тракторист Тараканов.

— Да. У вас есть?

Василий потрогал обручальное кольцо, оставшееся после развода как оберег от нападения некрасивых одиноких женщин. Показал пришельцу.

— Годится?

— Да-да. Это годится. Но очень мало. Что вы за него хотеть?

— Деньги и много.

— Покажите ваши деньги.

Василий долго рылся в карманах и выковырял, наконец, пятьдесят копеек.

— Так-так. Их можно удвоить, — сказал пришелец.

— Ха! Кольцо за рубль? — задохнулся от изумления тракторист.

— За полтинник. — Пихнула товарища в бок бригадирша.

— Точно! Первый-то мой. Мало, дядя. Бесконечно мало.

— Можно бесконечно удваивать.

— Ну-ка, ну-ка, покажи.

— Дай деньги, — протянул ладошку Серый.

Тараканов помялся, потом хмыкнул удивлённо в адрес собственной жадности и, щедро улыбаясь, протянул пришельцу монету.

Минут через пять Серый вернулся, держа в руках прозрачный цилиндр, немного похожий на стеклянную литровую банку. Он кинул полтинник в торцевую щель, тот звякнул о донышко и… распался на два.

— Здорово! — удивился тракторист. — А потом?

— Что потом?

— Как достать?

Серый перевернул банку и быстро-быстро потряс. Под ноги упали два полтинника. Василий тут же подобрал их, убедился в неотличимости и снова бросил в цилиндр. Два полтинника распались на четыре.

— Годится, — сказал тракторист, снимая с пальца кольцо.

— Мне ещё металл нужен.

— Золото?

— Не обязательно.

— Алюминий, медь, свинец?

— Свинец подходит, — обрадовался пришелец. — Мы его… э-э-э…

— Конвертируем, — подсказала начитанная бригадирша Горохова.

— Да. Преобразуем.

— В золото? — поинтересовался Василий.

— Нет. В горючее.

— Жаль. А то…

— Что, то?

— Я бы притащил. У меня в гараже валяется старый аккумулятор.

— Неси.

— Ишь хитрый. На что поменяем?

— Что хочешь?

— Надо подумать.

— Думай скорее. Мне домой надо. Жена соскучилась, дети плачут.

— Прям щас зарыдаю, — скривился Василий. — Показывай товар, я сам выберу.

— Много интересный товар. Я затрудняюсь.

— М-м-м…

— Думай, — сказал Серый.

— М-м-м, — заклинило тракториста Тараканова.

— А ты имеешь подходящий металл? — обратился Серый к Маньке.

— Серёжки есть золотые и колечко маленькое. Дома.

— Маленькое плохо. Большое хорошо. Но неси. Обменяем. Что ты хочешь?

— Красивой стать, — выдохнула Манька.

— Да ты и так ничего, — удивился Тараканов.

— Ну… хотелось бы глаза побольше и нос поменьше…

— Есть крем-таблетка. Косметическая. Можно сделать любое лицо.

— Красивое?

— Красивое, страшное. Любое.

— Я щас, миленький, только не улетай.

— Буду ждать.

— Я мигом.

Манька унеслась в деревню, а Василий всё никак не мог придумать, что он хочет. Пришелец нервничал.

— Хочу шапку-невидимку, — наконец-то догадался тракторист Тараканов.

— Именно шапку?

— Всё равно. Плащ, накидку, тюбетейку. Главное, чтобы человек становился невидимым.

— Зачем тебе это? Воровать, убивать не советую. Есть побочные эффекты.

— Какие?

— При сильном волнении невидимость ведёт себя непредсказуемо. Вплоть до полного исчезновения.

— Человека?

— Невидимости.

— А, ерунда. Мне же просто поприкалываться.

— Подсматривать за голыми девушками? — подмигнул Серый.

— А хотя бы.

— Есть такой товар. Шаровары.

— Да хоть кальсоны. Сколько свинца нужно?

— Двадцать килограмм.

— Много очень. У меня всего где-то… десять.

— Мало. Свинец хуже, чем золото.

— Дураку ясно, что хуже. Но больше нет.

— Ищи.

— Эх, мать вашу в повидло. Ладно. С трактора сниму.

Тараканов тоже сорвался с места.

 

Когда он вернулся, звёздный маркитант демонстрировал Маньке инопланетную косметику.

— Наносим тонкий слой крема, — вещал Серый, — теперь пальчиками придаём лицу любую форму. Смотри.

Он быстро пробежался по Манькиному лицу, и она стала похожа на Василия.

— Ох! — Бригадирша глянула в принесённое с собой зеркальце и чуть не шлёпнулась на пухлую попу. — Ужас!

Пришелец ещё чуть поколдовал. Манька превратилась в серого.

— Мамочки! — взвизгнула Горохова.

— Сама попробуй.

Манька потянула себя за нос. Он вытянулся на добрых десять сантиметров.

— Буратино, — сказал Василий.

Бригадирша ещё поколдовала. Уменьшила и закурносила носик, увеличила глаза, примяла щеки.

— Майкл Джексон, — засмеялся тракторист.

— Х… ня, какая-то, — огорчилась Горохова. — Верните моё лицо!

Через пару секунд Серый превратил Майкла в Маньку.

— Х… ня, — согласился тракторист. — Но потенциал присутствует.

— Большой потенциал, — важно произнёс пришелец. — Только учиться надо. Тренироваться.

— А по фото можете?

— О! Конечно. Очень легко.

Манька снова побежала в деревню.

— Вот, — сказал Василий Тараканов. — Свинец. — Он бухнул под ноги Серого грязный мешок.

Пришелец прищурился.

— Восемнадцать килограмм, сто сорок восемь грамм.

— Мало, что ли?

— Договор: двадцать килограмм.

— Тебе ли, бля, торговаться? — Василий глянул на Серого неодобрительно. — Я, может, в тюрьму сяду, выручая брата по разуму, а ты тут, бля, мелочишься. Не хочешь — как хочешь. Сиди тут, жуй колоски. Пойду я. Пойду и напьюсь. Зря только аккумулятор раскурочил. Ох, и попадёт мне от председателя!

— Хорошо. Уступаю. Но я-то, бля, куда попал?! Ни вэлкама тебе, ни хлеб-соли, ни интервью…

Серый притащил шаровары.

— Буду невидимым? — переспросил Василий.

— Проверь.

Через минуту Тараканов убедился, что обновка работает.

— Только никому не говори, — предупредил тракторист пришельца.

— Ни гу-гу. Молчок. Рот на замок.

— Нем как рыба, — добавил Василий.

 

Прибежала Манька с журналом. Серый полистал страницы. Скривился.

— Не нравятся? — поинтересовался Василий.

— Не понимаю. Все на одно лицо.

— Ага, как нам китайцы. Мань, сама выбирай.

— Вот! — Бригадирша ткнула в красотку на обложке.

— Ого! — восхитился тракторист через несколько секунд. — Фифа!

Манька, трепеща, вгляделась в зеркальце. Тут же протянула серому своё золотишко.

— А как долго продержится? — спросил Василий.

— Если не трогать, очень долго. Хоть всю жизнь. Но можно опять слепить. Такое же или другое. Любое.

 

Манька Горохова сидела за столом. Наряженная, красивая. Ждала мужа. Горохов пришел только к двадцати одному, ноль-ноль. Как раз к программе Время. Выглядел он не очень добрым и выпившим.

— Ты кто? — спросил он Маньку.

— Не узнал? Как я тебе?

— Ничего. Но, что ты тут делаешь? Сейчас Манька придёт, знаешь, что будет?

— Так я ж и есть Манька.

— Мне по х… й, как тебя зовут. Выметайся!

— Что?!

— Ещё и платье чужое надела. Воровка. Сымай! Нет, не надо. Дуй отсюдова!

— Да как ты смеешь, придурок!

— Вот сука! — Никифор подскочил, схватил Маньку за руку и потащил к двери.

— Пусти, урод, придурок, импотент!

Горохов с силой толкнул самозванку в спину, та с размаху врезалась лицом в дверь.

— А-а-а! — заорала Манька.

— А-а-а! — заорал Никифор, не увидев на лице женщины ни носа, ни губ, ни подбородка. — Ты кто? Оборотень?

— Жена твоя. Манька Горохова, — завыла бригадирша, размазывая сопли и слёзы по плоскому, как блин, лицу.

— Что у тебя с мордой?

— Как что. Крем я у Серого купила. У инопланетянина. Красивая стала. Как в журнале. Вон на столе лежит. Посмотри и сравни.

— Красивая? — Никифор подтащил жену к зеркалу.

— А-а-а! — заорала Манька. — Ты всё испортил! Урод.

Кое-как вытянув из блина нос и сформировав щёки, Горохова всмотрелась в зеркало.

— Кошмар, — сказала она.

— Страшней Майкла Джексона, — содрогнулся Никифор. — Где этот инопланетянин?

— В поле.

— А ну веди.

 

После долгих переговоров, ругани, обещания втоптать звездолёт в чернозём комбайном и ответных угроз сжечь здесь всё к едрене фене бластером, Серый стёр крем с лица Маньки специальным составом. Бесплатно. Но золото вернуть отказался.

— Вот тварь, — выругался Никифор.

В ответ Серый обложил его заковыристым матом и обозвал козлом.

— А ты — чучело рыжее, как пи… а бесстыжее, — вспомнил Горохов деревенскую дразнилку.

— А ты! А ты!.. — набрал побольше воздуха в лёгкие пришелец.

— Тебя тыкали коты, — злорадно добавил Никифор.

— А тебя в лукошке тыкали кошки! — крикнул Серый.

— А тебя на даче тыкали клячи.

Стемнело. Манька задремала, прислонившись к ступенькам Стеллса. А двое гуманоидов продолжали выкрикивать рифмованные проклятия.

Первым выдохся пришелец. Всё-таки его словарный запас, несмотря на невероятные способности к языкам, ещё не достиг уровня русского матерщинника, вскормленного революцией, репрессиями, коммунизмом, перестройкой и свалившимся как снег на голову загнивающим капитализмом.

 

Манька негромко всхрапнула. Гуманоиды притихли. Слово за слово разговорились о погоде, видах на урожай, семейных проблемах. Каждый поругал своё начальство и государственную политику. Серый пожаловался, что горючки дают в обрез и вот он, межзвёздный посланец, вынужден закупать её, едрёна корень, практически за свой счёт.

— Эх! — махнул рукой комбайнёр. Везде одна и та же х… я.

— Точно.

— А чем твоя колымага заправляется? — поинтересовался Никифор. — Если соляркой, то…

— Некоторыми металлами. Можно использовать золото, палладий. Даже олово и свинец.

— Свинец, говоришь?

— А, что, есть? Неси, обменяем.

— Смотря на что.

— А что хочешь?

— Хочу… — прошептал Никифор. Покосился на спящую жену и выдохнул: — Хочу, чтоб стоял, как кол!

— Это можно. Есть колечко такое. Надел и…

— Сколько свинца надо?

— Двадцать килограмм, не меньше.

— Многовато, но пошукаем.

Примерно через час Никифор притащил два аккумулятора.

— От сердца отрываю. И от комбайна.

— Маловато, — сказал Серый, взглядом определив точный вес. — Но, — добавил он, заметив, как наливается краской лицо Горохова, — в связи с некоторыми косметическими, так сказать, издержками, я согласен.

— Тащи херовину.

Серый принёс колечко.

— Будет стоять? — переспросил Никифор.

— Как кол.

— Не врёшь!

— Никогда не вру.

— Ну, смотри, обманешь — зелёным сделаю. Кувалдой разнесу твою телегу на запчасти.

— Это колечко проверено, — утешил комбайнёра Серый, — сам пользовался.

Никифор разбудил Маньку и они, приобнявшись, побрели домой.

 

А в это время тракторист Васька Тараканов тряс стеклянную банку. Ещё днём он разменял в продмаге пятьдесят рублей на полтинники. Засыпал их в копилку, убедился, что количество монет удвоилось. Настала пора обмыть привалившее ему богатство самогоночкой, коей промышлял местный старичок по кличке Дуреман.

К утру ему удалось вытрясти одну монету.

«Не обманул, гад», — обрадовано просипел Василий, продолжая выискивать оптимальный угол наклона, при котором проклятые кругляшки проскакивали бы в щель. К обеду из волшебной банки вылетел ещё один полтинник.

Василий не сдавался. Пристраивал к отверстию кончик ножа, полоски бумаги, хитроумно изогнутые проволочки. Всё было бесполезно. От тряски заболела голова, и в нервном тике стало подёргиваться веко. В накатившей волне отчаяния и бешенства, Тараканов хрястнул банкой об стол. Копилка разлетелась на мелкие кусочки, монеты рассыпались.

— А-а-а! — заорал Василий и разметал своё богатство по дому. — Ну, бля, если и шаровары с таким же припистоном, убъю!

 

Целый день звездолёт осаждали сельчане. Тащили простенькое золотишко, старые аккумуляторы, а Ванька Прохоренко припёр тридцати-двух килограммовую гирю, которую пришелец сразу забраковал.

— Обижаешь, батя. Я, что, зря потел?

— Ты подарок захотел, но напрасно лишь вспотел, — протараторил Серый. После вчерашней перепалки с Никифором, он неожиданно заразился стихами и никак не мог перейти на обычную речь. — Ты, конечно, молодец, но мне нужен лишь свинец. И золото, — добавил он уже без рифмы.

Поляна превратилась в азиатский базар. Торговались, ругались, плевались, целовались. Серый время от времени вытаскивал из звездолёта новые диковинки. Жители Брюквино уходили довольные и удивлённые. На их лицах светилось предвкушение новой жизни.

Тракторист Тараканов бродил среди сельчан в обновке. Никто его не видел и Василий развлекался. То кому-нибудь поддаст коленом под зад, то сдёрнет и зашвырнёт в кусты кепку. Ваньке Прохоренко он прилюдно приспустил до колен штаны. Тот от неожиданности пукнул и уже от этой неожиданности уронил с плеча гирю, которую собрался тащить домой.

Заметив в толпе Зойку Колупанову, Василий замер. Нравилась ему эта бойкая девчонка. Пухленькая, подвижная, вся такая ядрёная в облегающих джинсах. А грудки, какие грудки!..

Тараканов приблизился, обошёл красавицу по кругу. Многие парни от неё уже получили в глаз, а некоторые и пониже, пытаясь чисто по-деревенски поухаживать: щёлкнуть ладонью по попе, ущипнуть за талию или в наглую облапить и поцеловать. Василий себе таких вольностей не позволял, тем более что никому они не приносили успеха. Посматривал, вздыхал, считая, что ему такой пригожий товар не по чину. А тут решился. Приблизился, вдохнул аромат заграничных духов и… погладил девушку по кругленькому заду. Зойка подпрыгнула, как кузнечик, ошарашено оглянулась, но никого не увидела. Поглядела под ноги. Может, кто чем-то кинулся?

Тараканов погладил её по волосам. Вздохнул. Зойка нахмурилась и уставилась прямо Василию в глаза. Он похолодел. Неужели увидела? Нет. Показалось.

И тут он заметил, что шаровары начали барахлить. Сначала стали полупрозрачными его руки, потом ноги. Затем тело опять приобрело невидимость, но проявилась одежда и как бы повисла в воздухе… А потом, боже, рубашка, сами шаровары и даже трусы словно исчезли, а тело его, мускулистое, красивое, в меру волосатое, отчетливо прорисовалось в воздухе. Зойка застыла в изумлении, открыв рот и неимоверно увеличив и без того большие глаза.

— Мамоньки, — сказала она. — Василий?!

А он стоял перед ней, голый, растерянный, не зная, что делать.

— Какой ты… Ой! — Зойка оглянулась на односельчан и неожиданно прикрикнула: — Чего уставились. Кино бесплатное вам?! — Сняла косынку с плеч, попыталась прикрыть Васькину наготу. Но косынка тоже стала прозрачной.

Тараканов опомнился, сорвал с себя шаровары и теперь торчал перед Зойкой в трусах и рубашке, готовый провалиться сквозь землю. Но девушка улыбалась.

— У пришельца отоварился? — спросила Зойка лукаво. Её пухлые губки приоткрылись, она попыталась сдержаться, но не смогла и заразительно прыснула в ладошку.

Василий кивнул. А девушка, подхватив его под руку, потащила по тропинке в деревню.

Вскоре Серый объявил: горючего ему хватит, и даже выразил опасение, что космический корабль перегружен. Колхозники пороптали, но не сильно. Скудное золотишко кончилось, а свинец был выковырян из всех грузовиков, тракторов, комбайнов и трёх личных автомобилей. Народ стал расходиться.

И тут все увидели комбайнёра Никифора Горохова. Красный, как рак, а скорее багровый, странно ковыляя, оглашая округу проклятиями и размахивая в воздухе огромным молотком, более похожим на кувалду, он приближался к звездолёту.

— А ну по домам! — Никифор замахнулся на сельчан, а замешкавшемуся с тяжёлой гирей Ваньке отвесил вдогонку пенделя.

 

— Мать твою! Что ты мне подсунул?! — обратился комбайнёр к Серому, после того как колхозники разбежались.

— Что не так?

— А вот, что! — Никифор приспустил штаны.

— Стоит, — сказал пришелец. — Как кол.

— Стоит-то, стоит, а как сделать, чтобы лёг?

— Снять.

— Как снять?! Оно же впилось, зараза. Больно!

Серый пригляделся.

— А зачем ты его туда одел? На палец надо было.

— Так они у меня вон какие! — Никифор выставил пятерню.

— Да-а-а!

— Как сардельки. Что делать-то теперь?

— Придётся резать.

— Да лучше я застрелюсь!

— Кольцо резать. Но работать уже не будет. Там внутренний возбудительный контур.

— Вот уродство!

— Сам дурак!

— Да я твою колымагу щас!..

— Только попробуй. Как стрельну!

— Из бластера?

— Из бластера.

— Вот уродство! — Никифор побежал в деревню, кроя трёхэтажными матюгами пришельцев, их матерей, Вселенную и её создателей.

 

Вечером к Стеллсу подвалил Василий Тараканов. Пьяный, совсем не злой, добродушно смирившийся со своим невезением и приятно ошеломлённый побочным эффектом невидимости.

— Хлебни. — Он протянул Серому бутыль с самогоном.

— Что это?

— Это, брат, лучшее, что имеется на нашей планете. Лучше, чем все ваши грёбаные безделушки, которые ни х… я не работают. А если и работают, то через жопу. Понял?! И не перечь, а то обижусь.

— Пользоваться уметь надо, — попытался оправдаться пришелец.

— Не спорь! Выпей лучше. И споём.

Серый отхлебнул из горлышка. Скривился.

— Гадость какая.

— А ты ещё хлебни, и гадость превратится в радость.

Вскоре Серого развезло. Речь его стала невнятной и он забормотал что-то на своём языке, перемежая иноземную абракадабру русскими ругательствами:

— Дре ла кап кори, бля. Вуэ мур-мур, на х… й. — Пришелец замотал головой, выкатил на щеку слезу, положил руку Василию на плечо и сказал:

— Кулэмбе, сука, на х… й емуратти.

— Не понял.

— Да зае… сь оно всё на х… й!

— Теперь понял. Правильно говоришь. Хороший ты чувак, Серый. Хоть и засранец.

— И ты Вася хороший, хоть и балбес.

— Но-но!

— Да я ж любя…

— Слушай, а как это у тебя горючка кончилась? У нас такое, конечно, тоже случается, но редко. Обычно же знаешь, сколько у тебя в баке осталось…

— А-а-а, — горестно протянул Серый. — Навигационные приборы барахлили. Заблудился я. Потом разобрался, что не туда лечу, а горючка уже на нуле.

— Не повезло.

— Какое не повезло! Звездолёт этот — говно. Датчики — говно. Всё говно. Ничего не умеют качественно делать.

— Во, бля! Совсем, как у нас.

— И товары наши говно. Ничего до ума не доведено. Пятьдесят процентов возврата. А что не вернули, тоже говно. Вот, так-то, брат. Давай ещё выпьем!

— Давай. Только нечего. Сбегать?

— Сбегай. И вот тебе подарок. Копилка. Взамен той, которую ты разбил. Эта денежки утраивает, и ещё я тебя научу, как их вытряхивать.

— Спасибо, Серый. Дай я тебя поцелую.

Друзья обнялись. Василий чмокнул пришельца в макушку.

— Я мигом.

Вторую бутылку уговорили к полуночи. Серый притащил на закуску несколько тюбиков с едой.

— Дрянь, но вкусная, — похвалил Василий.

— Но всё равно дрянь, — возразил пришелец.

После того как вытрясли последние капли, Тараканов встал, расправил плечи и заорал песню:

— А мне летать! А мне летать! А мне летать охота…

— Слушай, брат, а принеси-ка ты мне ещё этой замечательной гадости. На дорогу. А я тебе классную вещь подарю. Летать будешь.

Серый нырнул в звездолёт. Вернулся через минуту.

— Гляди! — Пришелец, приладил к талии блестящий пояс и тут же взмыл над пашней. Несколько раз красиво перевернулся в воздухе, крикнул: «Оп-ля! », расстегнул пряжку и изящно приземлился на четвереньки.

 

На другой день, ближе к обеду, в деревню Брюквино, нещадно дымя и пыля по песчаной дороге, влетели раздолбанные Жигули. Остановились у продмага. Из машины вылез незнакомый сельчанам молодой человек, по виду городской, с отчетливо жуликоватым выражением лица. Мгновенно вычислив самого авторитетного мужика, он подвалил к Василию Тараканову.

— Брызжеватый Егор Павлович, — представился приезжий.

— Много чести, господин Грыжеватый, — сказал Василий. — Будешь у нас просто Гоша.

— Гоша так Гоша, — не стал спорить хозяин Жигулей. — Говорят, у вас тут пришелец объявился?

— Брехня.

— Говорят, ему свинец нужен?

— Врут.

— А если я поделюсь?

— Чем?

— Свинцом. — Гоша похлопал ладонью по крышке багажника.

— Покажи.

Брызжеватый достал ключик, щёлкнул замком. На дне лежали куски варварски развороченных аккумуляторов, поблескивали прутки свинцово-оловянного припоя.

— Поздно, браток. Улетел пришелец.

— Как улетел?

— А вот так. Ждал он тебя, ждал. Всё сокрушался, где это мой Гоша запропастился? Но… не дождался.

— Говорят, он всякие волшебные штучки на свинец выменивал?

— Ага. Мне на прощанье вечную копилку подарил. Кидаешь денежку, а она на три распадается. Кидаешь три — получаешь девять. Так то.

— Продай?

— Сколько дашь?

— Десять тысяч.

— Несерьёзно.

— А ещё что-нибудь есть?

— Есть. Но у тебя никаких денег не хватит.

— Покажи.

— А вот. — Тараканов достал из кармана пояс, переливающийся словно змеиная кожа. — Сейчас испытывать буду. Парить, как сокол.

— Продай, друг, любые деньги заплачу.

— Миллион, — сказал Василий, — но после того, как сам полетаю. Он щёлкнул пряжкой и стал медленно всплывать над деревней.

Лица односельчан перекосились завистью, Гоша лихорадочно высчитывал, какой классный аттракцион можно устроить в городе и прикидывал, куда он потратит заработанные миллионы. Василий блаженствовал.

— А как спускаться будешь? — крикнул Гоша.

Тракторист обеспокоенно завертелся в воздухе. Начал приседать, делать кульбиты, но сила антигравитации неумолимо поднимала его выше и выше.

— Спасайте, братцы! — заорал Василий, сообразив, что к вечеру он достигнет космического пространства и неминуемо задохнётся.

— А что взамен? — поинтересовался смекалистый бизнесмен Брызжеватый.

— Всё, что хочешь, Гоша! А что ты хочешь?

— Ладно, отдашь мне этот пояс. Согласен?

Василий призадумался, ещё с минуту подёргался и, осознав невозможность самостоятельного приземления, крикнул:

— Согласен!

— В придачу отдашь копилку, — потребовал Гоша.

— Ни фига себе! — возмутился Василий.

— Ну, тогда лети, голубь. Учти, с каждой минутой твоё спасение становится проблематичней.

Сельчане посматривали на Гошу с интересом. Тракторист уже вознёсся на такую высоту, с которой багром не достанешь.

— Отдам, отдам! — заорал Василий после того как приподнялся над землёй ещё на пару метров.

Гоша быстро подбежал к своей развалюхе, вытащил из багажника моток бельевой верёвки. Привязал к концу небольшой камень, раскрутил импровизированную пращу и крикнул:

— Лови!

Камень треснул Василия по заднице, он перевернулся вниз головой и истошно заорал:

— Мать твою. Угробишь!

— Лови, говорю!

— Пояс отцепи и приземлишься, — подал голос Ванька Прохоренко.

Гоша зыркнул на него недобрым взглядом.

— Высоко! Разобьюсь! — взвыл Василий.

— Да вроде не очень, — усомнился кто-то из односельчан.

— Это вам снизу так кажется, а отсюда о-го-го! Кидай камень, чего рот разинул. Кидай!

Через несколько попыток, Тараканов, прибавив к ущербу шишку на лбу и пару синяков на теле, поймал камень. Гоша, как заправский такелажник, потащил тракториста к его дому.

— Это на тот случай, если передумать решишься, — предупредил он Василия.

— Вот, гад! — восхитился воздухоплаватель.

— Жизнью учёный, — сказал Гоша.

— Ладно, ладно, Грыжеватый. Ещё сочтёмся, — неразборчиво пробормотал Тараканов.

Гоша привязал веревку к забору.

— Я за копилкой, — предупредил он Василия. — Как она выглядит?

— Да банка такая, стеклянная. С монетами.

Когда спаситель выскочил во двор, тракторист, ловко стравливая верёвку, приближался к земле.

— Э-э-э, не так быстро, — обеспокоился Гоша. Отстегивай пояс или отпущу в небеса.

— Так высоко ещё, — крикнул Василий. — Разобьюсь.

Гоша подтянул тело к стожку сена.

— Давай!

Тараканов щёлкнул пряжкой и грохнулся на кучу. Гоша быстренько смотал веревку и побежал к Жигулям.

— Дурак. — Василий послал вдогонку своему спасителю неприличный жест. — Это обычная литровая банка. А копилка-то припрятана.

Целый день Брызжеватый выкупал у сельчан инопланетные товары. Ему тащили всё: старые бусы, которые якобы лечили от геморроя, аптечные пузырьки с подкрашенной водой, выдаваемые за приворотное снадобье, алюминиевые брошки — обереги от болезней, а Ванька Прохоренко умудрился сбыть обезумевшему от счастья коммерсанту свою гирю, уверив того, что пришелец превратил её в золотую.

 

Прошёл год.

На далёкой планете Вау-Кота, из нескольких капель самогона, оставшихся в бутылке, Серый вычислил формулу спирта и теперь гнал его в собственном особняке. По вечерам, выпив стаканчик этого чудесного напитка, он восстанавливал в памяти свои космические приключения и писал мемуары. После второго стаканчика проснувшаяся душа наполнялась грустью, и Серый, случалось, пускал слезу, вспоминая, как сбывал сельчанам планеты Земля различный брак, который завернули по гарантии жители Козерога. Больше всего он переживал за Василия, потому что забыл отдать ему катушку с трёхкилометровой танитовой леской. И хотя эта бракованная катушка заедала время от времени, но всё-таки она страховала тело от вознесения в безвоздушное пространство.

 

На далёкой планете Земля, жители деревни Брюквино с переменным успехом продолжали изучение диковинных предметов. Больше всех повезло Никифору Горохову. Его сосед, Ванька Прохоренко на вырученные за гирю деньги купил паяльную станцию для ремонта компьютеров. И сумел восстановить кольцо, да так ловко, что оно увеличилось в диаметре и заработало, будучи надетым на мизинец.

Счастливы были и супруги Таракановы. Позанимавшись красивым импортным сексом, Василий с Зойкой по очереди трясли волшебную копилку, ссыпали монеты в пластиковые мешки из-под сахара и радостно мечтали об автомобиле Майбах.

Господин Брызжеватый всё ещё пилил «золотую» гирю. Будучи дальтоником, он не замечал, что опилки не того цвета.

 

январь 2012 г.

 

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль