В ожидании прошлого

Поисковик-одиночка Роман обогнул спешащую по своим уже давно не важным делам Инну, помахал рукой старшему научному сотруднику Михалычу. Тот взглянул сквозь него на настенный экран и задумчиво потер лоб.

— Снова никаких идей? — вздохнул Рома и тоже посмотрел на экран.

Кивнув самому себе, свернул на лестницу и побежал вниз по ступенькам. Из-под его ног при каждом шаге взлетали облачка невесомых пылинок. На площадке поисковик остановился, озираясь. Взгляд из-под прямых черных бровей был немного рассеянный, отсутствующий. Размышляя, молодой человек автоматически запустил пальцы в выбеленные волосы, собранные на макушке в конский хвост, а затем зашагал дальше, вытянув руки немного перед собой.

В тот, самый первый, день на заброшенном звездолёте он заработал много синяков, то пытаясь сесть в голографическое кресло, то наталкиваясь на по-настоящему закрытые двери, которые принимал за голограммы. В конце концов, приучил себя ходить с вытянутыми вперед руками, будто зомби.

Воспроизведение бортжурнала шло непрерывно, но иногда случались кратковременные перебои. И тогда интерьеры звездолета представали перед поисковиком в своем настоящем, неприглядном виде — сумрачном и пустынном. Рома ненавидел такие моменты. Всё остальное время лишь воздух напоминал о горькой правде. Он пах затхлостью и запустением. Так пахнет в доме, который жильцы покинули очень-очень давно.

Людей поисковик нашел… Но сначала он долго бродил по кораблю, заглядывая в каюты, туалеты и лифтовые шахты. Везде было пусто и очень пыльно. В лабораторном отсеке, а потом в столовой Рома увидел особенно крупные валики спрессованной пыли. Он случайно наступил на один из них, почувствовал, как тот крошится под ногой. Присел на корточки, прикрывая нос рукавом из-за поднявшейся серой взвеси, присмотрелся. Что-то в очертаниях валика показалось ему знакомым, формой напомнило скрючившегося человека. Различив линии прижатых к груди рук, Рома вскочил и в ужасе от содеянного сделал шаг назад. Останки лежали так, будто люди только закончили обедать, когда смерть их настигла. Поисковик похоронил экипаж — аккуратно собрал оставшийся от него прах и отправил в космос.

С тех пор он целые дни проводил на борту звездолёта, наблюдая за голограммами. Ускорить воспроизведение записи не удавалось, компьютер завис, а взломать его молодой человек не решался.

Сегодня у дверей лабораторного отсека царило необычайное оживление. Рома замедлил шаг. Похоже, здесь собрался весь экипаж космического корабля. Люди жадно глядели кто на экраны, кто сквозь оконные проемы — внутрь их все равно никто не впустит — и возбужденно обменивались мнениями. Рома остановился рядом и навострил уши. Похоже, день Икс настал.

— Как думаете, оно может быть опасно? — взволнованно пискнула миниатюрная дама.

Рома хмыкнул.

— Судя по виду, и мухи не обидит, — рассмеялся в ответ Михалыч. — Это мы для него опасны. На собственной планете что смогли, уничтожили, а теперь и до дальнего космоса дорвались.

На мониторах медленно вращалось вокруг своей оси объемное изображение странного существа, похожего на белёсое яйцо с венчиком черных игл на верхушке. Рома засомневался. Яйцо действительно казалось безобидным. Молодой человек решил рассмотреть инопланетянина поближе. Прошел сквозь толпу, а потом сквозь двери. На самом деле они были разворочены, будто огромная тварь или массивная машина пыталась протиснуться в лабораторию сквозь маловатый для нее проем.

В помещении было тихо и мирно. Всего двое ученых в громоздких костюмах биологической защиты работали у прозрачного инкубатора, в котором находился инопланетянин.

Рома подошел, постоял за их спинами. Быстро заскучал. Ученые работали сосредоточенно, обменивались лишь скупыми и совершенно непонятными замечаниями, а яйцо никак не реагировало на прикосновения тонких металлических щупов. Даже иглы на его макушке не шевельнулись, когда специалист, поколебавшись, пустил по щупу небольшой ток. Рома подобрался к инкубатору с другой стороны и приблизил лицо к существу.

Вблизи инопланетянин оказался совершенно таким же, как на экране. Гладкая непроницаемая поверхность кожистой оболочки, длинные черные иглы. Рома еще ниже наклонил голову, и вдруг существо распахнулось, будто глаз. Покровы с иглами-ресницами раздвинулись, обнажая студенистую черную субстанцию, которая бросилась на юношу. Тот отпрянул, и спиральное щупальце шлепнулось о стекло и тут же втянулось обратно. Ученые тоже отпрянули, разом загомонили. А Рома проскочил сквозь них и выбежал из лаборатории. Он не на шутку встревожился.

Остановился только на лестнице. Стук сердца болезненно отдавал в голову, ноги тряслись. Рома по привычке озвучил свои мысли:

— Это банальное совпадение. Запись не могла на меня среагировать! Ромчик, да заканчивай уже! Ты никогда не был трусом, а?

Молодой человек сделал долгий глубокий вдох и неторопливо зашагал вверх, ведя рукой по стене. Голографическое воспроизведение скрывало отпечатки времени, но Рома чувствовал под пальцами маленькие щербинки. Они возвращали ему ощущение реальности, не давали забыться и поверить, будто виртуальные декорации — часть настоящего, а не давно ушедшего прошлого.

Лестница вывела в коридор, на стенах которого висели фотографии членов экипажа с витиеватыми золотыми подписями. Почему-то именно эти изображения, а вовсе не голографические призраки людей, вызывали в Роме самый сильный отклик. Весёлые лица будто смотрели на него с надгробий…

Наконец он пришел в наблюдательный центр, который имел форму стоящего на основании вытянутого цилиндра и по всему периметру пестрел прямоугольниками мониторов. Запись велась круглосуточно. Оператор летал в мобильном кресле от одного монитора к другому и одновременно болтал с кем-то по гарнитуре:

— Достали уже со своим пришельцем! Ну пробудился, и дальше что? Лучше послушай, что я видел…

Рома уселся в сломанное кресло. Оно больше не могло взлететь, но по полу ещё ездило. Дежурный болтал без умолку:

— Уверяю тебя! Он заходил к ней в кабинет, а в кармане прятал коробочку.

— …

— Я-то видел, как он на лестнице ее вынимал, проверял, на месте ли.

— …

— А после его визита она знаешь какая радостная из кабинета выходила! И на пальце колечко. Я специально приблизил, чтобы рассмотреть.

— …

— Золотое, с радужным кристаллом. Центаврийское! А? Да не перебивай меня! Спорим, скоро гульнем на свадьбе? Только если что, я тебе ничего не говорил!

Рома, перебирая ногами, подъехал в кресле к панели управления и в который раз попробовал отмотать назад или хотя бы ускорить воспроизведение. Нет, всё бестолку. Придется наблюдать за гибелью экипажа в режиме реального времени. Юноша сжал зубы. Промелькнула мыслишка бросить начатое, улететь… Нет. Он обязан выяснить, за что и как отдали свои жизни Инна, Михалыч, остальные. И не только потому, что это его работа.

Правда, одна вещь сильно тревожила поисковика. Узнав о появлении на борту яйцеобразного инопланетянина, Рома начал сомневаться, действительно ли он — единственное живое существо на корабле…

Молодой человек посвятил всего себя повторному, гораздо более тщательному обыску корабля, наблюдая за ростом яйца через мониторы. Кто бы мог подумать, сколько на небольшом, в общем-то, звездолете, вспомогательных и служебных помещений! В них, лишенных голографических декораций, заброшенных и запыленных, Роме постоянно мерещились то припрятанные инопланетные яйца, то ожившие мумии. Проверенные и просканированные каюты он обязательно запирал.

Несколько раз возвращался в наблюдательный центр и размышлял:

— Если извлечь процессор, на воспроизведение записи это никак не повлияет — голопроекторов и слота памяти с бортжурналом вполне достаточно. Зато по результату диагностики процессора смогу понять, проблема в программной части или в технической… Или что еще может быть… А! Ненавижу технику, никогда с ней не дружил! Еще сломаю что-нибудь. Ладно… Не в этот раз. Надо закончить с обыском…

Шел восьмой день. Поисковик как обычно обедал в столовой. Среди шума и постоянного движения несуществующих людей, в круговороте чужих сплетен, смеха и шутливых подколов, он почти не ощущал одиночества. Да и послушать, что говорят люди, было совсем не лишним.

За столом ученых Михалыч о чем-то перешептывался со своим ассистентом. Заинтригованный Рома подхватил под мышку принесенный с катера контейнер с едой, подтащил стул и уселся между научниками. Жуя, подался вперед, чтобы лучше слышать.

В голосе ассистента сквозила тревога:

— Согласен. Пришелец угрозы не представляет, это факт… Но не кажется ли вам странным, что заказ на него сделали именно военные?

Михалыч отпил из стакана и медленно произнес:

— Кто их знает… Надо продолжить исследования в ускоренном темпе. Нутром чую, мы что-то упустили…

Поисковик ударил себя по лбу:

— С лаборатории и надо было начинать. Столько времени потратил впустую… К тому же в последнее время почему-то не показывали, что там происходит с яйцом. А вдруг его уже разобрали на кусочки?

В лаборатории его ждал неприятный сюрприз. Инкубатор был пуст.

Народу в отсеке прибавилось, костюмов биозащиты больше ни на ком не наблюдалось. Рома отчего-то на цыпочках прокрался через вереницу соединенных между собой залов, крутя головой. Раньше он не слишком приглядывался, чем здесь занимаются ученые. Какие-то чахленькие растения, напоминающие перекати-поле с цепкими спиральными отростками, аквариумы с белыми кроликами и крысами, мензурки, колбы и пробирки, заполненные жидкостями и порошками, чашки Петри, содержимое которых вызывало смесь отвращения и восхищения, и много чего другого. Как знать, не это ли безобидное перекати-поле стало причиной гибели людей?

После многообразия предыдущих залов последнее помещение показалось поисковику пустым. Кроме большого стеклянного куба да пары знакомых ученых в нем почти ничего не было. А в кубе...

Существо переместили туда. Оно вымахало — и чем же его так раскормили! И на яйцо больше не походило. Скорее, на куклу вуду ростом с пятилетнего ребенка. Бесформенное, и то же время очень напоминающее человеческое, личиночно-белое тело с круглой головой, на которой виднелось ротовое отверстие и два кривых глаза. А из макушки, что не понравилось Роме больше всего, торчал пучок белых лохм в обрамлении черных игл. Парень пригладил свой конский хвост и впервые задумался:

— Перекраситься в черный, что ль…

Инопланетянин тут же повернул голову, будто филин. Глядевшие до того момента в разные стороны глаза сфокусировались на Роме. Поисковика передернуло. Он напряженно, не дыша, сделал несколько шажков вбок. Существо поворачивало голову ему вслед! Он резко прыгнул обратно, пролетев сквозь ученого. Пришелец крутанул голову в ту же сторону. Послышался возглас:

— Вы только посмотрите, что Морик делает!

Ученые прильнули к кубу, Рома же в холодном поту попятился к выходу, боясь потерять существо из поля зрения. Будто стоит ему отвернуться, и оно просочится сквозь стекло и набросится на него.

Вернувшись на катер, он запер дверь и несколько раз перепроверил, что она действительно заблокирована. Затем поплелся на камбуз и заварил крепкий кофе. Поколебавшись, кинул в чашку капсулу «горячий шоколад». Жидкость зашипела, запузырилась, а юноша жал на рычажок добавления сахара, не считая, сколько белого песка уже попало в напиток. Бурда получилась ядреная и очень сладкая, но он выпил её залпом, даже не заметив вкуса.

— Проблема так проблема. Неужели какой-то шутник настроил комп на адаптацию картинки? Тогда я никогда не узнаю, что случилось на самом деле… Или… это послание?

Рома принялся наматывать круги по палубе, не замечая, что держит в руке пустую чашку.

— Или я немножко не в себе от одиночества, — пошутил он. — Как его там, Морик? Ну и имечко придумали на свою голову.

Следующие двое суток парень не мог заставить себя зайти в последний зал лаборатории, благо двери в него всегда держали закрытыми. Он наблюдал за деятельностью ученых в остальных помещениях, но мало что понял. Научники превратили одно из них в настоящую оранжерею, пустив по стенам побеги перекати-поля, и еще зачем-то притащили туда кучу двадцатилитровых бутылей.

Пришельца же Роме хватало и на экранах. «Хроники Морика», названные так с легкой руки капитана, пользовались бешеным успехом. Все беседы так или иначе крутились вокруг инопланетянина: хорошо ли он кушает, быстро ли растет, на кого будет похож, когда совсем вырастет. Будто ребенка обсуждали… На корабле даже родилась крылатая фраза: «За Мориком не угнаться». Так говорили про тех, кто очень быстро выполнял какую-то работу.

Рома, только чтобы пореже появляться в лаборатории, в который раз перевернул вверх дном каюты, посчитал количество спасательных шлюпок, даже перебрал лекарства в аптечке. Результат, что неудивительно, тот же — нулевой. Все шлюпки на месте, а судя по количеству лекарств, эпидемии не было. То, что убило людей, действовало очень быстро. Но куда оно подевалось?

В итоге поисковик зашел в наблюдательный центр и, пока решимость не угасла, выдернул процессор из ячейки, тихонько шепча:

— Только бы воспроизведение не прекратилось, только бы…

Болтовня дежурного не умолкла. Рома расправил плечи, опуская руку с зажатым в потной ладони процессором, и облегченно выдохнул. Пронесло! Теперь он будет видеть бортжурнал без всяких там подстроек. Вернувшись на катер, прилепил процессор на стену у выхода. Уже поздно, нужно хорошенько выспаться. Он решил с утра наведаться к инопланетянину, а потом решить, что делать с чипом.

— И чего меня так трясет при виде существа? — задавал Рома себе один и тот же вопрос, крутясь в постели с боку на бок. — Как можно бояться это мерзкое чучело? Голограмма не может мне навредить!

Он резко замер от мысли, которая раньше почему-то не приходила ему в голову:

— Я могу отличить настоящие объекты от голографических, только прикоснувшись к ним. А… к пришельцу я не притрагивался…

Всю ночь молодой человек ворочался в кровати, боясь уснуть. Он и без того часто мучился бессонницей по откровенно глупым причинам. То казалось, что волос попал в дыхательные пути и вот-вот вызовет приступ удушья. Парень в самом деле чувствовал легкую щекотку за кадыком, хватался за горло и боялся сделать вдох… То чудилось, что одеяло прошло сквозь него и легло на простыни. Он беспокойно ощупывал кровать, а однажды поймал себя на том, что в полудреме ползет вдоль стены, шаря по ней руками, проверяя, не голограмма ли это… Теперь ему слышались мягкие приглушенные шаги, будто большая тряпичная кукла кралась к каюте, аккуратно вышагивая по полу толстыми, набитыми ватой ногами. Поисковик включал свет, замирал, не дыша, а потом накрывался одеялом с головой, чуть не плача от злости на судьбу. Был бы рядом хоть кто-то, хоть какое-то живое существо! Рома прижал бы его к себе, приласкал, пожаловался на жизнь… Согрелся бы его теплом… Но он всегда был один, совсем один. Рома не мог вспомнить, разговаривал ли он когда-нибудь с кем-то, кроме себя…

Утром парень, разбитый и жутко не выспавшийся, притащил завтрак в корабельную столовую. Поедая овсянку и прислушиваясь к разговорам людей, он понемногу приходил в себя.

— Свадьба будет сыграна на корабле, Инна с Иваном решили не дожидаться прибытия на Землю.

— Отряхни крошки с коленок, неряха!

— Я достиг тридцатого уровня в Золотом веке. А ты?

По мониторам крутили познавательное видео о сорте растений, способных выжить в открытом космосе. Рома замер, не донеся ложку до рта. Странно… Оставив недоеденную овсянку, он медленно пошел между столами, не отводя взгляда от монитора. «Хроники Морика» так и не начались.

— Неужели я что-то пропустил? Или дело в процессоре? — растерянно произнес поисковик.

Совершенно забыв о еде, молодой человек вышел из столовой. Быстрее, чем хотел, добрался до дверей лаборатории. Постоял, не решаясь пересечь голографическую преграду. Он не понимал, чего боится больше: не увидеть там Морика, или все-таки увидеть… Наконец сделал глубокий вдох и словно в омут шагнул в лабораторный отсек.

Несколько ученых возилось с перекати-поле, выжимая из растений вязкий тягучий сок. Их движения показались Роме какими-то вялыми, сонными… Будто они не очень понимали, что делают. Рома пробормотал:

— Надышались парами сока, что ли…

Молодой человек прокрался сквозь заставленные приборами и образцами залы, прислушиваясь и принюхиваясь, будто выползшая из норы мышь. Позвякивали колбы, коротко и негромко переговаривались люди, а пахло лишь пылью. Рома заглянул внутрь последнего помещения сквозь запертые прозрачные двери.

Куб оказался пуст. Парень разочарованно и одновременно с облегчением подошел к нему, положил ладонь на прохладную поверхность стекла:

— Все-таки кто-то поработал с компьютером. Но зачем? Что он хотел этим сказать?

Сотрудник в белом халате повернул голову и вразвалочку направился к кубу. Рома наблюдал за ним краем глаза, больше занятый рассуждениями:

— А может… Может, та часть, не считая адаптации, была реальна, а то, что я вижу сейчас, отредактировано? Кто-то пытался уничтожить данные об инопланетной твари, но не успел?

Ученый встал прямо на то место, где находился Рома, из-за чего часть обзора оказалась загорожена голограммой. Молодой человек с досадой сделал несколько шагов назад:

— Да не путайся под ногами… Так, на чем я остановился? Если запись была изменена… Да что ж такое!

Тот же ученый опять встал ровно на то место, где был Рома. Двое других глянули на него без особого интереса и вернулись к работе. Поисковик отбежал к стене и повнимательнее присмотрелся к следовавшему за ним по пятам странному человеку. Это был… Морик.

Инопланетянин сильно изменился. Стал ростом с человека. Фигура как у человека. Лицо… Черты пока еще смутные, расплывчатые, но не возникало сомнений, что очень скоро и их будет не отличить от человеческих. Остатки белесого кокона на туловище напоминали халат ученого, а волосы… Длинный белоснежный хвост на макушке, затянутый черной резинкой… нет, переплетенными черными иглами… Да ведь тварь пыталась скопировать внешность Ромы!

Морик словно заводная кукла шагал к юноше, и тот бросился прочь. Бежал, спотыкаясь и ударяясь о стены, роняя стулья и натыкаясь на столы. На миг оглянулся, увидел человеческую фигуру за прозрачной дверью — пришелец ударялся о стекло, как муха — и припустил еще сильнее. Остановился только на катере, да и то ноги зудели, требуя двигаться дальше.

— Как мне это не нравится! — прорычал Рома, пытаясь злостью выдавить из себя липкий животный страх.

Получается, не было никакой адаптации картинки. И не было на корабле никого живого, кроме поисковика. Морик оказался голограммой… очень странной голограммой, которая, к превеликому облегчению, не может выбраться из последнего помещения лаборатории. Бояться вроде бы нечего. Но ненормальное поведение призрака прошлого вызывало в парне дрожь отвращения вперемежку с мистическим ужасом.

Ему не хотелось возвращаться на звездолет, и в то же время он не мог улететь. Пустой неуютный катер, равнодушный и безжизненный голос бортового компьютера, одиночество дальнего космоса… Голограммы хотя бы создавали видимость человеческого присутствия, обманывали чувства. К тому же Рома страстно желал узнать, что произошло с людьми. Больше того, он начинал верить, что сумеет им помочь...

Решил ненадолго прилечь — голова гудела, по телу разлилась усталость. Только задремал, привиделся Морик с лицом точь-в-точь, как у него. Инопланетянин загадочно улыбнулся и прошелестел:

— Вот и всё, я остался один…

Поисковик вскочил, вскидывая руку, чтобы оттолкнуть пришельца. Спросонья не удержался на ногах и упал, больно ударившись коленом о край кровати. Выругался, встал и прошел в рубку управления катером. Долго сидел в неподвижности, глядя на звёзды.

Первым дал знать о себе желудок. Рома, так и не решившись отстыковаться, будто сомнамбула сходил на камбуз, собрал обед и снова понес его в корабельную столовую. Ноги сами ускорили шаг. С болезненным нетерпением поисковик почти бежал, уговаривая себя:

— Потерпи, Рома, потерпи чуть-чуть. Там будут люди, много людей. Ты услышишь их голоса… Они расскажут что-нибудь интересное… Ты будешь не один, точно говорю. Пожалуйста, потерпи!

Столовая встретила гнетущей тишиной, нарушаемой лишь звонким стуком ложек о тарелки. Члены экипажа сидели, синхронно зашвыривая пищу в рот, будто роботы, управляемые единой программой. Парень подошел, оперся о крайний стол, чувствуя, как отчаянье вытягивает из него последние силы. Выложил свой обед и тут же о нем забыл.

А люди ели. Тяжело, резкими механическими движениями поднимали ложки, подносили ко рту, глотали… Тот, кто ими управлял, не слишком заботился об эстетике. Еда капала на стол, на одежду, а люди ели, глядя прямо перед собой бессмысленными остекленевшими глазами. Рому чуть не вырвало. Он пошел прочь, зажимая рот ладонью и еле сдерживая слезы. Прошипел:

— Морик… Я… ты не отнимешь их у меня. Я тебя прикончу!

Он внезапно понял, как остановить тварь. Да, он изменит прошлое. Уверенность в этом росла с каждой секундой. Судьба привела его на корабль неспроста.

В лабораторном отсеке творилось нечто безумное. Ученые, опять в костюмах биологической защиты, с фанатичным блеском в глазах сновали между столами, топча сброшенный на пол жмых перекати-поля. Вдоль стены выстроился ряд знакомых двадцатилитровых бутылей, к которым были подведены оснащенные датчиками трубки. Внутри ёмкостей перемешивалась сероватая жижа.

Чувствуя нарастающее жжение в груди, Рома подошел к одному из забитых колбами и ретортами столов. Создавалось впечатление, что на него выгребли все, что только сумели найти в запасниках. Какие-то реактивы, разнокалиберные ёмкости с питательным раствором для чашек Петри, микроскопы… Один ученый — лица за маской было не разглядеть — подсоединил к пустой бутыли трубку, наполнил соком перекати-поля и пошел куда-то. Рома отправился за ним. Действия человека его ошарашили: тот отрезал маленький кусочек от грязного халата, что висел на стене, захватил лоскут щипцами и зашаркал обратно к бутыли. Аккуратно бросил лоскут внутрь и запечатал горлышко. В ёмкости пошла химическая реакция. Лоскуток запузырился, окрашивая жидкость в тошнотворный белёсый цвет. Рома, чувствуя, как закипают мозги, вернулся к «халату». Пригляделся, и ему стало не по себе:

— Морик сбросил кокон? Что же он задумал?

Минуту поисковик стоял, наблюдая. Ученые курсировали между коконом и бутылями, готовили раствор, изучали под микроскопами капли получившейся жижи. Все их движения казались слишком выверенными, слишком скупыми. Разговоры были сухие и исключительно по делу:

— Рост замедлился, поднимите температуру!

— Требуется новая серия экспериментов.

В зал вкатили тележку, на которой стояло несколько герметичных аквариумов с кроликами. Безликий ученый схватил один, поставил на стол. Кролик забеспокоился, забегал, а человек равнодушно снял крышку. Что бы ни витало в воздухе лаборатории, действовало оно мгновенно. Кролик пискнул, из него потекла вода. Тельце начало сжиматься, мех покраснел. Через несколько минут в аквариуме лежала иссохшая мумия в лужице розовой воды. Рома опустился на пол и закрыл лицо руками. Глухо произнес:

— Так вот как тварь уничтожит экипаж…

Волна слепой ярости подняла его на ноги, наполнила мышцы энергией, толкнула вперед. Поисковик помчался в дальнее помещение.

Морик, к счастью, находился там же, за дверью. Наверное, не знал, как её открыть. Зато монстр прекрасно умел управлять людьми. Чертов телепат!

При виде Ромы инопланетянин отлепился от стекла и принялся лениво ударяться о него, двигая ногами, как при ходьбе. Парень притормозил, подбодрил себя:

— Это голограмма, всего лишь голограмма.

Как же ему не хотелось к ней приближаться! Он с содроганием разглядывал тварь, подмечая отвратительные детали: губы склеены воедино, мимика на лице отсутствует, имитирующая костюм поисковика черная с белыми неровными полосками кожа лоснится, руки-ноги почти не сгибаются, вместо резинки волосы сжимает плетение из черных жгутиков…

Рома сдержал порыв убежать. Зажмурившись, сделал несколько шагов вперед. Постоял неподвижно, выдохнул через зубы и открыл глаза. Поднял руку. С небольшой задержкой сбоку поднялась черная рука пришельца и совпала с его.

— Чего ты пытаешься добиться? Хочешь заполучить меня под свой контроль? Не выйдет, ты — уже прошлое. И еще ты — мой ключ к изменению прошлого!

Рома в воодушевлении повернулся лицом к двери. Как назло, мысли разбегались.

— Спрыгнуть в шахту лифта? Ты ведь последуешь за мной, тварь? Но что, если ты не боишься высоты? А я разобьюсь… Напороться на что-нибудь острое? Голографическое, конечно… Но что? Что сможет пробить твою кожу?

Морик молчал. Рома схватился за голову, и через миг инопланетянин сделал то же самое. Должно же быть что-нибудь, что точно, гарантированно его убьет! Да! Рома засмеялся. Ну конечно! Он вернется на катер. В прошлом его не было, следовательно, тварь выйдет в открытый космос. Рома посмотрел сквозь голографические створки на ученых, катящих булькающие бутыли в сторону выхода из лаборатории, и понял, что должен торопиться. Набрал код на двери, подождал, когда пришелец повторит за ним, и поспешил за людьми. Морик на своих негнущихся ногах ковылял еле-еле и сразу же отстал. Пришлось остановиться, а потом тащиться медленно, будто улитка.

— Я идиот! — не переставая ругал себя Рома. — Чего ждал, почему сразу не изучил тварь? Я почти упустил шанс… Ох, Боже.

В санпропускнике минут пять шла дезинфекция. Молодой человек пританцовывал на месте от нетерпения, а Морик забавно подергивался, пытаясь его скопировать. Только парню было не до смеха.

— Хуже уже просто быть не может… — начал он, как вдруг гулкий, оглушительный звук ударил по барабанным перепонкам. Не дожидаясь, когда инопланетянин перешагнет порог, Рома на ватных ногах побежал к выходу из лаборатории.

Огромный роботизированный погрузчик методично ударялся в слишком узкий для него проем в лабораторный отсек, буквально раздирая двери. А вдоль стен молодой человек увидел ряды запечатанных бутылей с мутно-серой жижей.

— Их хватит на сотню космических кораблей! Зачем Морику столько? — забеспокоился он.

А затем услышал не терпящий неповиновения голос:

— Готовьте ракеты для загрузки. К моменту отбытия на Землю всё должно быть готово.

Парень заметался по помещению, будто ошпаренный:

— В-вы что, готовитесь к гиперпрыжку?! И… зачем вам ракеты?

Какой-то лаборант робко спросил:

— Что будем делать с экипажем? Рано или поздно они выйдут из психотронного транса.

Отдавший приказ безликий ученый сбросил маску. Им оказался Михалыч. Он уверенно произнес:

— Они всё поймут. Позже… Сейчас нет времени на объяснени...

Грохот поглотил конец его фразы. Погрузчик всё-таки проделал достаточное отверстие, чтобы въехать внутрь отсека. Рома с ужасом увидел, как машина огромными манипуляторами захватила бутыль и поставила на платформу. Потом потянулась за следующей…

Парень заорал, сжимая кулаки:

— Вы! Да как вы смеете! Вы же люди, земляне!!

Тяжесть осознания того, что он на самом деле должен сделать, навалилась на плечи, раздавила. Экипаж стал для него родным. Тени этих людей скрасили его одиночество, придали жизни какой-то смысл. Но неужели смысл состоял лишь в том, чтобы их убить?! Принести в жертву ради Земли?

— Я не имею права судить, — простонал молодой человек, — Я… я вообще тут случайно. Наткнулся на корабль, по долгу службы решил узнать, что случилось с командой… Но это прошлое, это уже произошло! Я ничего не могу сделать.

Он уговаривал сам себя и в то же время понимал, что не прав.

— Фанатики всех погубили. Да! Нет… Это сделаю я...

Рома провел трясущейся ладонью по лицу. Он не был готов… А времени не оставалось: погрузчик уже почти заполнил платформу… Парень повернулся к Морику.

— Скорее! — рявкнул он, срывая голос, но инопланетянин как назло еле тащился.

Ожил громкоговоритель, по кораблю разнеслось безразличное:

— Внимание, начинается подготовка к гиперпрыжку! Внимание…

Глаза Ромы потухли. Либо сейчас, либо никогда. Он больше не сомневался, не колебался, он больше ничего не чувствовал. Он будто сам стал бездушным автоматом, но, в отличие от зомбированных разрушительными идеями людей, действовал в интересах человечества. Шагая в направлении ученых, спиной к нему сворачивающих оборудование, он шептал:

— Чем я отличаюсь от них? Цели разные, а средство одно — смерть. Да, члены экипажа и так обречены. Нет, они давно уже мертвы. Я должен… спасти Землю, человечество — кажется, так? Но что, если… и Земли уже нет? Я… когда-нибудь был там? Не помню. Глупо, как глупо.

Кто-то обернулся и завопил:

— Морик!!! Как он сумел открыть дверь?!

Но поздно. Рома уже подошел к стоящей на платформе бутыли, вытянул руки так, чтобы ладони оказались на крышке, сжал пальцы. Морик тоже положил руки на горлышко и сжал пальцами крышку. Поисковик видел, как ученые мчатся наперерез, чтобы остановить его, но не торопился. Он был абсолютно спокоен. Когда изображения полностью совпали, Рома рывком разогнулся, не разжимая напряженных пальцев. Он знал, что пришельцу хватит сил откупорить бутыль. Однажды он уже сделал это.

Крышка с громким чавкающим звуком выскочила из горлышка. Тогда Рома толкнул ногой голограмму. И бутыль от пинка пришельца рухнула на бок. Из неё толчками заструилась белесая вязкая жижа и закапала с платформы. Рома услышал глухие удары падения мумифицировавшихся тел, шум и плеск вытекающей из них воды — шум дождя смерти. И все равно продолжил сворачивать крышки с бутылей.

Погрузчик поехал прочь, разнося смерть по кораблю. А парень, опомнившись, завопил:

— Стой, стой! Я приказываю тебе остановиться!

С нелепым, отчаянным желанием спасти экипаж, вбить крышки обратно, опередить само время, он рванулся к выходу. И время будто услышало его. Только оно не замедлилось, а ускорилось в десятки раз. Рома почувствовал, как поскальзывается на луже и падает на что-то очень твёрдое, влажное и горячее. Вспышка боли. Он пытался подняться, но ноги не гнулись в суставах, а ступни скользили в розовой воде, пиная мумифицированное тело. Что-то зажужжало, завыло, в зал ворвалась огненная буря. Рома сжался в комок. Он ощущал, как отслаивается и твердеет кожа. Невыносимый жар, затем чернота… Потом он, стремясь вырваться на свободу, разорвал кокон и встал на непослушные ноги…

Рома неосознанно искал глазами голограммы, но их больше не было. Вокруг — темнота, кое-где разбавленная тусклым блеском аварийного освещения. Под ногами — покрытый хлопьями пыли пол. На уши давила безнадежная, могильная тишина. Ничего не соображая, мечтая лишь об одном — вернуться на катер, заползти в кровать, свернуться калачиком под одеялом и не думать, ни о чем не думать — Рома поволок ноги прочь из лаборатории, держась за стену.

Он плелся по коридорам, мрачным, холодным и пустым. А были ли они, эти голограммы?..

Вот и шлюз. «Домой, домой», — губы дрогнули в намёке на улыбку. Странно, почему дверь открыта?

Рома вошел в катер, миновал темный коридор и свернул в свою каюту. Увидел полуистлевшую постель с грязным одеялом, скрученным наподобие гнезда. Постоял и вернулся обратно, на корабль. На выходе обернулся и различил еле читаемую в полумраке табличку над шлюзом: «Спасательная шлюпка № 2». Зачем-то опустил взгляд на свои руки. Ладони были белесые, а ткань на рукавах больше напоминала отслоившуюся лоснящуюся кожу.

Снова пошел, просто чтобы не стоять на месте.

Ноги привели его в коридор с фотографиями экипажа на стене. Рома двинулся вдоль изображений, подолгу разглядывая каждое, а сам думал о другом. Он только сейчас понял, что не может вспомнить о себе ничего — ни кто он, ни откуда… До корабля… ничего не было. Собственное имя казалось ему чужим.

В голове неожиданно вспыхнул фрагмент воспоминания, настолько далекого, что оно, должно быть, принадлежало какой-то другой Роминой жизни. Он стоит, запрокинув голову. Перед глазами — стекло. За стеклом — два высоченных человека, их лица маячат где-то вверху. Взрослые… Вокруг их голов вьются замысловатые дымчатые петли и кольца знаний, но до них ему пока еще не дотянуться.

Один человек держит в руках что-то прямоугольное… Какой-то рисунок. Точно. Это набросок лица… Большие глаза, прямые черные брови, белый хвостик на макушке. Человек с рисунком издает забавные низкие звуки. Только сейчас до Ромы дошел их смысл:

— Морик! Тьфу, Ромик! Смотри вот сюда, смотри.

Заговорил второй. Голос воспоминания сложился во фразы:

— А пускай будет Морик! Прикольно звучит. Морик, инопланетянский поисковик, странствующий по Вселенной в поисках заброшенных кораблей, ха-ха.

Рома замотал головой, а затем обессиленно ткнулся лбом в стену. Его личность… всего лишь позаимствована им из чьей-то фантазии? Он, инопланетянин, настолько искренне поверил в то, что является человеком, что стал им?

Рома горько усмехнулся. Как человеку, ему требуется человеческое общество. Но он сам себя обрек на вечное одиночество в тюрьме заброшенного корабля. Эта мысль пронзила его, застряла ржавым лезвием глубоко внутри, причиняя мучительную боль… Даже день, не скрашенный присутствием голограмм, его пугал, а впереди — годы, бесконечные годы одиночества…

В конце коридора ему почудилось движение. Сердце, если только это было сердце, бешено заколотилось. Рома вскинулся, медленно повернул голову, внутренне сжимаясь в предчувствии разочарования, боясь надеяться и все-таки веря. Могли ли глаза обманывать его? Там, в полумраке, виднелась человеческая фигура, сотканная из теней.

Каждой клеткой ощущая непреодолимое желание приблизиться к незнакомцу, коснуться его, убедиться в его реальности, Рома устремился вперед. Он почти сразу перешел на бег, по привычке вытянув руки перед собой. Будто желал схватить человека, чтобы тот не сбежал.

Незнакомец стоял неподвижно, и вскоре Рома смог различить черты его лица. Парня поразил равнодушный взгляд чужака из-под идеально прямых бровей. Равнодушный и как будто оценивающий. Белые волосы свободно ниспадали на плечи. Только какой же это незнакомец… Скорее отражение, выбравшееся из зеркала…

Рома пытался остановиться, но не мог. Он больше не управлял своим телом. Не в силах был прекратить движение. Он постанывал от ужаса, и в то же время отрешенно наблюдал за собой будто со стороны. В голове, так и не высказанная, ледяной змеей вилась мысль: «Морик… я из прошлого чувствовал то же, что и сейчас? Кто он… Моё будущее?»

Они слились. Рома ничего не ощутил. Дежа вю, вот только роли поменялись. Другой Рома куда-то пошел, а парень беспомощно следовал за ним, без всякого результата пытаясь вырваться из оков чужой… нет, своей, воли. Марионетка будущего...

По коридору разнесся полный скорби голос. Похожий на Ромин, но в то же время какой-то другой.

— Я… всё исправлю… Михалыч, прости! Простите меня! Простите!!! Но откуда, откуда я мог знать тогда, что ракеты предназначались не для уничтожения Земли, а для её защиты?..