В кофе для Бога сахар не класть

Я боялся, если запишу эту историю — вы примете меня за сумасшедшего. Но если я ее не запишу — то наверняка сойду с ума.

Стояла заползающая в душу зима. Я отпраздновал свой тридцатый день рождения в квартире, в свитере, и в гриппе, попивая согревающий коньяк из чайной чашки. Последний бокал разбился на прошлой неделе… но не в этом дело.

Когда он появился в моей комнате, я как раз собрался черкануть пару строк в свой онлайн блог. Небольшую статейку о боге. Начиналось эссе вопросом: «Если он существует, и действительно создал весь мир — зачем мы ему нужны?»

— Не делай этого, — мягко произнес знакомый до ужаса голос.

Я оцепенел. Голос был тихим, я даже подумал, что это больная фантазия… коньяк… температура… что угодно может говорить с тобой из темного угла за спиной, только не…

— Ты узнал этот голос? — спросил меня он чуть громче.

Я обернулся.

Тошнота подкатила к горлу. От макушки, через плечи, к пальцам рук и ног пробежал электрический заряд.

— Леха?!

Ему было по-прежнему 17… Не стриженные патлы свисали на глаза… С футболки протестовал Ноутилус… Все как тогда… когда он еще был жив.

— Не сработало, — огорчился Леха и подошел ближе, — я надеялся вызвать эмпатию.

Я быстро нащупал на столе карандаш, выставил его в сторону этого существа и как можно решительнее крикнул:

— Не подходи! Кто ты?! ЧТО ты, блядь, такое!?

— Я — бог.

— Кто?!

— Бог, — очень по-свойски улыбнулся Леха, — просто принял этот образ. В твоем сознании этот человек вызывает наибольшую симпатию. Ну, я решил, тебе будет приятно увидеть это лицо. Кажется, не сработало…

— То есть ты бог?! Настоящий бог?! Ты копался в моем сознании? И решил прийти ко мне в образе старшего брата, который умер 21 год назад?!

— Ну, как-то так… Если хочешь, могу переключить изображение на что-то более привычное… Бородатый седой мужик например. Пойдет?

Я не мог отвести глаза от этого лица. Как будто хотел сожрать взглядом каждую черточку. Каждый изгиб. Каждый волосок брови… Леха заморгал и у него стало резко стареть лицо, нос вытянулся и полезли белые волоски на подбородке

— Нет, что ты делаешь! Нет! Оставь.

— Хорошо. И убери уже карандаш. Ты серьезно хочешь проткнуть бога — карандашом?!

— Не знаю… Пока не решил… Вообще-то я атеист.

— Тем лучше. Значит, быстрее поймешь, что мне от тебя нужно.

— А что тебе от меня нужно?

— Для начала, горячего кофейку. У тебя жутко дует. Угловая квартира?

Пока я на кухне мыл турку и заваривал лучший кофе, что был в моей холостятской квартире, шок понемногу улегся. Бог видимо чувствовал свою вину, поэтому скромно сидел в комнате, стараясь не слишком шуметь. Он видимо перенял и Лехины привычки — тряс острой коленкой точно так же, как брат.

Я вспомнил, как просил его взять меня покататься на коньках. Мне было 9 и он казался мне очень крутым и взрослым. Играл в хоккейной команде… был защитником… Коньки у него были старые, потрепанные… Мама долго хотела купить ему новые, но Леха считал, что старые — его «счастливые». На даче катка не было. Мы с Лехой пошли на речку, на эту проклятую речку…

Кофе выбежал из турки и залил и без того грязную плиту.

Бог нервно ерзал на стуле. Когда я принес ему чашку, он обхватил ее длинными Лехиными пальцами и зажмурился по-кошачьи, чувствуя приятное тепло.

— Ты правда бог? — я прервал неловкое молчание первым.

— Правда.

Он скривился

— Что? Людям всегда нужны доказательства?

— Ну… как бы… наверное… — я и вправду был не уверен, как вообще можно доказать, что ты бог, — а что в этом плохого? Мы — существа недоверчивые… Сам нас такими сделал!

— Технически, я вас не то, что бы сделал. Просто усовершенствовал. Была целая серия опытов… Перспективные обезьяны… Там добавить, здесь убрать, тут закрутить… короче, я всего лишь выбрал подходящих животных и пробудил в вас разум. Еще пара тысяч лет ушло на то, чтобы заставить вас этим разумом пользоваться!

— Значит, не было никакого Адама и Евы?!

Бог презрительно фыркнул:

— Какая чушь! Ну как можно создать целую популяцию из двух особей?! А межвидовое скрещивание, мутации, ну нет, серьезно?… Кто вообще в это верит?

— Получается, в библии не все правда?

— Да почти все — полная ахинея! Хотя… не могу быть уверен… нудная книга… я ее толком и не прочел… Но вот потоп — было дело…

— Ты смыл потопом сотни людей с лица земли? И так просто сознаешься в убийстве? Массовом убийстве и геноциде?!

Бог со смаком отхлебнул кофе.

— А что было делать? Вы не туда завернули в своем развитии. Пришлось корректировать!

Меня раздражала эта беззаботная улыбка на его лице.

— Значит смерти, страдания, разрушенные семьи, все это тебя совсем не волнует?!

— А с чего это меня должны волновать такие вещи? — бог еще раз отхлебнул, причмокнул, — а можно сахара?

— Нет, — соврал я, — нет у меня в доме сахара.

— Жаль.

Я молча уставился на бога с Лехиным лицом. Теперь понятно, откуда в мире столько болезней, смертей и войн. «А с чего это меня должны волновать такие вещи?» И правда…

— А что тебя волнует?

— У меня заказ горит… Надо успеть все сделать правильно… Вот это в принципе меня и волнует.

— Какой заказ?

— Ну как бы сказать… Я же не просто так сотворил вашу вселенную… Человечество сотворил… Не от скуки же такими вещами занимаются! Это сложная, кропотливая работа, между прочим!

— И для чего же ты нас «сотворил»?

— Все просто. Мне нужна любовь.

— Какая?

— Человеческая, конечно. Из всех животных, только вы умеете любить. Для этого мне пришлось наделить вас разумом. Чтобы вы научились любви.

— У моего брата был пес по кличке Бас. Рыжий такой, дворняга. Когда он тонул, Бас бросился за ним под лед. Я испугался — а он бросился! До сих пор каждую ночь мне снится эта чертова собака! Смотрит на меня влажными глазами… смотрит и ненавидит за трусость! И ты мне говоришь, что только человек способен любить?

— Ну, это не совсем любовь. Вы сами не понимаете, что это такое. Вы постоянно путаете любовь с инстинктами. Природными и социальными. Часто глупый инстинкт размножения принимаете за влюбленность и даже иногда женитесь и всю жизнь проводите в заблуждении. Или материнский инстинкт принимаете за любовь. Все эти механизмы были нужны вашему виду, чтоб выжить. Но сейчас, вы близки и открытию настоящей любви. Высшей ее формы.

— Это какой именно?

Бог просканировал меня взглядом и диагностировал:

— Ну, вот ты, например, еще в двух поколениях от понимания того, что это такое. Тебе пока не дано. Твоя внучка сможет почувствовать настоящую любовь. Которая не знает ревности, она не собственническая. Которая не знает собственных интересов. Она не слепа и фанатична, потому, что это любовь не к чему-то конкретному. Не к человеку, и даже не ко мне. Она — ко всему человечеству.

— Звучит… туманно. И слишком надумано.

— Нет, ну обидно, честное слово! Просто сроки поджимают! Я и так ускорил ваш эволюционный прогресс, вы прошли научно-техническую революцию за век с небольшим, наконец, добрались до интернета… когда вы уже начнете осознавать себя как вид?! Когда обзаведетесь видовым мышлением, тогда ты это и поймешь. Интернет уже связывает тебя, с каждым отдельным человеком на всей планете. Прекращайте качать из него только порно и смешных котят! Общайтесь! Делитесь эмоциями! Превращайтесь в одно целое...

— Как пчелиный улей?

— Да. Очень похоже, кстати. Вы — мой улей. Когда у вас начнет болеть боль другого человека, как своя собственная, когда вы будете в себе чувствовать все человечество — тогда вы будете готовы.

— Готовы, к чему?

— Я «соберу мед» — если применять твое сравнение.

— Не понял.

— Ну, я же сказал, мне нужна ваша любовь.

— То есть, ты ее как-то физически собираешь?

— То измерение, из которого я к тебе пришел — не материальный мир. У меня нет физического тела, например. Поэтому многие вещи, которые ценятся в вашем измерении мне ни к чему. Одежда, средства передвижения, энергоносители, оружие. Я, и мне подобные, ценим как раз то, что не материально. И ваша, человеческая любовь — одна из самых лучших, какие только производят в Кхиифни!

— Где?

— Не важно.

— А как ты ее «соберешь»?

— Тебе не понять.

— А что будет с нами?

— С человечеством? Пойдете в утиль.

— В смысле?

— Навряд ли вы сможете восстановиться после такого сбора. Вы потеряете всякую надежду, любовь, все хорошее, что в вас есть. Если вас не прикончить гуманно, вы саморазрушитесь мучительно и жестоко.

— То есть ты снесешь Землю?

— Землю-то зачем сносить? Улей хороший. Просто новых пчел заселю. И все по новой.

— И все это случится уже с моими внуками?!

— Ну, может правнуками. Извини, сроки поджимают. Заказчики торопят.

— Да ты охренел! То, что ты делаешь — не гуманно!

— И это говоришь мне ты!? Представитель людей?! Которые держат в заточении тысячи животных, откармливают и убивают из-за мяса… или доят до самой смерти, давая завести потомство один раз в жизни, а затем отбирают ребенка и убивают его?! И попивают себе капучино со сливками… Кстати, сливок у тебя нет?

— Нет!

— Врешь!

— Правда — нет.

— Жалко…

Я сидел, прилепившись к креслу. Трудно было осознать весь масштаб этой чудовищной реальности. Мы — большая ферма по производству любви для бога и ему подобных существ. Что с этим вообще можно сделать? Написать про это всем! Рассказать! Остановить процесс так называемой «эволюции» людей. Запретить любить! Законодательно! Только… когда это останавливало настоящую любовь?.. И будет ли вообще человек — человеком, если сумеет жить без любви? Я хмыкнул…

— Она же, эта любовь, испокон века воспевалась в легендах и сказаниях… В святых писаниях…

— Да. Это как раз моих рук дело. Надо зародить идею. А потом кропотливо ее взращивать, ведя к зрелости и развитию. Чтобы в каждом человеческом мозге, в каждом городе, в каждой деревушке, во всех уголках Земли, люди любили друг друга. Сначала, для продолжения человеческого рода и размножения. Затем, вывести любовь на новый уровень, где ради нее уже можно попрать инстинкты самосохранения и социальный нормы. Так появились великие романы о любви. Теперь осталось вывести любовь за рамки индивидуума к индивидууму. И сделать ее общечеловеческой идеей. Тогда мой «куст» зацветет прекрасными цветами. Из каждого сердца. Каждого человека.

— Чтоб ты смог потом прикончить нас!?

— Ну… куда деваться…

— Если бы я не знал, чем это все закончится, твои слова звучали бы как проповедь. Чистая и святая… Хех… теперь это играет совсем другими красками… А что вы делаете с нашей любовью? Жрете?

— Мы не можем «жрать». У нас нет органов пищеварения. Но тебе будет понятнее, если я скажу, что мы ее испытываем.

— Нашу любовь?

— Я произвожу очень хорошую. Чистую. С должной примесью веры и надежды. Небольшой процент гомосексуальной любви делает ее пикантнее. Но с этим важно не переборщить. Надо оставлять щепотку, на всю планету. У вас пошел перебор… но я ее сейчас поправлю с помощью религиозных фанатиков. Очень полезный инструмент, надо сказать.

— То есть… вся эта исламизация… войны… — все это твоих рук дело?

— А почему нет? Война штука очень полезная. Если она не уничтожит вид, как таковой, то я ее часто применяю. Чтобы подтолкнуть к новому витку прогресса например. Все самые крутые изобретения были изначально придуманы в военных целях. Вот сейчас, корректирую некоторые идеи в ваших головах.

— Столько людей страдают, лишаются своих близких, своей Родины…

— Ну что ты, как маленький? Небольшая потеря численности — часто освежает всю популяцию.

— Ты не ответил, — я с ненавистью смотрел на это циничное существо, — для чего вы «чувствуете» нашу любовь?

— Ну как… это приятно.

Я ждал продолжения. Он смотрел на меня, явно закончив мысль.

— Приятно? И все?!

— Ну да. Тебе разве неприятно любить и быть любимым?

— Не знаю. Давно этим не занимался, — буркнул я.

— Да… От тебя любовью и не пахнет.

— А то что, употребил бы мою?

— Пффф! Одна любовь от одного человека выветрится через нано-секунду. Так что, не мни о себе невесть что!

— Да ты говоришь об этом, как о наркотике!

— Ну, может… слегка…

Бог задумался.

— Да. Пожалуй, верное сравнение. Мы употребляем вашу любовь, она действует на нас какое-то время, а потом жутко хочется употребить еще. Больше и больше. Некоторые даже голову теряют, так пристращаются! Только… она не вредная для нас.

— Но смертельная для нас!

— Так, тихо! — бог скрестил руки на груди, — если бы меня не было, тебя бы тоже здесь не было! Да, вашему виду придется умереть. Но не будь меня — вас бы и не было вовсе!

Я встал. Подошел к окну. Во дворе гуляли собачники. Какая-то девочка болталась на поводке у огромного пса. Никто из них даже не подозревал, что является таким качественным ширевом.

— Зачем ты мне все это рассказал? — спросил я.

— Понимаешь… чтобы закончить работу в срок, я должен внимательно следить за идеями в вашем обществе. Идеи могут быть полезны…

— …тебе

— а могут быть вредными, — он решил пропустить мимо ушей мою хмурую ремарку, — ты вот собираешься статью написать, в интернет. Кажется, про меня.

— Когда это ты был против того, чтобы о тебе писали?

— Да собственно, никогда. Кроме данного случая. Это очень опасная статья. Ее прочитает один талантливый парень, включит в свою книгу. Идея разовьется и по ней снимут кино… И так, она просочится в головы многих людей…

— Откуда ты знаешь?

— Я же бог.

— То есть, ты видишь будущее?

— В моем измерении, время вообще не линейно. Одновременно я вижу прошлое, настоящее, будущее а так же тысячи альтернативных вариантов развития всех событий и они бесконечно множатся, создавая друг друга. В данный момент, мне необходимо отрезать ветку событий, так что можно сказать — я создаю будущее. Прямо сейчас. Не пиши статью. Мне не нужно, чтоб люди начали думать об этом. Вопросы… к сожалению, иногда люди находят на них ответы, которых никогда не хотели бы знать.

— Что ж ты просто не убил меня?

— Убью, разумеется. Но ведь, — бог прищурился, — это не твоя идея?

— В смысле?

— То, что ты хотел написать в статье — не совсем твое. Ты, как и все люди, что-то где-то прочитал, увидел, обсудил с другом. И в твоей голове сформулировалась мысль. Я хочу понять, как она там появилась? Кто зародил ее в тебя?

— Чтобы и этих людей уничтожить?

— Если потребуется.

— Я не помню…

— Врешь!

— Я серьезно не помню, откуда ко мне пришла эта мысль. «Зачем мы нужны Богу?». Не помню…

— От тебя пахнет враньем! Я не читаю мысли. Но я чувствую ваши, человеческие эмоции. Ты соврал мне, — он встал из-за стола и становился все больше. Теперь, он уже совсем на походил на моего брата в драных джинсах. Его изображение рябило от ярости.

— Я соврал тебе про сахар! Про сахар для кофе! Вон он, возьми в том ящике!

Бог повернул голову на бок. Он вглядывался мне в глаза, анализируя что-то.

— Спасибо, уже не надо, — спокойно произнес он и снова стал Лехой, — постарайся, пожалуйста. Вспомни. Какие книги ты читал. Что смотрел в последнее время. Какие страницы в интернете посещал. Мне очень важно отследить путь этой мысли в твою голову.

Я помнил… Я прекрасно помнил, как на чердаке по вечерам мы разговаривали с братом. В основном о девчонках и политике. Много о музыке. И иногда про бога. Я верил тогда в него очень сильно. Мать таскала меня в церковь на праздники. И мне казалось, он большой и мудрый. Добрый, как отец, которого у нас с братом никогда не было. И вот так, лежа на полу чердака, бросая мяч в потолок, Леха спросил меня:

— Если он нас и правда создал — то для чего?

Я повернулся к богу.

— Ты можешь сделать это гуманно? — спросил я.

— Это как?

— Сделай так, чтобы я никогда не рождался. Чтоб мать не страдала. Она и так потеряла старшего сына.

— Это возможно, — кивнул бог, — я убью тебя спустя шесть часов от зачатия. Твоя мать даже не поймет, что была беременна тобой.

— Отлично, — сказал я и кивнул на ноутбук, — это моя мысль.

— Когда она пришла тебе в голову?

— Когда мы хоронили Леху. Я так злился на тебя, за то, что ты это допустил. Я возненавидел тебя! И ненавидел до самой нашей встречи. Но если я никогда не рожусь — ты сделаешь хоть что-то хорошее для меня.

Бог улыбнулся.

— Это так примитивно по-человечески, что я верю тебе. Но ты хочешь меня провести...

Я напрягся.

— Я вижу, что ты задумал, — сказал бог, — если ты не родишься, то не позовешь брата кататься на тонкий лед?

— Надеюсь, — я посмотрел на стену. На гвозде до сих пор висели его счастливые коньки.

— Что ж… Как пожелаешь, — ответил бог и исчез. Я, кажется, тоже куда-то исчез. Или, сначала исчез я… Не знаю… знаю, что теперь Леха проживет за меня эту жизнь. Будет играть в хоккей, влюбляться в девчонок и думать о боге. И когда-нибудь, он обязательно задаст человечеству этот вопрос.

Катерина Бандурина. Октябрь 2015