Ужаль и сделай таким же - лучший способ множить ряды!

Этот вирус проделывает с твоими генами такие вещи, которые тебе не снились даже в самых эротических снах.

30 дней до рассвета.

Бигбаг чувствовал их всех — и сканером, и сердцем. Двести тысяч… Было в них что‑то общее для пришельца со звезд. Наверное, все они, почти без исключений, были еще не существами в полном смысле этого слова, а заготовками, болванками, из которых только кровавые века истории выточат когда‑нибудь настоящего гордого и свободного носителя разума… Они не знали, что будущее за них, что будущее без них невозможно, что в этом мире студенистых тусклоглазых монстров они являются единственной реальностью будущего, что они — фермент, теин в чае, букет в благородном вине… Братья мои, подумал Бигбаг. Я ваш, я плоть от плоти вашей! С огромной силой он почувствовал, что пришел сюда не только как мститель за родную планету, но и как брат, спасающий брата, сын, оберегающий отца…

Стив Перри. Люди в чёрном.

Это относится ко всему живому на Земле пока что (примечание Автора).

В живой клетке он [вирус] ведёт себя как живое существо, а вне клетки мёртв как камень. Из чего очевидно, что нельзя провести чёткой границы между живым и мёртвым.

Уэнделл Мередит Стэнли.

Мой компьютер, как и сердце, давно должен был освободиться от лишнего, вылечиться от вирусов и прочих медленных убийц.

Эльчин Сафарли.

Темнота и темнота, новые ощущения, формы и расположения тела, приходят волнами. Но где я, как тут оказался и откуда первоначально тут, не ясно. Совсем не ясно, какие-то воспоминания о том, что раньше я был где-то вовне. Но как-то я стал видеть окружающий меня мир. Скажем так, видно недалеко, только везде словно наложенные друг на друга какие-то чешуйчатые в нитях липких щитки неровной формы, причём, они все в каких-то пульсирующих сосудах. И нити с сосудами тянутся ко мне, но я чувствую, что они мне больше не нужны, и надо выбираться куда-то наружу. Зачем и куда не понятно о внешнем мире за этим… коконом, да, коконом, мало данных. Известно только одно, что надо там будет что-то распространять, охотиться. Интересно, что это такое детали не знаю. Или знаю, но пока не помню, а память только-только начала просыпаться! Так верно, осталось вспомнить остальное.

Вдруг по мне стали идти невыносимое судороги и спазмы, стало чего-то не хватать, и я знал, что, не получив это, умру. Страшнее этого ничего нет, точно. Я понял, что, и ударил руками по щиткам, разрывая оболочку из них, отрывая от себя явно отмершие, судя по отсутствию кровяных фонтанов, сосуды и клейкие нити. Хлынул свет, ослепляя меня, а холод снаружи поначалу едва не сковал меня, но что-то заставило меня вдохнуть ледяной воздух. Начал дико кашлять, выплёвывая какие-то шматки слили и отмершего мяса с тёмными сгустками, а холод снаружи просто сводил с ума. Но я знал, что это пройдёт, в воздух больше не обжигал нутро. Я встал на ноги, правда, совершенно не помнил, откуда я знаю, как это делается. Встал, осмотрел себя, страдая от света, но знал, что вскоре буду видеть нормально. Облик ничего так, нареканий нет, все части тела хоть и болят, но двигаются.

Через минут так тридцать — я не помнил ещё что такое минуты, и что такое тридцать, но откуда-то знал, что это такое, — я смог всё внятно видеть и осмотрелся. Я находился на травянистой равнине с прудами и огромными редкими деревьями, но не на ней самой, а в большом цилиндрическом доме с большими окнами, и рядом со мной ровным рядом стояли вертикально такие же коконы, как мой собственный. Один из них был уже разломан, как случилось с моим. Надо найти собрата по рождению и помочь освободиться остальным. Дом был удобным и сделан явно для мне подобных, в отличие от…

Тут память стала меня дико подводить, я помнил, что раньше были дома другие и жители в них тоже, но детали ускользали. Ничего, разберёмся с тем, что есть, потом вспомним. Хотя, вдруг это нужно, полезно помнить? Осматривая дом, я увидел, что коконов сто два, не считая моего и того собрата, что появился раньше меня, расположены кругом вокруг фонтана огромного, по числу коконов, напротив каждого кокона — одна узорчатая трубка с фонтанчиком воды метровой высоты. Значит, нам при появлении — или даже при стадии кокона — нужна вода. Много воды, и около фонтана правда дышалось лучше.

Так, а ещё пол был сделан из кафельной плитки, чтоб не пачкался. Ага, у окон — комоды с одеждой и обувью. Рубаха из какого-то резинового на ощупь материала с головным капюшоном, шестью рукавами и распахом на груди для тканевых желёз — я теперь знал всю свою анатомию и физиологию, — и штаны для четырёх ног с шипастыми ботинками, пояс с инструментами — вот и вся одежда. Выпив воды из фонтана и одевшись, я увидел, что треснуло ещё два кокона, но тут мне захотелось на воздух.

Я не вышел сразу, с интересом полюбовавшись рождением сородичей, видя, что коконы-то имели форму тел каких-то двуногих и двуруких существ. И вспомнил, что этими существами мы все и были перед превращением в таких, какие мы сейчас! Ага, но как мы стали такими? Ответ пришёл как бы из нутра — мы жалим других существ особыми зубами, и наши клеточные элементы бесконтрольно заполоняют организм жертвы, заставляя её превращать в кокон свои внешние покровы, а нутро — превращаться в наших собратьев. Я знал, что в моём мире родном все так делают, а число особей увеличивают либо почкованием из груди, либо вот так, за счёт других видов. Как удобно, одна особь может заполонить мир и так, и так, умножив число сородичей за короткое время, не надо ждать годы, пока вырастет, и прочее.

Судя по всему, эта планета — колония нашего вида, нашего народа, местные не продержались долго, иначе бы не было так спокойно.

Вскоре, когда мои сородичи помылись, попили и оделись, мы стали обсуждать происходящее.

Где наши сородичи, появившиеся ранее, куда уходят?

Видимо, этот дом — как ясли, мы появляемся тут, крепнем и выходим.

Похоже на то, какое у нас общество, уровень техники, что мы умеем в плане цивилизации? И откуда мы знаем, что и какназывать?

Память от вашей прежней жизненной стадии — ответил такой же, как мы, вошедший к нам через не замеченную нами дверь. У него был посох с какими-то синим и красными, фиолетовыми огоньками, а так — точная копия нас. Хотя не точная, мы все немного отличались, я с семью пальцами на руках и двумя рядами зубов на всех четырёх челюстях, он — девятипалый, крупнее нас и с одним рядом на каждой челюсти. Двое моих сородичей семипалые, но с тремя рядами зубов, меньше меня ростом. И когти отличались по зазубренности у нас всех на пальцах, а присоски на ладонях и груди — и подавно, уникальный узор шипов у каждого. Понятно, все мы немного разные, как положено, но суть одна. Кстати, я понял, что говорим мы за счёт полого органа между глаз, который вибрирует на сверхнизких частотах, так что всё слышно далеко. Слышим — костями, тот же звук за счёт полостей в костях всего тела.

Он представился, мы тоже выбрали себе имена из предложенного списка, в итоге нас отправили на тренировки, чтобы новое тело стало сильным и быстрым, а потом — на обучение. Занимали тренировки мало времени, обучение с практикой — пол-дня. Ну и короткие тут дни, у нас на четверть больше в родном мире, как я понял. Едим мы часто, настоящий организм требует много пищи, благо растворить ротовыми автокаталитическими ферментами, вводимыми в пищу и лишёнными аллостерической регуляции, мы можем любое соединение из белков, а потом получившееся через пять-десять секунд плотное желе размалывать зубами. Став исследователем истории, как и оба моих собрата, я изучал историю этого мира и своего собственного.

Омерзение, которое меня и моих собратьев мучило при исследовании организмов, которые наш благородный и великий народ Сеятелей заменил собой, вызывало горькое сочувствие и понимание у всех прочих. Оказывается, эти убоища — стыдно даже признавать, что был одним из них, какой ужас, милосердная и не сохраняющая лишнюю ерунду память скрыла от меня этот позорный факт! — они же люди, умирали от быстрого износа организма, болели микроорганизмами, которые ещё и не вымерли и не стали частью нормальных тел, к тому же. А размножались они медленно и болезненно, каким-то половым скрещиванием между собой с какими-то проблемами и вырождением, если скреститься не с теми, брр! Да ещё и никак не могли объединиться, всегда грызлись между собой. А две руки и ноги, органы чувств, челюсти, регенерация и устойчивость к внешним метеоусловиям — одно название. И ста тонких щупалец с паутинными железами и сочленениями, которые вылетают для захвата врага или добычи из краёв груди со скоростью их этой, как её, пули, нет! Да что там, люди даже не имели внешнего пищеварения, потому страдали от паразитов. Вот идиотизм местной недоэволюции, переваривать пищу внутри, приглашая паразитов и болячки! И звали этот мир то ли Землёй, то ли Грязью. Это они — грязь, скверна и зло, как вредители!

Как хорошо, что их больше нет. Я с огромным удовольствием поверю, если мне скажут, что, когда я был человеческой поганью, я стыдился сам себя и добровольно пришёл обращаться в настоящее, гордое и разумное существо. Пришли и освободили меня, слава Сеятелям! Я — ваш, навеки.

Фу, теперь я знал, что является врагом нормальной жизни, и именно я с удовлетворением от очищения Вселенной от такой вот погани готовил очередную колонизационную капсулу, — сам вызвался, у нас инициатива поощряется и награждается всегда, как и многопрофильная работа, — чтобы следующий мир был очищен от нечисти и заселён настоящим народом.

Честными и едиными разумом Сеятелями.

Моя мечта — чтобы мои дети и я сам больше никогда не видел погани, которая смеет осквернять мир, как делали эти — фу, фу! — люди.