Утоли моя печали

— Настя, я хочу спросить.. .

— Конечно, любимый!

— Только обещай, что будешь честной!

Кивнула. Прядь волос упала на лицо. Чуть улыбнувшись, Настя дунула на нее. Прядь не покорялась. Тогда Настя обеими руками откинула волосы назад.

— Знаешь, мне иногда хочется коротко постричься. Или даже совсем наголо — это теперь модно! Но как же я тогда спрячусь от твоих настырных вопросов?

— Не дурачься! Я хочу знать... — он отчего-то заволновался. — Короче! Как я выгляжу со стороны?

— Ты выглядишь шика-а-арно! Такой импозантный молодой человек! Ты мне очень нравишься!

— Наська, ну хватит, я серьезно! Ты же понимаешь, что я имею в виду. Не то, что отражается в зеркале, а вообще, в целом! Каким я представляюсь со стороны?

— Не сердись, любимый. Ты... — она сделала вид, что задумалась, — очень сложную задачу поставил! Я люблю тебя! Разве этого недостаточно?

— Нетушки, изволь в деталях!

— Хорошо. Ты такой... удивительный! Совсем не похож на других!

— Что это значит?

— Ты такой мягкий, интеллигентный, деликатный, отзывчивый, так хорошо умеешь слушать — и, в то же время, ни капельки не размазня! В тебе постоянно ощущается крепкий внутренний стержень, надежная уверенность в себе. Это так необходимо женщинам!

— В самом деле? — он немного смутился.

— Да! Это очень редко встречается! Обычно, если сильный, то плюет на мнение других, душевно груб. А если мягкий, то по уши запутывается в своих комплексах и рефлексиях и не способен ни на что, кроме болтовни. И только в тебе замечательно уживаются твердость и чуткость! Моя нежная каменная стена!

— Да ну!

— Да, да! А еще мне нравится твоя гордость. И такая, я бы сказала, конкретность. Сразу видно: этот мужчина знает себе цену!

— Ай, Наська, ты уже льстишь!

— Нет, дорогой, я говорю истинную правду! Твои недостатки крошечные, просто малюсенькие!

— Например?

— Например, ты слишком увлекаешься алко-колой!

— Ну, это ерунда! А еще?

— А еще ты порой чересчур серьезен. Даже когда в этом нет никакой нужды!

— Темнишь, Наська.

— Я хочу сказать, что иногда можно чуть больше расслабиться, побыть легкомысленным, отпустить тормоза! И для этого алко-кола вовсе не нужна!

Она пересела к нему на колени.

Точнее, не пересела, а как бы перепорхнула.

Веса почти не чувствовалось. Только приятная близость цветущего женского тела.

Она обвила его руками и задышала в шею.

— Сейчас как расслаблюсь! — шутливо пригрозил он. — Как отпущу тормоза!

Но расслабился по-настоящему, а отнюдь не в том смысле, на который намекал. Так просто сидеть с Настей на коленях было хорошо-хорошо. И больше ничего не хотелось. По крайней мере, пока.

Ах, какая она легкая и ароматная!

— Дорогуша! — сказал он ей спустя несколько минут безмолвных посиделок.

— Да, любимый?

— А теперь расскажи мне о других мужчинах!

— Я не знаю никаких других мужчин! Ты у меня первый!

И дышит прямо в ухо. Тихонько-тихонько.

Он больно ущипнул ее.

Настя ойкнула.

— Ну?

— Милый, ты уверен, что тебе в самом деле хочется этого?

— Рассказывай!

— Насильник мой любимый!

И поцелуй — будто капля росы сорвалась с ненароком задетого бутона.

***

«Восьмерка» ЦСКА, в просторечии «коней», прется по правому флангу со скоростью экспресса.

Давай же Ося, родимый, подкатом его! Эх, ушел, гад!

Навес в штрафную. Держись Вадик!

Кто-то из красно-синих в суматохе у ворот успевает влупить своим чугунным лобешником по летящему мячу. Силясь словить круглого, вратарь Вадик отчаянно прыгает враскоряку что твой обезьян, но... Не-е-е-ет! Перекладина!

Уф! Отлегло от сердца!

— Смешные мальчишки! — шепчет она. — Бегают-носятся всей гурьбой, скачут-прыгают за единственным мячиком. И сколько азарта при этом! Какие забавные!

Такое пренебрежительное замечание о святом должно, по идее, раздражать.

Однако почему-то не раздражает.

Настя вообще говорит мало. Так, изредка нашептывает какую-то чепуху.

А все больше трогает.

Нежные скользящие касания кончиками пальцев, губами, пеленой волос. Иногда краткие и ласковые, недушные, полуобъятия.

Он не видит ее. Он смотрит футбол. Поглощен матчем.

Идет открытая игра: атаки попеременно накатываются то на одни, то на другие ворота. «Спартак», в целом, давит, но и «кони» спуску не дают. Шут его знает, чем все закончится. Голов пока никто не забил. Комментатор тупо острит про наших: за «коней», сволочуга, болеет!

Самсон, давай! Ой, как красиво! Самсоша, ну же, еще... эх! Невезуха!

Настя теперь где-то снизу.

Что-то там эдакое хитрое вытворяет.

Ай! Ну щекотно же! Пятки!

Надеть, что ли, очки? Посмотреть, что она там затеяла?

Ладно, успеется. Сейчас самая кульминация. Гол явно назревает!

Настя вплотную занялась его ногами. Вроде бы ничего особенного: поцелуйчики, поглаживания разновсякие. Однако, блин, волнительно!

И все это медленно, очень медленно перемещается кверху.

Между прочим, уже высоко забралась. Молодец, девка!

И спартачи тоже как будто бы прибавили, прессингуют «коней». С мячом Гришаня, финтит. Срубили, козлы! Судья молчок. На мясо забить урода!

Настюхина деятельность подбирается все ближе и ближе, цель ее очевидна. Во кайф! Два блаженства сразу: классный матч и это! Ну, если ей еще удастся.. .

Ее губы, наконец, сомкнулись там. Журчащий ручеек приятностей разом превратился в бурный, едва сдерживаемый последней плотиной поток. И шаловливые пальчики не дремлют. Ух, оторва ласковая!

Вадик лупит от ворот что есть силы. Пузырь летит на чужую половину поля и оказывается на фланге у Гришани. Не дожидаясь, пока два дюжих оборонца снова уроют его, проворный Гришаня навешивает в штрафную. Филя тут как тут! Юркого Филю прихватывают за труселя, и он тут же валится, как сноп, нет, словно мешок с навозом, и корчит страшные гримасы, изображая, что его сейчас как есть убили. Молодец, Филя! Пена-а-а-альти!

Настя на миг прерывается, позволяя его эмоциям сконцентрироваться на одном.

Потом, пока Самсон деловито устанавливает пузырь на одиннадцатиметровой отметке, опять принимается безобразничать.

Причем так шустро, что вот-вот, сейчас.. .

Удар Самсона!

И одновременно с мячом, влетающим в сетку!. .

— А-а-а-а-а! — орет он, судорожно вцепивщись ей в волосы. — Го-о-о-о-ол! О-о-о-о-о!

И в лохмотьях мыслей: «Если подохнуть, то в такую минуту!»

***

Эротика — это когда пожираешь глазами.

У него сейчас эротика.

Их с Настей кресла расположены тет-а-тет.

На ней короткое черное платье в обтяжку, на скрещенных стройных ногах ажурные чулочки и черные же бархатные туфельки.

Свободная поза королевы.

Карминово-красные губы в сочетании с алым маникюром. Маленькое коралловое ожерелье подчеркивает нежность декольтированной кожи.

Они молча, не отрываясь, глядят друг на друга.

Это чертовски захватывающе — смотреть в глаза такой женщине! И притом отчаянно возбуждает!

Наконец, Настя покорно опускает взор, как бы подчиняясь своему королю.

Туфелька соскальзывает на пол.

Медленно стянутый и отброшенный в сторону чулок почти парит в воздухе, тонкий, словно паутинка.

Перемена ног столь аккуратна, что алчный взгляд ничего не успевает ухватить.

Вторая туфелька.

Второй чулок.

Теперь гладкие настюхины коленки коварно обнажены.

Они как наваждение, эти обалденные коленки! Взгляд неудержимо липнет к ним.

Настя подается вперед. При этом коленки чуть раздвигаются, и в дивное мгновение, когда между ними, наконец.. .

Все пресекается бесповоротно и наглухо! Незапланированно рухнувший театральный занавес!

***

Волшебная аура улетучивалась стремительно и неуловимо.

Снимая очки, он уже знал, кого увидит. Ошибиться тут было попросту невозможно.

Светка.

Светка стоит руки в боки и глумливо таращится известно на что.

Она-то в пижамке своей домашней, а он совсем голый.

Ее ухмылка... За такую ухмылку следует взорвать тонной динамита!

И ведь ни слова, таращится — и все. Зараза!

Не переставая лыбиться, Светка, наконец, сказала:

— Хорош наслаждаться! Через час твоя смена — поешь хоть до того. Да и вообще, помойся, что ли, разомнись. Увлекся, понимаешь, — она хихикнула. — Энтузиаст!

Две тонны динамита ей под задницу!

Охваченный внезапной брезгливостью, он отрывал от себя многочисленные присоски сенсоров. Опять забыл поставить будильник!

Между тем Светка подгребла к Любовнику и вслух прочла серию вставленного диска: «Утоли моя печали».

Обернулась к нему.

— Красиво звучит... Ну, и как? Утолила она твои печали? Или их там несколько, утешительниц чутких?

Произнесено это было совершенно беззлобно, обыденно, можно даже сказать, походя. Однако он вдруг испытал прилив сильнейшего раздражения, почти ненависти.

Рывком встал, накинул халат. Подцепив по пути тапочки, буквально выпрыгнул из комнаты, хлопнув дверью.

— Боже, какие мы ранимые! — раздалось удивленно вслед. — Да не волнуйся, не больно мне твои бабы интересны!

Он закрылся в кухне.

Бутерброды, густо заправленный майонезом салат оливье в большой миске. Залить все это алко-колой.

Аппетит, в самом деле, зверский. Идеальные женщины провоцируют идеальное чувство голода.

Еще бутылочку. Что там Наська имела против алко-колы?

Уф, хорошо! Теперь можно жить дальше.

И думать не только о том, как изощреннее отомстить бесцеремонной Светке.

В положенный срок он вошел в сеть, залогинился, но тут его поджидал сюрприз: на электронной бирже был объявлен технологический перерыв.

Он навел справки по дополнительным каналам.

Отбой на два-три часа. Без объяснения причин.

Любопытно: это еще в светкину смену произошло или уже после?

Наверное, после. Она бы предупредила. Хотя, они ведь толком не поговорили.

Надо на всякий случай спросить — если она еще не отъехала.

Он покинул рабочее место и заглянул в соседнюю комнату, где стоял Любовник.

Разумеется, Светка была там.

И в то же время ее не было: Светка отъехала.

...смотреть на это считается неприличным. Однако он слишком хорошо помнил давешнюю светкину ухмылку и был не прочь поквитаться. Тем более что вреда ей от этого все равно никакого не случится. Даже не узнает.

Лежит себе Светка на разобранной постели (белье-таки поменяла!), поза — враскоряку. Голая, насколько это возможно. Очки, наушники, перчатки; сенсорами облеплено все тело.

С холеной Наськой, разумеется, не сравнить.

Тут дряблость, там диспропорция, состояние кожи — не фонтан.

Вдобавок это несовершенное тело конвульсивно дергается, порывается бессмысленными полудвижениями, время от времени его пробирает то мелкая, то крупная дрожь. Так в мышцах находят отклик перипетии внутренних бурь.

Еще Светка то и дело сопит, пыхтит, стонет, причмокивает.

Кошмар, короче.

Однако, пялишься на это блудодейство и отчего-то не торопишься уйти.

Интересно, что там с ней выделывают? Или она выделывает?

Вот когда искренне жаль, что все эти диски со строго индивидуальным доступом, только для заказчика.

Он прочитал в окошке дисковода серию: «Сладкий террор».

В общих чертах понятно. Так-так, Светик.

И все-таки, желательно бы подробности. Что если попробовать подлезть туда во время сеанса?

Он разыскал подходящий переходник и воткнул информационное жало в самодовольно оперившийся разноцветными проводками пупырчатый ящик.

И понеслась: азартные попытки подглядеть в замочную скважину.

Он бился добрых полчаса.

Тщетно. Не удалось с наскока вскрыть светкины секреты. Похоже, Любовник в самом деле был надежно защищен от посторонних подключений.

Но он уже вошел в раж и, поскольку биржа все еще не отзывалась, набрал тот самый адрес.

Контора называлась просто и откровенно: «Всякая сексячина».

Вначале у них была рекламная заставка, где с изрядной долей занудства повествовалось о «новой эпохе интимных отношений», «современном уровне требований к партнеру», «необходимости адекватной реализации мечты» и прочей ерунде.

Затем прогремел мультяшный фейерверк, и во весь экран возник робот Боба.

На Бобе были огромные «семейные» трусы, разукрашенные ананасами-бананасами, отчего выглядел он залихватски и бесшабашно. Вероятно, комичный облик робота преследовал цель упреждать стыдливость клиентов и располагать их к называнию вещей своими именами.

— Салют! — приветствовал Боба. — Всегда рады старым знакомым! Как делишки?

— Меня интересует серия «Сладкий террор».

— Это дамская тема, приятель.

— Ну и что?

— Для настоящего мужика, — Боба ухитрился сально подмигнуть, — скучища смертная! Ахи-вздохи, любовь-морковь, чуть-чуть бутафорского насилия — такая вот фигня. От души не советую!

— Мне нужен оттуда только один сюжет, — он назвал номер светкиного диска.

— Момент! — Боба принялся рыться в своем гроссбухе. Тоже, надо думать, элемент легкомысленного декора.

Нашел и скорчил извиняющуюся гримасу.

— Увы, приятель, этот номер уже востребован!

— Я знаю. Дубль?

Боба совсем огорчился. Сунул большие пальцы за резинку трусов.

— Ты же в курсе, старина: дублей не делаем.

— Не делаете?

Он хотел было соблазнить продавца двойной ценой, как вдруг осознал очевидное: бесполезно, Светки же там нет!

Боба истолковал паузу по-своему.

— Не горюй, дружище, полно другого добра! Вот есть классная серия: «Утоли моя печали». Девки — чистое золото! Клиенты тащатся!

— Знакомо, — он на удивление равнодушно вспомнил про Настю.

— Тогда рад предложить эксклюзивчик: фолк-серия «Купальская ночь»! Этнические прибамбасы сейчас в тренде! Новейшие разработки! Ждем, что станет хитом сезона! Нагишом через костер — и в мокрый папоротник с бабцом покувыркаться! Под сладкоголосый хор русалок!

В мокрый папоротник? Бр-р-р! Придумают же, извращенцы!

Он покачал головой.

— А как насчет овечки? Или зверушки какой пушистой? Многие джентльмены хвалят пушистых зверушек!

— Нет, — он собрался на выход, не дожидаясь крайних предложений.

Настроение пропало. В следующий раз.

Но внезапно представил себе Светку. Как она сладострастно корчится на измятой постели. Как сучит жирноватыми ножками в сенсорных объятиях Любовника.

Лапочка!

Энтузиазм вернулся. И вместе с ним пришло решение.

— Эй, Боба, — сказал он, — а как там у вас серия называется — то же, что и «Сладкий террор», но для нас, мужиков?

— «Девочка-стервочка»!

— А что она делает?

— Доминячит тебя, приятель. Легкий чмор и глумливый минет! Годится?

— Тьфу, наоборот!

— Наоборот? Тогда «Тиран и деспот». Там уже ты ее тудум-сюдум!

— Отлично! Это мне и нужно — только с моим персонажем!

— Это мы сейчас! — обрадовался Боба. — Это мы пожалуйста! Личность популярная?

— Нет.

— Э-э-э, старина, могут возникнуть сложности с формированием достоверного образа. Или у тебя много данных?

— Хоть завались! Это моя жена.

— Ух, ты! — поразился Боба. — Законная супружница! Ну, ты, братишка, даешь! Правильно! Накрути ей хвост! «Сексячина» тебе поможет!

***

Ну держись, Светка!